Погруженность науки в хозяйство

Хотя Булгаков и выделяет науку лишь как момент хозяйственной деятельности, когда проявляются её наиболее специфические черты, прежде всего жёсткая отстраненность субъекта от объекта, всё-таки гораздо чаще, как бы забывая об этой особенности науки, Булгаков отождествляет её с трудовыми процессами. Булгаков пишет: “Наука есть общественный трудовой процесс, направленный к производству идеальных ценностей — знаний, по разным причинам нужным или полезным для человека. Как трудовой процесс, она есть отрасль общей хозяйственной деятельности человека, направленной к поддержанию, защите и расширению жизни, а вместе с тем её органическая часть. Между скудными знаниями хозяина-практика и научным опытом существует огромная количественная разница благодаря различию в методах, обширности, упорядоченности опыта, но качественной, принципиальной разницы нет”^[5]. Отметим, что по Булгакову между наукой и практической деятельностью нет качественного различия, есть только количественная разница. Здесь точка зрения Булгакова напоминает нам позицию позитивистов.

Булгаков развивает свою мысль, утверждая, что наука есть прежде всего преемственно ведущееся открытие и изучение фактов посредством специализированного и систематического наблюдения. Наибольшая часть открытий науки относится именно к обнаружению новых фактов, т.е. к расширению и углублению мира, который предстаёт невооружённому глазу и обыденному сознанию. “Как рудокоп своей киркой высекает из скал новые руды, так и научный работник вызывает из тьмы новое бытие, которое он не творит, но выявляет, как бы освобождает к жизни”^[6].

Наука накапливает знания и стремится их упорядочить и обобщить в научных гипотезах. Орудием науки служит прежде всего понятие, символизирующее ряд однородных явлений, сжимающее их в закономерности. Из научных понятий и закономерностей создаются научные теории, которые в свою очередь в ещё большей степени конденсируют жизненный опыт. “Потому в науке действительно находит применение принцип экономии сил и господствует стремление к достижению цели с наименьшими затратами — основной принцип хозяйственной деятельности, наука хозяйственна в своей структуре”^[7].

Булгаков проводит полную аналогию между материальным производством и научным. Подобно тому, как в первом случае создаются только те вещи, которые полезны человеку, так и в научном творчестве производятся вещи, способные удовлетворять реальным жизненным потребностям. Возможности трудовой деятельности у человека ограничены, поэтому он не может расточать её бесцельно или нехозяйственно. Затрату сил без всякой определённой хозяйственной цели Булгаков называет игрой, которая находит оправдание лишь в себе самой. Такая деятельность составляет исключение и ей нет места в науке. Наука возникает как ответ на жизненные вопросы, причём поскольку вопросов много, происходит отбор наиболее существенных и значимых. Наука — атрибут человека, его орудие, которое он создаёт для решения тех или иных задач, она насквозь антропологична. Поэтому поскольку трудовая, хозяйственная деятельность есть основной нерв человеческой истории, то наука и хозяйственна, и прагматична.

Булгаков забывает о том, что наука, по его собственному выражению, как момент практики, в её чистом виде характеризуется жёстким противостоянием субъекта и объекта, и, углубляясь в обоснование её тождества с трудовым процессом, даёт ей уже другую характеристику: “Наука — волевого, действенного происхождения, она не есть проникновение в объект как он есть (что, впрочем, и невозможно, ибо чистый объект, вещь, есть абстракция, объект существует только для субъекта), но хозяйственная ориентировка в нём, приготовление к действию”^[8]. Наука есть условное отношение к природе как к чистому объекту и, следовательно, к механизму. Научное мышление это и есть механическое миропонимание. Наука — это система детерминизма, мировой механики, о которой мечтали Кант, Лаплас и др. Любые философские вопросы остаются за пределами науки. Ориентировка в мире на базе науки узка, специфична и прагматична.

Булгаков не согласен с приданием онтологического статуса прагматическому научному мировоззрению. Неверно думать, что если мир познаётся как механизм, то он и есть механизм. Познающий, хозяйственно ориентированный субъект незаметно заменяется внемирным, созерцательным, бездейственным научным разумом, которому и приписывается созерцание и познание мирового механизма. Таким способом и получается, по мнению Булгакова, чистый объект, который не соотносится ни с каким субъектом и потому воплощает в себе чистый механизм. “Тогда мир рассматривается как совокупность вещей, а познающий разум, в качестве совокупности их схем, как пассивный схематизм мира. Всё познаваемо, всё вещно, всё механично, всё объективно — таков катехизис метафизики научного рационализма”^[9]. Булгаков напоминает, что все течения мысли, так или иначе связанные с Просвещением, пролагали путь научному рационализму. Он вспоминает Локка и Юма, Бэкона и Милля, Канта и неокантианцев, Молешотта и Гексли, большинство деятелей науки, которые были сознательными или бессознательными, активными или пассивными, воинствующими или мирными носителями научного рационализма. “Он составляет, — пишет Булгаков, — духовную атмосферу нашего времени, им мы дышим незаметно для себя, в нём исчезает чувство тайны и глубинности бытия, гаснет мистика и религия”^[10].

Научный рационализм Булгаков считает значительным и влиятельным течением духовной жизни, и оно не может иметь корни, по его мнению, только в теоретических заблуждениях. Корни он видит в напряжённой хозяйственной жизни эпохи и в этом своём мнении солидаризуется с марксизмом. Кант и Уатт, Коген и Сименс — дети одной хозяйственной эпохи, капитализма. Труд как основание рационализма снимает проблему существования внешнего мира. Подлинное стремление жизни в том, чтобы победить, растворить в себе всё неживое, всё механическое. Конечную цель хозяйства Булгаков видит в том, чтобы сделать из вселенной всеорганизм всечеловечества. Механизм в организме служит только средством для достижения его целей, он есть как, а не что. Открывая ту или иную закономерность причин и следствий, тот или иной механизм в природе, жизнь стремится им овладеть, включить его в свой организм. Таким образом, расширяющееся познание природы как механизма есть лишь подготовка к овладению ею как организмом.

Связь моментов научного познания и практического действия, значение науки в хозяйстве как средства ориентировки остаётся для нас неявной, так как и функция хозяйства, и функция знания в своём целом осуществляется лишь трансцендентальным субъектом, историческим человечеством в его целостности, между тем как непосредственная жизнь дана нам лишь в индивидуальной ограниченности, на которой тяготеет проклятие невольной фрагментарности. В тёмный хаос косной материи, пишет Булгаков, наука вносит порядок и закономерности. “Она идеально организует мир как объект, и хаос явлений пронизывает светом идей, всеобщих и разумных законов. Наука есть хозяйство разума в природе, трудовое восстановление идеального космоса как организма идей или идеальных закономерностей...”^[11].

Таким образом, Булгакову свойственна тенденция отождествлять науку с хозяйственной деятельностью. Никакой принципиальной, качественной разницы между ними нет. Наукой движет прежде всего и по преимуществу практический интерес. Внутренний, логический стимул развития научного знания не заслуживает внимания Булгакова, он для него практически не существует. Духовность отсутствует в науке, и та большая роль, какую научный рационализм играет в нашем мировосприятии, не имеет сколько-нибудь положительного значения в формировании духовного климата эпохи.

Такое погружение научной деятельности в хозяйственную лишает науку её специфики. Если в процессе хозяйственной деятельности, как утверждает Булгаков, человек делает природу своей, включает её в сферу своих жизненных интересов, формирует мир как организм, то в науке, погруженной в этот процесс, не остаётся уже ничего от разделения субъект-объект, от отношения к миру как к противостоящему познающему уму. По определению самого же Булгакова, в ходе научного исследования окружающий мир воспринимается как существующий самостоятельно, независимо от человека, а следовательно, и за пределами его жизненных интересов. Но такое определение вступает в явное противоречие с его же утверждением о включенности научной деятельности в хозяйство. Скорее наоборот, в эпоху капиталистического производства особенности научного отношения к миру просматриваются в мире техники: машинное производство и техника противостоят человеку как чуждая ему сила и часто независящая от его воли.

Булгаков рассуждает о хозяйственной деятельности слишком в общем плане, не различая, например, ремесленный труд и труд в рамках капиталистического способа производства. Если у Булгакова речь идёт о труде ремесленника, то там, действительно, до некоторой степени можно говорить о слиянии человека с орудием своего труда и с предметом трудовой деятельности. Орудие труда удлиняет руку, делает её более сильной и ловкой, и деятельность отдельного ремесленника непосредственно воплощается в результате его труда, который и удовлетворяет конкретные потребности человека. Но наука не лежит в основе ремесла и ремесленник не смотрит на природу как на механизм, поэтому не имеет смысла в этом случае рассматривать науку в тесном соотнесении с хозяйством.

В капиталистическом же хозяйстве, в отличие от ремесла, осуществляется отделение работника от средств производства, противостояние их друг относительно друга. Уже сам тот факт (о котором Булгаков вспоминает постоянно), что наука смотрит на природу как на механизм, говорит об определённого типа родстве между наукой и технической хозяйственной деятельностью; наука обращается со своим предметом так же, как и человек в процессе труда в сфере производства с механизмами. С другой стороны, и отождествление науки и хозяйства в этом случае едва ли допустимо. Форма общения учёных в ходе их научных изысканий, в процессе получения научного результата принципиально иного рода, чем кооперация рабочих в материальном производстве. Главное отличие, пожалуй, в том, что научный результат уникален, здесь исключается дублирование. В промышленном производстве — массовый выпуск продукции, воспроизводятся одни и те же вещи. Об этом хорошо писал ещё К.Маркс. Наука является как бы душой производства, обладая своей спецификой и собственными законами развития.