Теоретики и литературные критики РАПП

 

РАПП была наиболее массовой из литературных организаций 2-й половины 20-х гг., включавшей рабкоров и литкружковцев. Активную роль в руководстве и формировании идейно-эстетических позиций РАПП играли Д.А. Фурманов, Ю.Н. Либединский, В.М. Киршон, И.С. Гроссман-Рощин, А.А. Фадеев, В.П. Ставский, критики Л.Л. Авербах, В.В. Ермилов, А.П. Селивановский, Б. Волин, А. Безыменский и многие другие.

Леопольд Авербах

Леопольд Леонидович Авербах считается одним из основателей РАППа. Он редактировал журнал «Молодая гвардия», газету «Уральский рабочий»; член редколлегии «На посту», а с основания журнала «На литературном посту» – был его ответственный редактор.

Из теоретических и публицистических работ Авербаха наиболее известны его дискуссии: с Воронским – о возможности существования пролетарской литературы, с Плетневым – о сути пролетарской культуры и пролеткульте. Кроме того, его руке принадлежат следующие работы: «Большевистская весна», «За пролетарскую литературу» (1926), «Наши литературные разногласия», «Писатель болен» (совм. с Мариэттой Шагинян), «Современная литература и вопросы культурной революции», «Ленин и юношеское движение» с предисловием Л. Троцкого, «На путях культурной революции», «Вопросы юношеского движения и Ленин» (1924 г.). Наиболее известны его сборники статей: «Культурная революция и вопросы современной литературы» (1928), «О задачах пролетарской литературы» (1928).

В 1925 составил «Апрельские тезисы», в которых причинами кризиса в литературе объявил «переход отдела печати ЦК от недоброжелательного нейтралитета к враждебным выступлениям против напостовцев». В 1926 выступил в журнале «Большевик» с заявлением об обострении классовой борьбы в культуре: «Кто кого переработает – массы ли старую культуру сумеют разбить на кирпичи, или здание целостной старой культуры окажется сильнее пролетарского культурничества».

В журнале «На посту» Авербах пытался утвердить личную диктатуру, выступая с нападками на писателей-попутчиков. Его образ выведен в лице одного из наиболее агрессивных литкритиков в романе М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита» (Латунский). Способствовал появлению поэмы Д. Бедного «Слезай с печати», после чего выдвинул лозунг «одемьянивания» литературы.

Излагая азы концепции «большого искусства большевизма», Л. Авербах подчеркивал, что «это не искусство отклика и отражения...». «Ибо, – развивал он свою мысль, отражение действительности «свидетельствует о малом осмысливании, о низком осмысливании, о поверхностном осмысливании». Художественное творчество должно быть активным, качественно новым: «мы должны превзойти Шекспира и Толстого, т. е. средствами искусства лучше служить нашему классу и нашим идеям, чем любые художники прошлого». Прообразом «большого искусства» для Авербаха являлось, например, творчество В. Киршона, М. Голодного и А. Безыменского. Полного успеха пролетарская литература достигнет, утверждал он, когда добьет «воронщину» и «булгаковщину».

Он с пафосом писал о необходимости активного отношения к действительности, о том, что есть только два пути, а третьего не дано: или, как доказывал Авербах, «встать к станку», и тогда писатель «преобразится», или уйти «в далекую от современности мещанскую квартирку», и тогда писатель будет потерян для современности и дела революции. Разумеется, на все вопросы Леопольд Леонидович Авербах ответил бы, что он советовал писателю «встать к станку» не в прямом, а в переносном смысле – овладения передовым мировоззрением, и быть «на посту» не мешает занимать хорошую квартиру.

В 1937 Авербах и его соратники были арестованы. По заявлению критика В.Я. Кирпотина, они «доказывали, что они самые ортодоксальные, самые что ни на есть лучшие проводники линии партии в литературе». «Авербаховщина – яд и разложение в литературной среде», - писал Кирпотин.

Георгий Горбачев

До 1925 стоял в стороне от литературной дискуссии и организованного пролетарского литературного движения. Весной 1925 г. в открытом письме редактору «Звезды», И. Майскому, солидаризировался с основными положениями напостовства. После раскола напоcтовства примкнул к «напостовскому меньшинству», участвовал во всех его печатных и устных выступлениях.

Методологическая задача марксистской критики, по мнению Горбачева, «сводится к необходимости найти способы научно анализировать художественное произведение как единое органическое целое, как диалектический синтез идейно-жизненного материала и “формы”, т.е. конструктивных принципов». Однако этот синтетический охват литературных явлений чужд Горбачеву. Там, где он анализирует идейную устремленность творчества, равнодушно проходит мимо средств выражения, мимо тех особенностей поэтического произведения, которые отличают его от памятника общественной мысли. Таковы его очерки о Некрасове, Толстом, Достоевском, Андрееве и др., объединенные в его сборнике «Капитализм и русская литература». Наоборот, там, где Горбачев пытается изучать «форму», он чересчур доверчиво пользуется формалистическими изысканиями Эйхенбаума и Жирмунского (глава об Анне Ахматовой в «Очерках русской литературы» и очерк о Блоке). Изучения художественного произведения во всей его органичности найти не приходится; его книги сохраняют ценность более или менее систематических обзоров.

В своих критических работах («Против литературной неграмотности») Горбачев выступает поборником художественной учебы пролетарских писателей, ратует за большую общественную актуальность современной литературы. Однако концепция левого напостовства, на основе которой развернуты эти статьи, делает их спорными.

 

Г. Лелевич

Г. Лелевич (Лабори Гилелевич Калмансон) – критик, поэт, являлся одним из руководителей ВАПП (Всесоюзной ассоциации пролетарских писателей).

В острой борьбе литературных течений и групп 20 – нач. 30-х гг. Лелевич участвовал и как критик, и как редактор (совм. с Б. Волиным и С. Родовым) журнала «На посту» и один из руководителей ВАПП. Выступал за новое, пролетарское искусство, за партийное руководство литературой, против формалистических и декадентских тенденций в искусстве).

С позиций «воинствующей» пролетарской партийности написаны его статьи о К. Рылееве, Н. Огареве, В. Курочкине и советских писателях – С.А. Есенине, Д. Фурманове, А. Фадееве. Лелевич стремился разработать методологические проблемы критики и литературоведения; однако, подчеркивая необходимость социально-исторического анализа, он часто впадал в упрощенчество и социологизирование.

Идейные ошибки Лелевича (сектантский подход к творчеству «пролетарских» писателей, узкоклассовые оценки и др.) проявились в книге «Поэзия революционных разночинцев 60—80 гг. XIX в.» (1931).

В своих работах уделял большое внимание «разоблачению» противников пролетарской литературы (культуры). Для всех его статей характера политическая направленность.

Опубликовал книги «На литературном посту. Статьи и заметки» (1924), «Творческие пути пролетарской революции» (1925).

Написал критическую статью на Анну Ахматову «Несовременный современник», в журнале «Красная новь» его социальной критике подвергались и Александр Грин, и Осип Мандельштам, и Борис Пастернак.

Юрий Либединский

Либединский Юрий Николаевич – пролетарский писатель. С конца 1922 начинает активно участвовать в пролетарском литературном движении. Один из основателей группы «Октябрь», основной сотрудник журнала «На посту». С 1923 по 1932 занимал ряд руководящих постов в ВАПП и РАПП, член редакции журнала «На литературном посту» со дня его основания.

Кроме теоретических работ Либединскому принадлежит ряд литературно-политических статей. Особенно значительна была роль Либединского в проводившейся под руководством партии борьбе РАПП против Переверзева. Либединский первый выступил на пленуме правления РАПП в сентябре 1929 с речью, разоблачившей меньшевистскую сущность взглядов

Либединский в своих трудах утверждает незыблемость и прочность победы революции. Повесть «Завтра» (1923) отразила ущербные настроения писателя в начале нэпа. Повести «Комиссары» (1925), «Накануне» (1928), «Рождение героя» (1930) и драма «Высоты» (пост. 1929) показывают формирование высоких моральных качеств советских людей, строящих новое государство.

В качестве корреспондента «Правды» Либединский ездил по Советскому Союзу, опубликовал очерки о социалистическом строительстве («Петя Гордюшенко», «Рассказы товарищей», 1933, и др.). Изучал историю, быт народов Северного Кавказа. Роман «Баташ и Батай» (1939) рассказывает о пути к революции, борьбе за социализм небольшого кавказского народа.

Иуда Гроссман-Рощин

Основную работу Гроссман-Рощин вел в РАППе. Напечатал в журналах «На литературном посту», «Октябрь» и др. ряд работ о творческом методе пролетарской литературы, полемизировал с теоретическими противниками РАППа – с лефовцами, группой Воронского и прочих. В художественных произведениях Гроссман-Рощина интересовался преимущественно их идейной стороной. Выпустил сборник статей «Художник и эпоха» (1928) и книгу «Искусство изменять мир» (1929).

Наиболее известные его работы И. Гроссман-Рощина «Е. Преображенский "О морали и классовых нормах"» (1923), «К критике основ учения П.А. Кропоткина».

Владимир Киршон

С 1925 один из секретарей РАППа в Москве, был в числе наиболее радикально настроенных коммунистических литфункционеров. Именно Киршон начал борьбу против попутчиков, травил М. Булгакова.

26 мая 1937 года исключён из состава правления Союза писателей. В 1937 вместе с Л.Л. Авербахом в числе наиболее ортодоксальных коммунистических литераторов арестован, обвинен в принадлежности к «троцкистской группе в литературе».

Владимир Киршон принадлежал к числу самых «партийно озабоченных» литераторов. Над ними откровенно издевались даже современники. А все потому, что Киршон был не просто драматургом, «создателем образа нового руководителя, большевика-ленинца», как писали о нем в советских энциклопедиях. Киршон был плохим драматургом и явным доносчиком и не брезговал никакими средствами в борьбе с литературными врагами. Но какие-никакие идеи у него были и был даже талант.

Алексей Селивановский

Алексей Павлович Селивановский с 1926 года начал выступать в печати по вопросам художественной литературы, писать рецензии и обзоры. В них проявилась его любовь к художественному слову, его тяга к литературе

Свои литературно-критические обзоры Селивановский посвящал значительным литературным явлениям двадцатых годов – стихам Есенина, рассказам Бабеля, романам Эренбурга и т. д. Признавая талант этих писателей, Селивановский вскрывал противоречивость их творчества. Отмечая, например, «большой творческий путь» Сергея Есенина, глубину его проникновения в мир простых человеческих чувств, Селивановский в то же время давал «залп по есенинщине», по упадочным настроениям в его поэзии, имевшим, как он считал, влияние на молодёжь.

С декабря 1926 года литературная деятельность становится для А.П. Селивановского основной; по решению ЦК партии он начинает работать в ВАПП в Москве. «Тогда же, как секретарь ВАПП по национальным делам, – пишет он в своей автобиографии, – всерьёз начал заниматься литературно-критической работой».

С этого времени Селивановский принимает участие в руководящей работе, сначала в РАПП, затем в Союзе советских писателей. Он сотрудничает во многих журналах – «На литературном посту», «Октябрь», «Молодая гвардия», «Новый мир», позднее в «Литературном критике», «Литературной учёбе», неоднократно печатался в «Правде», одно время редактировал «Литературную газету».

С наибольшим интересом занимался он вопросами советской поэзии, внимательно изучал её развитие. Результатом этого изучения явилась сначала книга «Поэзия и поэты» (1933), а затем «Очерки по истории русской советской поэзии» (1936).

А.П. Селивановский как литературный критик прошёл сложный путь развития – от библиографических заметок в «Кочегарке» и «Забое» до книги, являющейся первым исследованием русской советской поэзии. Огромную роль в развитии его взглядов сыграло постановление ЦК ВКП(б) от 23 апреля 1932 года о перестройке литературно-художественных организаций, теоретическое обоснование метода советской литературы как метода социалистического реализма.

Борис Волин

Борис Волин один из выдающихся деятелей идеологической сферы первых десятилетий советской власти. Редактор ряда изданий, профессор, руководитель различных ведомств, специалист в сфере просвещения.

С осени 1921 г. по осень 1924 г. активно участвовал в литературной жизни и основал совместно с группой товарищей литературно-критический журнал «На Посту», впоследствии был одним из редакторов реорганизованного журнала «На литературном посту» до 1928 г. Волин занимался научными и педагогическими вопросами.

 

Журналы «На посту» и «На литературном посту»

 

Летом 1923 года начал выходить журнал «На посту», вокруг которого складывается особое литературно-критическое течение – «напостовство». Для него милитаризованная лексика – воплощение милитаризованного сознания. По ее мнению, идёт ожесточённая классовая борьба. Само название основанного журнала «На посту» свидетельствует о милитаристском сознании.

Произошло возрождение пролеткультовских принципов оценки литературы в журнале «На посту»: отрицание классического наследия, негативное отношение к писателям, вышедшим из непролетарской среды (статьи С. Родова, И. Вардина, Г. Лелевича), жанровая бедность критики (преобладание жанра статьи и литературного портрета), сугубо политическая, пропагандистская направленность критики.

Литературно-критический журнал «На посту» выходил в Москве в 1923-1925 гг. под редакцией Б. Волина, Г. Лелевича и С. Родова. Фактически являлся органом литературной группы пролетарских писателей «Октябрь». В журнале «напостовцы» выступали со своей очень конкретной и жесткой программой: используя лозунг партийности литературы, они стремились к административному руководству всем литературным процессом. В частности, требовали установления гегемонии пролетарской литературы путем передачи «руководящего влияния» во всех советских литературных изданиях.

«На посту» вел борьбу за пролетарскую литературу против буржуазных воззрений в литературе и литературоведении и в этой борьбе сделал ряд крупных литературно-политических и теоретических ошибок. Для «напостовской» критики характерны вульгарный социологизм и политизированный «проработочный» стиль.

Однако сами члены РАПП считали свою позицию иной. По их мнению, хотя «с одной стороны жестоко нападают на журнал "На Посту", пытаясь, очевидно, "изничтожить" его за смелость резко и четко поставить насущные вопросы литературной жизни СССР и политики нашей партии в вопросах искусства», «с другой стороны тот же журнал "На Посту" все больше сплачивает вокруг себя мнение широких кругов партии и организует вокруг себя пролетарскую литературу, выросшую из рамок кружковщины в большую общественную силу».

При этом, как они считали, линия журнала «На Посту» целиком разделялась группой РАПП. Четкость классовой позиции журнала, ясность марксистской оценки современной литературы целиком искупают немногие моменты резкости, встречающиеся в отдельных статьях.

«Группа “Октябрь” призывала все группы пролетарских писателей сплотиться вокруг “На Посту”, являющегося, при всех его возможных недочетах, единственным марксистски выдержанным органом по вопросам литературы и искусства, единственным журналом, правильно намечающим в этих вопросах линию партии».

Лелевич, Родов и Вардин лютовали в литературе, у них очень агрессивный стиль в статьях. Постоянно шли нападки на Воронского, на попутчиков, на Серапионов, на Ахматову, на Пильняка, на Эренбурга, т.е. фактически на всю непролетарскую литературу. За счёт этого агрессивного стиля журнал зарабатывает себе большую читательскую аудиторию.

Врагов, попутчиков топтали, а своих писателей возвеличивали вне зависимости от качества их творений, а качество было удручающим. Классово-чуждыми считали не только Горького, но и Маяковского.

Разногласия в напостовстве резко выявились после публикации в 1925 резолюции ЦК по вопросам литературы. После резолюции ЦК от руководства были отстранены Г. Лелевич и С. Родов. Журнал был закрыт после того, как обнаружились значительные расхождения между «напостовскими» представлениями о культурной политике и тогдашними взглядами некоторых большевистских лидеров; однако стиль и методы журнала были усвоены советской критикой в дальнейшем.

Беспартийным попутчикам резолюция показалась либеральной, т.к. партия говорит, что она не вмешивается в форму произведений. Эмигрантов насторожило то, что партия может вмешиваться в художественные произведения, советских литераторов это не удивило.

Коммунистическая партия, к изумлению и огорчению рапповцев, не поддержала их притязаний на гегемонию. Вегетарианские мотивы документа: предполагалось не заставлять художников, а пока только лишь «перевоспитывать» их. Так или иначе, партия не поддержала воинствующее стремление рапповцев к господству.

 

Вместо журнала «На посту» с апреля 1926 начал выходить журнал «На литературном посту» под ред. Л. Авербаха, Ю. Либединского, Б. Волина, Ф. Раскольникова и М. Ольминского. С № 20-21 в 1928 отстраняются Б. Волин, Ф. Раскольников, М. Ольминский. Руководят журналом Авербах, Ермилов, Сутырин, Киршон, Фадеев, Либединский. С № 19 (1929) редакция пополняется Н. Шушкановым, а с № 17 (1930) – Ф. Панферовым. До 1931 он считался критико-теоретическим органом РАПП и выходил 2 раза в месяц. С 1931 приобрел статус массового литературно-критического журнала для рабочих литкружков и выходил 3 раза в месяц.

Журнал «На литературном посту» осуждал нигилистическое отношение своих предшественников «напостовцев» к классическому наследию, к непролетарским писателям – «попутчикам». В основу своей программы журнал положил резолюцию ЦК РКП (б) от 18 июня 1925 «О политике партии в области художественной литературы», но проводил её непоследовательно.

«На литературном посту» вел развернутую борьбу с буржуазной литературой и критикой, с капитулянтскими и оппортунистическими течениями, боролся с контрреволюционным троцкизмом в литературоведении, с воронщиной, с горбовщиной, с буржуазным формализмом, с бухаринской школой по вопросам культурной революции.

Однако эта борьба с враждебными течениями не была последовательной. В противовес троцкистскому обоснованию невозможности создать пролетарскую литературу в период диктатуры «На литературном посту» вел борьбу за гегемонию пролетарской литературы.

Одновременно на страницах журнала нашла себе место грубейшая теоретическая и политическая ошибка руководства РАПП (Авербаха в особенности), ошибка в вопросе о социалистическом характере пролетарской литературы, механическое противопоставление социалистической культуры культуре пролетарской. В противовес Воронскому с его взглядами на подсознательное, на сферу непосредственных чувств как основу художественного творчества, «На литературном посту» подчеркивал решающее значение мировоззрения писателя. И все же на теоретической линии журнала сказалось влияние воронщины. Преувеличение роли подсознательного момента в художественном творчестве, теория непосредственных впечатлений Ю. Либединского, конкретные проявления влияний воронщины притупляли борьбу журнала с идеалистическим истолкованием природы творчества.

«На литературном посту» отразил существеннейшую ошибку РАПП последнего периода – недоучет политической диференциации попутчиков и соответственно неправильную политику по отношению к ним. Журнал игнорировал поворот интеллигенции в сторону активной защиты социализма, культивировал на своих страницах вульгаризаторский «левацкий» рапповский лозунг – «не попутчик, а союзник или враг». Требование четкого классового анализа художественного творчества, определения социальной функции его делало критику «На литературном посту» воинственной, но превращалось зачастую в окрик на писателей и левацкое отрицание значения творчества того или другого писателя.

Линия журнала по творческим вопросам содержала в себе принципиально верную установку на реализм, но не была свободна от ряда существенных извращений. Раскрывая содержание реализма, он развил на своих страницах ошибочную теорию «живого человека» в литературе; этой теорией он пытался исчерпать проблему творческого реализма, а на деле зачастую скатывался к идеалистическим позициям и к отрыву индивидуальной психологии от классовой практики.

Заостряя проблему творческого освоения наследства прошлого, журнал в соответствии со своим ошибочным истолкованием реализма ориентировался на тех писателей-классиков, которые были мастерами исчерпывающего, самодовлеющего психологического анализа, давали образцы «диалектики души» (Л. Толстой, Флобер). В результате вместо правильного отношения к литературному наследству журнал проявил некритическое отношение к ряду писателей, в частности к Л. Толстому. Универсальное значение приобрел в журнале лозунг «срывания всех и всяческих масок». Правильный в своем конкретном и ограниченном значении по отношению к разоблачению классовых врагов, лозунг «срывания масок» был расширительно и абстрактно истолкован и в таком виде был глубоко неверным.

На линии журнала серьезным образом отразилась та кружковщина, которая была свойственна руководству РАПП и которая особенно отчетливо проявилась в последние годы существования организации. Она нашла свое выражение, с одной стороны, в захваливании ошибочных произведений пролетарских писателей, входивших в РАПП (напр. «Рождение героя» Либединского и др.), а с другой – в явно нетерпимом отношении к писателям, расходившимся с руководством РАПП в литературно-политических вопросах (Панферов, Ставский). Журнал не только переставал быть фактором, способствовавшим росту советской литературы, но становился серьезным препятствием ему.

«На днях я перелистал, – писал в 1966 году писатель В.А. Каверин, – трехлетний комплект журнала «На литературном посту» (1928-1930). В наше время – это изысканное по остроте и изумляющее чтение. Все дышит угрозой. Литература срезается, как по дуге, внутри которой утверждается и превозносится другая, мнимая рапповская литература. Одни заняты лепкой врагов, другие – оглаживанием друзей. Но вчерашний друг мгновенно превращается в смертельного врага, если он преступает волшебную дугу, границы которой по временам стираются и снова нарезаются с новыми доказательствами ее непреложности».

В ходе ведущихся на страницах журнала дискуссий были обозначены основные характеристики «новой» прозы: сюжетоспособность и художественная незавершенность произведения; соотношение психологического и психопатологического в современной литературе; традиция модернизма в произведениях советской литературы; намечающаяся тематическая дифференциация прозы («сатирическое», «экзотическое», «социальное», «социально-бытовое», «злободневное»); проблематика отщепенчества, ставшая художественным выражением отчуждения человека, прекращения его диалога с миром и разрыва с ним; тяготение малых прозаических форм к роману.

Например, «формалисты», в их «науке о литературе» оказываются достаточно точными в определении основных тенденций, которые актуальны для литературы 20-х годов: осмысление эпохи, включенной в общее русло течения истории; «всплеск» исторического и биографического романа, «биографической хроники», ставших художественной формой выражения этого осмысления; связанная с этим явно наметившаяся тенденция от малой к большой литературно-художественной форме; установка на биографичность; попытка создания фабулы и построения сюжета в повествовании романного типа; человеческая судьба, путь героя как главный и еще не решенный вопрос современного романа, в центр которого он должен быть поставлен автором.

Иную систему детерминации литературы предлагают представители формально-социологического и социологического методов. Прослеживая эволюцию так называемого «социалистического» романа, Б. Арватов проводит мысль об искусстве как «системе приемов, в изобразительно-выдуманных жанрах... восполняющей реально неорганизованные тенденции жизни», системе, вопреки формальной школе, «целиком детерминированной общественной практикой». По мнению же представителей социологического метода, «новый» роман должен представлять собой изображение класса-гегемона как «органического единства разнообразных типов». На их взгляд, необходима «замена интроспективного, пассивного, психологического описания активным отношением к миру, подлежащему изменению, и процессом изменения в этой активной борьбе человеческого материала, человеческого субстрата социалистического строительства».

В литературных дискуссиях конца 20-х гг. с группой "Перевал"; со школой В.Ф. Переверзева и др. рапповская критика выступала против принижения роли мировоззрения в художественном творчестве, но при этом допускала упрощенчество, наклеивание политических ярлыков.

Таким образом, литературоведческие дискуссии 20-х годов охватили глубочайший пласт наиболее актуальных вопросов современной литературы – ее типологии, динамико-стилевых доминант, концептуально-проективных моделей нового человека, исторического и историософского комплекса идей «новой» прозы.

Издание «На литературном посту» прекратилось в связи с ликвидацией РАПП.

пролетарский писатель литературный критический

Заключение

 

Партия поддерживала пролетарские литературные организации, видя в них одно из орудий культурной революции, но уже в первые годы существования ВАПП критиковала их за сектантство, «комчванство», пережитки идей Пролеткульта, нетерпимость к советским писателям из среды интеллигенции.

Пролеткультовская поэзия и литература безошибочно попадала в цель. Члены Пролеткульта оберегали «чистого» пролетарского писателя от «чужеродных» для него влияний интеллигенции и крестьянства, как буржуазных идеологов. Этой исключительностью был продиктован и нигилизм по отношению к русской и мировой литературе.

Ю. Либединский, характеризуя деятелей пролетарского литературного движения, назвал их «неистовыми ревнителями» пролетарской чистоты, которые «защищали ее с такой яростью, что дай им волю – и нежные ростки будущего советского искусства были бы выполоты начисто!»

Руководство страны взяло курс на поддержку Российской ассоциации пролетарских писателей, противопоставляя их основной массе советских писателей. Идеологи пролетарской литературы много сделали для внедрения в сознание художников новых канонов искусства. Требование политизировать литературу, исходившее от них, с течением времени приобретало все более императивный характер.

 

На протяжении многих лет РАПП считалась «проводником партийной линии в литературе, причем сама партия поставила эту организацию в исключительное, командное положение. С самого начала своего существования РАПП имела одно принципиальное отличие от своего предшественника – Пролеткульта. Пролеткультовцы боролись за автономию от государства, за полную самостоятельность и независимость от каких бы то ни было властных структур, находились в явной оппозиции к советскому правительству и Наркомпросу, за что и были разгромлены. Рапповцы учли их печальный опыт и громогласно провозгласили главным принципом своей деятельности строгое следование партийной линии, борьбу за партийность литературы, за внедрение партийной идеологии в массы».

В первый период своего развития РАПП сыграла положительную роль в борьбе за пролетарскую литературу и собирание ее сил. Борясь с антипролетарскими теориями, она совершала грубые теоретические и политические ошибки. Но все же РАПП до известного момента содействовала творческому развитию советской литературы, воспитав ряд пролетарских писателей. Но в условиях социального строительства влияние РАПП стало отрицательным. Узость творческой платформы РАПП и ошибочность ряда лозунгов сказались отрицательным образом на произведениях пролетписателей, например, на «Рождении героя» Либединского.

Сильно преувеличивая роль РАППа в развитии советской литературы 20-х годов, А. Фадеев, уже в середине 30-х годов не мог не признать, что рапповские попытки приблизиться к пониманию специфики искусства были «искажены… недостатком знаний, догматизмом и групповой борьбой».

На определенном этапе казалось, что РАППовцы идут к победе, так как их агрессия была инициирована правительством. Сталин сознательно использует Авербаха в своих политических целях. Но РАППовыцы немного «пережали» спусковой крючок, почувствовали себя хозяевами литературы. Почти все РАППовцы в итоге были расстреляны или посажены. Стиль политических обвинений был опасен. Эту опасность чувствовали и оппоненты РАППовцев, например, Воронский. Но чувствовали и такие люди как Маяковский. Недаром Маяковский незадолго до смерти вступает в РАПП, как бы признавая своё поражение в неравной борьбе.

К 1931 году кажется, что РАПП победил – ещё немного и литература будет вся такой. Партийное постановление от 22 июня 1932 года «Постановление о политике партии в области художественной литературы» имело эффект разорвавшейся бомбы.

Незадолго до падения РАПП, в феврале 1932 года, М. Пришвин писал в дневнике о том, что весь РАПП держится войной и существует врагом, разоблачает и тем самоутверждается: свое ничто, если оно кого-нибудь уничтожает, превращается в нечто».

«В настоящее время, – отмечает резолюция ЦК ВКП(б) от 1932, – когда успели уже вырасти кадры пролетарской литературы и искусства, выдвинулись новые писатели и художники с заводов, фабрик и колхозов, рамки существующих пролетарских литературно-художественных организаций становятся уже узкими и тормозят серьезный размах художественного творчества». «Отсюда необходимость соответствующей перестройки литературно-художественных организаций и расширение базы их работы».

Одной из главных задач постановления ЦК ВКП(б) от 23 апреля 1932 г. «О перестройке литературно-художественных организаций» была ликвидация РАПП. 24 апреля 1932 года, в газете «Правда» и на первой странице, постановление ЦК ВКП(б) было напечатано. В нем говорилось о ликвидации ВОАПП и РАПП, коренной перестройке литературно-художественных организаций и объединении всех писателей, поддерживающих платформу советской власти, в Союз Советских писателей.

Современная критика оценивает данное постановление ЦК однозначно отрицательно, трактуя его как стремление режима административно задушить всякое инакомыслие, как акт насильственный.

Созданный в 1934 году Союз писателей стал инструментом тотального контроля власти над творческим процессом. Теперь, после закрытия РАПП, у всех писателей не осталось никакой альтернативы вступлению в единый Союз писателей СССР.

17 августа 1934 проходит первый Съезд Союза Писателей. Председатель – Горький. Первый съезд – это всенародный праздник, всенародное прославление живого бога Горького, который в свою очередь прославляет другого живого бога – товарища Сталина. Такая демонстрация единства и всенародного ликования.

 

 

 

Натерпевшиеся от произвола РАПП (как говорили тогда – «от рапповской дубинки») писатели-попутчики встретили постановление ЦК восторженно, не представляя себе всех последствий дальнейшего «партийного руководства» образованным в 1934 г. Союзом писателей.

 

28 февраля 1929 года в «Письме писателям-коммунистам из РАППА» Сталин делает следующие замечания: «РАПП, видимо, не умеет правильно построить литературный фронт и расположить силы на этом фронте таким образом, чтобы естественно получился выигрыш сражения, а значит и выигрыш войны с «классовым врагом». Плох тот военачальник, который не умеет найти подобающее место на своем фронте и для ударных и для слабых дивизий, и для кавалерии, и для артиллерии, и для регулярных частей, и для партизанских отрядов. Военачальник, не умеющий учитывать все эти особенности всех этих разнообразных частей и использовать их по-разному в интересах единого и нераздельного фронта, – какой же это, прости господи, военачальник? Боюсь, что РАПП иногда смахивает на такого именно военачальника». Естественно, что эти слова побудили рапповцев к применению «военизированных» методов на «литературном фронте».

Мягко критикуя руководителей РАПП за отдельные «перегибы», Сталин не оставлял у них сомнений в том, что признает за ними роль «военачальника» в литературе и считает, что «общая линия» у них «в основном правильная». «Руководить сложнейшим фронтом советской художественной литературы, – подчеркивал Сталин, – призваны вы, и только вы... Что касается моих отношений к РАППу, они остались такими же близкими и дружескими, какими были до сего времени. Это не значит, что я отказываюсь критиковать её ошибки, как я их понимаю».

 

В заключение можно отметить, что никаких художественных результатов РАПП не имел. Начатое рапповцами постоянное угнетение продолжалось до середины 1980-х годов, когда литературу перестали держать и не пущать.