Метод радикального сомнения

Метод радикального сомнения

Исходной точкой рассуждений Декарта является поиск несомненных оснований всякого знания. Скептицизм был всегда выдающейся чертой французского ума, равно как и стремление к математической точности знаний. В эпоху Возрождения французы Монтень и Шаррон талантливо пересадили во французскую литературу скептицизм греческой школы Пиррона. Математические науки процветали во Франции в XVII столетии.

Скептицизм и поиски идеальной математической точности — два различных выражения одной и той же черты человеческого ума: напряженного стремления достигнутьабсолютно достоверной и логически непоколебимой истины. Им совершенно противоположны:

§ с одной стороны — эмпиризм, довольствующийся истиной приблизительной и относительной,

§ с другой — мистицизм, находящий особое упоение в непосредственном сверхчувственном, надрациональном знании.

Ничего общего ни с эмпиризмом, ни с мистицизмом Декарт не имел. Если он искал высшего абсолютного принципа знания в непосредственном самосознании человека, то речь шла не о каком-либо мистическом откровении неведомой основы вещей, а о ясном, аналитическом раскрытии самой общей, логически неопровержимой истины. Её открытие являлось для Декарта условием преодоления сомнений, с которыми боролся его ум.

Сомнения эти и выход из них он окончательно формулирует в «Первоначалах философии» следующим образом:

Так как мы рождаемся детьми и составляем разные суждения о вещах прежде, чем достигнем полного употребления своего разума, то многие предрассудки отклоняют нас от познания истины; избавиться от них мы, по-видимому, можем не иначе, как постаравшись раз в жизни усомниться во всем том, в чём найдем хотя бы малейшее подозрение недостоверности…. Если мы станем отвергать все то, в чём каким бы то ни было образом можем сомневаться, и даже будем считать все это ложным, то хотя мы легко предположим, что нет никакого Бога, никакого неба, никаких тел и что у нас самих нет ни рук, ни ног, ни вообще тела, однако же не предположим также и того, что мы сами, думающие об этом, не существуем: ибо нелепо признавать то, что мыслит, в то самое время, когда оно мыслит, не существующим. Вследствие чего это познание: я мыслю, следовательно существую, — есть первое и вернейшее из всех познаний, встречающееся каждому, кто философствует в порядке. И это — лучший путь для познания природы души и её различия от тела; ибо, исследуя, что же такое мы, предполагающие ложным все, что от нас отлично, мы увидим совершенно ясно, что к нашей природе не принадлежит ни протяжение, ни форма, ни перемещение, ничто подобное, но одно мышление, которое вследствие того и познаётся первее и вернее всяких вещественных предметов, ибо его мы уже знаем, а во всем другом ещё сомневаемся.

Таким образом, найден был Декартом первый твёрдый пункт для построения его миросозерцания — не требующая никакого дальнейшего доказательства основная истина нашего ума. От этой истины уже можно, по мнению Декарта, пойти далее к построению новых истин.

Прежде всего, разбирая смысл положения «cogito, ergo sum», Декарт устанавливает критерий достоверности. Почему известное положение ума безусловно достоверно? Никакого другого критерия, кроме психологического, внутреннего критерия ясности и раздельности представления, мы не имеем. В нашем бытии как мыслящегосущества убеждает нас не опыт, а лишь отчётливое разложение непосредственного факта самосознания на два одинаково неизбежных и ясных представления, или идеи, — мышления и бытия. Против силлогизма как источника новых знаний Декарт вооружается почти так же энергично, как ранее Бэкон, считая его не орудием открытия новых фактов, а лишь средством изложения истин уже известных, добытых другими путями. Соединение упомянутых идей в сознании есть, таким образом, неумозаключение, а синтез, есть акт творчества, так же как усмотрение величины суммы углов треугольника в геометрии. Декарт первый намекнул на значение вопроса, игравшего затем главную роль у Канта, — именно вопроса о значении априорных синтетических суждений.

Истоки и задачи методического сомнения, обоснованного Декартом,вкратце таковы. Подлежат проверке сомнением все знания, в том числе и те,относительно истинности, которых имеется давнее и прочное согласие (что вособенности относится к математическим истинам). Теологические суждения оБоге и религии не составляют исключения. Согласно Декарту, надо — покрайней мере временно - оставить в стороне суждения о тех предметах исовокупностях, в существовании которых хотя бы кто-то на земле можетсомневаться, прибегая к тем или иным рациональным доводам и основаниям.Метод сомнения, методический скепсис не должен, однако, перерастать вскептическую философию. Напротив, Декарт мыслит положить пределфилософскому скептицизму, который в XVI-XVII вв. как бы обрел новоедыхание. Сомнение не должно быть самоцельным и беспредельным. Егорезультатом должна стать ясная и очевидная первоистина, особоевысказывание: в нем пойдет речь о чем-то таком, в существовании чего уженикак нельзя усомниться. Сомнение, разъясняет Декарт, надо сделатьрешительным, последовательным и универсальным. Его цель — отнюдь нечастные, второстепенные по значению знания; "я — предупреждает философ, -поведу нападение прямо на принципы, на которые опирались мои прежниемнения". В итоге сомнения и — парадоксальным образом несмотря на сомнение —должны выстроиться, причем в строго обоснованной последовательности,несомненные, всеобщезначимые принципы знаний о природе и человеке. Они исоставят, по Декарту, прочный фундамент здания наук о природе и человеке.Однако сначала надо расчистить площадку для возведения здания. Это делаетсяс помощью процедур сомнения. Рассмотрим их более конкретно. Размышлениепервое «Метафизических размышлений» Декарта называется «О вещах, которыемогут быть подвергнуты сомнению». То, что принимается мною за истинное,рассуждает философ, "узнано из чувств или посредством чувств" - А чувстванередко обманывают нас, повергают в иллюзии. Стало быть, надо - это первыйэтап — сомневаться во всем, к чему чувства имеют хоть какое-то отношение.Раз возможны иллюзии чувств, раз сон и явь могут становиться неразличимыми,раз в воображении мы способны творить несуществующие предметы, значит,делает вывод Декарт, следует отклонить весьма распространенную в науке ифилософии идею, будто наиболее достоверны и фундаментальны основанные начувствах знания о физических, материальных вещах. То, о чем говорится всуждениях, касающихся внешних вещей, может реально существовать, а может ине существовать вовсе, будучи всего лишь плодом иллюзии, вымысла,воображения, сновидения и т. д.Второй этап сомнения касается "еще более простых и всеобщих вещей",каковы протяженность, фигура, величина телесных вещей, их количество,место, где они находятся, время, измеряющее продолжительность их "жизни", ит. д. Сомневаться в них — на первый взгляд дерзостно, ибо это значитставить под вопрос высоко ценимые человечеством знания физики, астрономии,математики. Декарт, однако, призывает решиться и на такой шаг. Главныйаргумент Декарта о необходимости сомнения в научных, в том числе иматематических истинах, - это, как ни странно, ссылка на Бога, причем не вего качестве просветляющего разума, а некоего всемогущего существа, в силахкоторого не только вразумить человека, но и, если ему того захочется,вконец человека запутать.Ссылка на Бога-обманщика, при всей ее экстравагантности для веропослушногочеловека, облегчает Декарту переход к третьему этапу на пути универсальногосомнения. Этот весьма деликатный для той эпохи шаг касается самого Бога."Итак, я предположу, что не всеблагой Бог, являющийся верховным источникомистины, но какой-нибудь злой гений, настолько же обманчивый и хитрый,насколько могущественный, употребил все свое искусство для того, чтобы меняобмануть". Сомневаться в истинах, принципах религии и теологии особеннотрудно, что хорошо понимал Декарт. Ибо это приводит к сомнению всуществовании мира как целого и человека как телесного существа: "Я станудумать, что небо, воздух, земля, цвета, формы, звуки и все остальныевнешние вещи — лишь иллюзии и грезы, которыми он воспользовался, чтобырасставить сети моему легковерию". Сомнение привело философа к опаснейшемупределу, за которым — скептицизм и неверие. Но Декарт движется к роковомубарьеру не для того, чтобы через него перешагнуть. Напротив, лишьприблизившись к этой границе, полагает Декарт, мы можем найти то, чтоискали достоверную, несомненную, исходную философскую истину. "Отбросив,таким образом, все то, в чем так или иначе можем сомневаться, и дажепредполагая все это ложным, мы легко допустим, что нет ни Бога, ни неба, низемли и что даже у нас самих нет тела, — но мы все-таки не можемпредположить, что мы не существуем, в то время как сомневаемся в истинностивсех этих вещей. Столь нелепо полагать несуществующим то, что мыслит, в товремя, пока оно мыслит, что, невзирая на самые крайние предположения, мы неможем не верить, что заключение: я мыслю, следовательно, я существую,истинно и что оно поэтому есть первое и важнейшее из всех заключений,представляющееся тому, кто методически располагает свои мысли". Проблема субъекта и объекта в философии Декарта и в рационализме

То, что дано субъекту (объект), Декарт делит на два разряда: "В первый входят вещи, имеющие некоторое существование, во второй – истины, которые вне нашего мышления – ничто"⁶. При этом в телах Декарт отличает первичные и вторичные качества, хотя и не употребляет данных понятий. Величина, фигура, движение тел познаются иначе, нежели цвет, боль, запах, вкус, относящиеся к чувствам. Что касается истины, то наиболее общие (невыводимые) и ясные из них он называет вечными, врожденными истинами. Такими истинами он считает логические законы, положение о том, что из ничего ничто не происходит, а также основоположения морали и идею бога.

Таким образом, отношение субъективного и объективного приняло в философии Декарта форму отношения познавательных способностей и идей, с одной стороны, и первичных и вторичных качеств – с другой. Противоречия, содержащиеся в гносеологической концепции Декарта (и в определенной степени и рационализме в целом), обусловлены теми причинами, что разум, познание он понимает не как социальное явление, а как способность, данную индивиду от природы. "Способность правильно судить и отличать истинное от ложного... от природы у всех людей одинакова"⁷.

Спиноза предпринял попытку преодолеть дуализм субстанций декартовской философии. Материальное и идеальное сведены Спинозой к отличию модусов бога-природы. В философии Спинозы снято резкое противопоставление истин разума и чувственного опыта тем, что "порядок и связь идей те же, что и порядок и связь вещей"⁸. Дуализм материального и идеального, объективного и субъективного, проявившийся в философии Декарта, все же оказался непреодоленным. Спиноза скорее снял проблему, чем решил ее.

Новую попытку рационалистически решить проблему субъекта и объекта предпринял Г.Лейбниц. У Лейбница монады выступают и объектом, и субъектом познания. Человек как монада познает окружающий мир, состоящий из монад. Поскольку монады ("метафизические точки", являющиеся основанием всего существующего) лишены реального взаимодействия, то согласование монад (в частности, наших представлений и внешнего мира) возможно, по Лейбницу, только путем предустановленной гармонии, т.е. божественного предопределения. Само понятие монады Лейбница содержит очень много мистики, но важно другое: Г.Лейбниц по существу в форме монад выражал идею, что объекты познания многообразны и вместе с тем имеют единство.

Рационалисты Декарт, Спиноза, Лейбниц еще не видели социальной обусловленности человеческого сознания, противопоставляли друг другу априорные идеи и истины фактов, идеи и сознание.

Следует отметить, что философы рационалистического направления, развивая идею активности субъекта, рассматривали деятельность в качестве источника познания. Таким образом, деятельность разума сводилась фактически к согласованию чувственных данных и вечных идей.

Проблема субъекта и объекта в эмпирическом направлении философии XVII-XVIII ст. Эмпирики, как и рационалисты, считали субъектом познания отдельного человека. Главной познавательной способностью субъекта, в противоположность рационалистам, эмпирики считали опыт, чувственное познание. В качестве объекта познания они принимали данную в чувствах природу.

Главная особенность трактовки представителями эмпиризма проблемы субъекта и объекта заключается в том, что они свели данную проблему к гносеологическому отношению чувственного образа и вещи. В этом кроются как сильная сторона понимания эмпириками субъекта и объекта, так и все их коллизии, гносеологическая "робинзонада" их субъекта, а также прямо противоположные материалистические и субъективно-идеалистические истолкования чувственного образа (субъективного) и вещи (объективного). В целом материалисты-эмпирики Ф.Бэкон, Дж.Локк, Т.Гоббс и другие стремились свести чувственный образ к вещи, а идеалисты-эмпирики – Д.Беркли, Д.Юм – пытались свести вещь к чувственному образу, субъективному, субъекту. В конечном итоге обе тенденции были обусловлены гносеологическими и социальными свойствами, характерными для всей идеалистической философии и для домарксового материализма.

Материалисты-эмпирики выражали устремления прогрессивно настроенной буржуазии с помощью науки преобразовать мир. Путь к этому – широкое использование науки, знаний. Родоначальник английского эмпиризма Ф.Бэкон был первым представителем опытного естествознания. Характеризуя материализм Ф.Бэкона, К.Маркс писал: "Естествознание является в его глазах истинной наукой, а физика, опирающаяся на чувственный опыт, – важнейшей частью естествознания"¹⁰.

Субъект познания для Бэкона – это ученый, освобожденный от разного рода предрассудков психологического и социального характера. Последнее, конечно, является важным моментом в истолковании природы субъекта в противоположность схоластической философии, всецело рассматривавшей субъект как божественное явление.Понимание субъекта дано на уровне созерцания, чувственной деятельности.

Соответственно объект также выступает таким, каким он дается в определениях чувства. Но Бэкон, как и все эмпирики-материалисты, рассматривает объект материалистически и поэтому отождествляет его с вещью, природой. В своем понимании природы как объекта познания он исходит из учения Демокрита. "Лучше рассекать природу на части, чем отвлекаться от нее, – писал Ф.Бэкон. – Это и делала школа Демокрита, которая больше, чем другие, проникла в природу. Следует больше изучать материю, ее внутреннее состояние и изменение состояния, чистое действие и закон действия или движения"¹¹.

Конечно, нельзя утверждать, что объекты исследования Ф.Бэкон понимал лишь как непосредственно данные вещи. Он ставил задачу познания законов природы, хотя сами законы понимал узко (не рассматривал их как законы науки, отображение в человеческой голове объективных свойств материи), только как объективные свойства материи, которые "пребывают во многом"¹². Ф.Бэкон понимал также законы как формы, но отождествлял их с процессами самой действительности, называя "истинными формами" в отличие от "неистинных форм" схоластической философии.

Ф.Бэкон не употреблял термин "объект". То, что он понимал под объектом, выражалось в терминах "материя", "природа", "вещи" и "формы" ("законы"). Совокупность этих понятий выражала у Ф.Бэкона многообразие отношений объекта и субъекта. Приняв за исходную точку зрения познавательного отношения субъекта и объекта опыт, он пришел к идее активности субъекта по отношению к объекту. Эта активность иногда доводилась им до идеи творения объекта субъектом в процессе познавательного отношения.

Деятельность субъекта, как считал Ф.Бэкон, сама способна создавать "новые природы", которые он называл "формами" или законами. Этот подход, по существу, содержит мысль о возможности создания новых, "вторичных" природных объектов в результате человеческой деятельности. Ф.Бэкон развивал мысль, что познание "истинности вещи" не может происходить без предварительного образования объектов типа "новые природы" или "причины" (в современной терминологии их называют абстрактными объектами), а именно: самопроизвольное вращение, "магнитная способность", которые являются более общими, чем магнитные явления, а потому выступают средством познания предметных объектов.

Все же Ф.Бэкон в своем истолковании деятельности субъекта и объекта не вышел за границы познания деятельности чисто чувственной области объектов. Вместе с тем у Бэкона содержится очень важная мысль о роли орудий при познавательном отношении субъекта и объекта. Он отмечал, что субъект без орудий не может действовать и что орудия нужны разуму не в меньшей мере, чем руке¹³. Такой подход вполне соответствовал исходной посылке эмпиризма об опыте как основе познавательного отношения, поскольку опыт включает эксперимент и наблюдение, предполагающие возможность использования средств, орудий деятельности. Отметив это положение, все же не следует считать, что Ф.Бэкон придерживался мнения о решающей роли средств во взаимодействии субъекта и объекта. Он только констатировал необходимость и важность данного элемента. В целом и субъект, и объект у Ф.Бэкона выступали отношениями, данными в непосредственном эмпирическом опыте. Позже это стало основой дальнейшего развития указанной точки зрения и эмпириками-материалистами, и эмпириками-идеалистами. Материалистическая линия была продолжена прежде всего английским философом Дж.Локком.

Субъектом познания Дж.Локк считал отдельного индивида, познавательные способности которого он интерпретировал психологически. Локк различал две познавательные способности человека – разум и чувства, но последним отдавал предпочтение. Он продолжал традицию Т.Гоббса, высказывавшего мысль, что "нет ни одного понятия в человеческом уме, которое не было бы порождено первоначально, целиком или частью, в органах чувств... Все остальное есть производное из него (из ощущений)"¹⁴.

Рассматривая чувственность как источник познания, Дж.Локк свои мысли по этому вопросу направлял против взглядов средневековых схоластов, а также против своих современников – картезианцев и кембриджских платоников, отстаивавших мысль о врожденных идеях. В работе "Опыт о человеческом разуме" Дж.Локк использовал богатый материал, накопленный к тому времени, об особенностях психологии восприятия действительности и убедительно показал, что идеи не имеют врожденного характера. Но последовательно реализовать данную задачу он не мог вследствие узкого понимания опыта, истолкования его только в русле идей психологии чувств отдельного человека. Поэтому, пытаясь решить проблему соотношения чувственного и рационального, Дж.Локк пришел к мысли о существовании двух рядов идей – простых и сложных. "Простые идеи, – писал он, – не выдумки нашего воображения, а естественные и закономерные продукты вещей, которые нас окружают и на самом деле действуют на нас"¹⁵. Сами же идеи Локк истолковывал как объекты познания, ставшие известными уму в опыте¹⁶.

"В круг "идей", – в связи с этим пишет И.Нарский, – Локк включает и понятия, образованные о той или иной вещи, на основе ее чувственного представления, не проводя здесь, таким образом, качественного различия между чувственным и рациональным моментами в познании. Точно так же в область "идей" Локк относит интеллектуальные, волевые и эмоциональные опыты, состояния и функции человеческой психики в той мере, в какой они из средств познания и выявления отношения человека к объекту превращаются сами в объект познания. Сам этот шаг был по-своему вполне естественен и соответствовал употреблению термина "предмет" в логике. Категория "идеи" выделяется им не по принципу однородности объемлемых этой категорией явлений, но по принципу относительной одинаковости их роли в процессе познания: это – элементы, которые составляют опыт и, следовательно, являются предметом познания"¹⁷.

Но в целом в учении об идеях Локк не смог решить дилемму чувства и разума. Это видно из выделения им (кроме чувств) рефлексии – внутреннего опыта как источника знания. Рефлексия – это деятельность ума по отношению к внешним идеям. В данном учении Локк также допускал колебания, непоследовательность. Субъект у него раздваивается, и это раздвоение (на чувства и разум – рефлексию) предполагало разделение объекта на первичные и вторичные качества.

В понимании субъекта и объекта Локк более последователен, чем Ф.Бэкон. Остановимся на этом подробнее.

Локк поставил важный вопрос: как осуществляется познание объектов, которых непосредственно не существует (белизна, сладость и т.п.), но с которыми человек имеет дело? По мнению Дж. Локка, "вторичные качества" познаются в деятельном отношении к ним. Хотелось бы обратить внимание на то, что вторичные качества как диспозиционные предикаты, содержащие в себе идею соотносительного существования свойства и субъекта, по существу фиксируют довольно большой класс объектов, с которыми имеет дело современная наука, а именно: класс объектов, обнаруживаемых при выходе объектов познания за границы возможностей чувственного познания.

Этот вопрос был принципиально решен К.Марксом в экономической концепции стоимости. Стоимость создается и не создается в производстве, существует вне последнего и без него не существует – таков подход К.Маркса к проблеме. Поэтому любое свойство нельзя отрывать от его предмета. В то же время само по себе оно существует лишь во взаимодействии данного предмета с некоторым другим материальным телом¹⁸.

Придавая важное значение объектам ума, существующим в неразрывном единстве с их языковыми формами, Дж.Локк сделал радикальное открытие:

"Способности человека и образ их действия почти одинаковы в материальном и интеллектуальном мире. Так как материалы в том и другом мире таковы, что не во власти человека создавать или уничтожать полностью все то, что он может сделать, – это или соединять их вместе, или сопоставлять их друг с другом, или совершенно отделять их"¹⁹.

Итак, Дж.Локк по сравнению с Ф.Бэконом делает значительный шаг в исследовании указанной проблемы и приходит к выводу, что в качестве объектов познания необходимо рассматривать как вещи, так и языковые явления, что эти объекты являются в некотором смысле однопорядковыми. Подход Локка к проблеме позволял ему активно бороться против "врожденных идей", т.е. объектов ума, якобы существующих до опыта. Этот подход отстаивал идею точности, строгости в рассуждениях. Вместе с тем Дж.Локк не сумел понять природу объектов общего характера. Он, например, считал, что "разум ведет нас немногим дальше единичных фактов"²⁰. По его мнению, нельзя образовать идею бесконечного, хотя и существует бесконечность реального мира и т.п.

Метод Локка не приводил к теоретическому обобщению эмпирического материала, не позволял глубоко проанализировать сущность познаваемых отношений.

Дальнейшее развитие идей эмпиризма XVII-XVIII вв. происходило в системах субъективного идеализма, философии Дж.Беркли и Д.Юма. Дж.Беркли крайне субъективно понимал субъект и объект, выступив против современного ему материализма. Он считал субъект и объект чувственно определяемыми явлениями.

Д.Юм, как и Беркли, был субъективным идеалистом и агностиком. Он исходил из того, что субъект – это чувственное существо, а его познавательные способности – это особенности индивидуальной психики. Человек – сгусток перцепций. Иначе говоря, люди –

"не что иное, как связка или пучок различных восприятий, следующих друг за другом с непостижимой быстротой и находящихся в постоянном течении, в постоянном движении... Наша мысль еще более изменчива, чем зрение, а все остальные чувства и способности вносят свою долю в эти изменения, и нет такой душевной силы, которая оставалась бы неизменно тождественной, разве только одно мгновение"²¹.

Рассуждения Юма о субъекте познания предполагают соответствующую гносеологическую направленность. Поскольку субъект – нечто изменяющееся, не имеющее постоянства, то таков же и объект познания. И.С.Нарский в связи с этим правильно заметил, что "отрицание Юмом... субъекта было оборотной стороной отрицания им существования объекта вне субъекта, а вместе с вопросом о личности им снимался вопрос о материальном субстрате ее единства"²². Юмовская концепция субъекта уже в конце XIX и в XX ст. повторяется философией иррационализма, в частности в интуитивизме А.Бергсона.

Из понимания субъекта как чего-то изменяющегося, находящегося в постоянном движении, следовал агностический вывод о том, что субъект способен заниматься познанием лишь явлений, а не всей действительности. Вместе с тем Юм должен был объяснить тот факт, что реальный субъект (человек) имеет некоторые знания, ориентируется в действительности. И он, решая данную проблему, исходил из того, что между субъектом и объектом познания лежит опыт (понимание которого было частично заимствовано у Локка). Опыт Юм истолковывал односторонне, всецело сводя его (как и Локк) к впечатлениям, ощущениям и рефлексии²³. В противоположность Локку Юм утверждал, что "первый род впечатлений первоначально возникает в душе от неизвестных причин. Второй извлекается по большей части из наших идей"²⁴. Здесь снова проявилась явно агностическая позиция Юма. Чтобы показать первоначальную связь субъекта с объектом, Юм вынужден был ввести понятие веры как переживание субъектом ожидаемого свершения событий.

Итак, философия эмпиризма XVII-XVIII вв. сделала значительный шаг в осмыслении проблемы соотношения субъекта и объекта. Вместе с тем для эмпиризма характерны недостатки, обусловленные ограниченностью социальной и гносеологической практики в рассматриваемый период развития общества.