Студопедия — Женя получает заказ
Студопедия Главная Случайная страница Обратная связь

Разделы: Автомобили Астрономия Биология География Дом и сад Другие языки Другое Информатика История Культура Литература Логика Математика Медицина Металлургия Механика Образование Охрана труда Педагогика Политика Право Психология Религия Риторика Социология Спорт Строительство Технология Туризм Физика Философия Финансы Химия Черчение Экология Экономика Электроника

Женя получает заказ






Саша собралась идти в магазин. Когда она, держа в руке прозрачную сетку, спустилась во двор, то у песочного ящика увидела тетю Эмму с Вадиком. Саша так покраснела, что тетя Эмма подошла к ней, привлекла к себе и шепнула:

— Ничего, ничего, Сашенька, всякое бывает. Ведь не ошибается знаешь кто? Только тот, кто ничего не делает. А ты у нас — самый актив. Лучше скажи, кто из девочек хорошо умеет шить?

— Я умею немного, — сказала Саша. — Но лучше всех Женя шьет. Мама у нее в ателье мод работает и научила Женю. У них машина такая чудесная есть, все операции делает. Можно и вышивать, и обметывать петли…

— Ты сходи, пожалуйста, к Жене, позови сюда.

Счастливая Саша, подпрыгивая на бегу, помчалась к первому подъезду.

Вместе с Женей прибежала и Белка. Заюлила вокруг «комиссара».

— Напрасно возле меня тратишь время, — сказала тетя Эмма Белке. — Лучше к Вадику подлизывайся. У него в кармане конфета есть… Женечка, говорят, ты умеешь хорошо шить?

— Могу, — скромно опустив глаза, ответила Женя.

— Выполнишь срочный заказ? Сшить нарукавные повязки для зеленого патруля.

— А кто у нас патруль? — сразу спросила Саша.

— Витя Черенков! — будто удивляясь, что девочки еще не знают этого, ответила тетя Эмма. — И у него три помощника.

И Женя, и Саша раскрыли рты.

— Но ведь вчера говорили, что он… — начала было Женя.

— Не он! — строго перебила «комиссар». — Дерево сломал другой человек. Не из нашего двора. Мы уже все выяснили и, я думаю, найдем способ воздействовать на него.

— Ой! Я так рада! Так рада! — сказала Женя. — Значит, Витя — командир зеленого патруля. Чудесно! Я обязательно сошью, тетя Эмма. У нас и зеленый материал найдется. И можно будет вышить буквы «ЗП» — зеленый патруль. Шелковыми нитками вышить. Желтого цвета. Очень красивое сочетание — желтое на зеленом.

— Ну-у, — только и развела руками тетя Эмма, — ты лучше меня все знаешь. Четыре повязки нужно… Девочки, после обеда идем на экскурсию. Дальше, вниз по оврагу, можно наблюдать характерные выходы пластов земли. Собирайте ребят, сходим туда… Вадик, ты угостил Белку?

Тетя Эмма отошла, и Саша, глядя на нее, сказала:

— Как хорошо, что у нас есть тетя Эмма. Правда?

— Ее же нашим комиссаром зовут, слышала? — заметила Женя. — Нам просто повезло. Во дворе, где я раньше жила, на детей никто не обращал внимания. Только гнали отовсюду: там не ходите, тут не играйте…

Девочки еще немного постояли. О Витьке поговорили и о том, что в доме, который в эти дни заселили, должна открыться осенью пионерская комната. Тогда можно будет попробовать устроить детский театр.

— Вернешься из магазина, приходи помогать шить повязки, — сказала Женя и кликнула Белку.

И когда в магазин шла, и когда возвращалась оттуда, Саша все думала о Витьке, о тете Эмме, об отце. Как интересно получилось! Ведь только вчера ей казалось: все кончено, поссорились навек, что Витька самый последний человек, вредитель. И вдруг — командир зеленого патруля!

А подойдя к своему подъезду, Саша еще больше удивилась. На скамейке лежал большой лист фанеры, расчерченный карандашом на ровные полосы. С одной стороны лист прижимал к скамейке Сережка, с другой — поддерживал Вадик. А Витька, согнувшись дугой, ширял ножовкой. Да так ловко у него получалось, что белые брызги летели из-под фанеры.

Не успела Саша надивиться такой картине — новое открытие. Лист фанеры, оказывается, тот самый, который у отца за шкафом стоял. Вон и уголок он тогда отпилил, на табличку для ее рябины.

«Ну и папа! — с радостью подумала Саша. — Ну и хитренький же ты у меня! Вот, значит, для чего ходил к тете Эмме в гости!»

К морю

На другое утро Витька все же подкачал заднее колесо. Хоть Саша больше и не вспоминала о шланге, но сам Витька помнил. Вчера съездить не удалось. Закрутился дальше некуда. Брякнул тете Эмме, что за день сделать таблички ему ничего не стоит, вот и пришлось попыхтеть. Одних лишь полос надо было напилить двадцать штук. А каждая больше метра. Это только вначале лихо шло дело, а потом и спину ломить стало, и пальцы деревенели, и ножовка не слушалась. Сережка даже водянку натер на ладони. Когда лист фанеры наконец превратился в стопку длинных полос, работа пошла легче. Невелик труд отпилить от полосы кусочек, но все равно до вечера провозились. Ведь кусочков таких требовалось почти двести штук. А еще дырки прокручивать. По две штуки в каждой.

Короче, за день не управились. И девчонки к тому же помешали. Повязки принесли. Ну, принесли — спасибо. Так нет, им обязательно надо, чтобы надели, завязали, да еще показывали всем! Вообще посмотреть есть на что. Повязки шелковые, зеленая материя блестит. И буквы желтые блестят. Крупные, как золотые, — «ЗП». Витька сначала и не поверил, что девчонки сами сшили. Здорово! Ну, точно, как из магазина повязочки.

Надев на его загорелую руку повязку, Женя хотела было завязать тесемочки, но Витька покраснел и попытался сам справиться с этим. Только одной же рукой неудобно.

— Ах, смешной какой! — сверкнув жемчужными зубами, сказала Женя и в два счета завязала тесемки бантиком.

А Сережке Вера завязала. Сережка не сопротивлялся.

Вера отступила на шаг и подняла вверх большой палец.

— Высший класс! Вот ей в ножки кланяйтесь! — И она показала на Женю.

— А что, ведь правда красиво смотрится! — с удовольствием сказала Женя.

Витька поглядел на свою повязку, на Сережкину и, нарочно сделав свирепое лицо, обвел взглядом стоявших кругом мальчишек и девчонок.

— Попробуйте сорвите хоть один листочек!

— Ой, ой! — прижав к груди руки, взмолилась Вера. — Я не буду рвать. Честное пионерское, не буду!

И пошутить Витьке было приятно, и радостно оттого, что ребята с таким уважением смотрят на него, и повязка на своей руке ему нравилась, одно плохо: времени много потеряли.

А утром рано Витька подкачал камеру заднего колеса велосипеда и принес своему помощнику оставшиеся непродырявленные дощечки и еще отцовский бурав с гладкой деревянной ручкой.

— Ты давай поработай, — сказал он Сережке, — а я скоренько к Димке смотаюсь. Может, и тебе кусок шланга достанется…

На этот раз поездка на старую квартиру, к закадычному приятелю Димке, оказалась успешной.

Немало людей в то утро с удивлением оглядывались на загорелого, широкоплечего мальчишку с зеленой нарукавной повязкой, который мчался на своем запыленном велосипеде с такой скоростью, что иные грузовики и перегнать его не могли.

А регулировщик с полосатым жезлом, стоявший на перекрестке, проводил его долгим взглядом, готовый в любую секунду дать пронзительный милицейский свисток, но так и не поднес свисток к губам. Правил мальчишка не нарушает, а быстро едет, что ж, значит, спешит человек, какие-то дела у него важные.

Еще какие важные!

Хоть Димка никогда не был жмотом, но все же Черенок опасался: вдруг он не захочет отрезать такой длинный кусок шланга? Или вообще куда-нибудь сплавил его. Мало ли что могло случиться.

Однако страхи Витькины были напрасными. На радостях, что видит приятеля, Димка, не раздумывая, отвалил ему чуть ли не половину мотка. А если бы Витька еще сказал, что шланг нужен Саше Поляковой, то Димка, может, и весь бы моток отдал. Но Витька промолчал о Саше. Шланга и так хватит. И Сережке хватит, и Саше. Вот она обрадуется!

И Витьке было радостно. Шланг, завернутый в газету и прижатый к багажнику крепкой пружиной, придавал Витьке сил, словно это был не шланг, а мотор, укрепленный на его бывалом велике. Потому и летел сейчас Витька по городу, едва не обгоняя машины…

Своего отца Саша и обнять могла, и поцеловать, а Витьку, который вручил ей увесистый моток шланга, она только взглядом одарила.

Но зато каким взглядом! От ее взгляда Витьке враз захотелось по всей комнате на руках пройтись. Жаль, еще не научился…

Молодые зеленые травинки, росшие на газонах, уже хорошо, конечно, усвоили такую нехитрую истину: когда над ними голубое небо и светит жаркое солнце, то живительной влаги не жди. Так было во все дни еще недолгой их жизни. И вдруг что-то нарушилось в этом, казалось, незыблемом порядке. В небе — синь, печет и печет солнце, а сверху почему-то падают крупные, прохладные, вкусные капли воды.

«И мне! И мне!» — словно шепчут и молят травинки. А капли падают и падают. Всем хватит!

Сожмет Саша пальцы покрепче, и серебряная змейка воды, вылетающая из шланга, вытягивается, прямеет, а где-то у второго этажа все равно рассыпается на отдельные капли. Жадно глотает эти капли сухая земля. Проглотит десяток-другой — и сразу в том месте почернеет.

Постепенно темнел газон и под Витькиным балконом. Витька даже не подозревал, что поливать будет так интересно. Чуть подергивая рукой, он то веером рассеивал сверкающие брызги, то устремлял живые струи вверх, и они сочным дождем слышно шлепались на землю.

Не только травинки радовались нежданному дождю. На теплом асфальте, под балконами, визжа и смеясь, толпилась босоногая мелкота.

Прицелится Витька, высыпет на них град дождинок — взвизгнут голопузые, бросятся врассыпную и тут же несутся назад, снова умоляюще смотрят вверх и кричат: «Еще! Еще!»

Незаметно бежало время. Давно ли, кажется, начали поливать, а солнце уже коснулось козырька крыши. А вот и спряталось вовсе. И погас свет в рассыпаемых каплях. И куда-то умчались ребятишки.

— Хватит, — сказал Витька. — Моя трава напилась.

— И моя напилась, — сказала Саша. — На каждую травинку по десять капелек попало.

— А у меня — по пятнадцать!

— А у меня — по двадцать!

— А у меня — по тридцать!

— А у меня… — Саша засмеялась. — Ладно, через неделю посмотрим, чья трава будет гуще.

Однако узнать, на чьем газоне трава стоит гуще и зеленей, Саше через неделю так и не довелось.

Вечером того же дня, когда она впервые полила газон, Нина Васильевна пришла из института, положила на стол туго набитый портфель и опустилась в кресло. Вытянув ноги и закрыв глаза, несколько минут сидела неподвижно.

Саша, заглянувшая в комнату, жалостливым голосом спросила:

— Мамусь, устала?

Нина Васильевна приоткрыла веки, улыбнулась:

— Дочура, иди ко мне. — Обняв Сашу, она сказала: — Совсем забросила моего зайчонка… Но теперь уже все, с завтрашнего дня — отпуск. И весь июль будет наш. Послезавтра едем к морю, в Мисхор. Курсовку в санаторий уже получила, билеты заказаны.

Разговоры о том, что после окончания летней сессии в институте Нина Васильевна должна полечиться в санатории, Саша и раньше слышала, но что это будет так скоро и что поедут они вместе, было для нее неожиданным. Неожиданным и радостным. У моря Саша была лишь однажды, еще до школы, возле Мариуполя. Больше всего ей запомнилась сверкающая на солнце голубая вода и то, как, взявшись с мамой за руки, они идут по этой бесконечной голубой воде, которая все никак не поднимается выше колен.

И вот — снова к морю. Не к Азовскому, а к Черному, настоящему, где и глубина бездонная, и штормы бывают как штормы. Недаром на дне его нашло вечный приют множество всевозможных кораблей, начиная от галер древних греков.

Про затонувшие корабли Саша на другой день не стала рассказывать Витьке. Может, и на море он никогда не бывал, а она бы расхвасталась! И вообще ей нелегко было объявить, что завтра едет с мамой к морю, в Крым. Саша не притворялась. Она даже немножко чувствовала себя тем солдатом, который в трудную минуту покидает поле боя; но солдат покидает поле боя, когда ранен, а она здоровая. Что же, выходит — дезертир? Глупости! Разве она бросила бы ребят, свои березки, раненую рябинку? Никогда бы сама не бросила.

О поездке она сказала Витьке не сразу. Утром к нему было и не подступиться. Вынес ящик с фанерными бирками — подходи, кто всерьез собирается помогать зеленым друзьям. По Вериному совету, завели строгую бухгалтерию. На каждой бирке Сережка увеличительным стеклом выжигал (чтобы не размыло дождем) номер. А дальше Вера всю канцелярию уже вела сама.

Берется, к примеру, Эрик Курочкин из 102-й квартиры поливать два дерева — прекрасно! Вера этого самого Курочкина аккуратненько записывает в тетрадку, отмечает номера его деревьев, а потом протягивает взволнованному этой торжественной церемонией Эрику шариковую ручку с красным наконечником:

— Распишись!

Витька сначала было воспротивился против этой, как он выразился, «писанины», думал, что она только отпугнет ребят, а вышло наоборот, расписывались в тетрадке с таким удовольствием, будто эта подпись обязывала их не тяжелые ведра носить с водой, а каждый день ходить в кино, да еще на самые интересные, приключенческие фильмы.

Саша напоила березку, спустилась с полным ведерком во второй раз, тут и окликнул ее командир «Зеленого патруля».

Она подошла, поставила ведерко. Витька взял из ящика две фанерки и протянул помощнику:

— Жги. «74» и «75».

А Вера четкими круглыми буквами вывела в тетрадке: «Кв. 55. Полякова Саша, № 74, 75».

— У меня же четыре березки, — удивилась Саша.

— Было, да сплыло! — Сережка сдул с дощечки пыль. — Скажи спасибо, что эти оставили. У тебя еще рябина.

— Не хватает всем, — пояснил Витька. — С ребятами из нового дома разговаривал, тоже хотят поливать.

— Распишись, — сказала Вера.

Саша взяла ручку, нерешительно посмотрела на красный наконечник.

— Но я… завтра уезжаю.

Вера подняла на Сашу черные глаза, Сережка продолжал выжигать семерку, а Витька вздрогнул. Саша смотрела на красный наконечник с обломанным язычком, но видела, как вздрогнул Витька.

— Почти целый месяц меня не будет, — добавила Саша.

— Расписывайся, — сказал Витька.

Теперь свои черные глаза Вера уставила на Витьку. И Сережка, закончив хвостик семерки, взглянул на него.

— Ну, чего тут непонятного? — горячась, сказал Витька. — Деревья пусть за ней числятся. И пусть не волнуется, не пропадут они. Подумаешь, работа! Полить три дерева! Да я сам полью. Дело какое! Расписывайся!

Саша поставила свою подпись и, будто извиняясь, проговорила:

— Все так неожиданно вышло. Я ничего не знала, а мама уже купила билеты… — Саша замолчала.

— Куда едешь? — спросила Вера. — В Сочи? Я была в Сочи.

— Нет, мы в Крым, в Мисхор, — Саша облегченно улыбнулась.

Витька поднял ее ведерко и сказал:

— Покажи, где твои березы?

Посмотреть, где растет дерево, и вылить под него ведерко воды, — за это время секундная стрелка на Сашиных часах и одного оборота не успела бы сделать. Только, видно, не спешили мальчишка и девчонка. Стрелка и раз обежала круг, и два, и пять, а они будто пристыли у березки.

— Ну, что же тебе привезти с моря? — спросила Саша. — Морского ежа, медузу, камней?

— Во, камней! — обрадовался Витька.

— Пожалуйста! Будут тебе камни. Такого добра хоть мешок привезу!

— Мешок не надо, — серьезно сказал Витька, словно через месяц Саша и в самом деле могла бы высыпать перед ним целый мешок камней. — Главное, чтоб красивые были. У одного пацана видел морские камешки. Колоссальные! Глаз не оторвешь!

— Нет, таких не хочу привозить.

— Почему?

— Двойками обрастешь. Все на камни будешь смотреть.

Витька оценил шутку. От смеха начал было даже икать. Сережка, отставив стекло, удивленно посмотрел на командира и хотел что-то крикнуть, но Вера хлопнула его по руке:

— Работай! Одна цифра осталась…

— Договорились, — сказала Саша, — ты ожидаешь от меня не очень красивые камни и письмо.

— Какое письмо?

— Обыкновенное. Помнишь, как недавно просил меня написать тебе письмо?

— Опять с «балдой» напишешь? — подозрительно спросил Витька.

— Как получится.

— Как получится… — грустно произнес Витька. — А ты можешь хорошее прислать письмо? Ну… приятное…

— От погоды будет зависеть…

— Все смеешься… А скажи, — вдруг встрепенулся он, — ты знаешь, кто вот так пишет эту букву? — Витька прихлопал землю рукой и вывел букву «з». Кончики буквы закрутил, как рога старого барана.

— Что-то знакомое… — Саша прищурилась. — Обожди! Ведь это Женя так пишет. Из первого подъезда… Да, Женя… Ну и что? — Саша вопросительно уставилась на Витьку. — Что ты хочешь сказать?

— А ничего. — Витька равнодушно наморщил лоб и отвернулся.

— Ммм… — протянула Саша.

И пока она тянула это долгое, многозначительное «ммм…» Витька и покраснеть успел, и ущипнуть себя за нос. Дернуло его спросить про эту букву! Теперь она обо всем может догадаться, еще и разговаривать не захочет. Но Саша, если и догадалась кое о чем, то не считала, что из-за этого надо ссориться. Она покрутила ведерко и тихо сказала:

— Не знаю, может, мое письмо тебе и не понравится, но я напишу от души… А ты мне напишешь?

— Я же адреса не знаю.

— Адрес сообщу.

— Не писал я никогда писем…

— Вот и хорошо, это будет твое первое письмо. Напишешь?

— Посмотрю, будет ли время. И бабушка все болеет.

— Я принесу ей сегодня конфет, — сказала Саша. — Можно?

— Не берет она. Я предлагал. «Съешь, — говорю, — бабушк, конфету». А она головой мотает…

Письмо

Уже на другой день после приезда в Мисхор у Саши было достаточно впечатлений, чтобы написать Витьке письмо. И ей хотелось написать. Но удержала себя. Как-то неудобно получается: два дня назад, уезжая на вокзал, помахала ему рукой, а на третий день скорей строчит письмо. Соскучилась! И почему обязательно писать Витьке? Разве Шуре нельзя написать или Вере? И Жене можно, и тете Эмме.

Тем не менее первое Сашино письмо отправилось по Витькиному адресу. Ведь обещала ему написать? Обещала. А слово надо держать. Впрочем, если честно сказать, то никаких извинительных доводов она не искала. Просто на четвертый день своей крымской жизни вернулась она из экскурсии на Ай-Петри и тут же села за письмо. Три с половиной страницы накатала, больше, чем домашнее сочинение. Про море написала, какое оно соленое, теплое и прозрачное. Про мисхорский парк — им бы во двор такие сосны, дубы, каштаны! Про одинокую русалку, о которую день и ночь бьются пенные волны, словно злятся, что не могут унести ее с собой. И, конечно, про овеянную легендами горную вершину Ай-Петри. Саша не пожалела самых восторженных слов, описывая, какой вид открывается с этой суровой, почти голой вершины, царящей и над горами, подступающими к ней, и над широким плато, и неоглядным, совсем не черным, а синим-синим морем.

В конце своего длинного письма она не забыла поинтересоваться, как чувствуют себя ее березки и рябинка и как вообще поживает дворовый парк. Не сохнут ли деревья? В газетах пишут, что в их местах стоит жаркая, сухая погода.

Бросила Саша письмо в ящик и стала ждать ответа. Неделя минула, вторая началась — молчит Витька.

Ответ пришел на десятый день. Письмо Саша увидела в почтовом ящике, когда, взяв полотенце и резиновые шапочки, отправилась с матерью на пляж.

— Мама! — Схватив письмо, Саша запрыгала на одной ножке. — От Витьки! Представляешь!

— От какого такого Витьки? — Нина Васильевна сделала вид, словно не понимает, о ком идет речь.

— От Витьки. Нашего соседа.

— Ах, от Витьки Черенка, — протянула Нина Васильевна. — От самого злейшего врага твоего…

Саша изумленно взглянула на мать:

— Правда, интересно как получилось. Еще недавно был моим врагом, а теперь… он совсем другой человек.

— А если и был таким? Может, просто не разглядели вы его?

— Да что ты, мама, все смотрели. И учителя, и директор, и пионервожатая.

— Бывает, — сказала Нина Васильевна. — Потому что сердитыми глазами смотрели. А взглянуть по-доброму не догадались. Ну, какие же новости сообщает тебе этот «совсем другой человек»?

— Ишь хитренькая! Мне самой страшно интересно. — Саша свернула на тропку, круто сбегающую к морю. — Придем на пляж, там и почитаю.

«Почему же он так долго не отвечал? — спускаясь по тропке, гадала Саша. — Некогда было? Наверно. Замучились там ребята».

Каждый день смотрела Саша в газете сводку погоды. Утешительного мало: в их Центральном районе России — жара, осадков нет и нет.

«Вдруг все деревья уже посохли? И рябинка моя… Расхваливаю его, хороший, совсем другой стал, а может, он давно и на деревья наплевал, и повязку свою патрульную забросил… Хотя вряд ли написал бы тогда письмо…»

У Саши едва хватило терпения добраться до лежака и сбросить свой голубенький сарафанчик. Даже на море не обратила внимания. То, приходя на пляж, прежде всего глядела на море, какое оно: тихое или, густо шурша галькой, одна за другой катят на берег волны. Когда волны, купаться нельзя. А если море тихое, лучшего наслаждения не придумать — лежать, чуть покачиваясь, на упругой воде, сверху солнце, а внизу, будто живые, колеблются на дне камни, обрывки зеленых водорослей, выплывет откуда-то полупрозрачный зонтик медузы.

Всем интересно, какое море. И Саше интересно. Только в этот раз для нее было еще интереснее узнать, что написано в письме.

— Вслух читать? — надрывая конверт, спросила она. Нина Васильевна, накрыв лежак простыней, улыбнулась.

— А если там какие-нибудь секреты?

— Ты, мама, скажешь! — Саша фыркнула и решительно вытащила из конверта перегнутый несколько раз двойной тетрадный листок. — Слушай! «Здравствуй, Саша! — прочитала она. — Дома у нас случилось горе. В понедельник, ночью, умерла бабушка. Тихо умерла, никто и не слышал. На похороны приехал отец. Почти два дня побыл. Посидели мы с отцом, погоревали. Он любил бабушку. Даже плакал на кладбище. Я и не знал, что он умеет плакать. Ну, и я тоже плакал. Врать не буду. Утром папаня уехал, а я в тот же день с Левкой из 96-й квартиры подрался. Из-за бабушки. Левка сказал, что ей уже пора было помирать, и так, говорит, зажилась на этом свете. Я разозлился и сказал, что никому не пора умирать. А он говорит: «Много ты понимаешь! И отец мой так сказал, что она зажилась на свете». — «Тогда, — сказал я, — дурак твой отец и ты вместе с ним». Левка толкнул меня, а я съездил его по уху. Он заорал, а тут твой отец идет. «Что, — говорит, — за шум великий?»

Левка стал ябедничать на меня. А я сказал, из-за чего треснул его. Твой отец посмотрел на Левку и здорово сказал: «Утри слезы. Ты свое правильно получил».

А когда мы пошли вместе по лестнице, он сказал мне: «Ты человек, по всему видать, справедливый, только по уху все-таки бить не надо».

Хороший у тебя отец. Сказал, что есть у него свободное время вечером и, если я хочу, то он с удовольствием сыграет со мной в шашки. Я не отказался. Он сказал, что даст мне знать, позвонит в колокольчик. Я ведь колокольчик так и не отвязывал на балконе. Я сидел и ждал, думал, не позвонит, а он позвонил. Мы два раза в шашки сыграли. И четыре раза в уголки. В шашки я проиграл, а в уголки — ничья.

Деревья во дворе растут. Пока все зеленые. Каждый день поливаем, потому что жара прямо несусветная. И газоны поливаем. Вчера твой отец два раза поливал газон. В патрульную команду я подобрал еще двух ребят из другого дома. Ребята что надо. Только делать нам по охране нечего. Никто ничего не ломает. Даже обидно.

Почти каждый день езжу на речку. Купаюсь. Ты хвастала в письме, что за четыре дня успела загореть. Приедешь и меня не узнаешь. На речке у нас тоже хорошо. Как на море. Вода, правда, не соленая и Ай-Петри нет. Ничего, обойдемся! Камера на заднем колесе теперь не спускает. Новую купил. Папаня пять рублей мне оставил. И еще открыл сундук, арестованные перчатки достал. Хорошо, что с Левкой я подрался, когда он уехал. Во двор перчатки не выношу. Дома тренируюсь. Насыпал в мешок песка и подвесил на косяк. Ох, и достается мешку!

Саш, я тебе про все тогда признался, а про мел не признался. Это я таскал мел, когда ты дежурила в классе. Поспорил с ребятами, что все куски у тебя потаскаю и съем. Ребята не верили, а я съел. Чуть не вырвало, а все равно до последней крошки съел. Ты на меня не очень сердись. Больше не буду. Этого мела я теперь на всю жизнь наелся.

Да, еще новость. Шуру с пятого этажа помнишь? Маленькая такая, кура-ряба. Так вот чудеса! Спускаюсь вчера по лестнице, она — навстречу мне, и рот у нее до ушей. А я глаза вылупил: платье на Шурке, как у королевы. Зеленое и будто все из кружев. Нашей Жене-фифе такое и не снилось. «Ух ты, — говорю, — у самой королевы одолжила?»

Она прошла мимо меня важно так, а наверху обернулась. «Не одолжила. Это мое платье».

Я Веру потом спросил, что с Шуркой сделалось, и она по секрету рассказала мне. Отца-то Шуркиного, оказывается, судом на работе судили товарищеским. Грозили в тюрьму отправить, если не перестанет пить и безобразничать дома. Он, говорят, даже плакал на суде. Обещал, что пить больше не будет. Моя мама говорит: они все обещают, а потом снова за свое. А я думаю, может быть, все-таки и перестанет он пить. Ведь купил же Шурке такое дорогое платье. А она теперь его специально носит, всем показывает. Ей же приятно. Когда мне отец боксерки подарил, я тоже радовался.

На этом писать кончаю. Бумага вся. Командир зеленого патруля Виктор Черенков».

Саша опустила на колени письмо и посмотрела на мать:

— Вот сколько новостей сразу… За Шуру я так рада… Ну, а что ты скажешь о самом Черенке?

— А что, Сашок, тут скажешь. Хороший, сердечный и надежный человек — этот Витька Черенок.

— Бабушку его жалко. Так и не успела угостить ее конфетами. Она очень любила конфеты.

Вздохнула Саша, задумалась. А потом что-то вспомнила забавное, усмешкой заискрились глаза.

— Про мел признался. Смешной! Я об этом давным-давно догадывалась. Только не знала, что ему пришлось съесть такой вкусный обед. А если бы еще кусков пять принесла?.. Мама! — вдруг воскликнула Саша. — Посмотри, какое сегодня море! Не море, а прелесть! Бежим купаться!

Забыв натянуть на голову шапочку, Саша схватила Нину Васильевну за руку — тащить к воде.

— Сумасшедшая! — отбивалась мать. — У меня же туфли на ногах, часы надо снять…

Саша ждать не могла. Поднимая фонтаны брызг, она кинула свое бронзовое тело в воду и поплыла.

Эх, был бы здесь Витька, посмотрел бы, как умеет она плавать! На все посмотрел бы. На горы, кипарисы и самое главное — на море.

— Саша! — услышала она голос матери. — Достаточно. Назад!

Нина Васильевна в желтой резиновой шапочке плыла сзади.

— Мама, — устремляясь ей навстречу, спросила Саша, — а когда ты пойдешь записывать меня в новую школу?

— Как домой вернемся, сразу и пойду, — ответила Нина Васильевна и, выпустив ртом фонтанчик воды, поинтересовалась: — Что это о школе вспомнила? Соскучилась?

— Нет, нисколечко! — Саша засмеялась и быстро поплыла вдоль берега. — Догоняй!

О школе Саша и правда нисколечко не соскучилась, время еще не пришло, А вот вспомнила о школе не случайно. Надо сделать так, чтобы и ее, и Витьку Черенкова записали в один класс. «Обязательно чтобы в один класс!» — подумала Саша и обернулась:

— Мама! Ну что же ты, догоняй!







Дата добавления: 2015-08-10; просмотров: 333. Нарушение авторских прав; Мы поможем в написании вашей работы!



Вычисление основной дактилоскопической формулы Вычислением основной дактоформулы обычно занимается следователь. Для этого все десять пальцев разбиваются на пять пар...

Расчетные и графические задания Равновесный объем - это объем, определяемый равенством спроса и предложения...

Кардиналистский и ординалистский подходы Кардиналистский (количественный подход) к анализу полезности основан на представлении о возможности измерения различных благ в условных единицах полезности...

Обзор компонентов Multisim Компоненты – это основа любой схемы, это все элементы, из которых она состоит. Multisim оперирует с двумя категориями...

Этапы трансляции и их характеристика Трансляция (от лат. translatio — перевод) — процесс синтеза белка из аминокислот на матрице информационной (матричной) РНК (иРНК...

Условия, необходимые для появления жизни История жизни и история Земли неотделимы друг от друга, так как именно в процессах развития нашей планеты как космического тела закладывались определенные физические и химические условия, необходимые для появления и развития жизни...

Метод архитекторов Этот метод является наиболее часто используемым и может применяться в трех модификациях: способ с двумя точками схода, способ с одной точкой схода, способ вертикальной плоскости и опущенного плана...

Толкование Конституции Российской Федерации: виды, способы, юридическое значение Толкование права – это специальный вид юридической деятельности по раскрытию смыслового содержания правовых норм, необходимый в процессе как законотворчества, так и реализации права...

Значення творчості Г.Сковороди для розвитку української культури Важливий внесок в історію всієї духовної культури українського народу та її барокової літературно-філософської традиції зробив, зокрема, Григорій Савич Сковорода (1722—1794 pp...

Постинъекционные осложнения, оказать необходимую помощь пациенту I.ОСЛОЖНЕНИЕ: Инфильтрат (уплотнение). II.ПРИЗНАКИ ОСЛОЖНЕНИЯ: Уплотнение...

Studopedia.info - Студопедия - 2014-2024 год . (0.012 сек.) русская версия | украинская версия