Учение Конфуция и даосизм

Нетрудно догадаться, что учение о середине весьма легко “гармонирует” с даосским простонародным контуром «Инь-Ян»[845] и, видимо, этот простонародный контур даосизма — дань конфуцианскому имперскому мышлению. Напомним, что есть исследователи, которые утверждают, что для китайцев земная жизнь представляет собой увлекательную мистифицированную игру, правила которой определены соотношением Инь-Ян таким образом, чтобы не было серьёзных перекосов «светлых» и «тёмных» полос в жизни (ведь, согласно простонародному даосизму, если много «светлого», то оно будет компенсировано «тёмным» и наоборот), но “выигрышем” в такой игре считается прирост чего-либо «светлого» [846] — достижение успехов (в китайском понимании), самое позднее к моменту окончания игры (к смерти): «практическая задача жизни в том, чтобы не давать игровому поединку ян и инь заходить слишком далеко».

Таким образом, союз конфуцианства и даосизма стимулирует среднестатистического китайца получить от земной жизни хоть немного выгоды (в мистическом и светском планах)[847], не создавая сильных перекосов в плане религиозного рассмотрения Инь-Ян и не нарушая имперского порядка. Эта двойная система “гармонирующих” стимулов занимает всю жизнь китайца, внимательно отслеживающего «плюсы» и «минусы» от принятия того или иного решения в системе Инь-Ян. Суть подобного мировоззрения действительно напоминает законы «рыночных отношений»[848] (либо «игру в жизнь на бирже по правилам последней»), стимулирующая вера в которые поддерживается даосизмом, а сами правила установлены конфуцианством.

Доктрина “бессмертия” даосизма и выгоды конфуцианства связаны между собой в непротиворечивую (между ними) систему китайских ценностей: «суеверия — церемонии», которые взаимно дополняют друг друга и способствуют «зомбированию» людей на уровне мистико-религиозной веры[849] и её ритуальной стороны[850]. Тем более что в китайской цивилизации у конфуцианства и даосизма очень много общей символики, главная из которой Инь-Ян. Но, как мы уже знаем, “мудрецы” даосизма и некоторые высшие иерархи Поднебесной придерживаются отнюдь не простонародных смыслов религиозной символики…

Конфуцианство, так же как и даосизм, исходит из идеи Дао как естества в мире. Однако «путь к Дао» в конфуцианстве — это почтение к этикету. Конфуцианство — учение, которое видит путь Дао именно в социальном бытии. Считается, что «социальное не есть нечто отдельное к естеству, оно есть само естество мира». Что само по себе верно, если бы конфуцианство не исповедовало “справедливость” рабовладения. В этом смысле и надо понимать основные понятия конфуцианства — «справедливость, человеколюбие, этикет». Конфуцианство учит: появление человеколюбия и справедливости есть следование этикету; этикет — те формы, которые меняются в зависимости от обстоятельств, по которым человек себя ведет [851]; ритуал воспроизводится самой природой.

Несмотря на то, что конфуцианство является светским религиозным учением, из Конфуция сделали пророка. Следующие за ним классики конфуцианства стали проповедниками и учителями светского “мистицизма”, объединив многие положения даосизма с учением Конфуция. Классики конфуцианства (их тринадцать) предпочитали определять проблемы духовного роста измерением эмоциональной гармонии и психического равновесия — гармонией идеальных пропорций, бесстрастия [852]. Одна из «Четырех книг», «Доктрина Середины» (Чжунь-Юнь), проводит различие между двумя состояниями разума: перед возбуждением (перед всплеском эмоций) и после возбуждения (после контакта с вещами и событиями в мире). Суть теории, лучше всего выраженной в «доктрине истинной цельности» (чжэн), заключается в гармонии возникающих эмоций, напоминающей сбалансированность предвозбужденного состояния. Обосновывается это в Чжунь-Юнь тем, что гармония связывает человека с космическими процессами жизни и созидания.

Мы не будем вдаваться в подробный анализ конфуцианского учения о связи человеческих эмоций и многовековой устойчивости толпо-“элитарного” порядка в Поднебесной. Скажем лишь одно: скорее всего в конфуцианстве имеет место примерно тот же результат (может в меньшей мере), который достигается в большинстве религиозных систем ведического Востока (индуизм, буддизм), это — “просветленность” психики людей от рецидивов Человечности. Методов достижения результата, подобного буддийскому «просветлению»[853] — много[854]. Скорее всего в конфуцианстве (в связке с даосизмом) “просветлённость” достигается методом нейролингвистического программирования под воздействием кодирующей психику церемониальной культуры и на базе даосской системы суеверий. На выходе мы имеем тип психики прикладного «зомби», который пригоден к «выживанию» [855] в суровых условиях: к чему желает иерархия — к тому этих «зомби» и прикладывает. В системе «даосизм-конфуцианство» достижение “гармонии эмоций” называется «связью человека с Космосом»[856]. Получается знакомая картина успокоенной психики «зомби» — спокойных от всего, что иерархия считает лишним и “гармонирующих” с доминирующими эгрегорами культуры.

Конфуций начал своё учение с требования, что люди должны жить жизнью чжэн, «совершенного человечества»[857]. Следующий за Конфуцием “мудрец” Мэн-Цзы расширил чжэн, чтобы показать, что «жизнь, определяемая возвышенной взаимосвязью субъектов и интуицией, приводит к безграничному наслаждению просветлённого мудреца» [858]. Следующий “мудрец” Цзюнь-Цзы определил практическую сторону конфуцианства, замкнув “просветлённость” на ритуальную магию[859]. Он показал, как «сила правильного ритуального действия преобразует подверженное заблуждениям человеческое сердце [860] в разум [861] мудреца».

Но мы уже знаем, что «заблуждениями» на ведическом Востоке в целом считают земную жизнь [862], а средством «преобразования заблуждений» считают и применяют разнообразные психотехники — надёжно «зомбирующие» психику под алгоритмику доминирующей духовной и вещественной культуры, в результате чего психика обретает вожделенный «покой» (высшую конечную цель жизни в понимании людей ведического Востока).

Заключение

Несмотря на множество общих с индобуддийскими психотехниками подходов и методик работы с психикой людей у китайской цивилизации, психотип китайца всё же сильно отличается от буддийского и индусского психотипов. Несмотря на сильное влияние буддийских ритуалов и психотехник на культуру Поднебесной, конфуцианский имперский порядок и даосское “приземлённое” мышление[863] оказали огромное влияние на формирование психотипа и генотипа среднего китайца.

Исследователи утверждают, что на китайской почве рационализм [864] одолевал любую мистику [865], заставляя её уходить в сторону, забиваться в углы, где она только и могла сохраняться.

Китайский рационализм — система поиска разумного (осознаваемого) решения (либо причинно-следственных связей) с помощью китайской “науки” равновесного взаимодействия «тёмных» и «светлых» сторон рассматриваемого вопроса с одновременным решением задачи о последствиях принятия тех или иных решений в той же дуалистической системе мышления, что возможно просчитывается в этой системе на много ходов вперёд[866].

Иначе говоря, китайский рационализм это методика осознанного (интеллектуального) перебора огромного количества вариантов возможного (исходя из китайской системы ценностей)[867] соотношения «тёмных» и «светлых» (Инь-Ян) сторон если возникает необходимость нарушения существующего «равновесия» (того положения вещей, которое нужно изменить) с целью добиться следующего результата (как принято считать — для улучшения существующего положение вещей). В этом состоит духовная и материальная динамика «развития» китайского сознания. Ясно, что выход из системы ценностей в этом случае закрыт границами огромного, но всё же ограниченного набора вариантов, которые по сути “канонизированы” религиозно-идеологической системой. Но каждый китаец считает, что он полноценно управляет своей жизнью…

Так китайский рационализм (видимо под воздействием имперского конфуцианства, в условиях рабовладения) одержал верх и над древней даосской мистикой. В результате чего появилась разветвлённая система суеверий, связанных с конфуцианской этикой и китайское мировоззрение[868] стало формироваться на базе извращённого раннего даосизма в стиле конфуцианских церемоний, охватывающих всю жизнь китайцев. В то же время первооснова такого мировоззрения, его идейная платформа — всё та же, что и в других регионах ведического Востока: уклонение психики от «неприятных» воздействий на неё Языка Жизни на идейно-религиозные имитаторы-стимуляторы. У китайцев это в большей мере занятие интеллекта игрой в управление жизнью в системе общеимперских “игрушек”. При этом интуиция также задействована в этой игре — с помощью мистического контура суеверий эгрегориального плана.

Система общеимперских «церемоний-суеверий» (“игрушек”), в которой всю жизнь “варится” среднестатистический китаец, обеспечивает надёжную “защиту” от правильного (естественного для человека) внеритуального реагирования на уроки Языка Жизни. А к ритуальной заорганизованности жизни стреднестатистического китайца естественно добавляется соответствующая эмоциональная составляющая[869], сопутствующая каждому “правильному” (с позиции культуры) выполнению конкретного ритуала, что лишь мистически укрепляет людей в «правильности» соответствующего ритуалу суеверия.

В принципе всё сказанное в предыдущем абзаце относится к смыслам ритуальной стороны любой религиозной системы, будь то Восток, либо Запад. Так в библейском христианстве ритуально-церемониальная сторона и сопутствующие ей суеверия играют не менее важную роль в формировании мировоззрения верующих — в смысле придание их типу психики «зомбирующей» составляющей. Просто в китайской религиозно-идеологической культуре ритуально-церемониальная сторона доведена до такой степени “совершенства”, что она занимает практически всю «жизнь» среднестатистического китайца: с этой стороной китайской культуры каждый верующий китаец сопоставляет любое решение, касается оно личности, семьи, работы, бизнеса, государства…

А в других религиозных системах ритуально-церемониальная сторона играет менее существенную роль, уступая, например, психотехникам (как в буддизме), либо магии нейролингвистического программирования, как в западных религиозных системах. Но вне зависимости от степени доминирования того, либо другого, все религиозные системы поддерживают толпо-“элитаризм”[870], главным средством чего является изоляция ритуально-психотехнической магией психики людей от вразумляющего воздействия на общество Языка Жизни.

Сформировавшаяся под многовековым “господством” идеологии конфуцианства и мистики даосизма, китайское мировоззрение основано на даосском принципе, который гласит:

«Нужно сосредоточиться только на настоящем моменте времени. Мир такой, какой он есть, и если существует совершенство, оно вокруг нас, а не в нашем воображении. Исходя из этого, любая попытка изменить мир является посягательством на его совершенство, обнаружить которое можно только, находясь в состоянии естественного покоя. Возврат к совершенству – это движение от неестественного к естественному».

В этом ещё одна важнейшая сторона китайского рационализма. Эту сторону можно разбить на два аспекта. Первый: в нашем воображении искать совершенство бесполезно. Второй: мир и так совершенен, поэтому изменять его, нарушая сложившееся «совершенство» — нельзя.

Такой «рациональный» подход к миру — следствие “космогонической” теории о непознаваемости первозданного Хаоса, «естественность» которого, согласно даосизму, можно лишь ощутить, слившись и ним (символ Дао). Нетрудно догадаться, что «существующее совершенство» мира (которое предлагается не трогать) — это система идейно-религиозных ценностей и связанные с ними “науки”, рационализму которых следуют китайцы[871]. Также нетрудно увидеть на практике развития Поднебесной, что китайская цивилизация всё же изменяет мир (и не только в своих пределах, но и за пределами Поднебесной — особенно в последние несколько десятков лет). Следовательно, «совершенством» (которое кажется «зомби» — неизменным[872]) всё же кто-то управляет, выходя по своему произволу за пределы принятого ранее «совершенства», чтобы устанавливать новое. Таким образом, китайский имперский рационализм уже широко шагнул за пределы империи, распространяя весьма привлекательный[873] опыт подхода к жизни на соседствующие с Поднебесной цивилизации.

Таким образом, принцип «сосредоточения только на настоящем моменте времени» предназначен для толпы «зомби», но для хозяев иерархии действует долгосрочный и “гармонично” рационализированный (также в системе рационального дуализма — Инь-Ян) план расширения имперского порядка за пределы Поднебесной с помощью программно-адаптивной схемы управления множеством «зомби» на основе древнейшей общекитайской системы имперских ценностей. Хозяева китайского толпо-“элитаризма” мыслят по меньшей мере категориями внешней политики, а то и глобальными категориями, предоставляя своим подданным новые и новые «совершенства», которые в наше время согласуются с возможностями технократии и возможностями тех цивилизаций, куда распространяется китайская культура.

Многочисленные возможности и недостатки цивилизаций, куда распространяется китайская культура, учитываются как «светлые» либо «тёмные» стороны в системе общекитайского рационализма — но уже не со стороны простых подданных Поднебесной, а со стороны тех, кто мыслит глобальными и внешнеполитическими категориями — современными китайскими мудрецами. Исследователи считают, что «принцип Инь-Ян распространяется далеко за рамки упрощенного взгляда, к которому многие привыкли. Он живёт на уровне восприятия духовного мира, взаимоотношений человека и общества, китайца и «варвара»-иностранца [874]. Даже в политике Китай — одна из немногих стран, которая по всем договорам неизменно требует «дуйдэн» — паритета взаимоотношений, мер и шагов».

Имперский толпо-“элитаризм” китайской цивилизации самое позднее до середины XX века держался на внутренних факторах, описанных нами выше. В настоящее время “благополучие” имперского толпо-“элитаризма” китайской цивилизации напрямую зависит от успехов глобализации по-китайски. Имперский толпо-“элитаризм” шагнул за пределы Поднебесной и остановка его движения неизменно приведёт к катастрофе китайской культуры [875]. Те региональные цивилизации, куда со второй половины XX века стал распространяться китайский толпо-“элитаризм” (в основном через экономический уровень обобщённых средств управления)[876] и которые поддерживают его распространение на свои территории — способствуют, во-первых, продлению агонии культуры имперского толпо-“элитаризма” и, во-вторых, переносят на свои территории опыт китайского рационального «зомбирования». Этим региональным цивилизациям нужно учитывать, что по мере освоения китайцами их территорий опыт рационального толпо-“элитарного” подхода к жизни будет распространяться и на население этих цивилизаций: тип психики «зомби» устойчивее, чем тип психики «животный» (более присущий западному и особенно российскому обывателю).

Такой вариант взаимодействия возможен лишь потому, что те региональные цивилизации (в первую очередь Россия), куда активно распространяется глобализация по-китайски — сами уже находятся в режиме катастрофы культуры (это — библейская культура) при доминировании в них «животного» и типа психики и его «опущенной в противоестественность»[877] разновидности. На таком фоне, который сопровождается массовым паразитизмом населения[878], китайский рационализм (который можно сравнить с рационализмом клира, прошедшего саентологические процедуры)[879] одерживает верх. Поэтому те мировоззренческие “пустоты” (так можно назвать российско-западную шизофрению, возникшую в психике большинства людей вследствие катастрофы библейской культуры), которые образовались в сопряжённых с китайской империей цивилизациях, заполняются рациональной упорядоченностью, которой умело и незримо управляют с вершины иерархии Поднебесной…

Есть, над чем подумать. Что касается России, то пока мы не выйдем из катастрофы библейского имперского толпо-“элитаризма” [880], который по управляемости всегда уступал восточному толпо-“элитаризму”, то наше положение (в смысле безопасности цивилизации и государства) будет лишь усугубляться — дополняющимся опытом китайского толпо-“элитаризма”, который управляется в интересах китайской цивилизации.

Но именно этот опыт нам сейчас дан Свыше как урок очередного “татаро-монгольского” нашествия с тем смыслом, что «не можете выбраться из библейского толпо-“элитаризма” — вот вам наказание». И это — Язык Жизни. Все попытки вписать китайский толпо-“элитаризм” в российский толпо-“элитаризм” обречены: китайский сильнее. А вот преобразовать китайский толпо-“элитаризм” в Русскую Всечеловечность на своей территории можно: но для этого нужно прежде всего менять себя, одновременно преодолевая катастрофу библейской культуры и связанный с последней имперский толпо-“элитаризм”, противный Русскому Духу.

Конечно, у этого процесса есть свои плюсы, которые имеют глобальный уровень значимости. Сейчас в моде у политиков лозунг «однополярный мир не состоялся». Но почему он не состоялся — политики как правило либо молчат, либо не договаривают.

Однополярный мир (имеется в виду — глобализация по-библейски, локомотивом которой во второй половине XX века были США)[881] не состоялся по двум главным причинам. Первая: интересы глобального (межнационального) толпо-“элитаризма”, базирующегося преимущественно в Европе и США, столкнулись с интересами национальных толпо-“элитаризмов”, самым крепким из которых оказался китайский имперский толпо-“элитаризм”[882]. Вторая:благодаря дальновидной политике И.В.Сталина в СССР план библейской глобализации в светском варианте Л.Д.Троцкого не состоялся, по какой причине его поддержка из СССР[883] была прекращена ещё до Второй Мировой войны XX века. Последнее ослабило многочисленные “коммунистические” режимы (наместничество «мировой закулисы») в региональных цивилизациях (в том числе и в Поднебесной), что позволило им через некоторое время вернуться (в разной мере) к своим привычным имперским толпо-“элитаризмам”, адаптированным к возможностям западной технократии[884].

Здесь нужно сказать несколько слов китайском освободительном движении «низов» общества и его связи с китайским пониманием «справедливости». Начнём с глубокой древности. Следующий за Конфуцием “мудрец” Мэн-Цзы (4-3 вв. до н. э.) в своих высказываниях допускал даже мысль о том, что народ имеет право свергнуть путём восстания жестокого правителя. Эта уловка определялась в конечном счёте сложностью социально-политических условий, наличием сильных пережитков первобытнообщинных отношений, острой классовой борьбой и распрями между существовавшими тогда в Китае царствами.

В такой обстановке в конфуцианстве, направленном на укрепление существующего общественного строя, целенаправленно допускалась иногда критика отдельных правителей с противопоставлением им «мудрых» и «добродетельных» государей отдалённых времён (т. е. родоплеменных вождей) — Яо, Шуня, Вэнь Вана и др. В этой связи находится и проповедь конфуцианством «социальной утопии» об обществе Да Тун («Великого единения»), «золотого века» в истории Китая, во времена которого якобы не было войн и распрей, существовали равенство людей и подлинная забота о народе.

В общем-то, это и все проявления хоть каких-то воспоминаний о социальной справедливости в недрах конфуцианства — как утопии даже не будущего, а прошлого. Ностальгия о «золотом веке» в том или ином его исполнениях присуща многим религиозным системам и конфуцианства в этом не одиноко. Оборотной стороной такой ностальгии являются утверждения (либо умолчания) о том, что в современном мире справедливость невозможна. На этой мировоззренческой основе и воспитывались китайцы.

Если конфуцианство это имперское мышление и ему можно “простить” такой подход к справедливости, то от «национальной религии», коей является даосизм, следовало бы ожидать более правильных взглядов. Но эти ожидания тщетны. Мы уже говорили в первом разделе этой главы, что максимум на что вдохновлял китайскую цивилизацию даосизм это — освободительная борьба от иноземной власти, что как правило заканчивалось восстановлением имперского национального толпо-“элитаризма”. Борьба за общественную справедливость обычно ограничивалась требованиями всеобщей примитивной уравниловки, суть которой сами китайцы понимали весьма смутно (какое качество и присуще даосской первооснове — Хаосу).

Большинство исследователей синологов считают, что «китайцы лишь недавно стали верить в социальную утопию», и это следует понимать как естественную рационалистическую реакцию на долгие годы оккупации, анархии и крайней бедности «низов» китайского общества. Необразованные «низы» общества в даосизме прельщали социальные утопии с уравнительным распределением имуществ, при жесточайшей регламентации жизненного распорядка. В даосизме существовали подобные теории, и они играли свою роль в качестве знамени в ходе средневековых крестьянских восстаний, проходивших под даосско‑буддийскими лозунгами. Кроме того, с народными массами даосизм был связан обрядами, практикой гадания и врачевания, суеверий и оберегов, верой в духов, культом божеств и патронов, магией и лубочно‑мифологической иконографией. Но, как мы уже знаем, заканчивались подобного рода восстания восстановлением имперского толпо-“элитаризма”, чему способствовали иерархи даосизма и даосская доктрина “бессмертия” (в чём верующие и привыкли искать «справедливость»).

Таким образом в китайской цивилизации ни один из идейно-религиозных её пластов (конфуцианство, даосизм, буддизм), на базе которых издревле из века в век формировалось китайское мировоззрение и «нравственный кодекс» — не содержит близко ничего содержательно полезного для понимания праведного жизнестроя[885]: каким он должен быть. Иными словами, китайцам неоткуда брать «эталон» праведности (как и большинству других региональных цивилизаций Востока и Запада): его нет ни в теории, ни в практике Жизни. А значит — нет и ни в генетике, ни в вещественной, ни в духовной культуре Поднебесной. Мало того, все идейно-религиозные учения Китая, мягко говоря, не способствуют жизненному поиску «эталона» праведного жизнестроя, а грубо говоря — препятствуют этому.

Выйдя из очередного имперского кризиса конца XIX — начала XX вв.[886], после ряда неудачных крестьянских восстаний (имевших основную цель — национально-освободительную войну против чужеземцев) — в 1911 году под руководством Сунь Ятсена была восстановлена независимость империи и имперский порядок в форме Китайской Республики[887]. С этого момента в китайской цивилизации начинается борьба «национальной парадигмы» уже не с чужеземной оккупацией (капиталистический Запад + маньчжурская династия), а — с интернациональной глобализацией по Троцкому.

Борьба национального китайского толпо-“элитаризма” с интернациональным масонским толпо-“элитаризмом” выразилась на политическом уровне Поднебесной борьбой между правящей партией гомильдан (создана Сунь Ятсеном в 1912 году) и КП Китая (КПК, созданной в 1921 году). В период ослабления СССР подготовкой и началом войны, а также войной с Японией (1937-1945 гг.) борьба между партиями гомильдан и КПК обострилась. Это не трудно объяснить, поскольку в этот период положение СССР, как мирового главного форпоста распространения масонского “социализма” стало неопределённым. После того, как СССР победил во Второй Мировой войне, в Китае победу одержала КПК и в 1949 году была провозглашена КНР. После чего был взят курс на создание советской модели “социализма”.

Из китайского опыта периода “социализма” видно, что в Поднебесной имперские власти рассматривали «советский строй» всего лишь как светскую разновидность китайского толпо-“элитаризма” с новейшими церемониями и ритуалами. Мало того, китайское простонародие даже не пыталось использовать предоставленную (можно сказать Свыше) возможность (в период с 1945 по 1976 гг.) преобразить толпо-“элитарный” «социализм» в справедливое общество: если нет бессознательного «эталона» справедливости, то и сравнивать не с чем. Именно поэтому “социализм” в Китае возглавил Мао Цзэдун, а не китайский аналог И.В.Сталина.

Таким образом, вся китайская цивилизация в период вынужденного (но весьма удобного для “правящей” верхушки) “социализма” занимала выжидательную позицию, наблюдая за распространением “социализма” в мире делая вид, что “легла” под масонский мировой порядок — что весьма свойственно китайскому менталитету. Как только система мирового “социализма” стала чахнуть, китайский имперский порядок восстановил свою независимость от мирового масонства, оставив удобную форму псевдосоциализма и либерализовав религиозные отношения в пользу исконно национальных религиозных систем. Одновременно с этим в 1976 году был взят курс на «социалистическое рыночное хозяйство», а, как мы уже знаем, китайским «зомби» к «рыночным отношениям» не привыкать: в этом суть их простонародного подхода к “жизни” («рыночные отношения» Инь-Ян). В настоящее время Китай формально медленно мимикрирует под капиталистов, как в своё время подстраивал своих граждан под “коммунизм”. Так что переплюнуть прагматичных китайцев в этом плане весьма трудно…

После тридцатилетнего заигрывания с мировым масонством в КНР вновь был восстановлен имперский порядок в форме «социализма с рыночными отношениями»[888]. Национальный толпо-“элитаризм” оказался гораздо сильнее интернационального толпо-“элитаризма”. Идеи «справедливости», выдвинутые КПК и её поддержка мировым интернационалом обеспечили ей политическую победу в Поднебесной. Однако дальнейшая история КНР показала, что китайской толпе в общем-то всё равно под какими лозунгами обслуживать сильную государственность и соответствующий ей национально-цивилизационный курс, претендующий на роль мирового полюса глобализации по-китайски. Опыт имперского конфуцианства как никогда кстати “лёг” на новую «социалистическую» основу имперского толпо-“элитаризма”[889]. А плюрализм вероисповедания обеспечил закрепление имперского толпо-“элитаризма” (все религиозные системы поддерживают толпо-“элитаризм” на уровне мистики, суеверий и “канонов”).

Столкновение двух имперских толпо-“элитаризмов” на территории современной России (которое неизбежно грядёт в будущем, поскольку жители Поднебесной видят в наших территориях сферу распространения глобализации по-китайски) может закончиться весьма трагично для пока активно вымирающих россиян. Уровень противостояния явно выражен пока в основном экономически. Но в имперском противостоянии китайцы психологически крепче. Экономическая война уже началась, что давно сказывается на российских производителях. Виноваты в этом сами россияне, поскольку, молчаливо и безвольно поддерживая имперский толпо-“элитаризм” под религиозной вывеской православия, они ослабляют реально существующий потенциал Русской цивилизации.

В то же время, нежелание россиян трудится вызвано тем, что на бессознательных уровнях у большинство простонародия присутствует ностальгия по общинному жизнестрою, которым Русь жила более 1000 лет до крещения: ни у одной региональной цивилизации мира нет подобного практического опыта жизни вне рабовладения. Это и есть бессознательный протест против имперского толпо-“элитаризма”[890]. Так что трудиться лучше предприимчивых прагматичных китайцев мы не сможем: стимул обслуживания имперского толпо-“элитаризма” даже ради противостояния с чужими толпо-“элитарными” режимами [891] нас не устраивает. Единственный выход — преодоление катастрофы толпо-“элитарной” культуры (в России это библейская культура) в пользу истинно справедливого жизнестроя[892]. Лишь в таком случае мы обеспечим себе полную безопасность перед любыми нашествиями чужих имперских толпо-“элитаризмов” и, мало того — научим пришельцев Русской справедливости.

3 декабря 2006 г. — 30 марта 2007 г.

Вторая редакция: май 2010 г.

Список литературы