Глава 2 29 страница

— Понять?

— Понастоящему понять. Что ты любишь меня.

Я хмурюсь.

— Правда?

— Да. Потому что ты стольким рисковала... ради меня... ради моей семьи.

Я хмурюсь еще сильнее. Он протягивает руку и проводит пальцем посередине моего лба к носу.

— У тебя тут такая галочка между бровей, когда ты хмуришься, — бормочет он. — Так и хочется ее поцеловать. Я так ужасно вел себя... и все же ты здесь, со мной.

— А почему тебя это удивляет? Я же сто раз говорила тебе, что не уйду.

— Изза того, как я повел себя, когда ты сказала мне, что беременна. — Он гладит пальцем мою щеку. — Ты была права. Я подросток.

Вот черт... я и вправду так сказала. Мое подсознание буравит меня гневным взглядом. Его врач так говорил!

— Кристиан, я наговорила много такого, чего не следовало.

Он прикладывает палец к моим губам.

— Шш. Я все это заслужил. Кроме того, это моя сказка. — Он снова переворачивается на спину. — Когда ты сказала мне, что беременна... — Он замолкает. — Я полагал, что какоето время будем только мы вдвоем — ты и я. Я думал о детях, но только как о чемто абстрактном. У меня была смутная мысль, что у нас будет ребенок когданибудь в будущем.

Только один? Нет... не один. Не как я. Но, быть может, сейчас не лучшее время говорить об этом.

— Ты еще такая молодая и достаточно честолюбивая.

Честолюбивая? Я?

— В общем, ты выбила почву у меня изпод ног. Боже мой, это было так неожиданно. Никогда в жизни, спрашивая тебя, что случилось, я не ожидал услышать, что ты беременна. — Он вздыхает. — Я так жутко разозлился. На тебя. На себя. На всех. И ко мне снова вернулось чувство, когда я ни над чем не властен. Мне надо было выйти, уйти куданибудь. Я пошел к Флинну, но он оказался на какомто родительском вечере. — Кристиан делает паузу и изгибает бровь.

— Смешно, — шепчу я, и он согласно усмехается.

— Поэтому я шел, шел и шел и... обнаружил, что пришел в салон. Элена уходила. Она удивилась, увидев меня. И, по правде говоря, я и сам удивился, что очутился там. Она увидела, что я зол, и спросила, не хочу ли я выпить.

Черт. Мы подходим к самому главному. Сердце мое колотится в два раза быстрее. Действительно ли я хочу знать? Мое подсознание смотрит на меня, предостерегающе вскинув выщипанную бровь.

— Мы пошли в тихий бар, и я взял бутылку вина. Она извинилась за то, как вела себя, когда мы последний раз виделись. Ее сильно задевает, что моя мама больше не желает ее знать — это сильно сузило для нее круг обще ния, — но она понимает. Мы поговорили о бизнесе, который идет прекрасно, несмотря на спад в экономике... Я упомянул, что ты хочешь детей.

Я хмурюсь.

— Я думала, ты рассказал ей, что я беременна.

Он смотрит на меня открытым взглядом.

— Нет, не рассказал.

— Почему же ты мне это не сказал?

Он пожимает плечами.

— Не было возможности.

— Разумеется, была.

— На следующее утро я не мог найти тебя, Ана. А когда нашел, ты была так зла...

О да.

— В общем, в какойто момент, примерно на середине второй бутылки, она наклоняется, чтобы прикоснуться ко мне. И я цепенею, — шепчет он, прикрывая рукой глаза.

О боже.

— Она увидела, что я отшатнулся от нее. Это потрясло нас обоих. — Голос его тихий, слишком тихий.

Кристиан, посмотри на меня! Я тяну его руку, и он опускает ее, поворачивается и смотрит мне в глаза. Черт. Лицо у него бледное, глаза широко открыты.

— Что? — выдыхаю я.

Он хмурится, потом сглатывает.

Ох... чего он мне не говорит? И хочу ли я знать?

— Она попыталась... соблазнить меня. — Вижу, он потрясен.

Мне нечем дышать, как будто ктото выкачал у меня из легких весь воздух, и мне кажется, сердце остановилось. Эта проклятая ведьма!

— Это был момент, словно застывший во времени. Она увидела выражение моего лица, и до нее дошло, как далеко она переступила грань. Я сказал... нет. Я уже много лет не думал о ней в этом смысле, и, кроме

того, — он сглатывает, — я люблю тебя. Я сказал ей, что люблю свою жену.

Я с нежностью смотрю на него. Не знаю, что сказать.

— Она сразу же пошла на попятный. Извинилась еще раз, обратила все в шутку. Я имею в виду, сказала, что счастлива с Айзеком, и довольна бизнесом, и не держит ни на кого из нас зла. Сказала, что скучала по моей дружбе, но понимает, что моя жизнь теперь связана с тобой. И как это было неловко, учитывая то, что произошло в последний раз, когда мы все были в одной комнате. Я был с ней полностью согласен. Мы с ней распрощались — окончательно. Я сказал, что больше мы видеться не будем, и она ушла.

Я сглатываю, страх сжимает мне сердце.

— Вы целовались?

— Нет! — кричит он. — Подобная близость с ней была для меня невыносима.

Аа. Хорошо.

— Я чувствовал себя несчастным. Мне хотелось пойти домой, к тебе. Но... я знал, что вел себя ужасно. Я остался и прикончил бутылку, потом принялся за бурбон. Пока пил, я вспомнил, как ты както сказала мне: «А если б это был твой сын...» И я стал думать о Старшеньком и о том, как мы с Эленой начали. И почувствовал себя... неуютно. Я никогда раньше не думал об этом с такой точки зрения.

Воспоминание всплывает у меня в мозгу — разговор шепотом, который я слышала в больнице, когда лежала в полубессознательном состоянии. Голос Кристиана: «Но после встречи с ней я наконец увидел все в новом свете. Ну, ты знаешь... в отношении ребенка. Впервые я почувствовал... то, что мы делали... это было неправильно». Он говорил с Грейс.

— Это все?

— Пожалуй.

А.

А?

— Значит, все закончилось?

— Да. Все закончилось еще тогда, когда я впервые увидел тебя. В ту ночь я наконец осознал это, и она тоже.

— Прости, — бормочу я.

Он хмурится.

— За что?

— За то, что так злилась на тебя на следующий день.

Он фыркает.

— Детка, злость мне понятна. — Он замолкает и вздыхает. — Понимаешь, Ана, я хочу, чтоб ты принадлежала мне одному. Не хочу ни с кем тебя делить. Хочу быть центром твоей вселенной, по крайней мере какоето время.

Оо. Кристиан.

— Ты и есть центр моей вселенной. И это не изменится.

Он улыбается мне снисходительной, печальной, смиренной улыбкой.

— Ана, — шепчет он, — но это же неправда.

Слезы обжигают мне глаза.

— Как такое может быть? — бормочет он.

Да нет же.

— Черт... не плачь, Ана. Пожалуйста, не плачь. — Он гладит меня по лицу.

— Прости. — Нижняя губа у меня дрожит, и он водит по ней большим пальцем, успокаивая меня.

— Нет, Ана, нет, не извиняйся. У тебя будет еще кого любить. И ты права. Так и должно быть.

— Комочек тоже будет любить тебя. Ты будешь центром вселенной КомочкаДжуниора, — шепчу я. — Дети любят своих родителей бескорыстно, Кристиан. Такими они приходят в мир. Запрограммированными любить. Все дети... даже ты. Вспомни детскую книжку, которая нравилась тебе, когда ты был маленьким. Ты до сих пор нуждаешься в своей маме. Ты любил ее.

Он хмурит лоб и убирает руку, сжав ее в кулак на подбородке.

— Нет, — шепчет он.

— Да. — Слезы уже свободно текут у меня по лицу. — Конечно, любил. Это не было выбором. Поэтому ты так страдаешь.

Он смотрит на меня с болью в глазах.

— Поэтому ты можешь любить меня, — бормочу я. — Прости ее. У нее хватало собственной боли. Она была плохой матерью, но ты все равно любил ее.

Он смотрит и ничего не говорит, взгляд, терзаемый воспоминаниями, которые я даже представить не берусь.

Пожалуйста, только не молчи.

В конце концов он говорит:

— Она была плохой матерью. — Голос чуть слышен.

Я киваю, и он закрывает глаза.

— Я боюсь, что буду плохим отцом.

Я глажу его дорогое лицо. Ох, мои Пятьдесят Оттенков, Пятьдесят Оттенков!

— Кристиан, ты хоть на минуту можешь представить, что я позволю тебе быть плохим отцом?

Он открывает глаза и смотрит на меня, кажется, целую вечность. Потом улыбается, когда облегчение медленно освещает его лицо.

— Пожалуй, нет. — Он гладит мое лицо костяшками пальцев, в изумлении глядя на меня. — Бог мой, а ты сильная, миссис Грей. Я так люблю тебя. — Он целует меня в лоб. — Не знал, что смогу.

— О Кристиан, — шепчу я, пытаясь сдержать свои эмоции.

— Ну, сказка на ночь закончилась.

— Та еще сказочка...

Он тоскливо улыбается, но, думаю, испытывает облегчение.

— Как твоя голова?

— Голова? Вотвот лопнет от всего, что ты мне рассказал!

— Не болит?

— Нет.

— Хорошо. Думаю, теперь тебе надо поспать.

Спать! Как он может спать после всего этого?

— Спи, — строго говорит он. — Тебе нужен отдых.

Я дуюсь.

— У меня один вопрос.

— Да? Какой же? — Он настороженно смотрит на меня.

— Почему это ты ни с того ни с сего стал таким... разговорчивым, если не сказать больше?

Он хмурится.

— Рассказываешь мне все это, когда обычно выудить у тебя хоть чтонибудь — дело, прямо скажем, не из легких.

Да?

— Ты сам знаешь, что да.

— Почему я стал разговорчивым? Не могу сказать. Может, оттого, что увидел тебя, практически мертвую, на холодном цементе. Или причина в том, что я буду отцом. Не знаю. Ты сказала, что хочешь знать, и я не желаю, чтоб Элена встала между нами. Она не может. Она — прошлое, и я говорил тебе это много раз.

— Если б она не заигрывала с тобой... вы по прежнему были бы друзьями?

— Это уже больше чем один вопрос.

— Прости. Можешь не отвечать. — Я краснею. — Ты и так рассказал мне больше, чем я когданибудь надеялась от тебя услышать.

Глаза его смягчаются.

— Нет, не думаю, но с моего дня рождения она была как незавершенное дело. Она переступила черту, и я покончил с ней. Пожалуйста, поверь мне. Я больше не собираюсь видеться с ней. Ты сказала, что она за пределом того, что ты можешь стерпеть. Это я могу понять, — говорит он с тихой искренностью.

Ладно. Я постараюсь больше не думать об этом. Мое подсознание облегченно откидывается в кресле. Наконецто!

— Спокойной ночи, Кристиан. Спасибо за поучительную сказку. — Я наклоняюсь, чтобы поцеловать его, и наши губы коротко соприкасаются, но он отстраняется, когда я пытаюсь углубить поцелуй.

— Не надо, — шепчет он. — Мне нестерпимо хочется заняться с тобой любовью.

— Так займись.

— Нет, тебе нужен отдых, и уже поздно. Так что спи давай. — Он выключает прикроватную лампу, погружая нас в темноту.

— Я люблю тебя бескорыстно, Кристиан, — бормочу я, уютно устраиваясь у него под боком.

— Знаю, — шепчет он, и я чувствую его застенчивую улыбку.

Я просыпаюсь. Вдруг и сразу. Свет заливает комнату, и Кристиана нет в постели. Я бросаю взгляд на часы и вижу, что сейчас семь пятьдесят три. Делаю глубокий вдох и морщусь, когда мои ребра протестуют, хотя уже не так сильно, как вчера. Пожалуй, я могла бы пойти на работу. Работа, да. Я хочу на работу.

Сегодня понедельник, и весь вчерашний день я провела, валяясь в постели. Кристиан позволил мне только коротко увидеться с Рэем. Честно сказать, он все тот же властный тиран. Я с нежностью улыбаюсь. Мой любимый тиран. Он был внимательным, любящим, разговорчивым... и не притрагивался ко мне с тех пор, как я приехала домой. Я недовольно хмурюсь. Придется чтото с этим сделать. Голова у меня не болит, боль в области ребер уменьшилась, хотя, честно признаться, смеяться приходится с осторожностью — но я в отчаянии. Помоему, так долго без секса я не была с... ну, с первого раза.

Думаю, мы оба уже восстановили душевное равновесие. Кристиан гораздо более расслаблен, его длинная сказка на ночь, похоже, похоронила некоторых призраков, как его, так и моих.

Посмотрим.

Я быстро принимаю душ и, вытершись, внимательно просматриваю свою одежду. Мне хочется чегонибудь сексуального. Чегонибудь, что может подтолкнуть Кристиана к действию. Кто бы подумал, что такой ненасытный мужчина может демонстрировать такой жесткий самоконтроль? У меня нет желания задумываться над тем, где и как Кристиан так вымуштровал свое тело. После его признания мы больше не говорили о педофилке. Надеюсь, больше никогда не будем. Для меня она мертва и похоронена.

Я выбираю почти неприлично короткую черную юбку и белую шелковую блузку с рюшами. Натягиваю чулки с кружевным верхом и свои черные «лодочки». Немного туши и блеска для губ, чтоб выглядеть естественно, и после энергичного расчесывания я оставляю волосы распущенными. Да. Вот так.

Кристиан завтракает за барной стойкой. Его вилка с омлетом замирает на полпути ко рту, когда он видит меня. Между бровями у него пролегает хмурая морщинка.

— Доброе утро, миссис Грей. Кудато собрались?

— На работу. — Я мило улыбаюсь.

— Вот уж не думаю, — насмешливо фыркает Кристиан. — Доктор Сингх сказала: неделя отдыха.

— Кристиан, я не собираюсь одна валяться в кровати. Так что я вполне могу поехать на работу. Доброе утро, Гейл.

— Миссис Грей. — Миссис Джонс пытается спрятать улыбку. — Хотите позавтракать?

— Да, пожалуйста.

— Гранолу?

— Я бы предпочла омлет с белым тостом.

Миссис Джонс улыбается, а Кристиан не скрывает своего удивления.

— Очень хорошо, миссис Грей, — говорит миссис Джонс.

— Ана, ты не идешь на работу.

— Но...

— Нет, никаких «но». Не спорь.

Кристиан непреклонен. Я смотрю на него и только в этот момент замечаю, что он в тех же пижамных штанах и майке, что и накануне вечером.

— А ты едешь на работу? — спрашиваю я.

— Нет.

Я что, схожу с ума?

— Сегодня ведь понедельник, правильно?

Он улыбается.

— Был, когда я последний раз смотрел.

Я сужаю глаза.

— Ты прогуливаешь?

— Я не оставлю тебя здесь одну, чтоб ты опять попала в какойнибудь переплет. И доктор Сингх сказала, что приступить к работе ты сможешь только через неделю. Помнишь?

Я забираюсь на барный табурет с ним рядом и чуть чуть подтягиваю юбку. Миссис Джонс ставит передо мной чашку чаю.

— Ты хорошо выглядишь, — говорит Кристиан. Я кладу ногу на ногу. — Очень хорошо. Особенно вот здесь. — Он проводит пальцем по голому телу, которое виднеется над чулками. Пульс мой учащается, когда палец его касается кожи. — Эта юбка очень короткая, — бормочет он с легким неодобрением в голосе, когда глаза его следуют за пальцем.

— Правда? Я не заметила.

Кристиан устремляет на меня взгляд, рот его кривится в чуть насмешливой, чуть раздраженной усмешке.

— В самом деле, миссис Грей?

Я краснею.

— Не уверен, что этот наряд годится для работы, — бормочет он.

— Ну, поскольку я не иду на работу, то это вопрос спорный.

— Спорный?

— Спорный, — повторяю я одними губами.

Кристиан опять ухмыляется и возвращается к своему

омлету.

— У меня есть идея получше.

— Вот как?

Сквозь длинные ресницы он устремляет на меня взгляд потемневших серых глаз. Я резко втягиваю воздух. О боже. Давно пора.

— Мы можем поехать посмотреть, как идет дело у Элиота с домом.

Что? Да чтоб тебя! Я смутно припоминаю, что мы собирались сделать это до того, как Рэй попал в аварию.

— С удовольствием.

— Вот и хорошо. — В его улыбке лучится довольство.

— А разве тебе не надо работать?

— Нет. Рос вернулась с Тайваня. Там все прошло хорошо. И сегодня все отлично.

— Ты ведь тоже собирался на Тайвань.

Он опять фыркает.

— Ана, ты же была в больнице.

— Аа.

— Вот именно. Так что сегодняшний день я с пользой проведу со своей женой, — заявляет он и делает глоток кофе.

— С пользой? — Мне не удается замаскировать надежду в голосе.

Миссис Джонс ставит передо мной омлет, снова тщетно пряча улыбку.

Кристиан ухмыляется.

— С пользой. — Он кивает.

Я слишком голодна, чтобы и дальше заигрывать с мужем.

— Приятно видеть, что ты ешь, — бормочет он. Поднявшись, наклоняется и чмокает меня в волосы. — Пойду приму душ.

— Э... можно я приду потру тебе спинку? — невнятно бормочу я с полным ртом.

— Нет. Ешь.

Отойдя от стойки, он на ходу стаскивает через голову майку, демонстрируя мне свои идеально вылепленные плечи и голую спину. Я перестаю жевать. Он делает это нарочно. Зачем?

В дороге Кристиан спокоен и расслаблен. Мы только что оставили Рэя и мистера Родригеса смотреть футбол по новому телевизору с плоским экраном, который, как я подозреваю, Кристиан купил для больничной палаты Рэя.

После нашего «разговора по душам» Кристиан стал таким спокойным! Как будто сбросил с себя тяжкий груз. Тень миссис Робинсон больше не нависает над нами, может, потому, что я решила оставить ее в прошлом, — или потому, что он так решил, не знаю. Но сейчас я чувствую себя ближе к нему, чем когдалибо раньше. Быть может, потому, что он наконец доверился мне. Надеюсь, он будет делать так и дальше. И ребенка он тоже воспринимает спокойнее. Пока еще не побежал покупать кроватку, но я на это уповаю*.

Я любуюсь им, пока он ведет машину. Он выглядит небрежным, модным... сексуальным с растрепанными волосами, в пиджаке в полоску, белой рубашке и джинсах.

Он бросает на меня взгляд и кладет ладонь мне на ногу выше колена, мягко поглаживая пальцами.

— Я рад, что ты не переоделась.

Я, правда, накинула джинсовую куртку и переобулась в туфли на плоской подошве, но осталась в короткой юбке. Его рука задерживается у меня на колене. Я накрываю его ладонь своей.

— Будешь и дальше дразнить меня?

— Может быть. — Кристиан улыбается.

— Почему?

— Потому что могу. — Он помальчишески ухмыляется.

Пальцы его мучительно дразняще скользят вверх по бедру.

— Сами напросились, миссис Грей. — Его улыбка делается шире.

Я беру его руку и возвращаю на колено.

— Не распускай руки.

Он ухмыляется.

— Как пожелаете, миссис Грей.

Проклятье. Доигралась.

Кристиан сворачивает на подъездную дорожку к дому. Он останавливается у кнопочной панели, набирает какойто номер, и белые металлические ворота распахиваются. Мы едем по аллее под кронами деревьев зеленого, желтого и меднокрасного цветов. Высокая трава на лугу уже желтеет, но в траве еще виднеются полевые цветы. День чудесный. Светит солнце, и в воздухе витает солоноватый запах Саунда с примесью ароматов наступающей осени. Место здесь такое тихое и прекрасное. И подумать только, у нас здесь будет дом.

Аллея изгибается полукругом, и открывается наш дом. Спереди припаркованы несколько грузовиков с надписью «Грей констракшн» на боку. Дом обшит лесами, и несколько рабочих в касках трудятся на крыше.

Кристиан останавливается перед портиком и выключает зажигание. Я чувствую его радостное возбуждение.

— Давай найдем Элиота.

— Он здесь?

— Надеюсь. Я достаточно ему плачу.

Я фыркаю, и Кристиан улыбается, когда мы выходим из машины.

— Эй, братец! — откудато кричит Элиот. Мы оба озираемся.

— Я здесь! — Он на крыше, машет нам обоим и улыбается от уха до уха. — Давно пора вам тут появиться. Оставайтесь там. Я сейчас спущусь.

Я бросаю взгляд на Кристиана, он пожимает плечами. Через несколько минут у входной двери появляется Элиот.

— Привет, братишка. — Он пожимает Кристиану руку. — И вы как, маленькая леди? — Он хватает меня и кружит.

— Лучше, спасибо. — Я смеюсь, и мои ребра протестуют. Кристиан хмурится, но Элиот не обращает на него внимания.

— Пойдемтека в строительный офис. Вам понадобится вот это. — Он стучит пальцем по своей каске.

Дом — один каркас. Полы покрыты какимто твердым волокнистым материалом, похожим на мешковину; некоторые стены исчезли, а на их месте появились новые. Элиот ведет нас по дому, объясняя, что делается, а повсюду трудятся рабочие — мужчины и несколько женщин. Я с облегчением вижу, что каменная лестница с резной кованой балюстрадой попрежнему на месте и полностью накрыта белыми простынями.

В главной гостиной заднюю стену убрали, чтобы вместо нее, по проекту Джиа, возвести стеклянную стену, и начали работы на террасе. Несмотря на хаос, вид попрежнему потрясающий. Новая работа близка по духу и вписывается в старомодное очарование дома... Джиа потрудилась на славу. Элиот терпеливо растолковывает суть работ и называет приблизительные временные рамки для каждой. Он надеется, что мы сможем вселиться к Рождеству, хотя Кристиан считает, что это чересчур оптимистично.

Класс! Рождество с видом на Саунд. Не могу дождаться! Меня переполняет бурный восторг. Я представляю, как мы наряжаем большую елку, а маленький мальчик с медными волосами радостно прыгает вокруг.

Элиот заканчивает экскурсию на кухне.

— Оставляю вас самих побродить. Будьте осторожны. Это всетаки стройка.

— Конечно. Спасибо, Элиот, — бормочет Кристиан, беря меня за руку. — Нравится? — спрашивает он, как только Элиот оставляет нас одних. Я смотрю на пустые стены и прикидываю, куда повешу натюрморт с перцами, который мы купили во Франции.

— Очень. А тебе?

— И мне тоже. — Он улыбается.

— Хорошо. Я думала, куда повешу натюрморт.

Кристиан кивает.

— А я хочу повесить в этом доме твои портреты работы Хосе. Тебе надо решить где.

Я краснею.

— Гденибудь, где я нечасто буду их видеть.

— Нуну, — журит он меня, большим пальцем поглаживая мою нижнюю губу. — Это мои любимые фотографии. Одну я хочу повесить у себя в офисе.

— Не представляю зачем, — бормочу я и целую подушечку его пальца.

— Чтобы иметь возможность весь день любоваться твоим красивым лицом. Проголодалась? — спрашивает он.

— Смотря что ты имеешь в виду, — шепчу я.

— Еду, миссис Грей. — Он награждает меня быстрым поцелуем в губы.

Я притворно надуваю губы и вздыхаю.

— Да. В последние дни я все время хочу есть.

— Мы втроем можем устроить пикник.

— Втроем? Ктото к нам присоединится?

Кристиан наклоняет голову набок.

— Месяцев через семь или восемь.

А... Комочек. Я глупо улыбаюсь.

— Я подумал, тебе захочется поесть на воздухе.

— На лугу? — спрашиваю я.

Он кивает.

— Конечно. — Мой рот снова расплывается в улыбке.

— Это прекрасное место, чтобы растить детей, — бормочет он, с нежностью глядя на меня.

Детей! Не одного, а нескольких? Решусь ли я упомянуть об этом сейчас?

Он кладет ладонь мне на живот. О господи. Я затаиваю дыхание и накрываю его руку своей.

— Трудно поверить, — шепчет он, и впервые я слышу в его голосе благоговение.

— Знаю. Ой, у меня же есть доказательство! Снимок.

— Правда? Первая улыбка ребенка?

Я вытаскиваю из сумочки ультразвуковое изображение Комочка.

— Видишь?

Кристиан с минуту внимательно разглядывает снимок.

— О... Комочек. Да, вижу, — говорит он рассеянно, с трепетом.

— Твой ребенок, — шепчу я.

— Наш ребенок, — возражает он.

— Первый из многих.

— Многих? — Глаза Кристиана в испуге расширяются.

— По меньшей мере двух.

— Двух? — Он словно пробует слово на вкус. — Может, не будем спешить и сначала родим одного?

Я улыбаюсь.

— Конечно.

Мы выходим на улицу, в теплый осенний день.

— Когда ты скажешь своим родителям? — спрашивает Кристиан.

— Скоро, — бормочу я. — Хотела было рассказать Рэю сегодня утром, но там было мистер Родригес. — Я пожимаю плечами.

Кристиан кивает и открывает багажник «R8». Внутри — плетеная корзинка для пикника и шотландский плед, который мы купили в Лондоне.

— Пошли, — говорит Кристиан, одной рукой беря корзину и плед, а вторую протягивая мне. Вместе мы идем на луг.

— Конечно, Рос, действуй.

Кристиан заканчивает разговор. Это уже третий звонок, на который он отвечает за время нашего пикника. Он снял туфли и носки и наблюдает за мной, положив руки на согнутые колени. Пиджак его брошен поверх моей куртки, мы нежимся на солнышке. Я лежу рядом, вытянувшись на одеяле, и со всех сторон нас окружает высокая золотисто зеленая трава, защищая от шума и скрывая от любопытных глаз строителей. Мы — в собственном буколическом раю. Кристиан кладет мне в рот еще одну клубничину, и я с удовольствием жую и посасываю ее, глядя в его потемневшие глаза.

— Вкусно? — шепчет он.

— Очень.

— Больше не хочешь?

— Клубники — нет.

Его глаза вспыхивают опасным блеском, и он ухмыляется.

— Миссис Джонс приготовила просто шикарный ланч, — говорит он.

— Да, — шепчу я.

Внезапно он ложится так, что его голова оказывается у меня на животе, и с довольным видом закрывает глаза. Я вплетаю пальцы ему в волосы.

Он тяжело вздыхает, затем недовольно хмурится и смотрит номер на дисплее своего вибрирующего телефона. Закатывает глаза и отвечает на звонок.

— Уэлч, — отрывисто говорит он, потом напрягается, слушая секундудругую, затем внезапно резко садится. — Двадцать четыре на семь... Спасибо, — говорит он сквозь стиснутые зубы и отключается.

Перемена в его настроении мгновенна. Бесследно исчез мой подшучивающий, игривый муж, а на его месте — холодный, расчетливый хозяин вселенной. На секунду глаза Кристиана сужаются, и от холодной улыбки у меня по спине бежит озноб. Он берет свой «блэкберри» и нажимает кнопку быстрого набора.

— Рос, сколько у нас акций в «Линкольн Тимбер»? — Он садится на колени.

Меня охватывает нехорошее предчувствие. Да что случилось?

— Значит, переведи нашу долю в холдинг «Грей энтерпрайзес», потом уволь совет директоров... кроме генерального... плевать мне... я тебя слышу, просто сделай это... спасибо... держи меня в курсе. — Он отключается и с минуту бесстрастно смотрит на меня.

 

Боже! Кристиан в ярости.

— Что случилось?

— Линк, — бормочет он.

— Линк? Бывший муж Элены?

— Он самый. Это он внес залог за Хайда.

Я потрясенно таращусь на Кристиана. Его рот сжат в жесткую линию.

— Что ж... он будет выглядеть идиотом, — в смятении бормочу я. — Я имею в виду, Хайд ведь совершил еще одно преступление после того, как был отпущен под залог.

Глаза Кристиана сужаются, и он ухмыляется.

— Справедливо подмечено, миссис Грей.

— Что ты сейчас сделал? — Я привстаю и сажусь на колени лицом к нему.

— Я разорил его.

Ой!

— Хмм... это кажется несколько импульсивным, — бормочу я.

— А я вообще импульсивный парень.

— Мне это известно.

Глаза его сужаются, а губы плотно сжимаются.

— Я уже некоторое время держал этот план про запас, — признается он.

Я хмурюсь.

— Правда?

Он с минуту молчит, похоже взвешивая чтото. Потом делает глубокий вдох.

— Несколько лет назад, когда мне было двадцать один, Линк сильно избил свою жену. Он сломал ей челюсть, левую руку и четыре ребра, потому что она трахалась со мной. — Глаза его ожесточаются. — И теперь я узнаю, что он внес залог за человека, который пытался убить меня, похитил мою сестру и избил мою жену. С меня хватит. Думаю, пришло время расплаты.

Я бледнею. О господи.

— Справедливо подмечено, мистер Грей, — шепчу я.

— Да, Ана, это так. Обычно я не руководствуюсь местью, но это не могу ему спустить. То, что он сотворил с Эленой... в общем, ей надо было заявить на него в полицию, но она этого не сделала. Это было ее право. Но с Хайдом он зашел слишком далеко. Преследуя мою семью, Линк сделал это личным делом. Я раздавлю его,

уничтожу его компанию прямо у него под носом и про дам по частям по самой высокой цене. Я обанкрочу его. Ой...

— Кроме того, — ухмыляется Кристиан, — мы сделаем на этом хорошие деньги.

Я заглядываю в горящие серые глаза, которые внезапно смягчаются.

— Я не хотел тебя напугать, — шепчет он.

— Ты и не напугал, — лгу я.

Он насмешливо выгибает бровь.

— Ты просто застиг меня врасплох, — говорю я, потом сглатываю. Временами Кристиан меня действительно пугает.

Он легко касается моих губ своими.

— Я сделаю все ради твоей безопасности. Ради безопасности моей семьи. И этого малыша, — бормочет он, осторожно кладя руку мне на живот.

Ох... я перестаю дышать. Кристиан с нежностью смотрит на меня, глаза его темнеют. Губы приоткрываются, когда он делает вдох, и жестом отчаяния кончики его пальцев касаются моей женственности.

О господи! Желание взрывается, как снаряд, воспламеняя мою кровь. Я хватаю его за голову, вплетая пальцы в волосы, и рывком притягиваю к себе для поцелуя. Он охает, удивленный моим напором, давая моему языку свободный доступ в рот. Он стонет и отвечает на поцелуй изголодавшимися губами и языком, и на несколько бесценных мгновений мы поглощены друг другом, затерявшись в сплетении языков, губ и дыханий и сладком, сладком ощущении, пока заново открываем друг друга.

Как же я хочу этого мужчину! Как же давно мы не любили друг друга! Я хочу его здесь, сейчас, среди бела дня, на лугу.

— Ана, — выдыхает он, словно завороженный, и ладонь его скользит вниз, к краю моей юбки. Я начинаю расстегивать его рубашку ставшими вдруг неуклюжими пальцами.

— Эй, Ана... остановись. — Он отстраняется, стиснув зубы, и хватает меня за руки.