ГЛАВА IX. ПУТЬ ОТРЕЧЕНИЯО неоправдавшейся надежде Джецюна застать в живых мать и о принятии им обетов жить аскетической жизнью и медитировать в отдаленных безлюдных местах.
Снова Речунг спросил: «Почтенный Гуру, когда ты пришел домой, ты увидел, что сон подтвердился или ты застал мать в живых?» Джецюн сказал: «Сон был вещим: матери уже не было в живых». «Тогда расскажи нам, почтенный гуру, – попросил Речунг, – как ты вошел в свой дом[175], с кем ты встретился и как жители деревни приняли тебя». В ответ Джецюн продолжил свой рассказ: «На возвышенном месте в этой долине, откуда был виден мой дом, я встретил пастухов и, притворившись посторонним, расспросил их о названиях этих мест, домах и их обитателях, и они мне все подробно рассказали. Затем, показывая им на мой дом, я спросил их о названии дома и его владельцах. Они сказали мне, что дом называется Четыре Колонны и Восемь Столбов, но что сейчас в нем обитают только привидения, а из людей там никто не живет. Когда я их спросил, почему дом оставлен и что случилось с его владельцами, живут ли они в другом месте или умерли, я услышал в ответ: «Раньше здесь жила очень зажиточная семья, и в этой семье рос единственный сын. Отец умер рано, и из-за ошибки, допущенной при составлении завещания, его родственники захватили все имущество, принадлежащее несовершеннолетнему сыну. Когда он достиг совершеннолетия, он попросил их возвратить его имущество и, получив отказ, отомстил им с помощью черной магии. Он послал проклятия и навел град на это место и сотворил много зла. Сейчас мы все боимся покровительствующих ему богов, и никто из нас не осмеливается даже смотреть на этот дом, не говоря о том, чтобы войти в него. И поэтому в доме до сих пор находится труп матери этого человека и обитает несколько злых духов. У него сестра, которая, оставив труп матери, ушла просить милостыню и не вернулась. Она, должно быть, также умерла, так как никто о ней ничего не знает. Если ты, странник, не побоишься войти в этот дом, ты найдешь там несколько книг». Я спросил моего собеседника, когда это случилось, и он сказал, что мать умерла около восьми лет назад, но когда случились град, и другие несчастья, вызванные колдовством сына, он не помнит, потому что тогда был еще ребенком, а о более ранних событиях он слышал от других. Сообщение пастуха убедило меня в том, что жители деревни очень боятся моих богов-покровителей и поэтому не осмелятся выступить против меня. Я был охвачен отчаянием и печалью, когда узнал о смерти моей матери и исчезновении сестры. Я спрятался в укромном месте до вечера и горько плакал. Когда солнце скрылось, я пошел в деревню и увидел свой дом точно таким, как видел во сне. Некогда прекрасный дом, который выглядел, как храм, был теперь в полуразрушенном состоянии. Священные книги были залиты водой и покрыты толстым слоем пыли и земли, проникавшими через дырявую крышу, и в них устроили себе гнезда птицы и мыши. Полное запустение царило в доме, и тяжелое, гнетущее чувство овладело мной. Пробираясь ощупью в крайние комнаты, я натолкнулся на кучу земли и тряпья, на которой росла трава. Разобрав кучу, я увидел, что это груда костей, и интуитивно почувствовал, что это кости моей матери. В этот момент меня охватила невыразимая тоска. Мысль о том, что я никогда больше не увижу мать, была столь тяжела для меня, что я чуть не лишился чувств и превозмог себя только потому, что вспомнил о наставлениях гуру. Общаясь с духом моей матери и с божественными духами святых Каргьютпа, я сделал себе подушку из костей и пребывал в состоянии невозмутимого покоя, в ясной и глубокой медитации, и я понял тогда, что можно спасти моих отца и мать от страданий в сансаре. В этом самадхи я пробыл семь дней и ночей[176]. Я понял также, что нет постоянства в любом состоянии существования в сансаре. С костями матери я решил поступить согласно обычаю – истолочь их, смешать с глиной и сделать из этого маленькие чайтьи, называемые тша-тша[177]. В качестве платы за изготовление тша-тша я думал отдать свои священные книги и затем удалиться в пещеру Драгкар-Тасо[178] и жить там до конца жизни, непрерывно медитируя. Я принял решение сидеть там день и ночь, пока не умру, и дал себе клятву, что если какая-нибудь мысль о мирском будет меня соблазнять, я убью себя, но не позволю подчиниться ей. Я обратился с молитвой к богам-хранителям и Дакини взять меня из этой жизни, если у меня явится мысль пойти по более легкому пути религиозного служения. Все время повторяя мысленно свое решение, я собрал кости матери, затем очистил книги от пыли и грязи и увидел, что буквы все еще разборчивы. Я вышел из дома, неся книги на спине, а кости матери в подоле. Невыразимая боль терзала мое сердце. С этого дня для меня ничего не существовало в мире, что могло бы прельстить меня. Повторяя клятву соблюдать строжайший аскетизм ради достижения Истины, я решил непоколебимо следовать по этому пути. Потрясенный случившимся, я пел о принятом мной решении:
«О милосердный Марпа, Ты неизменный, Сбылись Твои пророческие слова. На родине – тюрьме из соблазнов Нашел я учителя, показавшего мне, как эфемерна земная жизнь. И пусть я по Твоему благословению и по Твоей милости Приобрету опыт и веру с помощью этого благородного учителя. Все явления, существующие и кажущиеся, Непостоянны, изменчивы и неустойчивы. Но больше всех обманчива земная жизнь: В ней ничего нельзя приобрести навеки. И поэтому я не буду заниматься бесполезными делами, А Божественную Истину буду я искать. Сначала, когда жил отец, сына у него не было. Затем, когда я родился и подрос, мой отец ушел из этого мира. Но даже если бы мы встретились опять, Мало было бы пользы от этой встречи. И поэтому я пойду искать Божественную Истину, В пещере Драгкар-Тасо буду я медитировать. Когда была жива мать, я, ее сын, был далеко отсюда. Когда я вернулся домой, я узнал, что ее уже нет. Но даже если бы мы встретились опять, Мало было бы пользы от этой встречи. И поэтому я пойду искать Божественную Истину, В пещере Драгкар-Тасо буду я медитировать. Когда моя сестра была дома, я, ее брат, был далеко отсюда. И прежде чем я вернулся домой, она ушла и где-то бродит. Но даже если бы мы встретились опять, Мало было бы пользы от этой встречи. И поэтому я пойду искать Божественную Истину, В пещере Драгкар-Тасо буду я медитировать. Когда священные книги были в сохранности, не было к ним благоговейного отношения. Когда благоговейное отношение появилось, их повредил дождь. Но если бы даже не повредил, Мало было бы пользы от этого. И поэтому я пойду искать Божественную Истину, В пещере Драгкар-Тасо буду я медитировать. Когда дом был в хорошем состоянии, хозяин в нем не жил. Когда же хозяин вернулся, дом к тому времени обветшал. Но если бы он не обветшал, Мало пользы было бы от этого. И поэтому я пойду искать Божественную Истину, В пещере Драгкар-Тасо буду я медитировать. Когда поле было плодородным, владелец его отсутствовал. Когда он вернулся, то увидел, что поле заросло сорняками. Но если бы оно не заросло, Мало пользы было бы от этого. И поэтому я пойду искать Божественную Истину. В пещере Драгкар-Тасо буду я медитировать. Родина, дом и все приобретения, Я знаю подлинную цену вам. Неблагоразумного человека вы привязываете к себе. А мне, преданному религии, нужна Вечная Истина. О Милосердный Отец Марпа, Пусть я достигну цели, медитируя в уединении».
Преисполненный веры, я спел эти стансы, представляющие собой нечто среднее между песней и гимном, а затем пошел к моему бывшему домашнему учителю. Самого учителя я не застал в живых, и меня встретил его сын. Я предложил ему книги и попросил изготовить тша-тша из праха моей матери. Он сказал, что боится взять мои книги, так как, если он возьмет их, покровительствующие мне боги поселятся в его доме. Однако он любезно согласился изготовить для меня тша-тша. Когда я убедил его, что боги не будут его преследовать, так как я сам отдаю ему книги, он принял их со словами: «Пусть будет так». Я помогал ему, когда он делал тша-тша. Когда работа была закончена, я попросил освятить их и, поместив их в ступу, собрался уходить, но сын моего учителя просил меня пожить у него несколько дней, чтобы побеседовать со мной о прошлом, и был готов предоставить мне все лучшее, что у него было. Я сказал ему, что тороплюсь, так как немедленно хочу начать медитировать, и поэтому у меня нет времени для разговоров. Он тогда попросил меня хотя бы переночевать у него, чтобы за это время он смог приготовить для меня небольшой запас провизии, которая мне пригодится во время медитации. Я согласился, и он продолжал беседовать со мной. «Когда ты был молод, – сказал он, – ты убил своих врагов с помощью черной магии. А сейчас, в зрелом возрасте, ты обратился к религии. Это, конечно, похвально. Ты, наверное, станешь святым. Кто был твоим учителем и какие религиозные учения ты изучил?» Видно было, что ему это интересно. Я сказал ему, что мне было передано Учение о Высшем Совершенстве, и рассказал, как я встретился с Марпой. Он поздравил меня и посоветовал отремонтировать дом, жениться на Зесай и жить здесь на положении ламы секты Ньингма. Я ответил ему, что Марпа женился для того, чтобы служить людям, но если я буду подражать ему, не имея таких же чистых намерений и такой же силы духа, то это будет напоминать состязание зайца со львом, и я буду ввергнут в бездну ада. «Я вообще убежден в том, – продолжал я, – что мне ничего другого не нужно, кроме медитации и служения религии, и жизнь в миру не привлекает меня. Мой гуру завещал мне жить отшельником и посвятить свою жизнь медитации. Поэтому я поставил себе цель следовать идеалу Каргьютпа[179] и, выполняя волю моего гуру, служить всем живым существам и Иерархии. Тогда я смогу спасти моих родителей от сансары и даже принести пользу себе. Я не интересуюсь ничем иным, кроме медитации, и поэтому ничего другого не хочу делать и ни к чему другому не стремлюсь. Когда я увидел мой разрушенный дом и разоренное имущество моих покойных родителей, мысль о бренности земного существования глубоко проникла в мое сердце, и в нем зажглось желание уйти от мирской жизни. Жизнь в миру может удовлетворить тех, кто не страдал так, как я, и тех, кого не тревожила так сильно мысль о смерти и преисподней. А меня мои жизненные обстоятельства привели к осознанию необходимости посвятить свою жизнь до самой смерти преданному служению религии, углубленной медитации, даже если мне придется терпеть голод и другие лишения». И со слезами на глазах я начал петь:
«Почтение Твоим стопам, о благородный Марпа. Пусть по Твоей милости я освобожусь от привязанности к мирской жизни. О вы, несчастные, Кто стремится к преходящим вещам. Чем сильнее мое горе, тем больше я думаю о вас. Чем сильнее моя печаль, тем больше я сочувствую вашей. Мы крутимся, вертимся, пока не попадаем в ад. Для тех, чья карма разъедает сердце печалью, Преданность Истине – лучшее лекарство. Владыко Дордже-Чанг, Ты неизменный, Благослови меня, нищенствующего, на жизнь в одиночестве по Твоей милости. Гостящим в этом мире, Хотя и иллюзорном и преходящем, Тяжело на сердце от печалей. На моих пастбищах, где паслись мои овцы, козы и коровы, Среди живописной природы Гунгтханга, Обитают сейчас злые духи. И это свидетельство иллюзорности бытия Побуждает меня предаться медитации. Мой дом, Четыре Колонны и Восемь Столбов, изрядно отстроенный, Стал похож на челюсть льва. Четырехугольная башня с восемью шпицами, увенчанными крышей, Сейчас похожа на ослиные уши. И это также есть свидетельство иллюзорности бытия, Побуждающее меня предаться медитации. Мое плодородное поле «Треугольник Вормы» Заросло бурьяном и травой. Мои двоюродные братья, мои родственники, Готовы сейчас как враги подняться против меня. И даже это свидетельствует об иллюзорности бытия И побуждает меня предаваться медитации. Мой благородный отец Мила-Шаргьял[180] Ушел из этого мира, не оставив следа. Моя любимая и любящая мать Ньянг-Ца-Каргьен Превратилась в груду побелевших костей. И это также есть свидетельство иллюзорности бытия, Побуждающее меня предаться медитации. Мой домашний духовник и учитель Кунчог-Лхабум Сейчас прислуживает кому-то. Мои священные книги, сокровищница Закона, Служили гнездами для крыс и птиц. И даже это есть свидетельство иллюзорности бытия, Побуждающее меня предаться медитации. Мой родственник и сосед, дядя Юнг-гьял, Сейчас на стороне моих врагов. Моя единственная сестра Пета-Ген-Кьит Ушла побираться, и никто не знает, где она. И это также есть свидетельство иллюзорности бытия, Побуждающее меня предаться медитации. О Милосердный, Ты неизменный, Благослови меня на жизнь в отшельничестве».
Когда я закончил петь эту печальную песню, мой хозяин со вздохом промолвил: «Ты полностью прав». А его жена не могла сдержать слез. При виде моего развалившегося дома я был настолько потрясен, что сразу принял решение стать отшельником и в глубине сердца продолжал повторять об этом снова и снова. И поэтому у меня нет оснований жалеть о том, что я медитировал и жил религиозной жизнью и не тратил время на приобретение материальных благ». Это пятое приносящее заслугу деяние, совершенное Миларепой в то время, когда он был подвигнут описанными здесь печальными событиями к беззаветному служению религии.
|
