Read the following text and do the activities that follow.

Дата добавления: 2015-08-17; просмотров: 541

Неожиданно ее внимание привлекло остановившееся через дорогу такси. Виталик торопливо сбежал со ступенек и нырнул в салон.

«Уехал… Интересно, куда? Вряд ли домой, скорее всего, к Толику. Или к Анастасии Сергеевне? Все может быть… А ведь странно, что мне все равно, — продолжая смотреть в окно, подумала она как-то отстраненно. — Можно было „простить“ и с гордым видом вернуться обратно. Пылинки бы первое время сдувал. И о том, что у меня был другой, никогда не узнал бы. Но ведь я не только для него призналась, для себя тоже, — неожиданно поняла она. — Обратной дороги нет… Ни мужа, ни любовника… Глупая я баба, наверное…»

Аппетит тут же исчез. Отставив недоеденную курицу и недопитую колу, она вытерла салфеткой руки, убрала со стола поднос и поплелась к выходу.

За дверью квартиры снова надрывался телефон. Сердце моментально сменило ритм и застучало в груди маленьким молоточком: «Вдруг Ладышев? Он знает номер…» Лихорадочно отыскав в сумке ключи, она вломилась в прихожую. Звонок прекратился. Но тут же повторился снова.

— Катя?! Наконец-то!!! — обрадованно заорали в трубке. — Я тебя полдня разыскиваю: тарабаню, тарабаню. По мобильному какой-то мужик отвечает, отец не говорит, где ты.

— Генка??? Кто тебе дал этот номер?

— Да мужик тот и дал. Что случилось? Почему ты не у себя в квартире?

— Гена, я развожусь с мужем.

— Это правда?

— Правда, Гена… К счастью или к несчастью, но это правда.

Неожиданно ее глаза увлажнились: как всегда, в самый трудный момент Генка тут как тут!

— К счастью, конечно, к счастью, Катюнь! — тут же уверил ее друг. — Между нами, мне твой Виталик никогда не нравился! Впрочем, как и я ему!

— Ты где был? Ты сейчас где? — всхлипнула Катя. — В Германии?

— Не угадала, чуть ближе. Правда, Минск проехал, вернее, пролетел. Мы здесь с пятницы, почти на две недели.

Задержались в командировке одной… Долго рассказывать. Ты плачешь? — насторожился он.

— Это от радости, — пытаясь сдержать слезы, выдавила она. — Ты так вовремя позвонил…

— Постой… Ты плачешь, все-таки ты плачешь… Что это за квартира?

— Арины Ивановны, папиной жены… Я ведь ушла от Виталика.

— Это я уже понял… — Гена задумался. — Значит, так: сегодня я прилечу в Минск. В крайнем случае завтра. Только не плачь, слышишь? Жаль, что сама не можешь ко мне выбраться.

— Я могу… Могу, Гена, я в отпуске! — не в силах больше себя сдерживать, заревела Катя и сползла по стенке на пол. — Прямо сейчас поеду на вокзал и куплю билет на ближайший поезд. Только куда? Ты где остановился?

— Вообще-то, у московского друга на квартире… — замялся он. — Но я решу этот вопрос. Ты только сообщи, какой поезд встречать.

— Я тебе сразу позвоню, как только куплю билет. И насчет моего ночлега не волнуйся: остановлюсь у подруги. Или, в крайнем случае, в гостинице, — вытирая ладошкой бегущие по щекам слезы, забормотала Катя. — Как хорошо, что ты приехал, Генка! Ты себе даже представить не можешь, как хорошо и как вовремя!

— Постой, а как же ты мне позвонишь? Ты забрала свой телефон? — опомнился он. — И что это за мужик мне отвечал?

— Случайный знакомый. Так получилось, что телефон у него остался. Я позвоню из автомата.

— Обязательно! На всякий случай запиши адрес в Москве и номер телефона. Есть чем записать?

— Сейчас, — Катя подтянула к себе сумку, вытащила первую попавшуюся ручку и записную книжку. — Диктуй… Записала, жди звонка. Я тебя целую, — улыбнулась она сквозь продолжавшие катиться по щекам слезы. — Ты настоящий друг…

В понедельник Вадим проснулся задолго до прихода домработницы. С одной стороны, редкий случай, так как Галина Петровна появлялась ровно в семь, с другой — в этом не было ничего удивительного. Предыдущую ночь практически не спал, затем хорошо выпил с друзьями, соответственно, рано улегся — примерно в девять вечера, как только проводил Андрюху с Саней до такси. Даже посуду не убрал, что ему совсем несвойственно. А ведь родители с детства прививали любовь к идеальному порядку. Всегда и во всем, особенно в голове.

«Рука должна быть твердой, голова — ясной, движения отточенными, — учил его отец. — Цель должна быть четко сформулирована, путь к ней продуман до мелочей, чувства и желания под контролем, речь — лаконична, без лишних отступлений. И Боже упаси позволить эмоциям взять над тобой верх!»

Тактичность, вежливость, располагающая улыбка, умение терпеливо выслушать собеседника — у отца он научился многому. Тому же доведенному до автоматизма анализу текущей ситуации. Не холодный расчет, а именно анализ, этакое параллельное мышление, позволяющее или сохранить твердость, или проявить гибкость. Сергей Николаевич готовил сына к великим свершениям, верил, что со временем тот станет светилом медицины…

Щелкнув выключателем настольной лампы, Вадим глянул на часы и позволил себе еще немного поваляться в постели: не мешало на свежую голову проанализировать последний период жизни. Тщательно планируемая, она все чаще давала сбои. Мог ли он подумать, что затеянное скуки ради знакомство получит такое продолжение? События, словно звенья, нанизывались одно за другое, спаивались, обрастали новыми деталями и превращались в итоге в прочную цепь.

До вчерашнего утра он считал, что всецело контролирует свою жизнь: он создает свои звенья событий, нанизывает одно на другое, скрепляет, спаивает. И тут вдруг выяснилось, что кто-то другой завладел этой цепью, опутал его ею и в какой-то момент даже предпринял попытку его подчинить.

И дело даже не в его квартире и не в этой кровати, на которой впервые спала женщина. По большому счету, здесь нет ничего страшного: во всяком случае, в его предыдущем жилище такое случалось. Однако то ли он стал другим, то ли его отношение к женщинам стало иным, но он давно не чувствовал такой душевной тоски, которая вопреки принятому решению поглотила его со вчерашнего утра. Даже за столом с друзьями снова никак не мог отрешиться от мыслей о Кате.

«И чем это объяснить? — как заевшая пластинка, вернулся он ко вчерашнему безрадостному разговору с самим собой. — Опять не отпускает меня мое прошлое. Неужели никогда не смогу от него отрешиться, выдавить из себя страх? Как же ноет душа…»

…Не бывает в чистом виде врачебных ошибок, бывает стечение обстоятельств, из которых вытекают медицинские неудачи. Стечение обстоятельств, вдребезги разбившее все, чем до сих пор жил, дышал, к чему стремился, — именно так и случилось когда-то с Ладышевым, в ту пору Кореневым. И даже спустя много лет, когда события тех дней подзабылись и душа успокоилась, осталось то, с чем он не мог смириться: смерть молодой девушки, предательство любимого человека и кончина отца. Три незаживающие раны…

Он хорошо помнил тот солнечный весенний день, когда познакомился с Лерой: в приемный покой вызвали свободного хирурга, и свободным оказался именно он. Однако встретившая его гинеколог, голубоглазая блондинка с пухлыми губами и мягким грудным голосом, отказалась от консультация хирурга, так как больная была по ее профилю.

Говоря образно, с этого момента Ладышев, вернее, Коренев, и пропал: перестал есть, пить и спать, по любому поводу и без повода старался заглянуть на гинекологический этаж, по первому зову мчался туда ассистировать, по утрам нарочно задерживался у входа в больницу, курил — лишь бы увидеть, поздороваться, перекинуться словечком. Вскоре на его поведение обратили внимание коллеги. Шутили, посмеивались: неужели решил сменить специализацию? Ну а когда догадались, кто является объектом его внимания, то и вовсе не стали давать проходу.

Особенно донимал друг Заяц, работавший в той же больнице анестезиологом: неужели синий чулок Вадим решил изменить науке? Уже сколько раз друзья пытались знакомить его с девушками, но тщетно. А здесь темная лошадка Валерия Гаркалина — старше на пять лет, с ребенком! Биография ее изобилует белыми пятнами, и практически не у кого спросить, что она за человек, чем жила раньше, чем живет сейчас. Сама же дамочка весьма закрытая: разговоры с коллегами — только о работе, моде и погоде.

А ведь поинтересоваться было чем. К примеру, как, окончив Витебский мединститут и проработав пару лет в захудалой районной больнице, она умудрилась перебраться в Минск, устроиться на приличное место и даже получить комнату в общежитии? За какие такие заслуги? Почему ее дочь живет с родителями в Полоцке, а не с мамой? И куда она периодически исчезает по вечерам, а то и по ночам, когда ее пытаются разыскать в экстренном случае? Кругом завеса тайны.

Короче, Андрюхе Валерия не нравилась, как, впрочем, и Вадиму девушка Зайца, с которой тот тогда встречался. Даже будучи свидетелем на свадьбе, Ладышев до последнего момента отговаривал его жениться: мол, замуж за тебя Надя идет лишь по той причине, что ты — внук академика. На что тот парировал аналогично: а ты — профессорский сын, поэтому Лера и уступила твоим ухаживаниям.

В итоге оба оказались правы. Вот только выяснилось это для одного чуть раньше, для другого чуть позже, но на тот момент неприязнь к возлюбленным оказалась сильнее мужской дружбы. То ли в пику друг другу, то ли обидевшись за своих пассий, на какое-то время они почти прекратили совместное времяпрепровождение. Даже созваниваться перестали, оправдываясь тем, что и без того каждый день видятся в больнице. Но лишь до того момента, когда Вадим попал в беду. Андрей тут же, позабыв обиды и недомолвки, вместе с дедом встал на защиту друга, несмотря на то что такой поступок мог ему самому выйти боком. И это было неоценимо, так как профессор Ладышев скоропостижно скончался и уже ничем не мог помочь сыну, а рядом с Вадимом больше никого не оказалось.

Однако все эти события случились гораздо позже, а поначалу не только ближайший друг не одобрил выбор Вадима. Чета Ладышевых без объяснения причин категорически отказалась даже знакомиться с Лерой. Как потом понял сын, до отца дошли дурные слухи о ней, но он промолчал. Не к лицу профессору пересказывать чужие сплетни.

Вадима же поведение родителей обидело до глубины души. Никто и никогда в их семье так открыто не выражал к кому-то своей неприязни!

«Неужели не понимают, что у нас любовь!» — недоумевал он.

Как же он желал, чтобы его избранницу приняли и все вместе они зажили одной дружной семьей: у Вадима есть (воя комната, кабинет отца вполне можно переоборудовать под детскую. Лерину дочь он уже полюбил всей душой, хотя еще не видел. Да и родители никуда не делись бы, привыкли… А там, смотришь, и родные внуки пойдут.

Умом он, конечно, мог объяснить такую негативную реакцию отца и матери. Наверняка они мечтали о другой невестке, а здесь — и старше, и ребенок. Но ведь сами же когда-то пренебрегли гораздо большей возрастной разницей! И проблем с родственниками вкусили сполна!

Собственно, тогда и превратилась в пропасть давняя трещина в отношениях между отцом и сыном. Ладышевы были непреклонны. В ответ на их категоричность Вадим решил отделиться и жить самостоятельно. По счастливой случайности Клюев, обладатель маленькой однокомнатной квартиры, доставшейся ему после развода родителей, собрался на стажировку за границу и попросил друга как минимум год присматривать за жилплощадью. В день отъезда Саши тот и перебрался на новое место жительства.

Между тем отношения с Лерой развивались, и Вадим вскоре сделал ей предложение. Красиво все получилось: колечко с маленьким бриллиантиком, цветы, шампанское. Колечко Лера приняла, как, впрочем, и предложение, но попросила подождать со свадьбой. И переезжать к нему отказалась. Объяснила тем, что соседи сразу настучат куда надо, и она как мать-одиночка не получит заветных метров в малосемейке. А ведь ей совсем немного осталось потерпеть. Мол, по этой же причине она Вадима к себе и не приглашает.

Таких мотивов отказа он не понял: почему нет, если есть возможность как минимум год жить в отдельной квартире? Ведь до этого им так редко удавалось проводить время наедине! Но Лера была не менее непреклонна, чем родители, и ему пришлось смириться.

Разве он мог тогда предположить, что причина кроется в другом? У него и мыслей таких не возникало! Он верил каждому ее слову!

За это позже и поплатился…

…В гостиной послышались шаги и приглушенное шуршание: значит, пришла Галина Петровна и пора вставать.

Ступив босыми ногами на белый пушистый ковер, Вадим направился в ванную, спустя некоторое время вышел оттуда в белом махровом халате, аккуратно застелил белоснежным покрывалом постель и посмотрел на часы: надо поторапливаться.

Тихо и незаметно для занятой на кухне домработницы он прошел через гостиную, отодвинул зеркальную дверцу гардероба и задумался: что надеть? С одной стороны, серьезных деловых встреч сегодня не намечалось, а с другой — планерка, где начальники отделов и их заместители будут одеты соответственно dress-коду: костюм, рубашка, галстук.

«Ничего не поделаешь, — вздохнул он. — Придется выполнять самолично установленные правила».

Из длинного ряда плечиков с идеально отутюженными рубашками он выбрал темную в мелкую полоску, потянулся за подходящим по расцветке галстуком, затем заглянул в другое отделение шкафа, где висели костюмы. Задвинув зеркальную дверцу, затянул на шее узел, набросил пиджак и посмотрел на свое отражение: вроде, все безупречно.

«Как манекен, — пришла в голову неожиданная аналогия. — Манекен в дорогом костюме от Версаче, в рубашке от Кардена, в галстуке от Бриони… Искусственная улыбка и глаза, в которых нет даже намека на жизнь. И зачем только растравил душу воспоминаниями? Надо завтракать и ехать на работу».

— Вадим, что вы так рано сегодня? — встретила его удивленная Галина Петровна. — Я только собралась вас будить, постучала в дверь, а у вас уже и постель заправлена. Наверное, трудный день предстоит? — ловко сервируя стол, поинтересовалась женщина. — Вы бы предупредили. Если надо, могла бы пораньше приехать — встаю ни свет ни заря.

— Все время забываю спросить: а почему вы приезжаете в такую рань? — поинтересовался Вадим, присаживаясь за стол. — Ключ у вас есть, в любое время можно прибраться в квартире.

Насколько он знал, Галина Петровна — женщина одинокая: муж давно умер, две дочери с внуками жили в России.

— Могла бы, конечно, да только чем дома заняться? Спать не спится. Возраст. А ведь в молодости такой лежебокой была! — широко улыбнулась она, поставив на стол ароматный омлет с овощами. — Да и убирать у вас особо нечего. Только пыль смахнуть… Вот одна моя приятельница работает в семье, где трое детей. Так там и уборки, и глажки, и готовки в пять раз больше! Мне даже неловко иногда: за что вы мне такие деньги платите?

— За доверие, Галина Петровна. В наше время сложно найти человека, которому доверяешь. К тому же вы и матери помогаете, и на Коммунистической убираете.

— Да там тоже только пыль смахнуть, — улыбнулась женщина. — А с Ниной Георгиевной мы подруги. Вам ужин готовить?

— Нет, не надо, — хозяин сделал глоток кофе и взял в руки столовые приборы. — После всего, что вы наготовили в субботу, неделю придется в спортзале потеть и на диету садиться. Все было очень вкусно, спасибо.

Галина Петровна зарделась от похвалы.

— А гостям понравилось?

— Очень. Еще и вчера с друзьями пировали.

— А девушке понравилось? — вкрадчиво уточнила женщина.

— Какой девушке?

— Той, которая перчатки на тумбочке в прихожей оставила. Там еще телефон чей-то лежит: в нем батарейка садится, так я его на подзарядку поставила. Мое зарядное подошло. Я его на всякий случай всегда в сумочке ношу. Так девушке ужин понравился? — переспросила она.

«Надо было спрятать, — нахмурился Вадим. — И телефон, и перчатки».

— Понравился. Это была девушка моего друга, — быстро нашел он правдоподобное объяснение.

— Вы меня предупреждайте, когда у вас в гостях будут девушки. Я приготовлю что-нибудь низкокалорийное — фруктовый десерт, например. Девушки, они всегда на диете сидят… А что за красота у вас в кабинете стоит? Я заглянула, а там… Просто нет слов…

«Ветка сакуры! — догадался Вадим. — И почему не убрал сразу?»

— Вот я и подумала: наверняка у вас было романтическое настроение. А значит, в гостях была девушка. Особенная девушка… Вы так долго не распаковывали ту коробку.

— Галина Петровна, с каких это пор вы изучаете содержимое моих коробок? — раздраженно буркнул хозяин.

— Я не изучала, — растерялась женщина. — Коробка пустая на полу стоит, вот я и подумала… Обрадовалась, что девушка в гостях была…

— В следующий раз думайте, что говорите, — резко оборвал ее невнятное оправдание Ладышев. — В моем доме нет и никогда не будет места женщине!

Отложив звякнувшие столовые приборы, он резко поднялся со стула, прошел в прихожую, обулся, стянул с плечиков дубленку, прихватил с тумбочки ключи от машины, документы, забытый Проскуриной телефон, сгреб ее перчатки и открыл дверь.

— Завтра утром я уезжаю в Ригу, вернусь к пятнице, — бросил он напоследок обескураженной женщине.

— Ну вот… И кто меня за язык тянул? — расстроенная Галина Петровна посмотрела на почти нетронутый завтрак на столе. — Не было в его квартире женщины… Ну как же! Если бы не было, отшутился бы. А здесь вон как завелся, даже кофе не допил, — и тут же в испуге всплеснула руками: — Бог мой! Только бы не Кира!

Год назад в однокомнатной квартире, также принадлежащей Ладышеву, она застала брюнетку, представившуюся Кирой. Для чего Вадиму Сергеевичу понадобилась еще и эта жилплощадь, Галина Петровна не спрашивала, и без того понятно. Молодому здоровому мужчине непременно нужно встречаться с девушками, и даже хорошо, что он не водит их на Сторожевку. Однако дамочка, с которой ей тогда пришлось столкнуться, оставила о себе самые неприятные воспоминания. Ну да, разбудили ее, но извинились же. Откуда столько презрения, даже брезгливости по отношению к женщине, годящейся ей в бабушки? Разве можно так себя вести с пожилым человеком, которого в первый раз видишь? В общем, Галина Петровна ответила взаимностью — невзлюбила Киру с первой минуты. Тоже мне краля на ночь! И не таких видывала, когда работала администратором в ресторане!

После этой встречи они столкнулись еще раз, но не обмолвились и словом. А затем Галина Петровна попросила Вадима Сергеевича предупреждать, когда в квартире кто-то оставался на ночь. С тех пор, к счастью, они не встречались.

«Не дай Бог Нине такую невестку!» — перекрестилась она и принялась убирать со стола…

…Виталик открыл глаза и не сразу понял, где находится. Затуманенная голова гудела, тело, точно побитое накануне, ныло, болело, не желало слушаться не то что воли хозяина, но даже вполне понятных позывов жизнедеятельности организма. И все же надо было как-то себя пересинить, подняться, заставить принять вертикальное положение и найти туалет.

На помощь пришло чуть просветлевшее сознание: он — у Замятина в Боровлянах, на третьем этаже, в гостевой комнате. Санузел — на втором. И угораздило же архитектора не запроектировать его там, где он в данный момент нужен больше всего!

Чертыхнувшись, Виталик медленно присел на край дивана, но тут же закрыл глаза и обхватил ладонями закружившуюся голову, словно попытался крепче прикрепить ее к месту, где ей, собственно, и надлежало быть. Вроде получилось, и в мозгу моментально включилась спасительная ассоциация с приборной доской в кабине пилотов: вот он — горизонт, вот он — штурвал, теперь надо изо всех сил напрячься, совместить непослушные линии, постараться удержать, намертво скрепить, зафиксировать мыслительным процессом…

На самом деле Проскурин никогда не бывал в кабине пилотов, никогда не держал в руках штурвал. Он вообще боялся летать, хотя в детстве, как все мальчишки, мечтал стать летчиком. Возможно, с тех времен и засела в мозгу эта ассоциация-видение, которая позже стала единственным спасительным средством после обильных застолий. Когда он впервые ею воспользовался, и сам не помнил: то ли на выпускном, когда впервые напился с одноклассниками, то ли когда с такими же, как сам, дембелями в ожидании поезда встречал Новый год на станции Ачинск. Но это точно случилось до студенчества, иначе вылетел бы из вуза еще в колхозе, не дожив до первой сессии.

А все потому, что Виталик плохо переносил крепкий алкоголь. Видимо, это наследственное — в организме недоставало каких-то ферментов. Потому-то отец и отказался когда-то наотрез от алкоголя. А вот у него не получалось: без конца какие-то клиенты, партнеры, проверяющие, и порой никак не обойтись без выпивки.

Эх, везет Толику! На три года младше, тот и в общежитии, пока учились на строительном, мог за троих дерябнуть непонятно какой бодяги и назавтра выглядеть как огурчик. Что уж сейчас говорить, когда он может позволить себе куда более качественное спиртное!

Опустив руки, Виталик открыл глаза. Терпимо. Можно приступать ко второму этапу. Зафиксировав взглядом висевшую на противоположной стене картинку в рамке, он медленно встал, принял вертикальное положение. Есть! Теперь не спеша, шаг за шагом к лестнице, стараясь не раскачиваться, не делать резких движений… Так, вот они, поручни, ступеньки… Только бы туалет не оказался занят!

И с чего бы он вчера так набрался? Ведь прекрасно знал, что ждет утром и что ближайшие сутки будут вычеркнуты из жизни, словно их и не существовало в календаре! А какой сегодня день? Воскресенье, понедельник? Кажется, понедельник… День тяжелый, не зря говорят… Хорошо хоть на стройрынке выходной.

Покинув к великому счастью оказавшийся пустым туалет, из последних сил совмещая в мозгу горизонты, он снова поднялся в гостевую и упал на диван.

«И куда только Катя запропастилась?» — мелькнула в мозгу безнадежно опоздавшая мысль.

Машинально подтянув к себе соседнюю подушку, Виталик крепко прижал ее к груди и тут же провалился в пустоту…

Он считал себя хорошим мужем. Во всяком случае, старался таким быть. К счастью, с генами от отца ему передалась не только непереносимость алкоголя, но и хозяйская хватка. Все — в дом, по копеечке, по рублику. При этом финансы следует держать в своих руках, избегая непродуманных трат. Если бы было иначе, не переехала бы семья Проскуриных к рождению долгожданного сына в новый дом в Смолевичах, не ездили бы раз в год на собственной машине к морю.

Собственно, такой подход к жизни и помог Виталику создать бизнес: рубль к рублику, доллар к доллару. И с женой ему повезло: все понимала, не капризничала, не ныла, по магазинам не бегала, довольствовалась малым. К тому же для женщины и сама зарабатывала неплохо, денег у мужа не клянчила, порой даже своими делилась: зачем менять валюту, когда у нее рублей вполне достаточно. Так что дорогие подарки, на которые иногда расщедривался муж, были ею вполне заслужены, и принимала она их с искренней радостью. С годами Виталик даже научился получать удовольствие от того, что пусть нечасто, но к знаковым семейным датам баловал жену то поездкой с ним на хороший курорт, то новым ноутбуком, а то и норковой шубой.

Однако, как в любой семье, имелись и у них свои проблемы. Первая — не было детей. Честно говоря, в начале совместной жизни Виталик совершенно не страдал из-за отсутствия отпрысков: меньше трат, успеют еще! Он и сам появился у родителей довольно поздно. К тому же ему не так повезло, как Замятину, у которого тесть трудился заместителем директора гремевшего на весь бывший Союз завода и до того, как завод задышал на ладан, помог зятю не только бизнес открыть, но и сколотить капитал. Так что Голик легко рванул вперед с высокого старта, и ему сразу можно было заводить детей.

А вот Проскурину приходилось беспокоиться не только о собственном благополучии: родители один за другим вышли на пенсию, тесть — отставник. Надо было всем помогать и желательно так, чтобы родственнички не сидели на его шее, а занимались делом.

В этом плане с Александром Ильичом ему повезло: крепкий мужик, работящий. Сам подсказал тему с автомойкой, сам пробил, сам отстроил, сам пашет и другим лениться не дает. Проценты ему исправно платит и дочери периодически что-то подкидывает в виде подарков. Словом, настоящий полковник. Так, смотришь, через пару-тройку лет отобьет одолженную у зятя сумму и станет полноправным совладельцем, коим пока являлся лишь на бумаге.

Вторым неприятным фактом супружеской жизни была профессия жены: целыми днями пропадала она или в редакции, или на каких-то встречах-презентациях, а если и появлялась дома раньше, до ночи сидела за компьютером. Конечно же, как любого мужа, которому вместе с хозяйственностью передались и домостроевские устои, Виталика время от времени это сильно раздражало. И конечно, он мечтал, чтобы жена сидела дома, встречала его по вечерам, кормила щами и котлетами. Но всего лишь мечтал, понимая, что супруга не должна маяться дурью, а тоже обязана заниматься делом. И пока они живут без детей, так и быть, пусть работает, пусть тешит его и свое самолюбие. Тем более что это у нее неплохо получалось. Виталику даже льстило, когда свою фамилию он обнаруживал на страницах самой популярной ежедневной газеты.

Собственно, ради этого он и просматривал «ВСЗ». Именно просматривал, а не читал. Некогда ему было. Да и не любил он читать, не нравилось ему это занятие с детства. У родителей полки ломились от модных тогда книг, которые они и не раскрывали, и сыну подобную страсть привить не старались. Уж лучше пусть отцу по хозяйству подсобит.

Конечно, жена-интеллектуалка напрягала порой не только его, но и родителей. Впрочем, своей образованностью она особо не кичилась, не давила и не усердствовала в стараниях духовно возвысить родственников. То ли понимала, то ли чувствовала, что это не для Проскуриных, то ли… То ли с годами охладела к супругу.

Подобная несуразная мысль стала все чаще посещать Виталика в последние годы. Теперь, когда его бизнес устоялся, стал приносить стабильный доход и уже не требовал от хозяина полной самоотдачи, ему хотелось больше внимания, тепла, уюта. Но жена по-прежнему думала лишь о работе. И тогда он решился на ЭКО, о чем часто поговаривала супруга.

Подготовка к этому процессу неожиданно их сблизила: вместе проходили обследования, вместе мечтали, вместе гуляли по вечерам, да и вообще стали больше общаться друг с другом. Ведь как было раньше: «доброе утро», «добрый день», «как дела», «добрый вечер», «я пошел спать», «мне еще надо поработать», «спокойной ночи» — вот, собственно, и весь набор фраз, повторяемых изо дня в день. А здесь вдруг словно прорвало обоих: признания в любви, верности, бесконечные разговоры о будущем.

Виталик и сам не предполагал, насколько он может быть романтичным, нежным, щедрым на слова и подарки! И на фоне всего этого — страстный секс, о котором оба уже стали забывать.

Но… Вместе с неудачной попыткой ЭКО все и закончилось. И если вначале они еще как-то поддерживали друг друга в своем самом настоящем горе, то спустя время все вернулось на круги своя. Правда, Виталик попробовал сделать еще один шаг к спасению короткой семейной идиллии — предложил Кате оставить редакцию и перейти работать к нему. Мол, ему нужна ее помощь, она будет не так загружена, больше времени станет уделять своему здоровью, которое потребуется для следующего ЭКО.

Но супруга категорически отказалась, объяснив это тем, что журналистика для нее — такая же жизненная необходимость, как для него его бизнес. Сказать, что его это задело, — не сказать ничего. А как же он? А как же то, что он думает, чувствует, желает, в конце концов? Все это не учитывается? Затаив в глубине души обиду, он снова замкнулся в себе. Вот тут-то все и случилось…

Молоденькая девушка, заглянувшая вместе со своим отцом в один из его магазинов, запала ему в душу не с первой минуты знакомства. Покупатель приехал вернуть упаковку строительной смеси, которая, по его словам, не соответствовала указанному цвету. К счастью или несчастью, но директор оказался в нужном месте в нужную минуту. Сверив чек, упаковку и штрих-код по компьютеру, он вынужден был согласиться: да, что-то напутали на складе. Виталий принес свои извинения и предложил покупателю вернуть деньги или же немного подождать, пока принесут нужный товар. Даже на кофе или чай пригласил к себе в кабинет.

Мужчина согласился подождать, но от угощения отказался. Некогда ему, ремонт в квартире давно пора заканчивать, так что он лучше походит по рынку и прикупит то, чего не хватает строителям. А вот дочь, поначалу воротившая нос и заносчиво представившаяся как Анастасия Сергеевна, не только не отказалась от кофе, но и поинтересовалась, где можно украдкой от родителя покурить.

Сам Виталик курил крайне редко, завязал с этой привычкой сразу после армии, но девушке отказать не мог и вывел через черный ход во дворик. Хотя в то, что дочь побаивается папашу, судя и по ее поведению, и по одежде, верилось с трудом. Несмотря на плотноватую фигуру, на девушке был весьма откровенный наряд, в котором главенствовали короткая юбка, просвечивающаяся блузка и туфли на высоченных каблуках. Плюс броский макияж, длиннющие ногти с бьющим в глаза ярким покрытием, блондинистые волосы до талии.

Слово за слово — разговорились. К удивлению Виталика выяснилось, что девушка совсем не глупа, как показалось сразу. Студентка, и подработку найти не прочь — надоело выпрашивать деньги у родителей. На вопрос о будущей профессии ответила просто: экономист, но это выбор родителей. Была бы ее воля, лучше занялась бы рекламой. Еще раз внимательно посмотрев на девушку, Виталий снова пригласил ее в кабинет и, долго не раздумывая, протянул анкету соискателя вакантной должности.

В тот момент он ни о чем таком не думал и не загадывал. Более того, в воскресенье среди прочих даже показал заполненную анкету Кате. И лишь тогда, взглянув на фотографию, обратил внимание на внешнее сходство Анастасии Сергеевны с собственной супругой. Что, кстати, не укрылось и от ее профессионального взгляда. Еще и смешную фамилию отметила — Кошкина. Вот только жаль, что студентка, опыта никакого. В мозгу Виталика сразу что-то щелкнуло и непонятно почему он с жаром стал доказывать, что лучшей кандидатуры не найти. Девушка умная, не только согласна на небольшую зарплату, но при необходимости может подменять продавцов. Неделю назад окончила водительские курсы, отец обещал ко дню рождения подарить ей машину. А работник на колесах делу не помешает!