Глава 1 Инсайт. Каждый человек, появляющийся в твоей жизни, все события, которые с тобой происходят, – все это случается с тобой потому

Каждый человек, появляющийся в твоей жизни, все события, которые с тобой происходят, – все это случается с тобой потому, что это ты притянул их сюда. И то, что ты сделаешь со всем этим дальше, ты выбираешь сам.

Ричард Бах. Иллюзии

Игроки замерли, наблюдая за тем, как шарик монотонно крутится на рулетке. Наконец он остановился…

– Ну, мужик, ну ты даешь! – только и смог вымолвить ошарашенный Жора-Царь. – Это же 66 тысяч «зелени»!

– Я поставил на свое любимое число, – усмехнулся Клим. Пожалуй, он был единственным из присутствующих, кто с самого начала и до конца сохранял полное спокойствие и невозмутимость.

– Фартовый ты парень! – не унимался Царь. – Обыграть казино практически невозможно, но, видно, фортуна, как и все твои бабы, от тебя просто без ума! Поздравляю, тебе действительно чертовски везет! – и он хлопнул товарища по плечу.

Клим ответил тем же, но почему-то слова «чертовски везет» его впервые покоробили. Как говорил старый друг Сема, «с лукавым шутки плохи». А вот везение – что правда, то правда. Госпожа Удача действительно к нему очень благосклонна, и этот выигрыш – очередной ее знак.

– Смотри не увлекись этим делом, – с завистью и иронией посоветовал Жора, глядя, как Клим с трудом утрамбовывает в борсетку и рассовывает по карманам свой выигрыш. – А то игроманом можешь стать!

– Прикол удался, – рассмеялся Клим, заказывая напоследок бутылку вискаря «от победителя». – Тем более что я страдаю другой вредной зависимостью – работоманией. Совмещать опасно.

– Кстати, работоман, завтра наутро наша «стрелка» остается в силе? Я присмотрел для тебя несколько симпатичных земельных пятачков за городом. Для твоей будущей усадьбы – то, что надо!

– Давай в обед, потому что утро у меня уже занято – надо забежать к врачу.

– Ты что, заболел?

– Да нет, это так, пустяки, для общей профилактики…

* * *

– Как вы себя чувствуете? – с порога спросил доктор, не отрывая глаз от снимков.

– Нормально! – несколько вызывающе ответил Клим. – А что?..

– Потери сознания, кровотечения не было в последнее время? – Иван Иванович отложил снимки.

– Ну что, док, жить буду? – проигнорировал вопрос Клим, глядя в упор на заведующего отделением.

– Климентий Александрович, – сказал доктор, выдержав короткую паузу. – Комплексное обследование, которое вы прошли, позволило нам получить полную картину головного мозга и сделать окончательный диагноз. Так вот… Картина неутешительная… У вас опухоль – злокачественная. Хотя я до последнего момента надеялся ошибиться…

– Значит, у меня – рак?

– Да.

Воздух сгустился и обрушился на голову железобетонной плитой.

– Сколько мне осталось? – Клим сам не узнал свой голос и сделал глубокий глоток из протянутого стакана воды. – Только давайте конкретно и без хождений вокруг да около. Мне нужно знать.

– Точно этого никто не знает. К сожалению, упущено очень много времени. Вы слишком долго игнорировали первые симптомы, характерные для начальной стадии. Это же надо – целый год терпеть постоянные головные боли и не обращать внимания на тошноту!

– Какая у меня сейчас стадия? – резко перебил Клим.

– Третья. Вы – достаточно умный и сильный человек, поэтому и сами прекрасно понимаете, что это значит… Конечно, самый оптимальный вариант – оперативное удаление опухоли. Но биопсия чаще выполняется на ранних стадиях заболевания и после предшествующей лучевой или химиотерапии, чего мы не успели сделать.

– Давайте по-русски! – оборвал Клим, меряя быстрыми шагами кабинет заведующего. – То есть череп вы мне, слава Богу, вскрывать не будете?

– К сожалению, опухоль слишком запущена и очень труднодоступна для полного удаления… Клим Александрович, прошу вас, присядьте, пожалуйста, и успокойтесь – безвыходных ситуаций не бывает.

– Да я и так почти покоен! – огрызнулся Клим и тут же осекся: – Простите, док, просто мне не каждый день объявляют смертный приговор…

– А я вам его и не объявляю! У вас – молодой и крепкий организм, будем бороться…

Остальное происходило как во сне, а может, как в кино. Буквально пару дней назад он смотрел фильм с таким же началом. Клим вошел в состояние штопора. Как из вязкого тумана или из дальней комнаты, до него эхом долетали некоторые обрывки фраз Ивана Ивановича: «современные методы лечения…», «попробуем подключить радиотерапию…», «у меня в практике были случаи чудесного исцеления…», «эффект плацебо – великая вещь…». Его мозг категорически отказывался слышать и воспринимать весь этот поток информации. «Я сейчас проснусь, – мелькнуло в сознании Клима, – и закончится весь этот кошмар…» Он изо всех сил сжал кулаки, так, чтобы почувствовать боль в ладонях, но…

– Нужно мобилизовать все свои внутренние ресурсы, и тогда вероятность выздоровления существенно возрастает, – откуда-то прорвался решительный голос доктора. – Границы возможностей больного простираются гораздо дальше, чем простое следование всем врачебным рекомендациям. Клим, с этой минуты вы должны принять активное участие в борьбе за жизнь и взять на себя ответственность. Ответственность за то, чтобы проанализировать или даже пересмотреть те из представлений и чувств, которые лично вам мешают бороться за жизнь. Вы меня простите за эту, может, не совсем уместную лекцию, но жалостью тут не поможешь…

– Я в ней меньше всего нуждаюсь! – отрезал Клим вместо прощания.

* * *

Он шел на «автопилоте». Шел долго и медленно. Куда? Зачем? Он не знал, вернее, не соображал. Первый раз в жизни он не соображал, куда идет!

«Какая глупость! Это нелепая случайность! Это не со мной… ЭТОГО НЕ МОЖЕТ СО МНОЙ ПРОИЗОЙТИ!!! НИКОГДА!!!»

«Но ведь произошло! – шепнул внутренний голос не без доли иронии. – Ты думал, что у тебя все чисто и гладко? А вот на тебе, получай – красный стоп-сигнал…»

– Идиот! Жить надоело?! – испуганно выкрикнул водитель, заглушая пронзительный скрип тормозов.

Клим безразлично посмотрел на яркие фары автомобиля, практически уткнувшиеся ему в бок, и совершенно не в тему вспомнил, что сегодня ему надо было забрать свой «джип» со станции техобслуживания.

Надо было… Было надо… Да НИЧЕГО уже не надо! И никому он уже не должен. И не будет должен. СКОРО. НИКОГДА.

…Клим оказался в глубине старого парка, знакомого ему с детства. Остановился, посмотрел по сторонам. Тишина и покой; остатки золотой осени медленно кружили в виде серебристых паутинок и желтых листьев. «В последнюю осень…» – промурлыкало подсознание известную строчку из репертуара «ДДТ».

«А эта осень у меня действительно ПОСЛЕДНЯЯ!» – на удивление спокойно подумал Клим и глубоко вдохнул воздух с запахом влажной свежести. И вдруг с выдохом заорал… Нет, это долго сдерживаемый крик сам наконец вырвался на свободу. Это был пронзительный и страшный рев раненого зверя, исходивший из самой глубины его сердца. Где-то вдалеке тревожно отозвались вороны и разлетелись в разные стороны с верхушек деревьев.

Немного отпустило. Когда-то очень давно, еще на заре юности, он таким образом снимал накопленное напряжение – уходил далеко в лес и выкрикивался в пустоту до изнеможения, до тех пор, пока не чувствовал полного облегчения и освобождения от негативных эмоций. Он нащупал в кармане смятую пачку сигарет. Та оказалась пустой. «Вот черт! – мысленно выругался Клим. До спазмов хотелось курить. – Но раз еще остались какие-то желания – значит, я пока жив!»

– А ну цыц! – прокричал он, адресуя команду собственному мозгу. Последняя, не последняя – какая уже, на фиг, разница? Еще не хватало впасть в сентиментальную дурь и преждевременно вытянуть ноги!

«Итак. Подводим итоги, – он изо всех сил старался навести относительный порядок в голове. – Мягко скажем, диагноз, конечно, хреновый… Но я пока что нормально функционирую, не утратил способность соображать и действовать. А то, что упустили время для операции… Даже к лучшему! Док сам говорил, что последствия могли быть самыми непредсказуемыми, и лучше прожить отведенный остаток в здравом уме, чем в растительном состоянии… Забавно получилось! Еще утром я даже представить себе не мог, что через каких-то несколько часов буду терзать себя вопросом: как провести оставшееся время? Вот она, непредсказуемость жизни…» – уже более отстраненно подумал Клим, покупая сигареты в ближайшем киоске.

«Интересно, а как поступает человек, когда узнает, что его счетчик включен и пронзительно тикает, отсчитывая последние дни, часы, минуты и секунды жизни? – чуть позже спросил он у себя, с наслаждением выпуская в воздух седые кольца сигаретного дыма. – Сколько моделей поведения существует, сколько разных ситуаций! Наверняка большинство напивается до чертиков и заливает слезами все подушки; кто-то строчит завещание и пишет прощальные письма, кто-то «приходит к Богу» и проводит остаток своих дней в благоговейном состоянии святого мученика, кто-то напоследок бросается во все тяжкие… А мои действия? Рыдать не буду – это сто процентов, письма писать некому, да и не люблю, а бросаться в «тяжкие» – и без того бери не хочу в моей жизни! Церковь. Идея неплохая, но… Все эти исповеди, причастия и духовные очищения, о которых любит рассказывать мама, дело хорошее, но уж очень далекое от моего мироощущения и восприятия. Хотя, наверное, жаль, что я так и не успел наладить деловые контакты со Всевышним…»

Он зашел в маленький пивной бар и заказал бокал пива – время приостановилось, и ему вдруг захотелось растянуть это непривычное для него состояние «ничегонеделания». Полутемный зал был пропитан застоявшейся смесью перегара и дешевого табака. Толстая и медлительная официантка с сонным лицом лениво смахнула пепел и крошки с барной стойки и поставила перед ним пенящийся бокал. «А пиво-то у них – гадость редкая, да и посуда плохо вымыта», – усмехнулся Клим, рассматривая липкие разводы на стекле. Вчера он даже не посмотрел бы в сторону подобного заведения, а если бы ему в каком-то ресторане подали напиток не по вкусу… Но это было вчера.

Клим опять усмехнулся и закурил, чтобы заглушить хорошим табаком прогорклый пивной привкус. Он почему-то вспомнил, как совсем недавно, на его дне рождения, один из гостей провозгласил тост: «Наконец по возрасту ты сравнялся с Христом! Это обязывает ко многому, поэтому желаю тебе завершить дело каждого настоящего мужчины – посадить дерево и вырастить сына. А остальное у тебя и так уже есть!»

«Вот я дурак! – подумалось теперь Климу. – Говорили же мне: не отмечай эту дату – примета плохая! Так нет же, меня, как всегда, понесло… И что? Дерево так и не посадил, а сына даже в планы не успел включить. Зато домов понастроил – светлая мне память!»

Клим отличался завидной способностью быстро собираться в любых экстремальных ситуациях и выпускать наружу всю свою иронию и сарказм, что помогало не задерживаться надолго в критическом состоянии. Здесь, конечно, были несколько иные обстоятельства, но все же… А может, это вонючая забегаловка и горькое пиво пошли на пользу – тумблер переключился, сознание прояснилось. И вот он уже вернул звук своему мобильному телефону. Кто бы сомневался – куча непринятых вызовов и полученных сообщений! Как всегда, он нужен половине города и его окрестностям. Клим глубоко вдохнул и, сбросив остатки оцепенения, уверенно остановил такси.

* * *

– Сегодня у босса аукцион невиданной щедрости! – откровенничала на офисной кухне молоденькая секретарша Лидочка. – Собрание отменил, отчеты не потребовал и меня на час раньше согласился отпустить без своего коронного: «А на каких основаниях?»

– …Даже платежки подписал не глядя! – подхватила главбух Тамара Михайловна. – Щось у лісі здохло…

– А вы все-таки не расслабляйтесь, девочки, – вклинилась в разговор менеджер по персоналу Ирина. – Не сегодня завтра этот аукцион быстро закроется! Наш стальной босс и человеческий гуманизм – понятия несовместимые.

 

Клим закрылся у себя в кабинете, строго-настрого приказав никого не впускать и не соединять с ним по телефону по крайней мере в течение ближайшего часа.

Несколько минут он просто рассматривал себя в зеркале, как будто бы впервые увидел свое отражение. Да нет, ничего не изменилось… На него смотрел слегка уставший, но весьма интересный молодой мужчина: высокий, хорошо сложенный, с тонкими волевыми чертами лица, на котором особенно выделялись очень выразительные глаза – светло-серые, пытливые и пронзительные, будто держащие все на прицеле.

«Говорят, что на онкобольных есть особая печать», – размышлял Клим.

«Печать смерти», – подсказал внутренний голос, и Клим вздрогнул, как от резкого удара. Он отвернулся от зеркала и направился к своему рабочему столу, достав из шкафа начатую бутылку коньяка – в последнее время это стало проверенным средством от внезапных приступов боли. Пятьдесят капель приятным теплом разлились по телу, но не освободили от свинцового давления где-то в глубине головы.

«Все превратится в прах… – выскользнули из подсознания известные строки. – Как это? Не видеть, не чувствовать, не думать?..» Мелкая леденящая дрожь… Как с ней бороться? Сейчас он ощущал себя совершенно незащищенным и беспомощным, как брошенный ребенок. Он, Стальной босс, президент и полноправный хозяин крупной процветающей компании. Ее название у всех ассоциировалось с обязательными успехом и победой – «Виктория». Карьеру он начал рано, продвигался быстро и стремительно, поэтому к 33 годам достиг того, о чем многие в этом возрасте только начинают мечтать. Сертификаты, грамоты, награды… «Лучшая инвестиционно-строительная компания», «Успех года»…

– Твою!.. – громко выругался Клим и со всего размаху врезал кулаком в стену. И это что, тоже все прахом пойдет?! Все его победы, достижения, накопленный капитал… Кому это все теперь нужно и, кстати, кому достанется? Его матери, единственному родному и любящему человеку, которая вряд ли сможет пережить его смерть? Его так называемым замам и помощникам, не вложившим в становление дела, если разобраться, ни одной своей извилины, ни частички своей энергии? Или, может, все раздать по кусочкам своим любимым женщинам? Так их всех не припомнишь, да и какие они, к черту, любимые…

Деньги, капитал… Да при чем тут это? Не хватает чего-то очень важного и главного, ради чего, наверное, и стоило жить, ради чего и теперь стоит бороться… Но что это? Зачем надо было жить?..

Его мысли внезапно прервала Лидочка, постучавшаяся в дверь:

– Климентий Александрович, Пал Палыч грозится влезть через окно! Говорит, что неотложное дело – государственной важности.

– Ладно, пусть влазит, но только – через дверь! – поморщился Клим.

Через несколько секунд он, не скрывая недовольства, смотрел на исполнительного директора компании.

– Ну и что у тебя за горящее дело республики?

– А с тобой все в порядке? – настороженно спросил Трухин, вываливая на стол большую пачку документов. – С налоговой проблемы или наш любимый банк преподнес новые сюрпризы?

– Павел, у меня нет никаких проблем! – отрезал Клим. – А если и возникают, как ты выражаешься, сюрпризы, то я их тут же решаю. Или ты об этом до сих пор не знаешь? Давай по существу.

– Ладно, Клим, это я так, к слову… – сконфуженно замялся Трухин, прекрасно зная, что такой прищуренный и стальной взгляд босса не предвещает ничего хорошего. – Просто ты сегодня немного… обеспокоенный.

– Да, я слегка обеспокоен тем, что ты нарушил необходимое мне уединение, – с этими словами Клим взял первую бумагу из увесистой пачки, скользнул взглядом по документу. – Я так понимаю, что с «Нептуном» возникли накладки?

– Если это вообще можно назвать накладками! – выдохнул Трухин и моментально покраснел, покрылся испариной.

«Видно, большие проблемы», – отрешенно подумал Клим, уже досконально изучив реакцию своего сотрудника на различные ситуации.

– Ну!.. – Клим настойчиво буравил сталью прищуренные от испуга глазки.

– Мы проиграли этот тендер! – залпом выпалил Трухин и покраснел еще больше в ожидании взрыва.

Клим продолжал молча на него смотреть, и исполнительный директор, воспользовавшись неожиданной паузой, торопливо заговорил:

– Климентий Саныч, я знаю, как для тебя и для всех нас был важен этот объект, но дело приняло совершенно неожиданный оборот, и ситуация резко вышла из-под контроля. Какая-то крупная западная фирма по гостиничному строительству пронюхала, что на территории Крыма «завалялся» такой лакомый земельный кусочек, и в последнюю минуту перекрыла нашего «Нептуна». Сегодня с утра перезвонил сам Олейник, сказал, что к тебе дозвониться не может, принес свои извинения и, грубо говоря, поставил нас перед «факью». Шкура продажная! Я понимаю, что он на импортные миллионы купился, а то, что мы с ним уже по рукам ударили…

– Ну и что? – спокойно сказал Клим, втайне наслаждаясь округлившимися от удивления глазами Трухина. – А где ты сейчас видел, Паша, людей, умеющих хранить силу рукопожатия и слова? Безнадежно, говоришь? Тогда немедленно уладь все вопросы, связанные со строительством, и постарайся чем-нибудь занять и утешить «Астру-Нова», пока там еще не успели настроить наполеоновских планов. Да расслабься ты, а то сидишь, как начинающий йог на гвоздях. Теряют иногда и больше!

Наверное, если бы в этот самый момент над городом пролетела стая свиней, Трухин удивился бы гораздо меньше. В критических обстоятельствах (хотя они случались крайне редко) президент, или Стальной босс, как его называли в кулуарах компании, действовал быстро, решительно и жестко. Он тут же увольнял непригодных сотрудников (неужели его, Пашу, пронесло?), ставил на уши всю компанию и мгновенно начинал действовать, после чего всеми правдами и неправдами разруливал в свою пользу самые тяжелые и запутанные ситуации. «А тут ноль эмоций и, что самое непонятное, ноль реакции», – растерянно думал Трухин, взирая на президента, напоминающего молчаливого сфинкса на своем пьедестале. А ведь все в компании знали, насколько важна эта сделка для босса: строительство крупнейшего гостинично-развлекательного комплекса «Нептун» на благодатных крымских землях было делом номер один последних нескольких лет их работы. Сколько сделок Клим для этого провернул, сколько переговоров провел, всю крымскую власть, наверное, напоил и накормил… А их дочернее строительное предприятие «Астра-Нова»? Спит и видит себя на «стройке века»! «Наверное, это мне тоже все снится!» – Трухин лихорадочно пытался найти объяснение столь феноменальному явлению.

– Кстати, Паша, – как ни в чем не бывало и совершенно благодушным тоном сказал Клим, – организуй-ка наших ребят сегодня на вечер. Давненько мы не отдыхали просто так, по-человечески! Начнем с казино, а там – куда душа попросит. Гуляем до утра – я угощаю!

Трухин окончательно лишился дара речи.

– У тебя что, какой-то праздник?! – промямлил он, силясь оторваться от стула.

– Жизни! – усмехнулся Клим и хлопнул ошалевшего сотрудника по плечу.

 

– Ну что? Ты сам вышел или тебя вынесли? – прямо в коридоре набросился на Трухина осунувшийся от напряжения первый зам Левченко.

– Лева, можешь спать спокойно, по крайней мере эту ночь, – пробормотал Трухин, пытаясь прийти в себя. – Сегодня нас не увольняют, потому что у шефа намечается грандиозный праздник жизни, на который – дыши глубже – мы все приглашены! Ох, чует мое сердце что-то неладное… Видно, Саныч таким изощренным образом решил организовать корпоративные похороны.

* * *

«Значит, «Нептун» ушел под воду», – задумчиво резюмировал Клим, оставшись один в кабинете и машинально раскладывая бумаги по папкам. Сегодня жизнь открыла для него еще одну, доселе неизвестную, свою сторону. Оказывается, то, что было навязчивой манией долгие месяцы и казалось крупнейшей жизненной целью, может лопнуть за одну секунду как мыльный пузырь. А для этого Ивану Ивановичу понадобилось произнести всего три слова… «Рак. Головного. Мозга», – тут же подсказал услужливый внутренний голос, вероятно затосковавший за последние несколько часов своего бездействия. А Клим почувствовал, как к его шее прикоснулись липкие и холодные пальцы СТРАХА, а на голову навалилась тяжелая бесформенная масса.

«Моя задача номер один – не оставаться наедине со своими мыслями и все силы бросить на работу, даже если придется делать вид, что мне все это по-прежнему не безразлично», – твердо решил он, залпом выпивая рюмку «дежурного» коньяка. Но он прекрасно понимал, что как раньше уже ничего не будет.

«Вот как оно с непривычки бывает: и с «Нептуном» облажался, и Пашку чуть до смерти не напугал…» – нервно рассмеялся Клим.

«Кстати, о СМЕРТИ, – тут же подумал он, еще раз наполняя рюмку, – вот не станет меня – и что будет с «Викторией», кому достанется «Астра»? Они же как мои родные дети – в них столько сил и энергии вложено! Даже доверить и перепоручить некому!.. Вот достанется им такой слабый и трусливый «отчим», как Трухин, или лицемерный и скользкий Левченко, если ему, конечно, подлый Скорик глотку не перережет; или того хуже, вообще все развалится… А ведь все это – дело моей жизни! И нет никого достойного… Хотя разве раньше не знал?! Сам же и обложился этими хамелеонами и ехиднами, думал, что такими будет легче управлять. Управлять, как оказалось, действительно легче, а вот доверять…»

– Эх, Сема, Сема! Как ты был прав! – вслух произнес Клим и поднял рюмку навстречу невидимому собеседнику. – За твою мудрость и прозорливость, мой друг, и за мою смертельную глупость!

* * *

– Ты еще здесь? – сухо спросил Клим, мимоходом выключив орущий на всю громкость телевизор.

– А где я должна быть? – Наночка, очаровательная 23-летняя нимфа, освежающая его холостяцкую берлогу последние полгода, с кошачьей грацией сползла с дивана.

– У мамы. Если я не ошибаюсь, ты давно к ней собиралась. Так вот сейчас – самое время, – ответил Клим, выбирая в шкафу свежую рубашку на запланированную вечеринку.

– У-у-у, папочка сегодня не в духе! – надула полные губки девушка и подошла к Климу, кокетливо покачивая бедрами. – Опять головка болит? Так я тебя мигом вылечу!

Она призывно распахнула полупрозрачный пеньюар. Клим скользнул взглядом по идеальным формам и отступил в сторону.

– Спасибо. Я сам себя вылечу. Лучше расскажи, как прошел твой день.

В последнее время Наночкины прелести перестали вызывать у него эротические фантазии, а сегодня она вообще провоцировала плохо скрываемое раздражение.

– Чудесно! – оживилась Нана. – Я наплавалась в бассейне, наболталась с Кирой и нагулялась по магазинам. Шопинг получился просто великолепным. Хочешь посмотреть? – она указала на разбросанные по комнате пакеты внушительных размеров.

– Нет, не хочу! Забирай последствия своего шопинга и собирайся к маме. Мне нужно побыть одному – всерьез и надолго.

– У тебя кто-то есть? – Красиво татуированные бровки Наны нахмурились изящным мысиком.

– Да, есть…

– Я ее знаю? – Наночка зашипела, как дикая кошка, и пошла в наступление.

– Не знаешь! И не узнаешь еще как минимум лет пятьдесят. По крайней мере я тебе этого искренне желаю, – ответил Клим, надевая пиджак.

– Дурак! – фыркнула девушка. – Столько не живут!

– В том-то и дело, дорогая! – Клим уже направлялся к двери. – Свой ключ оставишь у консьержки. И, пожалуйста, давай обойдемся без глупостей и лишних истерик!

«Даже о самочувствии моем всерьез не поинтересовалась. Ну, хотя бы так, для приличия… – беззлобно отметил Клим, выйдя из парадного. – Хотя… Что тут удивительного? Не у нее же болит!»

Он почувствовал заметное облегчение, избавившись от настырной подруги. «Хорошо, что сделал это именно сегодня! Вот он, великий день больших перемен!»

* * *

– …А я уж было подумал – мы тебя теряем! – пробасил хорошо подвыпивший Левченко, по-панибратски обнимая Клима за плечи. – Пашка вышел сам не свой, все, говорит, каюк «Нептуну», и все мы – под воду! Клим, ты же знаешь, я, если надо, первый кому скажешь в глотку вцеплюсь!

– Давайте еще выпьем, – предложил Клим, с трудом отрывая от себя зама.

– За что пьем? – спросил Васильев, генеральный директор «Астры», который за несколько часов беспрерывного кутежа в клубе провозгласил все известные ему тосты, но так и не понял истинную причину большого сбора.

– За жизнь, Сергеич, знаешь такое слово – ЖИЗНЬ? – громко сказал Клим. Ударная порция алкоголя таки исполнила свою миссию милосердия: вытеснила головную боль, притупила воспаленное сознание. – Иногда бывает очень полезно вспомнить о ЖИЗНИ… Вспомнить, пока она не повернулась спиной…

– Ну, за нее! – подхватил услужливый Левченко, пропустив смысл сказанного, и тут же льстиво добавил: – И за наш генеральный мозг – за тебя, босс, за твою неизменную удачу!

– По-твоему, она мне никогда не изменяла? – спросил Клим, наклонившись к своему помощнику.

– Кто? – удивленно переспросил Левченко. – Удача?! Да тебе никто и ничто не может изменить, Клим! Ты же у нас баловень судьбы, любимец женщин и фортуны!

– Ох, избавь меня, Лева, от этого приторного пафоса. – Клим почувствовал, как через хмельной туман опять начинает прорываться раздражение. Большинство из этих его друзей-товарищей – конкретные прихлебатели и лицемеры. Пьют за его счет и живут за его счет, держа наготове камень за спиной, так, на всякий случай…

– Да, судьба меня действительно балует, – иронично заметил Клим, – она великодушно сокращает мое время пребывания в этом болоте…

– Так что, «на коня»? – Трухин по-своему истолковал эту фразу, разливая по рюмкам остатки спиртного.

– Вот именно! – воскликнул Клим. – А это возьми себе на завтрашний чай или жене на цветы, – он засунул ему в карман стопку долларов, выигранных час назад в клубном казино.

– Ни фига себе – сказал я себе! – изрек ошарашенный Павел, рассматривая деньги. – Ты это серьезно?.. Ну, если для тебя уже штукарь лишний! Правду Лева говорит – везунчик! И в казино с одного раза жирный куш срываешь, и бабки не считаешь…

– Зато я теперь считаю кое-что другое, то, что гораздо важнее, чем эта гнилая «капуста», – но тебе этого пока не понять…

– Ура! «На коня» за нашего ангела-хранителя! – взревел Трухин, шустро переложив внезапно свалившиеся деньги во внутренний карман пиджака.

«…А вот мне бы сейчас действительно не помешал свой собственный ангел, – думал Клим, простившись с надоевшей компанией, – этакий персональный хранитель, чтобы укрыл белым крылом и унес далеко в поднебесье…»

Он настороженно прислушался к себе. «Похоже, начинается новый приступ меланхолии, но ничего, мы его сейчас быстро положим на обе лопатки», – заключил он и, пошатываясь, направился к бару.

 

– Какой серьезный и одинокий красавчик! – жгучая брюнетка в ярко-красном платье подсела рядом за барную стойку. – Я не буду возражать, если ты меня чем-нибудь угостишь, – сексуально проворковала она, слегка коснувшись его руки роскошным пятым размером, который так и рвался на волю из откровенного декольте.

Клим быстро скользнул взглядом по ее прелестям и, остановившись на нереально больших и алых, как свежая кровь, губах, пробормотал заплетающимся языком:

– Поехали! Я тебя дома угощу.

 

…– Как тебя зовут? – спросил он, лежа на кровати и разливая в бокалы «Мартини».

– А как ты хочешь? – промурлыкала красотка, профессионально освобождаясь под медленную музыку от остатков одежды. – Любой каприз – за ваши деньги!

– Тогда я буду звать тебя… Надеждой! – рассмеялся Клим, одурманенный и спиртным, и нахлынувшим эротическим настроением.

– Нет проблем! Тогда обними свою Надюшку! – прошептала брюнетка, прижавшись к нему обнаженным телом.

– А я скоро умру! – вдруг сказал Клим.

Девушка отпрянула как ужаленная.

– Да ты не бойся! Это не заразно! – Клим погладил ее по голой спине. – Меня и так уже почти не осталось… Скоро съедят мой мозг, но это не самое страшное… Сначала съели мою душу, потом – сердце… А вот теперь доедают остатки, и не будет больше НИ-ЧЕ-ГО!

– Ого! – присвистнула красотка и потянулась за сигаретой. – Всякое видала, а вот живой труп – впервые!

– И что теперь? – отрешенно спросил Клим. Возбуждение напрочь исчезло, и он чувствовал себя крайне глупо и одиноко в объятиях этой чужой женщины.

– А как ты хочешь? – спросила красотка, принимая очередную соблазнительную позу.

– Я хочу – душевно. Понимаешь? Чтобы было – по ДУШАМ!

– Это как?! – громко рассмеялась брюнетка. – Ты точно не в себе. Какое отношение имеет душа к сексу?

– Ты права – совершенно никакого, – он нащупал в кармане лежавшего на полу пиджака портмоне и вынул оттуда смятые купюры. – Вот, возьми, и большое тебе спасибо!

– А спасибо за что? – округлила она глаза, мгновенно оценив солидную сумму.

– За то, что ты сейчас немедленно отсюда исчезнешь и избавишь меня от бестолковой траты времени!..

* * *

Клим вертелся в кровати и тщетно пытался унять сумбурный калейдоскоп событий прожитого дня. Как в немом кино, мелькали рваные картинки: потное, испуганное лицо Трухина, разбросанные бумаги на столе, хищные кровавые губы брюнетки, стая ворон, стремительно сорвавшихся с дерева, бешено вращающаяся рулетка в казино, виноватый взгляд доктора, снимок в его руке…

«Смерть никогда не предупреждает о своем визите!» – это опять напомнил о себе внутренний голос, и «кино» оборвалось. С бешеным сердцебиением Клим подскочил к открытому окну и захлопнул его с такой силой, что звонко затрещала рама. Но ОНА продолжала настойчиво просачиваться в его квартиру и в его жизнь отовсюду: из тончайших оконных щелей, из-за плотных штор, из входной двери, из воздуха, из лунного света, проникающего через занавески…

Наконец ОНА проникла в голову и, свернувшись там калачиком, смяла в своих тугих объятиях его мозг. Какая от этого острая головная боль!..

Он не помнил, как дотянулся до пакета обезболивающих, оставленных на журнальном столике. В глазах так потемнело, что Клим не смог прочитать названия на упаковках, поэтому выдавил из первой попавшейся пачки и проглотил сразу несколько таблеток.

Потом, держась за стены, он добрался до ванной и подставил горящую голову под струю ледяной воды. Сознание слегка прояснилось, и он отрешенно наблюдал за тем, как розовые струйки уносятся водными потоками.

«Истеку сейчас кровью и сдохну. Прямо тут. В собственой ванной. Так тупо и бесполезно прожив первый и последний день своей жизни после того, как узнал о Смерти, – с нарастающей злостью думал Клим, пытаясь унять обильное кровотечение из носа. – А может, ну его? Какой смысл глотать пилюли и бегать в больницу? Для продления агонии? Не лучше ли горсть волшебного снотворного – и все? Полный покой и свобода. Свобода от боли… А может, доктор прав, и всё может пройти…»

Шатаясь, Клим пришел на кухню и вытряхнул на стол содержимое домашней аптечки. «Все!.. Достало… К черту все… Вот оно, мое решение!»

Дрожащими от напряжения пальцами он извлек то, что искал. Наночке хватало половины такой таблетки, чтобы продрыхнуть целый день крепким сном младенца…

Тишину разорвал пронзительный сигнал мобильного телефона: «Открывай! Эсэмэс пришло!»

«Дурацкий зуммер! Никак не поменяю!» – раздраженно подумал Клим.

Из любопытства – и что же это мне хотят сказать на прощание? – он взял брошенный в коридоре мобильник и прочитал следующее: «Дорогой Клим Александрович! Мы готовы к торжественному открытию. Отказ не принимается. До встречи 29 сентября. Твои благодарные друзья. Севастополь помнит и ждет».

Клим очнулся, как после долгого тяжелого сна, и посмотрел на часы: электронное табло показывало 6 часов утра. Боль почему-то притихла. Он медленно вернулся на кухню, машинально включил кофеварку и перевел дату на настенном календаре: наступило 28 сентября.

– Ну, город-герой! И не спится ему в такое время, – внезапно улыбнулся Клим. – Значит, с «Олимпом» все сложилось…

А он и думать забыл о небольшой услуге, которую пару лет назад оказал своим севастопольским партнерам – «по дешевке» поделился частью выкупленного земельного участка под строительство нового гостиничного комплекса.

«Почему бы и нет?! – подумал Клим, не без удовольствия вдыхая аромат своего любимого кофе. – Осень на море, искренне благодарные друзья, смена обстановки… ОНА, конечно, от меня никуда не денется, но я все равно немного от нее отдохну…»

Он поднял жалюзи, впуская к себе первые солнечные лучи нового дня, налил полную чашку крепкого кофе и сгреб в сторону рассыпанные по столу таблетки.