РОБОТА №10. ЯВИЩЕ ГІСТЕРЕЗИСУ В ФЕРОМАГНЕТИКУ

Дата добавления: 2015-09-18; просмотров: 570

Я не собирался допускать, чтобы кто-то сдох на моем дежурстве, потому что эти гестаповцы, которые управляли лагерем, заставили бы меня закапывать чертово животное. Поэтому я растолкал остальных овец, опустился на колени и потянул скользкие узловатые пузыри. Пока я тащил, овца кричала, как любая мать, когда ее ребенка вырывают из чрева.

Ноги ягненка были сложены, как швейцарский армейский нож, на голове был серебристый пузырь, на ощупь похожий на внутреннюю поверхность щеки, когда по ней проводишь языком. Ягненок не дышал.

Конечно, я не собирался делать ягненку искусственное дыхание. Для начала я просто разорвал пальцами пузырь на его шее. Оказалось, что этого было достаточно. Минуту спустя он уже шатался на подгибающихся ногах и блеял, зовя маму.

В то лето родилось около двадцати ягнят. Но каждый раз, проходя мимо загона, я безошибочно узнавал своего. Внешне он не отличался от остальных, но был чуть проворнее и солнце ярче играло в его кудряшках. Если удавалось его поймать и заглянуть в глаза, то можно было увидеть молочно-белые зрачки — верный знак того, что он пробыл на той стороне достаточно долго, чтобы теперь наслаждаться тем, что мог потерять.

Я рассказываю об этом потому, что, когда Кейт наконец открыла глаза, я понял, что одной ногой она уже тоже на той стороне.

— О Господи, — слабым голосом проговорила Кейт, увидев меня. — Все-таки я попала в ад. Я наклонился к ней.

—Знаешь, сестренка, меня не так просто убить.

Я встал и поцеловал ее в лоб, задержав губы немного дольше обычного. Как это матери определяют температуру таким образом? Я мог определить только неизбежную потерю.

—Как дела?

Она улыбнулась мне, но это было все равно что смотреть на карикатуру, после того как увидел подлинник в Лувре.

—Замечательно, — ответила она. — Чем обязана визиту?

«Тем, что тебе недолго осталось», — подумал я, но вслух ска

зал другое.

—Я был здесь недалеко. К тому же на этой смене дежурит

хорошенькая медсестра.

Кейт рассмеялась.

—Боже, Джес, мне будет не хватать тебя.

Мы оба удивились, как легко она это сказала. Я сел на край кровати и провел пальцем по тонкой складке на одеяле.

Знаешь... — Мне хотелось ее подбодрить, но она накрыла.

мою руку своей.

Не надо. — На какую-то секунду ее глаза стали живыми. -

Может, моя душа переселится в кого-то другого.

Как Мария-Антуанетта?

Нет, не сейчас. В будущем. Думаешь, это глупо?

Нет, — признался я. — Мне кажется, мы все время от вре

мени возвращаемся.

Тогда, как ты думаешь, кем ты станешь в следующей жизни?

Разлагающимся трупом. — Она вздрогнула, что-то писк

нуло, и я испугался. — Кого-то позвать?

Нет, тебя вполне достаточно, — ответила Кейт, и хотя я знал,

что она ничего особенного не имела в виду, но почувствовал,

как в горле заворочался комок.

Я вдруг вспомнил старую игру, в которую часто играл, когда мне было девять или десять лет и мне разрешали кататься на велосипеде до темноты. Глядя, как солнце склоняется к горизонту все ниже и ниже, я заключал с собой небольшие пари. Если я задержу дыхание на двадцать секунд, ночь не настанет. Или если я не моргну. Или если я смогу стоять так неподвижно, что муха сядет мне на щеку. Теперь же я поймал себя на том, что стараюсь выторговать жизнь Кейт, хотя знал, что это не поможет.

—Ты боишься смерти? — выпалил я.

Кейт повернулась ко мне, и на ее лице промелькнула улыбка.

—Я тебе расскажу. — Она закрыла глаза. — Мне нужно не

много отдохнуть, — с трудом выговорила она и опять уснула.

Это несправедливо, и Кейт это знала. Не обязательно прожить целую жизнь, чтобы понять: мы не всегда получаем то, чего заслуживаем. Я встал, чувствуя, как тот комок в горле становится больше и больше, и я уже не мог сдержаться, и все вырвалось наружу. Я выбежал из палаты Кейт, чтобы не тревожить ее. Там я кулаком пробил дыру в белой стене, но это помогло мало.

БРАЙАН

Приготовить взрывчатку не сложно. Вам понадобятся миска из термостойкого стекла, хлорид калия, который продается в аптеке как заменитель соли. Гидрометр. Отбеливатель. Налейте отбеливатель в термостойкую миску и поставьте на огонь. Тем временем отмерьте необходимое количество хлорида калия и добавьте в отбеливатель. Измерьте гидрометром и кипятите, пока отметка не достигнет показателя 1,3. Охладите до комнатной температуры и отцедите образовавшиеся кристаллы. Именно эти кристаллы вам и будут нужны.

Тяжело жить в постоянном ожидании. Всегда рассказывают о воинах, участвующих в битвах. Но тем, кто ждет их, еще труднее.

Я сидел в самом ужасном на Восточном побережье зале для судебных заседаний и ожидал, когда меня вызовут для дачи свидетельских показаний, как вдруг запищал мой пейджер. Я посмотрел на номер и застонал, пытаясь сообразить, как поступить. Дать показания я смогу позже, а на работе я нужен сейчас.

После некоторых объяснений я получил разрешение на то, чтобы меня вызвали позже. Я вышел через главную дверь и сразу же попал под град вопросов и вспышек камер. Все, что я мог сделать, это растолкать этих падалыциков, пытающихся склевать останки моей семьи.

Сегодня перед слушанием, не найдя Анну, я отправился домой. Я заглянул в те места, где она обычно бывала: в кухню, в спальню, на задний двор, где висел гамак, но ее нигде не было. Она могла спрятаться на втором этаже гаража, где жил Джесси.

Его также не оказалось дома, хотя это уже не было неожиданностью. Было время, когда Джесси меня постоянно разочаровывал. В конце концов я решил не возлагать на него никаких надежд, и мне

стало легче принимать действительность. Я постучал в дверь и позвал сначала Анну, потом Джесси, но никто не ответил. Хотя у меня был ключ, я не решился войти. Повернувшись, я задел красное мусорное ведро, которое собственноручно выносил каждый вторник, поскольку вера не позволяла Джесси самому выносить мусор. Оттуда вывалились зеленые прозрачные бутылки из-под пива. Я подобрал бутылку от средства для стирки белья, банку из-под оливок и упаковку из-под апельсинового сока.

Я сложил все обратно в ведро, кроме упаковки из-под сока. Такой мусор не используется для вторичного сырья. Я говорил об этом Джесси, но он все равно постоянно бросал упаковки в ведро.

Этот пожар отличался от предыдущих тем, что ставка была намного выше. Вместо заброшенного склада или сарая на берегу, в этот раз подожгли начальную школу. Было лето, и поэтому, когда начался пожар, в здании никого не было. Но я не сомневался, что он не возник сам по себе.

Когда я приехал, грузили и переписывали спасенное имущество. Ко мне сразу же подошел Полли.

Как Кейт?

С ней все хорошо, — ответил я и кивнул на весь этот бес

порядок. — Что вы нашли?

Ему удалось сжечь почти всю северную часть здания, —

сказал Полли. — Зайдешь, посмотришь?

-Да.

Пожар начался в учительской, следы сажи, как стрелы, указывали на очаг. Были видны синтетические диванные подушки, не сгоревшие дотла. Кто бы ни подстроил этот пожар, он был достаточно умным, чтобы развести огонь среди всех этих подушек и бумаг. Запах катализатора все еще чувствовался, сейчас это был всего лишь керосин. На осколках стекла от взорвавшегося «коктейля Молотова» оседал пепел. Я обошел здание и влез в разбитое окно. Должно быть, его разбили ребята, чтобы дать выход огню.

—Как ты думаешь, мы поймаем эту сволочь? — спросил Це

зарь, входя в комнату. Он все еще был в форме, щека измазана

сажей. Изучая обломки на линии огня, он нагнулся и огромной перчаткой поднял окурок.

Невероятно. Стол секретаря расплавился, а этот чертов оку

рок остался. — Я взял у него окурок и перевернул на ладони.

Потому что, когда начался пожар, его здесь не было. Кто-то

курил, наблюдая за пожаром, а потом ушел. — Я присмотрелся,

чтобы прочитать название марки сигарет.

В разбитом окне показалась голова Полли, который искал Цезаря.

Мы возвращаемся. Пошли в машину. — Потом повернул

ся ко мне. — К твоему сведению, мы этого окна не разбивали.

Я не собирался заставлять тебя оплачивать ущерб, Полли.

Дело в том, что мы пробили дырку в крыше. Это окно

было уже разбито, когда мы приехали. — Они с Цезарем ушли,

и я услышал, как отъехала машина.

Возможно, окно разбили мячом или летающей тарелкой. Но даже летом вахтер следит за зданием. Разбитое окно опасно оставлять без внимания. Его бы заклеили клейкой лентой или забили бы доской.

Разве что человек, который поджег школу, знал, что пожару нужен кислород, — тогда его можно направить по своеобразному тоннелю, созданному вакуумом.

Не глядя на окурок, я раздавил его.

Вам понадобятся пятьдесят шесть граммов тех полученных кристаллов. Залейте их дистиллированной водой. Доведите до кипения и опять охладите, после этого осядут кристаллы чистого хлорида калия. Разотрите их в пудру и осторожно подсушите. Растопите пять частей вазелина и пять частей воска. Растворите в керосине и залейте этой жидкостью девяносто частей кристаллов хлорида калия в пластиковой бутылке. Перемешайте. Подождите, пока испарится керосин. Сформуйте кубик и окуните в воск, чтобы он стал водонепроницаемым. Для этой взрывчатки нужен детонатор как минимум класса АЗ.

Когда Джесси открыл дверь, я ждал его на диване.

—Что ты здесь делаешь? — спросил он.

А что ты здесь делаешь?

Я здесь живу, — сказал Джесси. — Помнишь?

А ты? Или ты здесь скрываешься?

Он достал сигарету из пачки в нагрудном кармане и подкурил. «Мерит».

Не понимаю, о чем ты говоришь. Почему ты не в суде?

Откуда под твоим умывальником соляная кислота? —

спросил я. — У нас нет бассейна.

Эй, это что, допрос? — Он нахмурился. — Я использовал

ее, когда чистил кафель прошлым летом, она хорошо чистит.

Честно говоря, я даже не знал, что она осталась.

Тогда ты, наверное, не знаешь и того, что если налить ее

в бутылку с кусочками алюминиевой фольги и заткнуть тряп

кой, то получится отличная взрывчатка.

Он замер.

—Ты меня в чем-то обвиняешь? Если да, то так и скажи, козел.

Я встал с дивана.

—Хорошо. Я хочу знать, надсекал ли ты бутылки, перед тем

как налить смесь, чтобы они легче взрывались? Я хочу знать,

понимал ли ты, что тот бездомный чуть не умер, когда ты поджег

склад? Я хочу знать, откуда в твоем мусоре бутылка из-под от

беливателя, если ты никогда не стираешь и ничего не чистишь,

а в шести милях от нас кто-то поджег школу, использовав для

этого смесь отбеливателя и тормозной жидкости?

Я схватил его за плечи, и, хотя Джесси мог вырваться, если бы захотел, я стал трясти его, пока голова не откинулась назад.

—Господи, Джесси!

Он смотрел на меня, его лицо ничего не выражало.

—Ты закончил?

Я отпустил его, и он отступил, оскалив зубы.

Тогда скажи, что я ошибаюсь, — произнес я.

Я скажу тебе больше, — закричал он. — Я понимаю, что

ты всю жизнь верил, будто все зло в мире совершаю я. Но есть

новости, папа. В этот раз ты ошибаешься.

Медленно достав кое-что из кармана, я сунул ему в руку. На его ладони лежал окурок марки «Мерит».

—Тогда не надо было оставлять свою визитку.

В определенный момент, когда огонь выходит из-под контроля, нужно только стоять в стороне и ждать, пока он перегорит сам. Надо отойти на безопасное расстояние к подветренному склону и смотреть, как здание поглотит само себя.

Дрожащая рука Джесси поднялась, и окурок скатился на пол к нашим ногам. Он закрыл лицо руками.

—Я не мог его спасти. — Слова вырывались откуда-то из

глубины его тела. Он ссутулился и опять стал мальчиком. —

Кто... кто тебе сказал?

Я понял, что он спрашивает, придет ли за ним полиция. Рассказал ли я об этом Саре.

Он просил, чтобы его наказали.

Поэтому я сделал то, что должно было его сломать: я обнял его, и он заплакал. Его плечи были шире моих. Он был на полголовы выше меня. Я не помнил, как он превратился из пятилетнего мальчика, который не мог быть донором, в такого мужчину, и в этом была проблема. Как могло случиться, что мысль о том, что он не может спасать, перешла в мысль, что он должен разрушать? Кто виноват: он или родители, которые не убедили его в обратном?

Я сделаю все, чтобы пиромания моего сына прекратилась здесь и сейчас, но я не расскажу об этом ни полиции, ни своему начальнику. Возможно, это непотизм, возможно, глупость. Возможно, Джесси не так и отличается от меня, и огонь — это средство доказать себе, что он способен управлять хоть чем-то неуправляемым.

Дыхание Джесси стало спокойнее, как когда-то, когда он был маленьким и я относил его наверх, если он засыпал у меня на руках. Он забрасывал меня вопросами: «Что такое шланг на два дюйма? А на один дюйм? Как моют пожарные машины? А тот, кто отвечает за насосы, может водить машину?» Я понял, что не могу вспомнить, когда он перестал задавать вопросы. Но я помню ощущение, будто что-то потерял, словно утрата детского восхищения может вызывать такую же фантомную боль, как ампутированная нога.

КЕМПБЕЛЛ

Врачи ведут себя в роли свидетелей по-особенному: каждым словом и жестом они демонстрируют, что, пока дают здесь показания, пока вы их тут держите, в больнице могут умереть пациенты. Честно говоря, это меня раздражает. Я не могу сдержаться, прошу перерыва, чтобы сходить в туалет, наклоняюсь завязать шнурки, размышляю и наполняю свои вопросы многозначительными паузами. Короче, делаю все возможное, чтобы задержать их еще на несколько секунд дольше.

Доктор Шанс не был исключением. С самого начала он всем своим видом показывал, что спешит. Он так часто смотрел на часы, будто боялся опоздать на поезд. Только в этот раз Сара Фитцджеральд точно так же хотела, чтобы он поскорее покинул зал заседаний. Потому что пациентом, который ждал его и умирал, была Кейт.

Радом со мной тело Анны излучало жар. Я встал и продолжил задавать вопросы. Медленно.

Доктор Шанс, были ли вы уверены в успехе лечения, когда

Анне приходилось быть донором?

Когда речь идет о таком заболевании, как рак, ни в чем

нельзя быть уверенным, мистер Александер.

Вы объясняли это Фитцджеральдам?

Мы тщательно объясняли все опасности, потому что при

лечении одной болезни поражаются другие системы организма.

То, что мы используем при одном лечении, позже может обер

нуться против нас. — Он улыбнулся Саре. — Нужно сказать,

что Кейт — невероятная девушка. Никто не думал, что она до

живет до пяти лет, а сейчас ей шестнадцать.

—Благодаря ее сестре, — заметил я.

Доктор Шанс кивнул.

—Не у многих пациентов есть и сильное тело, и идеально

совместимый донор.

Я встал, сунув руки в карманы.

Расскажите, пожалуйста, суду, что подтолкнуло Фитцдже

ральдов прийти на консультацию в центр генетической диагно

стики провиденской больницы и зачать Анну.

Когда протестировали их сына и оказалось, что он не мо

жет быть донором, я рассказал Фитцджеральдам об одной се

мье, с которой работал. Они протестировали всех детей, од-

. нако никто не смог быть донором, но когда во время лечения мать забеременела, родившийся ребенок оказался идеально совместимым донором.

Вы посоветовали Фитцджеральдам зачать генетически за

программированного ребенка, который должен был стать до

нором для Кейт?

Совсем нет, — оскорбился доктор Шанс. — Я просто объ

яснил, что, даже если никто из существующих детей не может

быть донором, это не означает, что другие дети не будут совме

стимы.

Вы объяснили Фитцджеральдам, что этот генетически за

программированный идеальный донор должен будет находить

ся рядом с Кейт на протяжении всей ее жизни?

В тот момент речь шла только о переливании пуповинной

крови, — ответил доктор Шанс. — К последующим процедурам

прибегли, когда это не помогло. И только потому, что была вы

сокая вероятность положительного результата.

То есть, если завтра ученые изобретут способ лечения

рака, когда, чтобы вылечить Кейт, Анне придется отрезать

голову, вы порекомендуете такое лечение?

Конечно, нет. Я бы никогда не рекомендовал лечения, ко

торое подвергло бы риску жизнь другого ребенка.

А разве не это вы делали в течение последних трина

дцати лет?

Его лицо напряглось.

—Ни один из курсов лечения не имел серьезных и длитель

ных отрицательных последствий для здоровья Анны.

Я достал из портфеля документ и передал его судье, а потом доктору Шансу.

—Прочитайте, пожалуйста, отмеченный абзац.

Он надел очки и прокашлялся.

«Я понимаю, что анестезия несет потенциальный риск.

Побочные эффекты: реакция на медикаменты, воспаление гор

ла, поражение зубной ткани, повреждение голосовых связок,

незначительные боли, снижение восприятия, головные боли,

простуды, аллергическая реакция, пребывание в сознании во

время общего наркоза, желтуха, кровотечение, повреждение

нервов, тромбоз, сердечный приступ, повреждение мозга, па

ралич или потеря жизни».

Вы знакомы с этой формой, доктор?

Да. Это стандартная форма, которую заполняют перед опе

рацией.

Вы можете сказать, кому делали эту операцию?

Анне Фитцджеральд.

А кто подписывал форму?

—Сара Фитцджеральд.

Я развернулся на пятках.

Доктор Шанс, анестезия может серьезно навредить здоро

вью или даже лишить жизни. Это довольно серьезные побочные

эффекты.

Именно поэтому и существует данная форма. Чтобы за

щитить нас от таких людей, как вы, — сказал он. — На самом

деле риск практически равен нулю. А процедура забора кост

ного мозга несложная.

Почему же эту несложную процедуру Анне делали под

общим наркозом?

Для ребенка это менее травматично, и он не будет выкру

чиваться.

А после процедуры ощущала ли Анна боль?

Может, немного, — признался доктор Шанс.

Вы не помните?

Это было давно. Я уверен, что сейчас об этом не помнит

сама Анна.

—Думаете? — Я повернулся к Анне. — Может, спросим

у нее?

Судья Десальво скрестил на груди руки.

Кстати о риске, — продолжал я. — Расскажите нам, пожа

луйста, о побочных эффектах курса инъекций, повышающих

количество клеток костного мозга, который Анна прошла дваж

ды перед забором трансплантанта.

Теоретически никаких осложнений быть не должно.

Теоретически, — повторил я. — Почему теоретически?

Потому что опыты проводились на лабораторных живот

ных, — объяснил доктор Шанс. — Влияние на людей до конца

не изучено.

—Успокаивает.

Он пожал плечами.

Врачи, как правило, не предписывают лекарств, которые

потенциально могут принести вред.

Вы когда-нибудь слышали о талидомине, доктор?

Конечно. Его недавно опять начали использовать для ле

чения рака.

Когда-то это было революционное лекарство, — заметил

я. — С катастрофическими последствиями. Кстати о послед

ствиях... эта пересадка почки... какие могут быть негативные

побочные явления такой процедуры?

Не более чем при любом другом хирургическим вмеша

тельстве, — ответил доктор Шанс.

Может ли Анна умереть от осложнений во время опера

ции?

Маловероятно, мистер Александер.

Что ж, допустим, операция прошла успешно. Как скажет

ся на ее образе жизни то обстоятельство, что теперь у нее будет

одна почка?

Особенно не скажется. В этом-то и ее преимущество.

Я передал ему буклет, который взял в отделении болезней почек его собственной больницы.

—Прочитайте, пожалуйста, выделенный абзац.

Он опять надел очки.

—«Повышается риск гипертонии. Возможны осложнения

во время беременности». — Доктор Шанс поднял глаза. — «До

норам рекомендуют воздерживаться от занятий контактными

видами спорта, чтобы свести к минимуму риск повреждения

оставшейся почки».

Я заложил руки за спину.

Вы знали, что в свободное время Анна играет в хоккей?

Он повернулся к ней.

Нет, я не знал.

Она вратарь. Уже несколько лет. — Я помолчал. — Но пос

кольку эта операция под сомнением, давайте сосредоточимся

на тех процедурах, которые уже были. Стимулирующие уколы,

переливание стволовых клеток, забор лимфоцитов и костного

мозга — Анна все это перенесла. Вы заявляете как эксперт, врач,

что в результате этих процедур Анне не был нанесен значитель

ный вред?

Значительный? — Он поколебался. — Нет, не был.

А получила ли она значительную пользу от них?

Доктор Шанс долго смотрел на меня.

Конечно, — произнес он. — Она спасла свою сестру.

Мы с Анной обедали на втором этаже, когда вошла Джулия.

—Это частная вечеринка?

Анна помахала ей, и Джулия села рядом, даже не взглянув на меня.

—Как дела? — спросила она.

—Хорошо, — ответила Анна. — Я только хочу, чтобы все

закончилось.

Джулия открыла пакетик с заправкой для салата и выдавила содержимое на обед, который принесла с собой.

—Ты даже не заметишь, когда все закончится.

Говоря эти слова, она мельком взглянула на меня.

Этого было достаточно, чтобы я вспомнил запах ее кожи и родимое пятно в форме растущей луны на груди.

Вдруг Анна встала.

Я пойду выгуляю Судью, — заявила она.

Как же, там все еще полно репортеров.

Тогда я погуляю с ним в коридоре.

Нельзя. Он может гулять только со мной. Это часть дрес

сировки.

Тогда я пойду в туалет, — сказала Анна. — Мне ведь мож

но еще хоть что-то делать самой, правда?

Она вышла из комнаты, оставив там Джулию, меня и все, чего не должно было быть, но произошло.

—Она оставила нас одних специально, — сообразил я.

Джулия кивнула.

Она сообразительная девочка, прекрасно разбирается

в людях. — Джулия отложила вилку. — В твоей машине пол

но собачьей шерсти.

Я знаю. Все время прошу Судью заплетать косички, но он

не слушается.

. — Почему ты меня не разбудил? Я улыбнулся.

Потому что мы бросили якорь в спальной зоне.

Джулия даже не улыбнулась.

Прошлая ночь была для тебя развлечением, Кемпбелл?

Я вспомнил старую поговорку: «Если хочешь увидеть, как Бог смеется, запланируй что-то». Я был трусом, поэтому схватил Судью за ошейник.

Мне нужно выгулять его, пока нас не позвали обратно.

Голос Джулии догнал меня у самой двери.

Ты мне не ответил.

—Ты не хочешь, чтобы я отвечал, — сказал я, не оборачива

ясь. Так я мог не смотреть ей в глаза.

Судья Десальво отложил слушание дела до трех часов дня — у него был сеанс у костоправа. Мы с Анной вышли в вестибюль, чтобы найти ее отца, но Брайана не было. Сара удивленно посмотрела вокруг.

—Может, его вызвали на пожар, — предположила она. —

Анна, я...

Но я положил руку Анне на плечо.

—Я отвезу тебя на станцию.

В машине она сидела тихо. Я въехал на парковочную площадку возле пожарной станции и оставил мотор включенным.

Послушай, — проговорил я. — Вероятно, ты не поняла, но

первый день был у нас удачный.

Все равно.

Она молча вышла из машины, и Судья перепрыгнул на освободившееся переднее сиденье. Анна пошла к станции, но затем свернула влево. Я сдал назад, а потом, вопреки здравому смыслу, выключил мотор. Оставив Судью в машине, я завернул следом за Анной за угол.

Она стояла, как статуя, и смотрела в небо. И что мне было делать? Я никогда не был отцом, я еле справляюсь с собой одним.

Анна заговорила первой.

—Вы делали когда-нибудь что-то неправильно, хотя это ка

залось правильным?

Я подумал о Джулии. -Да.

Иногда я себя ненавижу, — пробормотала Анна.

Иногда, — сказал я, — я тоже себя ненавижу.

Это ее удивило. Она посмотрела на меня. Потом опять на небо.

—Они там, вверху. Звезды. Даже когда мы их не видим.

Я сунул руки в карманы.

Когда-то я каждую ночь загадывал желание на падающую

звезду.

Какое желание?

Разные. Бейсбольные карточки для коллекции. Золотого

ретривера. Молодую хорошенькую учительницу.

Папа говорил, что группа астрономов нашла новое место,