Музыка ничего, стихи — говно, — отрезюмировал Андрей. И принес Горшку тетрадку со своими стихами. Тот прочитал — и пропал.

Горшок: Мы с Андрюхой ходили друг к другу в гости. Оказалось, он знает «АукцЫон». «О! — подумал я. — Парень-то не совсем глупый! Кое в чем разбирается!». Потом я увидел его тексты. Они были немного примитивные, но интересные. А именно это нашей группе и нужно! Подумал: «Зашибись!» А Князь тогда хотел играть на гитаре. То есть он уже что-то играл, но выглядело это смешно. Он зажимал струну и думал, что это аккорд. Ну, я показал ему аккорды, — он начал играть. А потом я познакомил его с пацанами, — с Балу и Поручиком:

Познакомьтесь, это Андрюха. Мой новый друг из училища.

С приходом в группу Князя у ребят появились настоящие тексты. Прежде Горшок считал, что петь надо только на английском.

Князь: Русский рок построен на русских текстах. От этого ведь никуда не денешься. Хотя Горшок продолжает утверждать, что для него рок-н-ролл возможен только на английском. Даже несмотря на то, что для него песни на мои стихи — находка всей жизни!

Раз рок-музыка пошла с Запада — значит, и петь ее надо по-западному. С красивыми англоязычными текстами. Но запел на русском. Так понятнее. А английский, к слову, так и не выучил.

Панки проявили свой пофигизм даже в определении года основания группы. Во всех источниках официально значится число 1988. Но Князев, сбивая карты, утверждает, что Горшок, придумавший группу в школьные годы, позиционирует ее только с того момента, как встретился с ним. То есть, с 1989 года. Но чтобы все было по-честному, отметим, что группа сформировалась-таки в 1988 году, а обрела «свое истинное лицо» лишь в 1989.

3.

До прихода Андрея группа называлась «Контора». Тексты в «Конторе» пытались писать и Горшок, и Балу. Но вряд ли кто-нибудь скажет, что это получалось у них хорошо. Зато с приходом Князя дело пошло: почти на каждый текст очень скоро была написана музыка. Песен было написано так много, что было бы жаль все это не записать.

Летом 1990-го родители Горшка уехали на дачу. На какое-то время вполне можно было переместиться к Мише домой. Там, питаясь одними макаронами, ребята писали дебютный альбом. А по ночам играли в ими же выдуманную игру «Заколдованная страна». Будущим рок-иконам только-только исполнилось по семнадцать лет.

В училище педагоги их ненавидели. Да и как можно любить студентов, которые на уроках занимаются тем, что рисуют карикатуры и пишут пошлые стишки? Князева пытались пересадить на первую парту. Ничего не вышло. Он продолжал безумствовать, рисовать и писать. И в училище появлялся от силы раз в неделю. Все то, что выходило за рамки «неделя до окончания четверти», его не интересовало. «На хрена мне география или история, если я художник», — думал Князев. И писал сочинения на тему: «С какой стати я должен доверять вам свои мысли, о учитель?».

Горшок был более сговорчив. Преподавателей он побаивался. И учиться старался хорошо.

Горшок: Я офигел от того, что он делал на уроках. У меня были разные тетрадки — а у него одна, по всем предметам. И он там ничего не пишет, а только рисует. Вижу — знакомые рожи. То друзей нарисует, то учителя, который трахает собаку. Об отметках его и говорить нечего. Он рисовал комиксы. Мне было очень весело сидеть с ним. Я так ржал. Он курил и пил в туалете спирт. Я тогда уже тоже курил, но старался держать себя в форме и занимался боксом.

Практику они проходили вместе. Выгоняли отовсюду их тоже вместе. За то, что бездельничали. Их переводили с объекта на объект, — как назло, объекты попадались скучные и неинтересные. Свой след кисти Горшка и Князя оставили в особняке Кшесинской и в женском туалете Инженерного замка. Как-то раз они красили даже музыкальное училище имени Мусоргского, но им не повезло и там: объект не докрасили, и не нашли ни одного рок-музыканта, — попадались одни ботаники.

А потом однокурсник Дима Рябченко по кличке Рябчик замолвил за ребят словечко в Эрмитаже.

Парни ненапряжные. Работают, не воруют.

Так Горшок и Князь стали работать в главном музее страны. И это было лучшее, что можно было придумать.

Князь: Мы бывали в подвалах Эрмитажа, в которые ни один турист не попадет. Они состоят из узких коридоров. Если бы там через каждый метр не натыкали каких-то мастерских, то вполне реально было бы заблудиться. В этих подвалах мы играли в «Убийцу Мейсона». Мы с Рябчиком были жертвами, а Горшок — убийцей Мейсоном. Мы настолько въезжали в игру, что, когда Горшок появлялся из-за угла, действительно его панически боялись. А он тупо болтался по подвалу и пугал нас. В конце концов, мы решили преодолеть свой страх и «закололи» его деревянными палками.

Эрмитаж выделил друзьям шестикомнатную квартиру. Но жил там один Миша. Вернее, Андрей тоже пытался туда вселиться. Он даже разрисовал стены квартиры елками и березками. Но все же он, как юноша домашний, предпочитал жить у родителей. А в квартире группа попыталась оформить репетиционную точку. В одной комнате там даже стоял аппарат. Но продлилось все это не долго. Когда количество пьянок и шумных вечеринок перешло пределы разумного, друзей оттуда попросили.

4.