Глава 15. Бодроперцовое зелье обожгло горло, и я поморщилась

Бодроперцовое зелье обожгло горло, и я поморщилась.
- А ты что хотела, милочка? – мадам Помфри улыбнулась и дружелюбно погладила меня по плечу. – Может, все-таки останешься хотя бы на денек и отлежишься? Выглядишь неважно…
- Нет, спасибо. Правда, со мной все в порядке, - мой громкий чих заставил школьную медсестру осуждающе покачать головой.
- Хотя бы поспи пару часов, все равно никуда не пойдешь, ведь дым будет идти из ушей.
Я кивнула и улеглась на первую попавшуюся кровать, бессмысленным взглядом уставившись в окно. Мадам Помфри аккуратно закрыла дверь, и я осталась одна.
Тишина стеной отгородила меня от всего мира. И лишь звук ударяющихся о карниз неугомонных капель нарушал безмолвие.
А с утра началась оттепель. Ночной ветер, вдоволь наигравшись со снежинками, разогнал тяжелые тучи, и весь день ярко светило солнце.
Ноябрь в здешних местах всегда был слишком непредсказуемым месяцем.
Мягкая подушка под щекой и темнеющее небо за окном. Звенящее спокойствие… Будто ничего не случилось, ничего не было. Все приснилось? Но я дословно помнила утреннюю речь Дамблдора, а его голос еще эхом звучал в ушах: «Волдеморт выступил открыто. Война началась…». И еще много всяких разных слов с глубоким смыслом, который он пытался донести до наших детских ушей. Но для тех, кого уже коснулась эта война, все слова теряли смысл. Испуганные глаза учеников, страшное имя, отзвучавшее в Большом зале, перешептывание, крупные заголовки в «Ежедневном пророке»… Неужели все это реальность? Наша реальность?..
Уроки, как во сне… Уже сейчас я успела забыть все то, чему нас учила сегодня МакГонагалл; не помнила, какое зелье мы варили, и до сих пор не могла понять, почему мой котел подгорел… Что подавали на завтрак? На обед? А ведь кто-то меня спрашивал о расписании дополнительных занятиях… Мерлин, по какому же предмету?
Зато я отчетливо помнила покрасневшие глаза Алисы и ее тяжелое молчание. Зато я никак не могла поверить в то, что за завтраком Люпин и Петтигрю были вдвоем, и оба прятали взгляд в тарелке.
Хогвартс притих.
Никто не разговаривал в полный голос, не смеялся, не таился по углам, замышляя какую-нибудь проказу. Бессмысленные занятия, буквы, складывающиеся в слова на книжных страницах, отработка новых заклинаний… Отчего все так? Ведь солнечные зайчики так весело пробирались сквозь витражные стекла, скользили по полу, пытаясь отогреть холодные камни…
Хогвартс опустел. Без него опустел.
Впервые столы, за которыми сидели Сириус и Джеймс, пустовали. Впервые я весь день не слышала его голос. Впервые я знала, что не увижу его в гостиной на диване около камина… Каменные стены, выступы, знакомые кабинеты не запоминали его шаги и громкий смех. По привычке – еще утром – я вглядывалась в мелькающие лица студентов, глупо надеясь, что вот-вот мелькнет знакомая лохматая шевелюра… Но всякий раз одергивала себя – сколько не смотри, все равно не увижу. Рано утром они уехали. А ведь Алиса хотя бы проводила Фрэнка. Просто ночью больное горло сыграло со мной злую шутку, наградив за неосмотрительность в такую холодную пору повышенной температурой и обрывочным сном, который под утро сменился настолько глубоким, что я даже не слышала, как вставала Алиса, как звонил будильник…
Джеймс уехал. А я осталась.
Мили… Расстояние сводило с ума, не позволяя впасть в забытье, заставляя неустанно думать о нем. Воспоминания, словно надетые на нитку бусины, всплывали в сознании одно за другим.
Время… Всего лишь кончики торопливых секунд.
Шерстяной шарф покалывал кожу шеи, и было больно глотать.
А ведь мама всегда говорила, что сон – лучшее лекарство от болезни. А еще, когда не спится, советовала считать до ста – точно уснешь.
Забыть о нем… Хотя бы на минуту… Хотя бы во сне.
Простейшие числа - нетрудные мысли…
Один, два, три…
- Эванс, а знаешь, я научился варить Амортенцию. Не боишься пить сок?
- Поверь, тебе даже это не поможет, Поттер.
Двенадцать, тринадцать, четырнадцать…
- Оцени, я – лучший ловец за всю историю Хогвартса!
- Ты - не больше, чем лучший хвастун за всю историю Хогвартса.
Тридцать пять, тридцать шесть, тридцать семь…
- Чем Гигантский кальмар лучше? Ну, скажи?
- Он хотя бы не надоедает глупой болтовней.
Пятьдесят семь, пятьдесят восемь, пятьдесят девять…
- Он за тобой увивается, Джеймс Поттер за тобой увивается!
- Я знаю, что Джеймс Поттер - безмозглый задавака. Можешь не трудиться, мне это объяснять.
Семьдесят три, семьдесят четыре, семьдесят пять…
- Не понятно, как твоя метла еще поднимает в воздух твою чугунную башку! Меня от тебя тошнит!
Девяносто один, девяносто два, девяносто три…
- Тебе этот олень не дает покоя, да?
- Ни днем, ни ночью…
Сто один…сто один…

«Все-таки хорошо, что сегодня мы выбрались хотя бы в библиотеку», - грустно подумала я, украдкой глядя на Алису. Она что-то царапала на пергаменте, время от времени заглядывая в книгу.
Ее спокойствие было фальшивым до кончиков пушистых ресниц. Вот уже больше часа она усердно занималась: эссе по трансфигурации сменилось очередным переводом рунического текста. Но я даже не могла вспомнить, когда в последний раз она так долго молчала. Эта умиротворенная библиотечная тишина играла на нервах, заставляя острее чувствовать это неестественное молчание между нами. И все-таки так было лучше, потому что уже два вечера Алиса просто пролежала на кровати в обществе одиноко кружащих красных сердечек.
Молчание объединяло нас. Тишина оплетала плотными нитями.
Я знала каждую мысль Алисы, каждое движение ее натянутых нервов, каждую бусину стягивающего горло ожерелья печали. Нам не нужны были слова утешения или поддержки, множество бессмысленных фраз о том, что все будет хорошо. Мы молчали, и это была наша помощь друг другу, наше спасение от слез и самоистязания.
Рунический текст, словари-переводчики, пергамент. Желтоватый свет старой лампы, пыльный запах и видимость отсутствия гнетущего бездействия.
Алиса отложила перо и отодвинула пергамент, освободив место, а затем положила голову на руку.
- Это не помогает, Лили. Совершенно не помогает…
Она даже не смотрела на меня, устремив взгляд куда-то в сторону окна. В ее усталых глазах играли блики света, подчеркивая их ярко-серый цвет.
- Знаю… Но заставляет хотя бы не так много думать об этом.
В голове постоянно крутились какие-то фрагменты мыслей, пустых разговоров сегодняшнего дня, ненужных вопросов. Но все это расползалось, и что-то важное заполняло голову, а потом укладывалось тяжелым грузом на сердце.
- Мне сегодня Фрэнк письмо прислал, - Алиса тяжело перевела взгляд на меня. – Писал, что его отца будут хоронить завтра. И родителей Поттера тоже.
Прозвучавшая фамилия отозвалась колокольчиком в сердце, но звон тут же рассеялся в сути сказанного.
- Хорошо, что Блэка отправили вместе с Джеймсом. Не могу даже представить, каково ему было бы одному…
Я улеглась в ту же позу, что и Алиса. Глаза сонно слипались.
- Дамблдор говорит, что началась война…
Слова зазвенели, словно неправильно натянутая струна.
- Лили, что с нами будет дальше?
Пергамент пах свежими чернилами, а строчки на нем как-то неуклюже плясали.
- Не знаю, - прошептала я, гуляя взглядом по синим линиям букв. – У меня нет сил, чтобы думать об этом.
- Наверно, надо верить в лучшее… - голос Алисы едва отличим от библиотечной тишины.
Я споткнулась об эти простые слова.
Что там, за стенами Хогвартса?
А там Фрэнк с матерью организовывают похороны, стараясь сдержать рвущуюся боль, запрятать ее в мелких проблемах и приглашениях. А там Джеймс в опустевшем доме, впервые столкнувшийся с тем, о чем даже никогда не помышлял… А там Сириус, которого съедает заживо чувство вины всякий раз, когда он смотрит на своего лучшего друга, и бессильно сжимает кулаки в неотпускающем приступе ярости… А там авроры бурно обсуждают усиление мер безопасности в магическом мире. А там расползающийся в разные стороны страх…
И там наша реальность.
Наконец, Алиса приподнялась и потянулась.
- Я, пожалуй, пойду, - она неторопливо стала собирать вещи в сумку. – Опять всю ночь сегодня не спала – хочу прилечь.
Ее глаза на мгновение задержались на мне: «Прости, что оставляю одну…». А затем скрылась за стеллажом.
Секунды стекались в минуты, разъедавшие тишину. Тепло библиотечных каминов, казалось, растворялось в этом беззвучии, и я куталась в мантию. Часы отбивали восемь вечера. Перо было отложено. Длинный свиток пергамента исписан, работа закончена. И когда только успела?
Я подумала о Колине. После уроков я предложила ему прогуляться немного, и он с готовностью согласился: было видно, что ему хочется выговориться, что-то сказать в оправдание и просто побыть со мной. Хотя его отец не пострадал, но чувство вины, что все это случилось именно на презентации, сквозило сквозь усталый взгляд серых глаз. Он тоже плохо спал. Я всячески пыталась его подбодрить, сменяла тему за темой, только бы он не говорил о смерти, о войне… Учеба, обязанности старост, погода, его скорый день рождения… Только не презентация, только не Пожиратели, только не весь этот ужас… Мы бесцельно бродили по тропинке вдоль Черного озера, обсуждая обыденные темы, но думая совершенно о другом. Промозглая погода и слякоть под ногами лишь усугубляли невеселое настроение. Мне хотелось поскорее вернуться в гостиную к теплому камину, но я видела, что сейчас нужна была Колину хотя бы своим присутствием, поэтому неторопливо шла рядом с ним, взглядом цепляясь за серые картинки пейзажа.
Я знала, что Колин лишь делает вид, что ему не холодно и поэтому не надевает перчаток: Тэйлор ждал возможности взять меня за руку. Мне казалось странным, далеким и неуместным такое желание, поэтому я не вынимала рук из теплых карманов. Искренность Колина еще больше оголяла мою фальшь, и казалось, что я уже сплошь лицемерю. Я никогда бы не подумала, насколько двуликой умею быть. Ругала себя за малодушие, за несмелость сказать Колину правду, придумывая для себя разные отговорки… Но все это я себе твердила скорее по инерции, потому, что так было надо, так правильно, а на самом деле ничего не чувствовала.
Единственное, что еще вызывало во мне эмоции, были воспоминания о Джеймсе. Все такие разные, такие неповторимые… Каждое из них словно цветное стеклышко с радужным оттенком, и из этой многокрасочной плеяды складывалась наша с ним история.
Одна на двоих.
Целый калейдоскоп в моей голове… Всегда я оставляла Джеймса наедине с его мыслями и чувствами, гордо вздернув подбородок после очередного «нет», а он забывал и прощал. Всегда прощал. А сейчас я осталась одна, не имея малейшего понятия о том, куда деть эти обезумевшие чувства. Они топили меня в своем омуте, туманя разум, а я даже не пыталась сопротивляться. Бесконечно думала, вспоминала… Вся школа – воспоминание о нем. Старый котел, за которым столько лет Джеймс постигал науку зельеварения, излюбленный им потертый диван около камина, пустые коридоры и лестницы, ночная тишина которых помнит его почти беззвучные шаги, двери, которые он открывал, а еще столы, парты, наша гостиная… Хогвартс дышал вместе с ним, проживал и его жизнь, хранил его смех и тепло рук на каменных стенах… А сейчас его здесь нет. И я осталась одна. В своих чувствах. В этом многолюдном замке.
А Марк Купер сегодня весь день суетился, договариваясь о тренировке. Конечно, ему было не привычно взваливать на себя функции капитана, потому что Поттер – тот, кому никогда не нужна была подмена. Лучший ловец… Обожающий квиддич…
И какая удивительная шутка судьбы – презентация метлы…
Точка отсчета.
- Джеймс… - мое дыхание оседало на странице раскрытой книги.
А в ответ холодная тишина, пахнувшая пылью старых фолиантов.
А сколько было разговоров об этой презентации! Как все ее ждали. Рассказы Колина, публикации в «Ежедневном пророке», сетования Фрэнка, что не сможет туда попасть…
Что-то зашевелилось во мне. В хаотичной череде блуждающих мыслей было нечто важное, но ускользающее… Разговоры, разговоры, разговоры… Я задумалась, вычленяя из памяти любые упоминания презентации и квиддича вообще. Шаг за шагом в омут прошлого…
«…Интересно, знает ли твой отец, как опасна эта игра?» - голос Мальсибера, пропитанный тонким намеком, который там, в коридоре, показался странным, пронесся в моей голове.
«…Хорошо, что это случилось накануне презентации – это хоть как-то отвлекло его внимание от нашей неудачи», - снова он…
Мозаика стала складываться, и мои пальцы все больше холодели. Неужели, все еще тогда было известно? Неужели, он знал о готовящемся нападении?
А Северус?..
Он был там, он тоже слышал…
«Не может быть… Не может… Никак не может…»
Мысли зазвучали слишком громко – голова наполнилась разными голосами, отзвучавшими в прошлом, но лишь сейчас ставшими такими значимыми. Чем дольше я к ним прислушивалась, тем отчетливее приходила уверенность, что слизеринцы знали… Знали все.
«Лили, они мои друзья», - твердая непоколебимость в знакомом до последней нотки голосе Северуса.
Сторонники Того-кого-нельзя-называть? Друзья?!
Я сжала пальцы в кулак – внутри меня все клокотало. Легкие не успевали насытиться кислородом, и мне приходилось часто дышать. Все смешалось: карусель из мыслей, воспоминаний, обрывков фраз… И она кружила меня, неустанно несла по заколдованному кругу, превращая стеллажи с сотнями корешков книг и желтоватый свет от настольной лампы в размытые картинки реальности. Я закрыла глаза.
Стоп!
Вдох-выдох.
Я распахнула ресницы – карусель остановилась.
На считанные секунды я замерла, брови сошлись на переносице, глаза прищурились… Затем я порылась в кармане и извлекла сложенный пергамент. Кончик моей волшебной палочки коснулся желтоватой страницы.
- Клянусь, что замышляю шалость и только шалость, - шепот был едва слышен.
Чернильные линии постепенно заполняли лист, разрастаясь на глазах и превращаясь в подробную схему школы. Взгляд блуждал по карте, пробирался в укромные уголки, упирался в тупики проходов, скользил по лестницам до тех пор, пока не натолкнулся на нужную точку – «Северус Снейп».
Я быстро покидала учебные принадлежности в сумку и, положив карту в карман, торопливыми шагами направилась к выходу из библиотеки. Едва я раскрыла дверь, как тут же в проеме столкнулась с Колином. От неожиданности встречи мы оба немного опешили, но он тут же нашелся и, пропустив меня, закрыл дверь.
«Как не вовремя!» - сокрушалась я.
Тейлор скрестил руки на груди. Его взгляд касался моего лица, плавно опускался по волосам, закручиваясь на кончиках моих локонов, – он не хотел отпускать меня, притягивая к себе, почти гипнотизируя. Он сделал шаг ко мне, подойдя так близко, что я невольно сделала движение назад, но он коснулся моего локтя, удержав на месте. В этом полумраке глаза Колина казались пронзительно-грифельными, а блики от факелов играли в его зрачках.
- Ты так рано уходишь? Еще часы не успели пробить четверть девятого…
А потом совершенно не нужно добавил:
- Или бежишь от меня?
На миг пришла в голову отчаянная мысль – рассказать всю правду, но этот разговор бы затянулся надолго, а ведь там, на шестом этаже, около окошка сидит Северус. Он там один, а это значит, что мы сможем поговорить.
- У меня есть дела поважнее, чем бегать от тебя, - улыбка получилась очень натуральной.
Колин улыбнулся в ответ, обволакивая меня теплотой взгляда.
Ниточки, связывающие то, что уже ушло, с тем, что, по мнению Колина, еще могло сбыться, закручивались в темноте коридора. Паузы заполняли потрескивания факелов.
- В последнее время ты неуловима, как пушинка в ветреный день, - он сжал пальцы на моем локте, легко и ненавязчиво притягивая меня к себе. – Признайся, тебе нравится быть такой или…
В голове стоял какой-то непонятный гул, в который врывался этот чужой, ненужный голос, ничего не знавший о том, как сильно я люблю другого…
- Колин, не говори ерунды, - я осторожно высвободилась из его рук. – Просто у меня действительно много дел и мало времени. Как, например, сейчас.
Шаг назад – Колин криво улыбнулся.
- Прости, мне действительно пора: я очень спешу, - еще несколько шагов, но его голос заставил меня обернуться.
- Странно, Лили, - Тейлор немного нахмурился, и в его глазах появился стальной блеск, - Поттер уехал, но у меня такое чувство, что мы по-прежнему втроем.
- Что за фантазии, Колин, - мой голос упал, ушел куда-то внутрь, распирая грудную клетку. – Он уехал, он на самом деле уехал…
Я развернулась и торопливо пошла по коридору, жадно хватая ртом воздух, совершенно не понимая, как можно не ощущать каждым вдохом, что Джеймса здесь нет, что он так далеко…
Подойдя к выходу с четвертого этажа, я снова раскрыла карту: Северус так и оставался на том же самом месте - медлить было нельзя.
Ступеньки какой-то безумной вереницей промелькали перед глазами, и вскоре уже меня окутал теплый полумрак коридора. От быстрого бега сбилось дыхание, поэтому я медленно пошла по мягкому ковру, стараясь успокоить разыгравшийся стук сердца.
Я не знала, как начать этот разговор, да что там – я даже толком не знала, что именно хочу у него узнать. Было глупо и наивно думать, что он мне все расскажет и во всем признается, а потом пойдет к Дамблдору и сдаст всех своих друзей. Это было бы смешно. Нет, мне нужно было не это – лишь бы убедиться, что он ничего не знает, что он не приспешник этого темного волшебника, что он никаким образом не имеет отношения к смерти родителей Джеймса.
«Только не это, только не это…» - анафора в каждой новой мысли.
С каждым шагом желание все выяснить уменьшалось, трансформируясь в страх.
«Правда… Какая она? А вдруг не та, которую я бы хотела услышать? Что тогда? Что?!»
Я достала карту Мародеров, убедившись, что Сев никуда не ушел, едва слышно прошептала «Шалость удалась», и снова убрала ее в карман мантии.
Почти беззвучно я шагала по ковру, слушая лишь пульс в висках. Наконец, показался Северус: он сидел на подоконнике, прислонившись спиной к каменной стене неглубокого оконного выступа. На его коленях лежал листок пергамента, исписанный почти наполовину. Он вертел в руке перо, кончиком касаясь щеки. Я медленно приближалась к нему, но он был полностью погружен в свои мысли и не замечал меня.
Остановившись в двух шагах от него, я задержала дыхание и заглянула в листок.
«… но ты должна знать, потому что сам я вряд ли смогу тебе это сказать…» - последняя строчка.
Я на полушаг приблизилась к нему – моя тень коснулась пергамента, и Снейп тут же обернулся, быстро скомкав лист.
Взгляды скрестились, смешивая оттенки пристальности и удивления. Лишь звук мнущейся бумаги нарушал тишину.
- Крадешься бесшумно, будто приведение, - он резко встал, не пытаясь скрыть свое раздражение. – У Поттера научилась?
Я вперила в него холодный немигающий взгляд и отчеканила:
- Интересно, а ты у своих друзей чему научился?
Его лицо стало непроницаемым – он явно не хотел говорить на эту тему. Я решила пойти обходным путем, поэтому опустила на мгновение глаза, и взглянула на него более дружелюбно.
- Что ты такое писал? – я посмотрела на зажатый бумажный комок в его кулаке. – Это письмо?
- Было письмом, - в подтверждение своих слов он еще сильнее смял его и убрал в карман мантии.
- Оригинально ты пишешь письма, - я слабо улыбнулась. – Если не секрет, кому оно предназначалось?
Северус повернул голову в сторону, скрыв взгляд, но по тому, как едва заметно двигались его брови, как щурились глаза, как сжимались губы, я угадывала, что он решается что-то сказать.
- Тебе…
Это же так просто и естественно – написать письмо. Но в знакомом голосе были новые нотки, а в глазах – тонкие лучи затяжной муки. Я напряглась.
- И что же там? – осторожно поинтересовалась я, но ответом мне послужила тишина. Тогда я решила пробить его молчание, пойдя напрямую. – Ты хотел мне что-то рассказать о нападении во время презентации?
Его брови сошлись на переносице, и он уперся в меня пронзительным взглядом.
- Причем тут это?
Я немного растерялась, не зная, как лучше продолжить эту тему, поэтому отвернулась от него и отошла к стене, положив пальцы на холодную каменную плиту. Я знала, как умеет закрываться Северус, уходить вглубь своего внутреннего мирка, отгораживаясь ото всех - даже от меня. Было важно не допустить этого. Собравшись с мыслями, я обернулась к нему лицом, прислонившись спиной к стене.
- Сев, я много думала о случившемся, - негромко и спокойно заговорила я, - и совершенно точно знаю, что твои друзья – Мальсибер и Айвери по крайней мере – были в курсе. Ты должен понимать, что у меня есть основания считать, что и ты тоже…
Даже в полумраке, окрашенном желтоватым светом факелов, я заметила, как он побледнел. Его взгляд стал острее ножа, и в воздухе замелькали невидимые стрелы. Хотелось отвести глаза, но я храбро сражалась, ставя на кон нашу прерванную дружбу, которая была так важна для нас обоих.
- Я не знал, - с усилием проговорил он сквозь зубы.
От меня не укрылась дрожь в голосе.
- Но ты же догадывался?
В эти несколько мгновений мне больше всего хотелось зажать уши, лишь бы не слушать говорящую тишину.
Все вокруг переворачивалось.
Если бы он стал оправдываться, придумывать и даже врать мне в глаза, я бы поверила в каждое его слово, но он молчал, молчал… Слишком громко молчал.
- Почему же ты ничего не сказал? - мир вокруг замораживался, покрываясь узорчатым инеем. – Как ты мог?..
Я не верила, что все это происходит наяву, что передо мной стоит Северус – мой Сев! – и затравленно смотрит на меня, онемевшими пальцами теребит застежку мантии…
- А что мне оставалось? – тихо, но твердо произнес он.
Я запустила дрожащие пальцы в волосы, взлохматив их.
- Что?! Ты должен был сообщить обо всем Дамблдору! Ты хотя бы понимаешь, что ты мог спасти жизни других людей?! – я захлебывалась словами, жадно втягивая воздух.
Северус резко дернулся и подошел ко мне вплотную, заслонив собой тусклый свет светильника.
- Что ты понимаешь, Лили? Думаешь, что все так просто, так легко…
- Не так легко? – я прищурилась и вызывающе вскинула подбородок. – Да ты просто боишься своих друзей, ты просто трус…
Он не дал мне договорить: больно схватил меня за предплечье и грозно склонился надо мной, прошептав почти в губы:
- Не смей так говорить, слышишь? Никогда!
Голос, взгляд, дыхание – все было пропитано ядом, и впервые я испугалась Снейпа. Маленький шаг назад – камни прожгли холодом мантию.
- Мальсибер и Айвери Пожиратели, да? – едва слышно сказала я. Северус не отвечал, продолжая сверлить меня злобным взглядом. – А ты?.. Тоже?..
- Тебе еще раз продемонстрировать свою руку? – прошептал он.
Снейп стоял так близко, что воздух, который он выдыхал, едва ощутимо щекотал мой висок.
- Если ты когда-нибудь примешь метку, как и они, - мой голос дрогнул, а глаза распахнулись в немой мольбе, - это будет конец… Северус, конец, понимаешь?
Я почувствовала, как его пальцы расслабляются, а затем мягко двигаются вверх, касаясь моих плеч.
- Я знаю, - с обреченной твердостью произнес он. – Я не хочу, не могу потерять… тебя…
На мгновение я растерялась, ощущая как во мне просыпается жалость и еще что-то теплое, по-детски наивное… Но сейчас все было по-другому, да и мы уже не дети. И этот взгляд… Его я видела впервые.
- Лили… - мое имя сорвалось с его губ и тут же стало тишиной. Я застыла, точно статуя, читая в глазах Снейпа слова, что рвались из самого его сердца. – Все, что мне нужно, это ты… Я на все готов пойти, чтобы доказать тебе, как сильно…
- Северус… - голос дрожал, почти скрипел. – Не надо… Я не могу…пойми…
Мое сердце разорвалось, когда я увидела, как застыли черные глаза, как они потухли, впервые погрузившись в полный мрак. Северус не двигался, не дышал, не слышал – не существовал вовсе. Но то были мгновения… А потом его взгляд наполнился ядом.
- Конечно, - кривая, тонкая усмешка на секунду появилась на его губах и быстро исчезла. – Я не так хорош, как Тейлор, не так…
- Причем тут это? – перебила его я. – Сев, я просто сама не могу…
Он разжал пальцы и отошел от меня, отвернувшись. Я смотрела на его спину и не понимала, когда же это могло случиться, когда он полюбил меня. Когда?! Неужели я была такой слепой, что не видела этого, не замечала, даже не предполагала? Пелена какой-то неоправданной вины ложилась на сердце… Я подошла к Северусу и осторожно положила руку ему на плечо.
- Прости меня, - я почувствовала, как под моими пальцами напряглись мышцы. – Мне очень жаль…
Он резко развернулся, и я замолчала, отдернув руку, как от раскаленного металла.
- Не жалей меня! – эхо его громкого голоса прокатилось по коридору, заставив меня вздрогнуть. – Почему ты не можешь дать мне даже шанса?
Тысячью огоньками в голове взрывались мысли, оставляя один единственный ответ на его вопрос – ответ, который для него хуже моего «нет»…
Северус расценил мое молчание как хороший знак, поэтому торопливо заговорил:
- Мы все могли бы поменять… Я перестану общаться со своими друзьями, ты – с Поттером и Тейлором, и все вернется на свои места, все будет как раньше, как в детстве – помнишь? Лили, давай попробуем, я сделаю, что ты захочешь…
И он говорил, говорил… Я смотрела на него, теряя нить смысла всех слов, которые он так вдохновенно произносил, почти не чувствуя невесомых прикосновений его теплых пальцев.
Просто он еще не знал, что некогда дикое сердце уже приручено…
Я слегка покачала головой… Потом отчетливее и быстрее…
Он замолчал на полуслове.
- Северус, прости…
Он резко выдохнул и замер. Что-то сломалось…
- Кто он?
Я опустила глаза в пол, чувствуя, что краснею.
«Он не узнает… Только не сейчас».
И я молчала, не зная, что ему ответить.
Легкое потрескивание факелов казалось оглушительным в этой тишине, а секунды текли слишком медленно …
- Прости, Лили…
Я подняла на него глаза – черный и зеленый цвета смешались - и успела уловить мимолетное движение его палочки…
В тот же миг коридор стал куда-то проваливаться, стираться, как акварельный рисунок, размываемый водой… Затем он и вовсе исчез, но теперь какие-то картинки – бесконечный набор кадров – замелькали перед глазами, будто я смотрела кино в кинотеатре.

...Моя комната, стеллаж, заставленный книгами, раскрытое окно – за ним лето… Я стою и напряженно смотрю в небо, откусывая кусочек сыра…

…Его губы скользят по моей шее, руки жадно обнимают, так крепко прижимая к пылающему телу, что я с трудом могу дышать. Пальцы с силой сжимают мои ребра… Но хочется еще сильнее…еще ближе…еще крепче…
- Люблю тебя… - его шепот обжигает. – Люблю…
Я запрокидываю голову, подставляя выемку между ключиц для поцелуев, и распахиваю глаза…

Картинки внезапно погасли, словно кто-то выключил проектор. Снова в реальность возвращался полутемный коридор и треск факелов. Голова разрывалась от боли, и я инстинктивно обхватила ее руками, сдавливая виски. Щеки пылали, дыхание сбилось – перед глазами все плыло. Я опустила руку и уткнулась пальцами во что-то холодное – поняла, что сижу на полу. Сквозь прищуренные ресницы я попыталась осмотреться и уткнулась взглядом в Северуса, не сразу узнав его.
Он стоял безликий, серый, точно приведение, а в его опущенной руке была волшебная палочка, которую он лишь слегка придерживал. Снейп смотрел куда-то в убегающее пространство коридора, не обращая внимания на меня.
Я попыталась подняться, но ноги не слушались меня, а каждое усилие отзывалось резкой болью в висках.
- Что ты со мной сделал?!
Я снова попробовала подняться, опираясь рукой о стену, но сил не хватало. Северус, наконец, медленно перевел глаза на меня, и я замерла: взгляд из пустоты бесконечного неба, на котором вдруг погасли все звезды, исчезли планеты и галактики, поглощенные огромной черной дырой.
В сознание закрадывалось страшное понимание случившегося – возможная догадка, невероятный домысел…
- Ты был в моей голове…
Он молчал - ссохшийся от холода бутон…
- Ты все видел…
Ни слова, ни звука…
Из самой глубины на поверхность поднималась злоба, смешиваясь с исчезающим неверием, что Сев так поступил со мной. Я сидела на полу, стараясь унять дрожь на губах, сдержать слезы, не дав ему возможности увидеть, как мне больно…
Мы смотрели друг на друга. Наверно, только так могут прощаться близкие люди – без слов, без оставшихся иллюзий …
- Возвращайся в свою гостиную, Лили, - спокойно, почти холодно сказал он, и я бы поверила в его равнодушие, если бы Снейп не запнулся на моем имени - так было всегда, будто кто-то заколдовал его для Северуса.
Еще на мгновение его взгляд утонул в моих глазах, заскользил по щеке, губам, а потом, как с трамплина, соскочил с кончиков ресниц. Северус резко развернулся, взмахнув мантией, и быстро зашагал прочь.
Вскоре шаги смолкли, и лишь витающие в воздухе пылинки, поднятые мантией, напоминали о его недавнем присутствии.
Коридор по обе стороны от меня убегал в сумрак, стены, точно исполины, давили высотой своих сводов, и одинокая молодая луна лениво висела в небе, сквозь большое окно раскидывая нити белесого света по коридору.
Тихо, пусто, холодно.
Не думать, не думать… Просто смотреть. Просто созерцать. Просто быть.
Свет тусклого факела, прохлада каменного пола, дрожащий подбородок…
Я притянула к себе колени и, обняв руками, уперлась в них лбом.
Вздох был так похож на всхлип. А потом тишину потревожили мои негромкие рыдания.
Детские воспоминания и надежды рассыпались, словно горошины.
Забывай, все забывай...

* * *
Сколько стоит спокойствие?
Где оно продается?
Не жаль и сотни кнатов за минуту безмятежности, а тысячи – за лучики теплоты. Найти бы яркую, красивую палатку вроде той кибитки в Хогсмиде, с которой продаются цветы, и приобрести себе мир в сердце, ровный глубокий сон и веселую улыбку. А может, стоит просто придумать рецепт зелья с такими свойствами?
Мы с Лесли забежали в спальню, чтобы переодеться после прогулки, и, не обнаружив нигде Алисы и Мэри, вдвоем направились на ужин.
Миссис Норрис предупреждающе мяукнула, когда я едва не столкнулась с ней на лестничном пролете. Я вернулась в реальность, вынырнув, как из волны, из своих мыслей. Лесли на каком-то интуитивном уровне чувствовала мое настроение, поэтому просто молчала, не надоедая лишними вопросами.
В дверях мы столкнулись с Северусом. Всего один взгляд - остальное излишне.
Шумный зал, звонкий смех, громкие голоса, чьи-то плечи и спины… Едва толпа около дверей рассосалась и показался стол Гриффиндора, как взгляд тут же отыскал Алису. Рядом с ней сидел Фрэнк.
Я торопливо прошла между столов и уселась рядом с подругой.
- Фрэнк, мне очень жаль, - тихо сказала я, а он лишь кивнул в ответ. – Ты держись.
Алиса тоскливо посмотрела на меня и слегка покачала головой: ему тяжело. Она постоянно обеспокоено поглядывала на него, а он отрешенно ковырялся вилкой в тарелке.
- Лили, посмотри: Блэк тоже вернулся, - прошептала мне в ухо Лесли.
И тут же стало так жарко, будто в Большом зале огнем дышал дракон. В один миг вернулись все чувства, всколыхнув душу, подняв в ней целую бурю.
Джеймс…
Я повернула голову, и воздушный шарик в груди стремительно сдулся: среди Мародеров Джеймса не было. Сириус тихо переговаривался с Ремусом и Питером и при этом с аппетитом грыз куриную косточку.
«А где же Поттер?..»
Видимо я произнесла это вслух, потому что Фрэнк мне ответил:
- Мы вдвоем с Блэком вернулись. Джеймсу еще надо уладить дела с оформлением наследства.
Я закусила губу и спрятала глаза в тарелке.
Вспыхнувшая надежда увидеть его растаяла, оставив после себя еще большую опустошенность. Аппетита не было, и я бессмысленно вертела в руке вилку.
Очередной вечер не принес ничего, кроме многолюдного одиночества.
Слишком много серого цвета – пасмурные дни, каменные стены вокруг, даже глаза Алисы… Все померкло, будто кто-то стер краски из моей жизни, рисуя картинки грифельными карандашами.
Как все банально, до сумасшествия привычно, что хочется взорвать этот правильный мир, чтобы снова начать дышать, чувствовать, жить… И не плакать, не смотреть ночами в темный потолок, не считать потери и не думать о войне.
Шум в Большом Зале стал фоном какого-то сумбурного гула в голове, и я почти физически ощущала желание уйти отсюда. Я оглянулась по сторонам в поисках хоть какой-нибудь поддержки: Алиса что-то шептала Фрэнку, Лесли разговаривала с Мэри, сидя в полуобороте от меня.
Одна… Совсем одна…
Я почувствовала, как задрожали ресницы, и тут же вскочила, опрокинув свой пустой стакан – он со звоном ударился о тарелку. Я почти бегом помчалась к выходу.
Оказавшись в вестибюле около главного входа, я нырнула в небольшой выступ и прислонилась к стене, запрокинув голову и смотря куда-то сквозь потолок. Так слезы лучше удерживаются на ресницах, не стекают по щекам, не стягивают кожу солеными дорожками…
- Не стоит портить такие красивые глазки, - голос возник словно из ниоткуда.
Я немного дернулась от неожиданности: рядом со мной стоял Блэк и мягко смотрел на меня, но пытливость его взгляда все же не укрылась.
- Я и не собиралась.
Он ухмыльнулся и прислонился к стене – наши плечи соприкоснулись. Сириус так же запрокинул голову, и между нами воцарилась тишина, в которой отчетливо слышалось его дыхание. Я всегда считала, что молчать можно только с близкими друзьями, поэтому сейчас эта ситуация меня взволновала. Я краем глаза взглянула на него: черные брови сошлись на переносице и взгляд уперся в пол – сосредоточен.
«О чем думает? Что происходит в этой сумасбродной голове, в этом ветреном сердце?»
Впервые я задумалась над этим. Впервые за столько лет знакомства мне захотелось узнать Блэка, увидеть его без этой привычной маски школьного баламута.
Что там внутри? Что скрывается за вычурной безмятежностью, приправленной легким высокомерием, самоуверенностью и искрометным юмором?
Лучший друг… Тот, кому так бесконечно предан Джеймс.
Я прищурилась, неотрывно изучая его лицо, но он, видимо, уловил мой взгляд и повернул голову. Несколько секунд мы вглядывались друг другу в глаза, а потом он оторвался от стены и взял меня за руку.
- Пойдем, надо поговорить.
Я опешила, но Блэк потянул меня к выходу и, остановившись около самых дверей, накинул на меня свою мантию.
- Не волнуйся, - легкая полуулыбка в серых глазах. - Просто нам нужно укромное место, где нет чужих ушей.
Сириус открыл дверь, с манерной галантностью попуская меня вперед. Я неуверенно посмотрела на него и под косые, полные зависти взгляды каких-то младшекурсниц вышла на улицу.
Прохладный воздух в один миг высушил так и невыплаканные слезинки. Тишина была поразительной: толстые каменные стены школы не пропускали ни звука, да и кругом не было ни души. Небо заволокли темные низкие тучи, которые, казалось, задевали кончик шпиля Астрономической башни. Мы быстро шли по протоптанной дорожке, и я все пыталась угадать, куда же он меня ведет. Промелькнула мысль, что мы идем в Запретный лес. Наверно, я бы даже не удивилась, если бы узнала, что у них там построен шалаш или что-то подобное. Когда мне открылись все тайны Мародеров (все ли?), я стала почти уверена в их всесильности.
Когда же мы свернули с тропинки и направились в сторону поля для квиддича, я поняла, что идея с Запретным лесом не оправдалась.
Сириус молчал, и я не нарушала тишину. Снежинки оставляли колючие поцелуи на щеках, а легкий ночной ветерок шаловливо норовил пробраться под мантию.
- Вот мы и пришли, - сказал Сириус и остановился.
Я огляделась и недоуменно посмотрела на Блэка.
- Зачем нужно было идти к Дракучей иве? Мы так долго шли, чтобы разговаривать на холоде?
Он склонил голову на бок, немного помолчал, снисходительно смотря на меня, а потом взял меня под руку.
- Больше азарта, Эванс, - тепло от его дыхания приятно коснулось виска.
Сириус потянул меня к самой иве, и я остерегающе одернула его, но он ответил лишь ухмылкой. Когда мы вошли под сень кривых, изгибающихся веток, сквозь которые можно было отчетливо видеть, как плывут облака, я поняла, что с Дракучей ивой что-то не так: она будто застыла, погрузившись в какую-то полудрему, поэтому так безразлично реагировала на наше присутствие. Еще никогда мне не доводилось бывать так близко к этому норовистому дереву, которое все обходили стороной. Все… Только не Мародеры.
Мои глаза расширились от удивления, когда, подойдя к самому стволу, я увидела между корней какой-то провал, ведущий под землю. Сириус присел и спустил туда ноги.
- Я буду внизу: если что – подстрахую, - сказал Блэк и тут же скрылся в яме.
Оставаться одной в промозглой темноте под мокрым снегом совершенно не хотелось, и, последовав примеру Сириуса, я соскользнула в провал. Крепкие руки подхватили меня, и я почувствовала пол под ногами.
Я огляделась по сторонам: мы были в низком туннеле, который уходил куда-то в кромешную темноту. Я зажгла свет на кончике палочки и, пригнувшись, стала пробираться по проходу вслед за Блэком.
- Мерлин мой! – наигранно вздохнул Сириус. – Кто бы мог подумать, что я собственноручно приведу девчонку в наше логово! Нет, с Сохатого все же причитается…
Сердце екнуло, замерев на мгновение. Еще одна тайна Джеймса открывалась мне… Сколько же их еще?.. Сколько загадок скрывается под лохматой шевелюрой Поттера? Сколько идей роится?
- Куда мы идем? – спросила я.
- Потерпи, скоро узнаешь.
Туннель еще сузился, и я еще больше согнулась, а высокому Сириусу пришлось идти едва ли не на четвереньках. Неожиданно он остановился и обернулся ко мне.
- Эванс, ты извини, но у меня уже спина затекла, - черная бровь изогнулась от усмешки. – Надеюсь, ты не боишься собак…
Я даже не успела осмыслить слова Сириуса, как тут же раздался хлопок, который показался оглушительным в этом узком пространстве, и передо мной появился большой черный пес. Застывшим взглядом я смотрела на него, изучая вблизи: обычный пес, ничем не примечательный, разве что выделяется размером.
Он дружелюбно завилял хвостом, и я тепло улыбнулась. Нет, не псу - Сириусу Блэку.
Мы снова зашагали вперед. Подземный ход все не кончался, и я попыталась вспомнить подобный коридор на Карте Мародеров, но из этого ничего не вышло. Однако я была почти уверена, что мы идем куда-то в сторону Хогсмида. Туннель сузился так сильно, что даже мне пришлось опуститься на четвереньки, а потом неожиданно пошел вверх, затем свернул, и я увидела льющийся из какого-то отверстия свет. Пес ловко пролез внутрь, и я доверчиво последовала за ним, пригибаясь, чтобы не задеть головой доски.
- Конечно, не покои маггловской королевы, но все же… - Сириус уже принял человеческий облик, и увлеченно отряхивал пыль с одежды.
Я огляделась: мы были в какой-то небольшой комнате, заставленной старой, полуразвалившейся мебелью. Кругом было много пыли, оторванные куски обоев, какие-то обрывки газет но полу… Я остановила глаза на Сириусе, вопросительно приподняв бровь, а он прямо посмотрел на меня, и его глаза заиграли лукавым огоньком.
- Добро пожаловать в Визжащую хижину.
Я вздрогнула, вспомнив все слухи и легенды о приведениях, которые заселяют этот дом, и тут где-то наверху послышался скрип половицы и чей-то чих. Я громко вскрикнула и пулей подлетела к Блэку, с силой ухватившись за его руку.
- Приведений боишься? – он саркастически улыбнулся. – Их здесь нет, не трясись. Это всего лишь Питер. Пойдем.
Его горячие пальцы, сжимающие мою руку, и уверенная походка помогли мне хотя бы немного расслабиться.
«Такой же, как и Джеймс… Разве что наглости в нем больше и самоуверенности», - подумала я.
Мы вышли в небольшой коридор, пересекли прихожую и стали подниматься по лестнице на второй этаж. На площадке были две двери, и из-под одной из них пробивалась узкая полоска света. Сириус открыл ее, и мы вошли в комнату.
После длительного нахождения в полумраке, свет показался слишком ярким, и я рукой, как козырьком, прикрыла глаза.
- Принимайте дорогую гостью, - сказал Сириус и отпустил мою руку.
- Добро пожаловать, Лили, - раздался ровный голос Люпина.
Наконец глаза привыкли к освещению, и я увидела приветливо улыбающихся Ремуса и Питера.
Я стояла посреди просторной комнаты, которая совершенно отличалась от остальных виденных мной помещений этого дома. Здесь стояла потертая, но исправная мебель: небольшой диван, обитый синим бархатом, и два таких же кресла, а между ними был круглый столик на трех ножках; около одной из стен стоял небольшой буфет, в дверцах которого не было стекол, а на полу лежал старенький ковер. Скромно, но без слоев пыли и какого-то хлама по углам, как на первом этаже.
Я присела на диван, ощущая странную неловкость, будто попала куда-то в святые святых Мародеров. Наверно, так оно и было.
Ремус сцепил пальцы и опустил глаза, Питер напряженно постукивал кончиком ботинка о ножку стола… Один лишь Сириус чувствовал себя вполне комфортно и расковано: он покопался в ящиках комода, и вскоре на столе появилось сливочное пиво, а затем коробочки с оставшимися сладостями.
Блэк уселся рядом со мной на диван, подал мне бутылку и вальяжно откинулся на спинку.
Все молчали. Я не понимала, для чего меня привели в этот дом, но зато у меня стали появляться догадки о его предназначении… Разруха, царившая на первом этаже, была весьма красноречива.
- Эванс, у тебя не возникает никаких вопросов? – Сириус недоуменно приподнял брови. – Например, для чего этот дом?
Я сделала глоток из бутылки: вкусная прохладная жидкость приятно защекотала горло.
- Я и так это знаю.
Мародеры переглянулись. Мысленно я порадовалась, что мне удалось их застать врасплох.
- Что это значит? – тихо спросил Люпин. Я заметила, как он судорожно вцепился в подлокотник своего кресла. – Поясни…
Я набрала в легкие воздуха и твердо ответила:
- Я уже давно в курсе, что ты болен ликантропией.
Его лицо вытянулось, и на моих глазах он стал белее мела. Люпин дернулся, словно хотел вскочить с кресла, но потом лишь запустил руку в волосы, сжав их пальцами, и склонил голову.
Внутри меня все сжалось в комок.
- Ремус, я догадалась еще на пятом курсе, - пояснила я и протянула руку, нежно коснувшись его плеча. – Я знаю тебя много лет, и мне все равно, как именно ты сходишь с ума, потому что абсолютно у каждого из нас есть своя тайна и своя Луна.
Воцарившаяся тишина зазвенела от их удивления. Даже Сириус на пару секунд застыл с приподнятой бутылкой в руке, а потом сделал глоток и философски сказал:
- Вот так… Насколько же искаженно мы видим мир, если можем так ошибаться в людях…
Я сузила губы в полоску и прищурилась.
- Это ты обо мне?
Легкая улыбка и лукавый взгляд серых глаз – я была почти готова улыбнуться в ответ.
- Просто я думал, что ты сторонница всяких разных правил… А оказывается, ты не такая уж и зануда.
- А ты, если присмотреться, не такой уж и нахал, - ехидно заметила я. – К слову: я сторонница не правил, а справедливости.
Блэк в демонстративном удивлении расширил глаза, но так ничего и не сказал.
- Спасибо тебе, Лили, что приняла меня, несмотря на… обстоятельства, - Люпин попытался слабо улыбнуться. – Ты только не рассказывай…
Я лишь фыркнула. Ремус внимательно посмотрел на меня, а потом заговорил:
- Сириус сказал, ты знаешь о том, что ребята анимаги. Мы подумали, что тебе стоит узнать всю историю и не судить нас сгоряча.
Я потеряла счет времени, слушая самую поразительную сказку о настоящей дружбе. Ремус говорил медленно, растягивая слова, разбавляя рассказ паузами, а в моей голове рождались красочные картинки. Четверо бесстрашных мальчиков, и все в жизни на четверых… Как на море встает волна за волной, так и у них – спина за спиной. У каждого была своя дорога, но они пересеклись, сошлись в одну, и этот единый путь поражал меня. Тугой узел связал их, навсегда соединив.
Лунатик, Бродяга, Сохатый и Хвост.
Ажурное переплетение судеб.
- Я не знаю, чем заслужил таких друзей, - так Ремус подвел итог своему рассказу.
Стрелки с громким тиканьем перемещались по циферблату, отсчитывая секунды. Я, замерев, сидела на диване, пытаясь справиться с какофонией впечатлений, окрашенных самыми светлыми чувствами. С детства родители учили меня главным заповедям: искренность, справедливость, принципиальность, дружба, любовь… Я впитывала в себя эти основы, строя на них свою жизнь, стараясь все делать правильно, не вступать в противоречия с установленными законами и правилами. Мне казалось, что я отточила мастерство различать Добро и Зло. Но я не понимала, как однобоко, как ограниченно я смотрю на вещи, видя их лишь с одной стороны, не думая о том, что скрывается за их тенью.
А ведь настоящая жизнь похожа на движение поезда – пересечения разных путей, шлагбаумы, станции, маневры, семафоры… И куда сложнее быть машинистом, чем пассажиром.
Затворки души открывались, обнажая истязающие меня вопросы и сомнения.
- Почему ты вернулся? – тихо спросила я.
- Джеймс попросил присмотреть за тобой, - Блэк окинул меня пристальным взглядом. Его серьезность заставила напрячься. - Он беспокоится за тебя.
Сириус откупорил новую бутылку сливочного пива.
- За меня? – грустная улыбка появилась на моем лице и тут же потухла. – У него трагедия, а он думает обо мне…
- Тебя это до сих пор удивляет? - в такой же невеселой усмешке, как и у меня, приподнялся уголок его губ. – Меня давно уже нет…
Я встала и подошла к буфету, делая вид, что рассматриваю пыльные стаканы на полке. Простоватое стекло, без изысков и множества граней. Оно не играет бликами в свете свеч, не переливается всеми цветами радуги на солнце, не стоит баснословных денег, не несет в себе какой-либо ценности, на нем не стоит семейный герб… Обычное стекло, обычный стакан. Неужели для кого-то он может быть настоящим сокровищем?
Дыхание перехватывало, мурашки стремительно разбегались по коже, а я с силой сжимала стакан, словно он был моим спасением. Волны поражающего мое существо смятения поднимались из глубины, неустанно накатывая, и я захлебывалась, не смея верить в такую ошеломляющую правду, боясь этих радужных надежд.
- Я немного осмотрюсь, хорошо? – голос был глухой, словно из-под земли.
Сириус даже не посмотрел на меня, увлеченно изучая этикетку на бутылке, а Питер благодушно предложил устроить мне экскурсию по дому, но я отказалась.
На лестничной площадке было прохладнее, чем в комнате. В полумраке разрушенного дома царила тишина, нарушаемая лишь едва слышным разговором за дверью. Я прислонилась к перилам, с удовольствием вдыхая прохладный воздух.
Сейчас, находясь в этом доме, узнав все тайны Джеймса и его друзей, мне, как никогда в жизни, казалось, что все вокруг меня разрушилось. Неизвестный осенний ветер подхватил мой маленький, привычный домик и унес далеко-далеко, забросив в новый мир, к новым людям.
Прошлое сгорало в огне, как опавшие листья. Не жалея воспоминаний, без устали я кидала их в этот костер, заставляя пламенеть его до небес. Горели надежды, которым так и не суждено было сбыться; мысли, которые навсегда покидали мою голову; предрассудки, в которых я запуталась, как в паутине, – все пылало, рдело, превращалось в пепел… И на этом пепелище, словно Феникс, рождался новый Мир, новая Дружба, новая Надежда.
Половица жалобно скрипнула, когда я подошла ко второй двери на площадке и вошла внутрь комнаты. Я зажгла свет на кончике палочки и осмотрелась: обои в нелепый цветочек, заколоченные окна, большая великолепная кровать с пологом, застеленная темно-бордовым покрывалом, напольные часы и шелковая темнота по углам. Здесь обитала полная, глухая тишина, которая устало дремала на немногочисленных предметах обстановки. Но я знала, что стоит белесым лучам полной луны посеребрить крышу этого дома, как все в миг изменится.
Этот дом с секретом умел надежно хранить свои тайны.
Я подошла к небольшому стулу, на спинке которого небрежно висела мантия. Я взяла ее в руки и на внутренней нашивке увидела инициалы «Дж. Поттер». Пальцы крепко сжали ткань. Плотная материя хранила его тепло, делилась со мной его запахом и говорила о нем таким языком…
«Жди меня…»
Я притянула ее к груди, бережно прижав к себе.
Эта минута оставила за незримой чертой острое одиночество и позволила окунуться в омут грез.
Его горячая кожа, немного полные губы, сладкое дыхание, крепкие плечи… И я все это помнила, я все это знала и хранила где-то под сердцем, боясь забыть каждый его вздох.
«Пусть между нами мили, и эта ночь разделяет нас, но придет утро, разойдутся тучи, и тогда выглянет солнце, и тогда вернешься ты…» - шептала я мантии, прижимаясь к ней щекой.
Я услышала, как щелкнул дверной замок, и в комнату вошел Блэк. Его взгляд остановился на мантии в моих руках, а потом коснулся моих глаз. Он ничего не сказал, ни о чем не спросил, а просто прошел мимо и сел на кровать. Я повернулась к нему лицом, подбородком упершись в горизонтальную перекладину на спинке стула, и долго смотрела на него, пока, наконец, не решилась задать вопрос:
- Почему вы рассказали мне всю историю? Почему не побоялись, что я могу донести на вас Дамблдору, ведь ты же всегда считал меня занудой?
- А ты так и не поняла? – Сириус исподлобья глянул на меня. – Ты такая же часть нашей истории, как и жизни Сохатого…
Хрупкий мост выстраивался между нами, соединяя два противоположных берега одной реки под названием «Джеймс».
- Сириус, как он? – мой голос был едва различим в тишине.
Он улыбнулся, а потом глубоко вздохнул.
- А как по-твоему, Эванс?
Снова молчание.
- Что ты будешь делать, когда Джеймс вернется? – он бросил на меня косой взгляд.
Я склонила голову набок и щекой прислонилась к перекладине спинки.
Нелепый вопрос…
- А как по-твоему, Блэк? - я прикрыла глаза и добавила: – Просто буду рядом.
Скрипнула кровать, и я распахнула ресницы. Сириус присел на корточки около меня. Мы смотрели друг на друга, всматриваясь в черты лица, изучая интонации взглядов, учась понимать и принимать друг друга.
Мост становился все прочнее…
- Мне кажется, или у тебя действительно пропали веснушки? – одна бровь Сириуса приподнялась.
Я улыбнулась.
- А ты и их замечал?
- Есть у меня предчувствие, что теперь я буду не только их замечать, а знать точное количество, - Блэк добродушно ухмыльнулся, а потом протянул руку и осторожно кончиком указательного пальца вздернул мне подбородок. – Выше нос, Эванс - все будет хорошо.
И настоящее тепло, впервые горящее для меня в этих серых глазах, заставляло верить. И - кто знает? - может когда-нибудь этот хрупкий мост превратится в нерушимый…
Дверь открылась, и в проеме появились Ремус и Питер.
- Ребят, пора возвращаться – уже отбой был, - Петтигрю неловко мялся около двери, скользя любопытным взглядом по нашим лицам.
Сириус встал и потянулся, похрустев суставами пальцев.
- Что ж, тогда пойдемте, - сказал он, и я даже не успела среагировать, как он тут же обернулся псом.
- Лили, карта ведь у тебя? – Люпин, как мне показалось, немного лукаво улыбнулся.
Я порылась в кармане и протянула ему пергамент.
Пес подошел к двери, а затем обернулся и посмотрел на меня.
- Бродяга, значит… - я потрепала его по холке, запустив пальцы в мягкую шерсть, и он приветливо завилял хвостом, а потом сорвался с места и, сотрясая лестницу, помчался вниз по ступенькам.
Путь до гостиной занял почти час: снова узкий туннель, холодный ветер ноябрьской ночи, пустые коридоры, заснувшие лестницы… Все мелькало, как в танце, но я почти не обращала внимания ни на что, наслаждаясь сладким чувством спокойствия в душе, полностью доверившись…друзьям? Ремус говорил о том, как они обживали этот дом, Питер дополнял его рассказ, я внимательно слушала, с жадностью впитывая в себя каждую частичку их жизни – его жизни. И промозглый ветер казался не таким холодным, когда мою руку согревала теплая ладонь Сириуса. Он ни на миг не отпускал ее на протяжении всего пути, не доверяя меня никому, словно я была каким-то сокровищем. Конечно, он дал обещание Джеймсу позаботиться обо мне, но все же… И я чувствовала, что это «но» - еще один кирпичик в каменной кладке наших новых отношений.
Новое… Это слово витало в воздухе, потрескивало в горящих факелах, освещало все вокруг. Сейчас оно было мое и было внутри меня. Реальность, сны, мечты – все изменилось. Как от грозового разряда песок меняет свою структуру, превращаясь в причудливые стеклянные фигуры, так изменилась я сама. И теперь не хватит целой жизни, чтобы позабыть мою молнию…
Я осторожно прикрыла дверь спальни и на цыпочках прошла к своей кровати. Тусклый свет луны, пробивающийся из-за облаков, вычерчивал оконный прямоугольник на каменном полу и слабо освещал комнату, позволяя видеть очертания предметов. Завернувшись в ночь, как в шелк, я подошла к окну и подняла глаза на небо. Хотелось думать, что эти облака плывут на юг, и совсем скоро будут задевать крыши лондонских высоток. Хотелось верить, что где-то в пустом доме Джеймс так же смотрит в это небо. Почти физически я ощутила его совсем близко, будто он стоял у меня за спиной.
Пламя без тепла - разлуки лед…
Я забралась под одеяло, свернувшись калачиком, и попыталась уснуть, но услышала шорох и открыла глаза: худая фигурка в белой сорочке разрезала сумерки.
- Алиса? – я приподнялась на локтях, но она не ответила, а беззвучно босиком прошла по полу и юркнула ко мне под одеяло.
Старая детская привычка… Так мы боролись с ночными страхами. И только так у нас получается разделять переживания.
Ее глаза сверкали влажным блеском, когда взгляд застывал где-то на потолке. Она не шевелилась, только дышала, только моргала, а я следила за контуром ее длинных ресниц. Знакомые до мельчайших деталей черты дорогого лица осунулись, и упрямая морщинка впервые так долго не покидала ее гладкий лоб… Безмятежный мир Алисы тоже пошатнулся. Ее жизнь всегда была похожа на карамель: менялся лишь фруктовый привкус, но никуда не девалась сладость, а сейчас я чувствовала горький запах, а она – вкус.
- Сегодня Фрэнк сказал мне, что собирается поступать в Академию авроров, - она не отвела взгляда от потолка, лишь бриллианты в уголках ее глаз заблестели в лунном свете. – Сказал, что хочет отомстить. Хочет положить конец этому волшебнику. И еще что-то о долге каждого, о борьбе…
Она судорожно вздохнула, подавив всхлип.
- Я не могу себе это представить, не могу даже попытаться… - ее шепот сорвался. Алиса лихорадочно прижала пальцы к дрожащим губам.
- Послушай, он еще может передумать, не поступить, в конце концов…
Она тут же замотала головой.
- Нет, нет, Лили, ты его не знаешь…
Но я знала Фрэнка. И знала, что он не отступится. Я закрыла глаза, не имея понятия, как успокоить ее, как вытеснить эту разрывающую душу тревогу, этот цепкий страх за родных людей…
- Лили, я много думала… Все ждала тебя и думала… - она повернула голову и заплаканными глазами посмотрела на меня. – Если Фрэнк пойдет в Аврорат…
Она замолчала, словно страшась произносить эти слова… А потом тыльной стороной ладони вытерла слезы и твердым, без единого сомнения голосом перевернула мой мир:
- Если Фрэнк пойдет в Аврорат – я пойду за ним.
- Алиса… - мои руки цеплялись за ее плечи. – Алиса, как же так? Ну какой из тебя аврор: ты же вечно обо все спотыкаешься, что-то роняешь… Ну сама подумай…
- Это все ерунда. Флитвик говорит, что у меня способности к заклинаниям, да и по защите от темных искусств с первого курса у меня «Превосходно», а Фрэнк подтянет меня по гербологии, - Алиса набрала побольше воздуха, чтобы жирной чертой перечеркнуть гаснущую в моей душе надежду… Да и имела ли я право отговаривать ее? И нужно ли это было? – Просто кто-то должен быть с ним рядом, чтобы вовремя успеть крикнуть «Протего»…
Укрытая темнотой комната молчала. Глотая слезы, страшась даже заглядывать в призрачное будущее, мы не нарушали тишину, передавая друг другу частицы веры в то, что это будущее – непременно радужное – еще возможно. Пусть твердыни Добра рушатся, пусть мир сходит с ума от безумных идей, пусть наши пути сокрыты под черным саваном неизвестности, но даже в этой смуте есть место росткам надежды. И они пробьют себе дорогу к свету, возродят в душах силы, наполнят жизнь смыслом и не дадут превратить наш мир в руины.
Когда-нибудь все это закончится… Когда-нибудь все снова засверкает жизнью…Когда-нибудь…
Но что останется от мира улыбчивой Алисы и добродушного весельчака Фрэнка?
Но как сможет забыть Сириус фамильный герб Блэков на вражеских знаменах этой войны?
Но сможем ли мы с Джеймсом увидеть тот рассвет без непростительного нефритового свечения?
Мы медленно засыпали. Зеленые и серые глаза… светлые и рыжие локоны… чистая кровь и маггловские привычки…
Обе такие разные, но – Мерлин мой! - такие молодые…

* * *
Стол был заложен толстыми книгами и исписанными листами с конспектами, а раскрытый учебник ютился на единственном свободном месте, прислонившись корешком к подставке настольной лампы. Вокруг - звонкая тишина, которая, оглушала, заставляя без конца проговаривать про себя, а порой даже нашептывать, словосочетания и предложения из эссе.
«… Поэтому чернокорень может заменяться ясменником, что не оказывает отрицательного воздействия на структуру и действенность зелий».
Я поставила точку и откинулась на спинку стула, рассматривая исписанный свиток: ровные строчки, ни одной чернильной кляксы, выдержанная структура эссе - все идеально, только я не чувствовала привычной удовлетворенности от окончания работы. Вокруг все было обычно-серым, и даже пробивающиеся сквозь облака солнечные лучи светили как-то тускло, уже совсем по-зимнему. Неизвестно для чего горящая лампа, запыленная библиотека и стылый ноябрь за окном – моя перламутровая действительность.
Я уже давно сбилась, считая круги минутной стрелки, – в последние дни время тянулось слишком долго. С возвращением Сириуса секунды замедлили свой бег, а может, это я так торопила мгновения, что они назло мне сменялись медленно?
Солнце снова скрылось за тучей, и из всех углов стали выползать сумерки.
- Лили, привет, - я вздрогнула от неожиданности и повернула голову: Колин с сумкой через плечо нерешительно топтался в проходе.
Я улыбнулась, а он даже не заметил, насколько вымученной получилась улыбка, и сел на стул рядом со мной. Тейлор пробежался глазами по заваленному пергаментами столу, написанному эссе, а потом остановил свой взгляд на мне.
- Я не помешаю?
На кончике языка я почувствовала горьковатый вкус лицемерия.
- Конечно, нет, - я закрыла учебник и бросила его в сумку, а затем стала скручивать свиток с эссе. – Я вот уже закончила.
- Снова убегаешь… - хрипло ответил Колин и, откашлявшись, сказал твердым голосом: – Нам надо поговорить.
В небольшом помещении между стеллажами сразу стало душно. Мои плечи устало опустились.
- Почему ты все время от меня уходишь? – ему это не давало покоя. – Чем я тебя обидел? Что не так?
Мой взгляд бродил по несложным предметам обстановки, будто искал помощи: безучастные шкафы, глупая лампа, равнодушное окно, невыносимая дневная серость, надоевшие толстые фолианты… Я встрепенулась:
- Колин, ну что ты такое говоришь! Просто хотела расставить книги, - я потянулась к стопке, но он перехватил мою руку.
Теплые пальцы нежно изучали замысловатые линии на моей ладони, и язычки света надежды плясали в его глазах, одурманивая чувством вины.
Тик-так, тик-так... Часы неподалеку слишком долго оглушительно тикали.
Я выдохнула.
- Лили, давай поговорим, - его голос был мягким, точно плюшевым.
Нежный взгляд серых глаз острыми иголочками касался меня, выпуская в кожу яд, заставляя ежиться от такой пристальности. И сейчас я совершенно четко осознала, как устала быть хамелеоном, подстраиваясь под обстоятельства, ловко маневрируя в сильном течении и боясь обидеть кого-то. Так много нас связывало с Колином, так много он знал обо мне, так долго был рядом, помогая и защищая, но у меня не было той монеты, которой я могла бы расплатиться с ним… Секунды застывали от такого молчания.
Лучи солнца снова скользнули в окно, и тени заиграли в библиотеке. Я была рада, что сижу спиной к окну – скрывался румянец на щеках, который так некстати стал проявляться под взглядом Тейлора. Я считала секунды, не смея взглянуть на Колина, не смея подать ему хотя бы мимолетную надежду, а он ждал, медленно перебирая мои пальцы…
- Лили, - негромко начал он, и я непроизвольно вздрогнула, - я совсем запутался, а точнее – ты меня запутала.
Стены, возводимые из его чувств и эмоций, давили на меня.
- Думаю, ты прекрасно понимаешь, как я к тебе отношусь, - растянуто проговорил Колин.
А потом захлопнул капкан:
- Ты нужна мне.
Сердце забилось так быстро, точно пойманная в садок птичка; оно рвалось на свободу, подальше от этих сумерек, подальше от своего пленителя, но Колин крепче сжал мои пальцы, а затем заговорил глухим голосом:
- Я не хотел заводить этот разговор, но все стало слишком сложным и… - он сделал паузу, подбирая слово, - противоречивым. К тому же я не слепой и все вижу.
Его слова ложились правдой на мои плечи, гулом звенели в ушах, эхом качались под потолком. Я, как натянутая струна, сидела на стуле, спрятав глаза за ресницами, не произнося ни слова, не поднимая взгляда.
- Знаешь, мы с Поттером договорились, что дадим тебе возможность самой решить, с кем ты хочешь быть, - он снова замолчал, заставляя тишину зазвенеть колокольчиками. – Я знаю, что победитель тут будет только один, но все же …
Солнце на несколько мгновений стремительно вынырнуло из облаков, ярко осветив библиотеку, и тут же опасливо скрылось, россыпью убегающих лучей скользнув по стеклу окна.
Что-то заставило поднять голову – может быть, яркий свет позволил уловить какое-то движение, а может, интуитивное ощущение присутствия кого-то – и тут же реальность распалась на отдельные компоненты – карие глаза, плотно сжатые губы, вихры смоляных волос - а потом собралась в единое целое.
Джеймс.
Мне показалось, что сумеречный свет укрыл Колина, стер его голос, освещая лишь этот неповторимый шоколад любимых глаз. Звоном бубенцов стал каждый удар сердца, и эта музыка звучала только для него.
Он стоял около книжного шкафа рядом с центральным проходом и неотрывно, совершенно не моргая, смотрел на меня, пленяя взглядом, одурманивая, приковывая, будто кто-то наделил его неограниченной властью надо мной…
Колин пошевелился, и теперь моя рука оказалась между его ладоней. Я растеряно посмотрела на него.
- Послушай…
Тейлор повел шеей и жестом попросил меня замолчать. Я бросила взгляд за его спину: Джеймс взял первую попавшуюся книгу и, прислонившись к стеллажу, раскрыл ее.
- Лили, я прошу лишь одного слова, - Колин настолько увлекся признанием, что совершенно не замечал ни Джеймса, ни моего смятения. – Я хочу быть с тобой, хочу, чтобы мы были вместе. Что скажешь?
Джеймс с шумом захлопнул книгу, заставляя взлететь спавшую на страницах пыль.
Колин резко обернулся, и я увидела, как потемнели его глаза, сверкнув металлическим блеском. Несколько мгновений они смотрели друг на друга – хищники перед схваткой. Наконец, Тейлор усмехнулся и вновь обернулся ко мне.
- Что ж, тем лучше…
Наверно, сейчас это все напомина