ТАЛАНТ ДАРЕНИЯ

Имя вещи они воспринимают
как её собственный голос…
Михаил Эпштейн

Фазиль Искандер тонко заметил, что у каждого человека есть его окрестность. Полагаю, что подарок - это те поэтические образные колышки, которые в невидимом пространстве, окружающем человека, метят неповторимость его территории. И в щедром видении любящего глаза, своим подарком показывают те просторы этой невидимой душевной территории, иногда подчеркивая их, если тот, кому дарят подарок, знает о них, или, показывая невидимые просторы этой территории, если тот, которому приносится подарок, о них не догадывается. Тем подарок и ценен.

Думаю, что творчество дарящего чем-то схоже с творчеством поэта. Ибо поэт держит слово на пульсе мира, а дарящий заменяет слово поэтическим предметом, приносимым в дар, и держит это даримое действие на пульсе неповторимого ритма жизни дорогого ему человека.

Так же как научные идеи, и художественные образы витают, носятся в воздухе в виде подарков. Как-то на день рождения два совершенно разных человека, не сговариваясь, подарили мне одуванчики… выращенные в горшке. Один со словами: «Когда я смотрю на «модильянистые» шеи одуванчиков, я вспоминаю лица своих друзей». Другой - с мыслью о том, что донести пушистый одуванчик до того, кому он предназначен, - все равно, что донести до человека трепетность своего чувства.

Полагаю, что все времена пронизывают люди, которые обладают талантом дарения, и своими подарками в нужное время поддерживают, открывают или спасают, тех, которым это произведение предназначено. Одним из таких незадумчиво талантливых людей была Анна Ахматова, которая в щедрости своей настолько часто дарила и передаривала подаренное ей, что одна из учениц, связавшая для Анны Андреевны прекрасную теплую шаль, внизу умудрилась вывести: «Не брать, подарено». Понимая, конечно, что передаривание это не было разбазариванием, неуважением к дарящему. Это было наивное, детское, оставшееся во взрослой жизни, ощущение одушевленности подарка и поиска его развивающейся жизни с новыми дорогими хозяевами, в новых обстоятельствах.

Но особенно поражают подарки, сделанные одному ребёнку, от которых обогащается все человечество. Это и «Алиса в Стране Чудес», которую мы получили вместе с одной счастливой девочкой. Это и «Черная Курица» Погорельского. И весь цикл, подаренный Корнеем Ивановичем Чуковским Мурочке. Ибо, произошел он, как это ни странно, из банки сухого молока, которую Ахматова получила из Англии. В те страшные военные годы в Ташкенте голодали. И однажды, когда в гости к Анне Андреевне пришел Корней Иванович, жена которого ждала в это время малыша (который и оказался впоследствии Мурочкой), в момент ухода гостя Ахматова успела в щель ею резко закрываемой двери просунуть эту баночку… И дальше можно было наблюдать сложную битву между дарящим и одариваемым. Эта баночка, возможно, спасшая жизнь будущему маленькому существу, обогатила всех нас, получивших массу детских вещей на духовный вырост нескольким поколениям.

Но, наверное, самым большим талантом дарителя в своё время был наделён Максимилиан Волошин. Он дарил не только предметы, пространства, море, знакомство друг с другом, мир встреч разных людей, но своим приятием дарил многим целый склад судьбы или её внезапный поворот.
Марина Цветаева писала о том, что именно благодаря открытости Волошина и тем удивительным каменно-морским месяцам, которые она провела у него, она приобрела открытость к людям, сложившую дальше её поэтическую обращенность к миру в самые тяжёлые его годы.

Мне посчастливилось услышать рассказ Елены Шмелевой, которая во времена волошинского Коктебеля была маленькой девочкой. Волошин первый внутренне предсказал её глухоту, и, не огорчив её, постепенно стал заниматься с ней особым языком внутреннего слышания. Благодаря этому девочка сложилась как балерина, но получила в дар не только навык, но и силу внутреннего видения другим человеком своих ценностей.
Однажды Волошин отправил её с сестрой на бричке на праздник в Феодосию. Бричка возвращалась под утро, и с вершины спуска к Коктебелю, в теплых лучах зари, на главном палубном мостике крыши дома Волошина, девочка увидела в неясности рассвета большую полотняную фигуру, взволнованно рассекающую эту небольшую поверхность… Вот это ощущение ожидания тебя, маленькой девочки, эта ценность определила её будущее так же, как удивительные тайны её будущего дела, переданные большим другом.

Подарки Волошина по случаю дней рождений, по случаю просто праздника и щедрости жизни, доходят до нас и могут украсить наш стол, наш сад. В конце августа Волошин устраивал поэтические вечера, украшенные десятками солнц или лун, это уж на усмотрение гостей. Он собирал множество дынь, и предлагал гостям съесть их особым способом - надрезанием крышечки и бережным выеданием душистой мякоти. А к будущим фонарикам крепились веревочки, внутрь помещались свечи, и луны-солнца-дыни украшали разными шарами и формами весь сад.

В один год Цветаева заболела тифом, и болезнь эта совпала с её пребыванием в Феодосии и с днём рождения. В те голодные годы, холодной осенью, когда на побережье не осталось уже близких, её одиночество нарушил стук камешка в окно второго этажа больницы. Выглянув, Цветаева увидела замотанного путника с клюкой, Волошина, и его совершенно счастливое запрокинутое лицо, а рядом стояли три её любимца - огромные полуовчары-полудворняги из Коктебеля - Лобко, Одноглаз и Шоколад. Этот подарок путействования через 18 километров с родными существами, который таит в себе и бесценную ценность, доступную только ребёнку и поэту, и тонкое знание самого дорогого в близком человеке, и сам поступок - все это иногда имеет ниточки влияния до конца жизни человека. Потому что есть такие подарки, на которые человек в момент неуверенности может облокотиться.