В гостиную входит Лючия, кладет на стол корзину с продуктами, бутылку минеральной воды. А также бутылку сухого белого вина.

ТУЛЛИО: Когда я закрываю магазин, они помогают мне по дому.

КАРМИНЕ: В магазине остается мой брат, он там спит.

АЛЬБЕРТО: Ты уже раз обжегся... “Теперь я вижу у тебя два охранника, “гориллы “!

КАРМИНЕ: Деньги, которые он тратит на моего брата – благословенные; помните, я вас очень просил принять его на работу, но вы не захотели взять его. К счастью, мы его не потеряли... Если бы вы его видели: он в два раза крупнее меня... плечи широченные... с ним безопасность гарантирована!

 

41.-

 

АЛЬБЕРТО: Да, у тебя я вижу, прописался здесь целый Двор, с придворными! Все мои бывшие работники перебрались к тебе... Безусловно, лучше иметь дело с проверенными людьми. Они что, тоже отправляются в поездку с тобой, кататься на лыжах?

ТУЛЛИО: Было бы не плохо, но, к сожалению, у них всех имеются семьи.

АЛЬБЕРТО: Наверно, вам жалко расставаться с ними, вы к ним привыкли.

КАРМИНЕ: Мы, со своей стороны, очень рады за синьора Туллио и синьору, что они отправляются в отпуск, и смогут, наконец, подышать чистым воздухом.
ТУЛЛИО: Чтобы не оставалось места для грусти, мы тут же, перед отъездом, разопьем вместе, бутылочку вина. Лючия, это белое вино?

ЛЮЧИЯ: Сухое белое вино, то, что нравится вам и синьоре, я его только что взяла из холодильника.

ТУЛЛИО: Возьми еще одну бутылочку вина и принеси, пожалуста, бокалы, нас пятеро, шестеро – с тобой. Присаживайтесь. Живее, ребята, пожалуйста, без церемоний!

 

Лючия приносит бокалы и выходит из прихожей.

 

ТРОЙКА РАБОТНИКОВ: Видите ли... (Указывая на Альберто) мы, случайно, вам не мешаем... может вам надо...

ТУЛЛИО: Что за разговоры, ему приятно очутиться в вашей компании... после стольких лет...

 

Лючия возвращается с бокалами и бутылкой. Первым садится Тулио, затем это же делает Альберто. И, наконец, немного смущенные, садятся на кончики стульев и остальные и смотрят исподлобья, с любопытством, попеременно, то на Туллио, то на Альберто. Во время этих действий Туллио успевает открыть бутылку и принимается наполнять бокалы, начиная с Альберто, затем переходит к Лючии и тройке своих работников и, в последнюю очередь, наполняет свой бокал.

 

АЛЬБЕРТО: (Обращается к Кармине) Происходящее здесь напоминает мне твои фокусы: раз, два, три и больницы как не бывало, а вы появляетесь вновь, но уже сидящими вокруг этого стола, вместе с вашим старым хозяином. Молодцы! Молодец также и я, который, конечно же, не думал о таком приятном сюрпризе и дал тебе возможность продемонстрировать свой талант, а именно: выпустить меня из рукава твоего пиджака! Бац, и я уже сижу за одним столом с вами!

КАРМИНЕ: (Не понимает тонких переходов Альберто, принимая их за комплемент)

Хорошо сказано, а! Ребята, вы слышали? Бац! И синьор Альберто уже с нами. Выше бокалы, за здоровье синьора Альберто!

ТУЛЛИО: Итак, за здоровье синьора Альберто и за симпатию, которой он обладает!

За здоровье всех присутствующих! (Все пьют).

ЛЮЧИЯ: (Входит с новой бутылкой вина) Кто вам разрешил произносить тосты без меня? Подождите немного, я тоже хочу присоединиться к вам!

САЛЬВАТОРЕ: Вот твой бокал, держи!

РОМЕО: Тост за симпатию господина Альберто.

ЛЮЧИЯ: А также за симпатию господина Туллио.

ВСЕ ХОРОМ: Уррра! (За исключением Альберто). Уррра! (Опорожняют бокалы).

ТУЛЛИО: Мне этой симпатии никогда не видать, как своих ушей... (обращается к Альберто). Ты, будучи симпатичным на самом деле, мог бы объяснить нам или просветить нас относительно того, что может означать это магическое, волшебное слово, распахивающее врата рая.

 

42.-

 

АЛЬБЕРТО: Даже, если и допустить, что я симпатичный на самом деле, то я все равно не смог бы тебе объяснить, что это такое. По моему мнению, симпатия может быть только даром, божьим даром.

ТУЛЛИО: Совсем иного мнения придерживается на этот счет Кармине или Лючия, которые считают, что мы оба симпатичные.

КАРМИНЕ: Извините меня, синьор Туллио, но здесь, как я полагаю, собрались настоящие мужчины, не какие-нибудь там дамочки, поэтому мы не можем разговаривать здесь какими-то недомолвками. Другими словами, если есть кто-то, кто платит мне за работу, то почему я не могу сказать ему все, что думаю о нем? Синьоры, вы оба были моими хозяевами и оплачивали мою работу, в начале Альберто и Вы, а затем только Вы. Синьор Туллио, Вы хотели бы знать правду о себе? Вы мне всегда были антипатичным.

ТУЛЛИО: Ну, ты и даешь! Говоришь – прямо в лоб!

КАРМИНЕ: Возможно, что симпатия это такая вещь, которая то приходит, то уходит. Вы знаете, когда вы мне стали симпатичным? В тот день, когда произошло разбойничье нападение, когда я прочитал в шапочке газеты ваше имя, написанное огромными буквами: я подумал, ребята, ему досталась пуля от револьвера, но зато он сумел обратить в бегство двух матерых убийц... это нешуточное дело! Я тоже однажды очутился в подобной ситуации, когда работал в одном банке. Мне пришлось стрелять, бандиты бросились врассыпную, но мое сердце билось так, словно собиралось выпрыгнуть из груди. Не верьте тем, кто скажет вам, что после такой перестрелки, можно спокойно пойти в бар и выпить стаканчик вина или кружечку пива... Ты идешь домой, весь дрожишь, ноги у тебя буквально подкашиваются, да, да, все это так и есть: потому что настоящий страх приходит к тебе только потом. Я прекрасно представляю себе, какого мужества вам все это стоило, как вы выходили из этой ситуации, и, что вы испытали затем в клинике, после того как вам извлекли пулю из плеча. Вот почему, прочтя сообщение в газете, я проникся к вам сразу же чувством глубокой симпатии и бросился со всех ног к этим моим двум друзьям (показывает на Ромео и Сальваторе) со словами: “Надо, обязательно сходить навестить его, отнести цветов, отдать честь, как герою!” В то же самое время, прошу вас, синьор Альберто, не обижаться на меня за это, во мне возникла сильнейшая антипатия к вам, полностью вытеснившая из меня то уважение, которое я к вам питал до этого случая.

АЛЬБЕРТО: И ты мне это говоришь прямо в лицо?

КАРМИНЕ: Мы, как никак, здесь находимся среди мужчин, а никаких там дамочек. Я просто пытался объяснить, как я понимаю, что такое симпатия и антипатия. Это, как бы лучше сказать...? Две вещи, которые то приходят, то уходят.

ЛЮЧИЯ: Что касается меня, то симпатия это то, что между двумя существами рождается тотчас же, само по себе. Когда, еще толком не разглядев друг друга, без какого-либо личного интереса или особых причин, люди начинают симпатизировать друг другу. Я вспоминаю тот случай, когда бюро по трудоустройству населения дало мне адрес семейства Ферретти. Они мне сказали: “Там живут два одиноких человека, тебе будет у них хорошо”. Я представилась синьору Ферретти, и он сразу же произвел на меня хорошее впечатление; его же жена, наоборот; по тому, как она взглянула на меня, я сразу поняла, что в том доме я не задержусь надолго. О зарплате, об обращении со мной – не могу сказать ничего плохого. Но за те полтора года, что я проработала у них, та женщина ни разу не обратилась ко мне с улыбкой. Ни разу! Я ей платила той же самой монетой...

Ее муж, наоборот, часто говорил: “Лючия, потерпи немножко... “ и тайком от жены давал мне сто, пятьсот лир, поскольку жена была категорически против этого... Иногда это могли быть и пять, а то и десять тысяч лир. Не было случая, чтобы он забывал поздравить меня с Пасхой или Рождеством. Короче, не мужчина, а золото; симпатия так и исходила от этого человека!

 

43.-

 

 

ТУЛЛИО: Стало быть, ты сразу заметила, что тот синьор был симпатичным.

ЛЮЧИЯ: Не только я; его любили все, кто знал его: привратник, почтальон, доставщик телеграмм... одним словом – все! На улице, когда я ходила за покупками, все интересовались здоровьем моего хозяина. Спрашивали: “Как идут у него дела? Все ли в порядке?” Ни разу не было случая, чтобы кто-нибудь передал привет синьоре... Ни разу!

Скажу вам по правде: она его и не заслуживала.

ТУЛЛИО: Была столь антипатична. А ты, Сальваторе, что думаешь по этому поводу?

САЛЬВАТОРЕ: Меня воспитывал мой отец, поэтому я хорошо знаю, что такое терпение и совершенно не знаю, что такое симпатия и антипатия. Сомневаюсь я во всех. Прежде чем сказать о человеке, что этот человек симпатичный, а тот – нет, я должен себе четко представлять с каким человеком мне приходиться иметь дело. Кто мне может гарантировать уверенность в нем? Короче: доверять это хорошо, а не доверять - еще лучше. Симпатию, я испытал только один раз в жизни, когда познакомился с моей женой. Антипатию же я питал, во время моей службы в армии, к моему капралу, у которого, по всей видимости, тоже была антипатия ко мне, возможно, по причине элементарного шовинизма. Мы были призваны в армию из разных деревень.

ТУЛЛИО: (Обращается к Ромео) А ты, Ромео, что думаешь ты по этому поводу?

РОМЕО: Что до меня, то мне все представляются антипатичными. Не делаю никаких исключений. Занимаюсь своей работой, и до остального мне нет никакого дела. Здороваюсь один единственный раз, если не отвечают, больше не здороваюсь.

ТУЛЛИО: (Обращается к Ромео) Ловлю на слове, ты со мной всегда здороваешься.

РОМЕО: Потому что первый раз, когда я поздоровался с вами, вы ответили на мое приветствие.

АЛЬБЕРТО: (Обращается к Туллио) Не мог бы и ты высказать свое мнение по поводу этой веселой темы, которую мы выбрали для обсуждения?

ТУЛЛИО: Видите ли...., что я могу сказать вам об этом? Я убежден, что

симпатия и антипатия эта два душевных состояния человека, неуловимых и взаимозаменяемых: одно может занять место другого и наоборот. Возможно, это два чувственных состояния человека, как сказал Кармине, именно те две вещи, которые то приходят к нам, то уходят.

КАРМИНЕ: Как видите, я был прав в этом вопросе! А сейчас, ребята пора и за работу. (Обращается к кТуллио). Спасибо за угощение. Погрузим вещи и тут же вернемся: вдруг мы понадобимся синьоре Паоле, она сейчас занимается там своими двумя чемоданчиками. (Забирают вещи, чемоданы, лыжи). Разрешите, разрешите!