БОРЬБА НАРОДА АНГОЛЫ ЗА НЕЗАВИСИМОСТЬ ПОД РУКОВОДСТВОМ НЗИНГИ МБАНДИ НГОЛЫ

 

На протяжении почти пятивековой истории португальского колониального господства в Анголе народ этой страны не пре­кращал борьбы за свободу.

Одна из самых славных страниц борьбы связана с именем замечательной дочери ангольского народа, «африканской Жан­ны д'Арк» — Нзинги Мбанди Нголы, возглавившей в 20-е годы XVII в. сопротивление ангольцев португальским завоевателям.

К сожалению, история 30-летней успешной борьбы анголь­цев под руководством Нзинги Мбанди Нголы против иноземных захватчиков на заре португальской колонизации изучена еще слабо. Реакционная португальская историография приложила немало усилий, чтобы вытравить из памяти народов Африки са­мое имя Нзинги, изобразить ее как «кровожадную фурию», а возглавленное ею освободительное движение как вызванную кровожадными инстинктами войну каннибалов против христиан.

Во многих общих работах по истории Африки сведения о Нзинге либо вовсе отсутствуют, либо относятся к области ско­рее фантастики, чем науки. В литературе бытуют самые про­тиворечивые суждения и сведения относительно событий, свя­занных с борьбой Нзинги против португальцев. Мнения авто­ров расходятся даже по вопросу о том, правительницей какого государства была Нзинга.

По существу, вопрос о борьбе Нзинги против португальских колонизаторов еще не подвергался серьезному научному иссле­дованию. Между тем нам представляется, что ввиду важности изучения традиций освободительной борьбы особое научное и политическое значение приобретает задача восстановления яр­кой страницы истории Анголы, связанной с именем Нзинги. Эту задачу в состоянии решить совместными усилиями советские и африканские историки. В настоящей главе предпринята попыт­ка осветить некоторые узловые вопросы в качестве шага на пути изучения этой проблемы.

 

Нзинга Мбанди Нтола, согласно сведениям жившего при ее дворе миссионера-капуцина Дж. Кавацци, родилась в 1582 г. и, была дочерью правителя Ндонго Нголы Килуанжи и его налож­ницы, от которой она и получила имя Нзинга [61, с. 494]. Как сообщает Кавацци, при ее появлении на свет расположение звезд было таково, что гороскопы не предсказывали ничего хо­рошего, «и их предсказания оказались очень верными».

Отец Нзинги любил ее больше других своих детей «за живой и глубокий ум, одним словом, за все то, что предвещало, что она станет в будущем великой королевой» [там же; 104, т. IV, с. 29].

Кавацци, стремившийся нарисовать весьма непривлекатель­ный облик Нзинги, усматривает причину ее «жестокости» в том, что ее воспитательницей была злобная женщина, настоящее «черное исчадие ада», которая-де заставила ее всосать с моло­ком матери сильнейшую преданность ложным божествам.

После смерти отца Нзинги (около 1617 г.)[17] правителем Ндонго стал ее брат Нгола Мбанди. Угроза португальского за­воевания и расширение масштабов и сферы португальской рабо­торговли неизбежно должны были привести к войне с португаль­цами. Однако Нгола Мбанди опасался, что, пока он будет занят этой войной, его сестры Нзинга, Камбо и Фунжи и племянник, сын Нзинги, лишат его власти. Он решил отделаться от сопер­ников и начал с племянника—сына Нзинги, которого, по одной версии, умертвили в чане с кипящей водой, а по другой — при­ложили к его глазам раскаленный кинжал. «Принцесса Нзинга поклялась, что никогда не простит этого преступления и до последнего вздоха будет искать случай отомстить» [61, с. 495]. Она попыталась поднять восстание против брата, но заговор был раскрыт, и она была сослана в отдаленную область. Пода­вив внутреннюю оппозицию, Нгола Мбанди двинулся с большим войском против португальцев. Эта мера носила оборонительный характер и была вызвана возросшей активностью португальцев в Анголе и особенно продвижением португальских войск вверх по р. Лукала к крепости Мбака. После того как в 1617 г. в Луанду прибыл новый губернатор Анголы — Луис Мендес де Васконселос, он и его сын Жуан Мендес де Васконселос органи­зовывали непрерывные экспедиции в Ндонго для захвата рабов. В своих письмах королю Васконселос резко критиковал деятель­ность своих предшественников и констатировал, что торговля переживает упадок и рынки почти полностью перестали функ­ционировать из-за нехватки рабов [225, с. 85].

Аналогичные цели преследовала, видимо, и экспедиция, ко­торую возглавил Жуан Мендес де Васконселос. Португальский хронист Кадорнега рассказывает, что сын губернатора послал половину своего войска в Мбака, а с другой половиной дошел до Матамбы, разбив и обезглавив 94 африканских вождя. Один из участников экспедиции, М. С. де Фария, докладывал, что сильное сопротивление португальцы встретили в Касанже, где укрывшиеся в лесах «язычники» внезапно напали на них и за­хватили их караван с добычей, после чего Ж. М. де Васконселос был вынужден вернуться в Луанду. Однако, узнав о наступле­нии Нгола Мбанди, губернатор снова посылает своего сына в Мбака, откуда тот во главе сильной армии нападает на войско Нгола Мбанди. «Что могли поделать,— пишет Лаба,— голые, плохо вооруженные и еще хуже дисциплинированные люди про­тив отлично вооруженных, дисциплинированных португальцев» [104, т. IV, с. 33]. Войско Нгола Мбанди было разбито, его сто­лица Мбанза-Кабаса занята захватчиками, а королева и прин­цессы Камбо и Фунжи взяты в плен. Сам король[18] вынужден был искать спасения на островах Киндонга на р. Кванза. Одна­ко он сумел сохранить сильное войско, которое время от вре­мени совершало внезапные нападения на португальцев. По сло­вам авторов изданной Центром ангольских исследований «Исто­рии Анголы», «португальцы выиграли войну, но не смогли ок­купировать территорию» [314, с. 56].

В октябре 1621 г. Васконселоса сменил новый губернатор — Коррейа де Соуза. После его прибытия португальцы предприня­ли попытки возобновить с правителями Ндонго деловые контак­ты, которые были необходимы для нормального функционирова­ния работорговли. Португальцы в известной мере экономически зависели от правителей Ндонго, которые могли блокировать торговые пути, закрыть невольничьи рьшки и чинить другие препятствия работорговле, составлявшей основу португальской экономической активности в Африке.

В это время португальская работорговля стала испытывать серьезные трудности. Из-за сопротивления правителей Ндонго работорговцы опасались проникать в глубинные районы. Все торговые пути в Конго, Матамбе и Касанже были перекрыты. Была прервана даже торговля с Луандой, и положение порту­гальцев становилось день ото дня хуже.

Исходя из этого, губернатор направил двух эмиссаров к Нгола Мбанди убедить его покинуть острова и вернуться в Мбанза-Кабасу. Нгола Мбанди поставил три условия: португальцы должны эвакуировать форт Мбака, помочь ему изгнать из Ндонго Касанже и вернуть в Ндонго всех его подданных, за­хваченных Васконселосом. Губернатор принял эти условия и от­правил соответствующий ответ Нгола Мбанди [225, с. 89].

Чтобы заключить союз с португальцами, Нгола Мбанди на­правил в 1621 г. в Луанду посольство, которое предложил воз­главить Нэинге. Притворившись, что она забыла причиненные ей обиды, она приняла предложение брата. «Король присоеди­нил к обычной свите принцессы большую группу сеньоров и дам, а также добавил многочисленный эскорт к ее обычной охране и дал при этом ей самые широкие полномочия». В Луанде ее встретили с почестями и даже (неслыханная честь!) салютовали из пушек [61, с. 496].

 

На первой же аудиенции у губернатора Нзинга поразила португальцев своим умом, находчивостью и чувством собственного достоинства. Кавацци так описывает эту встречу: «Когда ей была предоставлена аудиенция у вице-короля, она, войдя в зал, заметила, что там на самом почетном месте стояло только одно бархатное кресло, отделанное золотом, которое предназначалось для... вице-короля, а напротив него лежал очень богатый ковер и бархатные подушки... предназначенные для эфиопских (т. е. африканских.— А. X.) вла­дык. Не смутившись и не сказав ни слова, она сделала знак глазами одной из своих дам, которая тотчас же встала на четвереньки, подставив спину своей госпоже, которая уселась на нее, как на стул, и продолжала так сидеть, пока не кончилась аудиенция» [там же, с. 497].

Этот инцидент вызвал всеобщее изумление, но еще больше были удивле­ны португальцы, когда услышали, как рассуждает эта женщина, которую ожидали увидеть неграмотной, жестокой и грубой.

 

Во время переговоров Нзинга обнаружила незаурядный дип­ломатический талант. Согласно компетентному свидетельству Кавацци, «она требовала мира с достоинством, предложила прочный и постоянный союз и показала, что веские и очевидные причины делают мир столь же необходимым для португальцев, как и для пославшего ее короля. Она удивила, изумила и убе­дила весь Совет», и, «убежденные и побежденные ее доводами, высшие должностные лица и члены Совета почти ничего не мог­ли возразить против ее предложений» [61, с. 497; 134, т. I, с. 232— 233]. Когда же от нее потребовали, чтобы король Ндонго согла­сился на уплату ежегодной дани, она с достоинством заявила, что «такие чрезмерные претензии могут быть уместны в отно­шении народов, которые покорены силой оружия, но не в отно­шении могущественного народа, который добровольно ищет дружбы португальцев» [61, с. 497—498].

Нзинга добилась признания Нгола Мбанди в качестве союз­ного короля, имеющего равный статус с другими независимыми правителями, а не как подданного португальской короны, а так­же обещания помочь изгнать из Ндонго воинственные орды жага во главе с Касанже, обязавшись, в свою очередь, вернуть португальцам беглых рабов. Однако ей «е удалось убедить пор­тугальцев ликвидировать форт, который они построили в сердце Ндонго — в Мбака[19].

Губернатор попытался смирить эту гордую и непокорную женщину, обратив ее в христианство. Он рассчитывал избавить­ся таким образом от умного и опасного врага и приобрести в ее лице могущественного союзника. «Он призвал ученых лиц, которые посвятили ее в таинства христианской веры». Итак, в 1622 г. на 40-м году жизни Нзинга была крещена в соборе в Луанде. На церемонии присутствовали губернатор и его жена донна Анна, именем которой и была наречена новообращенная [там же].

 

Фернан де Соуза, занявший пост губернатора Анголы через несколько лет после Коррейа де Соуза, в своем докладе в Лиссабон (1632) не упоминает о крещении Нзинги. Он пишет, что Коррейа де Соуза был отозван из Анголы в 1623 г. после его ссоры с иезуитами и что Нзинга приезжала в Луанду уже при его преемнике Педро де Соуза Коэлью. Но это сообщение находится в противоречии с версией Кавацци. В связи с этим Д. Бирмингэм высказыва­ет предположение, что Нзинга ездила в Луанду дважды или была в Луанде в то время, когда Коррейа совершил свой поспешный отъезд. Оба эти пред­положения маловероятны. Вряд ли Нзинга могла оставаться в Луанде около двух лет. Кроме того, Кавацци говорит о губернаторе, встречавшем и прово­жавшем Нзингу, как об одном и том же лице и ничего не упоминает о «вто­рой» миссии Нзинги. По нашему предположению, Фернан де Соуза спутал Нзингу с ее сестрами Камбо и Фунжи, которые, по сообщению Кавацци, в 1625 г. ездили в Луанду.

 

Португальцы рассчитывали, что отныне Нзинга станет, по словам Дж. Миллера, «потенциальной носительницей португаль­ских евангелических надежд на обращение королевства Нгола в христианство и на развитие прибыльной торговли с его пра­вителями» [342а, с. 207]. Для Нзинги же христианство было, по-видимому, лишь маневром, который маскировал ее вражду к чужеземным захватчикам.

В целом миссия Нзинги в Луанду и заключенный ею мир­ный договор были, несомненно, ее большим дипломатическим успехом, так как давали необходимую передышку для подго­товки отпора завоевателям в условиях, когда смертельная угроза нависла над самим существованием Ндонго как госу­дарства.

По возвращении в Мбанза-Кабасу Нзинга убедила брата утвердить договор и добилась от него обещания выполнить под­писанные условия. Более того, по ее совету он пригласил в Ндонго двух католических священников. Однако эти шаги, направленные на укрепление союза с португальцами, по-видимому, вызвали в стране недовольство. Даже приближенные короля говорили, что «король не должен так быстро покидать религию предков и подчиняться иностранному закону» [104, т. IV, с. 42]. Выполняя условия соглашения, Жуан Коррейа де Соуза напал на предводительствуемых Касанже жага, занимавшихся грабе­жом в окрестностях Луанды. Губернатор приказал войскам ок­ружить этот район и затем, вырубая джунгли, принудить Касан­же к битве в открытом поле. Войско Касанже было разбито, а сам он взят в плен и доставлен к губернатору, который, хотя и выразил восхищение его отвагой, тем не менее приказал его казнить. Остальные пленники были закованы в кандалы и от­правлены в качестве рабов в Бразилию [225, с. 90].

В 1624 г. Нгола Мбанди умер[20] (или был отравлен родствен­никами и придворными, недовольными его пропортугальской по­литикой)[21].

Нам представляется недостаточно обоснованной точка зре­ния авторов упоминавшейся «Истории Анголы» о том, что Нзин­га приказала убить брата в связи с тем, что он не хотел ува­жать мирный договор и собирался продолжать военные дейст­вия против португальцев. Хотя версия об убийстве вполне до­пустима, его мотивы были, по-видимому, иными. Можно пред­полагать, что Нгола Мбанди был противником подготовки боль­шой войны против португальцев и выступал за более тесный союз с ними. Бенту Ребелу, который был в Ндонго в момент смерти Нгола Мбанди, обвинял Нзингу в том, что она отравила брата, так как была против его политики соглашательства с португальцами [225, с. 92].

В пользу нашего предположения говорит и то, что сразу же после смерти брата Нзинга порвала и с христианством и с пор­тугальцами. Негодуя по поводу этого шага и стремясь предста­вить Нзингу в возможно более непривлекательном свете, Ка­вацци писал: «Принцесса донна Анна, которая была другом португальцев только из своих особых интересов... вернувшись к своему двору в Кабасу, снова впала в жестокость. Обратив­шись к своим ложным божествам и выполняя их волю, она пуб­лично учинила страшную резню». Лаба добавляет: «Она знала, что принятие ею христианства пришлось не по вкусу ее народу, а она хотела завоевать у него потерянную любовь. Она делала все это, чтобы иметь возможность претендовать на корону» [61, с. 499, 501]. Прежде чем стать королевой, Нзинга приказала убить сына Нгола Мбанди, по-первых, чтобы избавиться от со­перника, а во-вторых, чтобы отомстить за смерть своего сына. Так же она поступила со многими другими членами королев­ской фамилии.

 

Убедительное объяснение этим убийствам дал в своей статье «Нзинга Матамбы в новой перспективе» Дж. Миллер. Он связывает их с теми труд­ностями, которые ставило обычное право амбунду на пути женщины к вла­сти. По его мнению, претензии Нзинги на королевский титул Нгола (или, по терминологии Миллера, «Нгола а Килуанжи») нарушали установившиеся нормы амбунду по меньшей мере в трех отношениях. «Во-первых,— пишет Дж. Миллер,— европейский термин „сестра" не отражал истинного положения Нзинги в глазах амбунду ввиду ее происхождения от матери, которая не являлась матерью короля. У амбунду существовали правила матрилинейного наследования, и „полусестра" от сожительницы короля вообще принадлежа­ла к другому роду. Во-вторых, Нзинга была дочерью „невольницы", жившей при королевском дворе. Она имела, таким образом, отдаленное отношение к королевской родословной и не могла ожидать поддержки своих претензий стать королевой. В третьих, амбунду враждебно относились к женщинам, имеющим политический титул, и запрещали какой-либо женщине занимать по­ложение „Нгола а Килуанжи"» [342а, с. 205—206].

 

Став десятой правительницей Ндонго [288, с. 43], Нзинга направила послание новому губернатору Анголы, Фернану де Соуза, в категорической форме потребовав у него эвакуации форта Мбака. В случае принятия этого ультиматума Нзинга обещала возобновить продажу рабов португальцам и открыть невольничьи рынки, а в случае отказа угрожала войной.

Ни один из известных нам авторов, писавших об этих собы­тиях, не останавливается на вопросе, почему Нзинга столь быст­ро изменила свою политику по отношению к португальцам и уже через два года после своего крещения и заключения мир­ного договора сочла возможным бросить им открытый вызов. Между тем рассмотрение этого вопроса особенно рельефно по-казыват гибкость и мудрость Нзинги, обнаружившей подлинно государственный ум. Есть основания предполагать, что эти из­менения в политике Нзинги были связаны с тем, что ей стало известно о затруднениях, возникших для португальцев в связи с началом голландского проникновения в Анголу.

В 1621 г. была основана голландская Вест-Индская компа­ния, которая начала финансировать военные экспедиции в Аф­рику.

В июне 1624 г. голландцы сожгли шесть португальских су­дов в бухте Луанды, а в августе предприняли новую атаку. Они вошли в контакт с правителем Конго Педру II. Об этом не мог­ла не знать Нзинга, которая имела тесные контакты с королем Конго и многочисленных шпионов в зоне португальского вла­дычества. Вероятно, известия о нависшей над португальцами угрозе голландского вторжения ускорили отправку ее ультима­тума в Луанду.

Ф. де Соуза, понимавший, к каким опасным последствиям может привести война и с голландцами и с африканцами, в письме в Лиссабон рекомендовал принять ультиматум Нзинги. Но Лиссабон реагировал на это предложение отрицательно [225, с. 92].

Вынужденный подчиниться, губернатор оказался в весьма сложном положении. Лиссабон требовал активизации работор­говли. Между тем главные торговые пути были отрезаны, а не­вольничьи рынки закрыты. Даже вожди, оставшиеся лояльными по отношению к португальцам, отказывались поставлять рабов. Многие из них так обеднели из-за беспрерывного изъятия ра­бов, что не в состоянии были платить пошлину или посылали мальчиков и стариков вместо здоровых мужчин [там же; 408, с. 129].

Сильный и непрерывный нажим, который оказывался на вождей кланов, находившихся под контролем португальских фортов, заставил многих из них искать помощи в восточной части Ндонго. Здесь они объединили свои усилия с Нзингой, ко­торая, избрав своей резиденцией острова Киндонга на р. Кван-за, формировала там армию и готовилась к войне против пор­тугальских захватчиков.

Понимая, что для изгнания колонизаторов необходимо един­ство ангольцев, Нзинга создала коалицию африканских племен и народностей. В нее вошли многие племена, жившие в бас­сейне Кванзы и в Кисаме, страдавшие от набегов португаль­цев, а также рабы, бежавшие из зоны португальской оккупации и находившие убежище у Нзинги[22] [314, с. 57].

По свидетельству О. Даппера, рабы «бежали к ней больши­ми толпами» [73, с. 369]. Кроме того, как видно из некоторых источников, Нзинга привлекла к себе на службу воинственных жага, издавна враждовавших с португальцами и промышляв­ших грабежом к югу от р. Кванза [61, с. 502]. Это дало ей воз­можность создать многочисленную армию.

 

Дж. Миллер полагает, что «две тесно связанные стратегии, доминиро­вавшие в ее акциях в конце 1620-х годов,— союзы с „аутсайдерами" и вер­бовка солдат среди неимущих — искусно компенсировали слабость ее пози­ции во внутренней политике амбунду» [342а, с. 208]. Нам представляется, что концепция Дж. Миллера о том, что в основе деятельности Нзинги лежало желание компенсировать слабость ее позиций среди амбунду в связи с ее «некоролевским происхождением», нуждается в дополнительной аргументации. Думается, что стремление Нзинги объединить под своим руководством мно­гие племена бассейна Кванзы и беглых рабов было вызвано не столько же­ланием укрепить свое положение в качестве королевы, сколько соображения­ми подготовки войны против португальских захватчиков.

 

Бегство рабов к Нзинге вызывало особенно большое бес­покойство и раздражение португальских поселенцев и работорговцев. Некоторые из них жаловались, что потеряли в резуль­тате этого по 100—150 рабов. Желая вернуть рабов, они тре­бовали начать войну против Нзинги. «Жалобы губернатору на бегство рабов, — отмечает автор хорошо документированного ис­следования А. А. Фелнер, — вызывались не только их потерей, но и опасностью, которую представляло увеличение сил Нзинги» за счет людей, годами живших среди португальцев и умевших обращаться с огнестрельным оружием [93, с. 219]. Под нажи­мом поселенцев и торговцев Ф. де Соуза послал к Нзинге двух иезуитов для переговоров о возвращении рабов, бежавших от португальцев. Но эта миссия окончилась безрезультатно. Позд­нее в Луанде побывало посольство Нзинги, которое вело пере­говоры об открытии торговли. Но оно было обвинено в подстре­кательстве местных вождей перейти на сторону Нзинги и изгна­но из города [там же; 225, с. 93].

В 1625 г. переговоры зашли в тупик и стало очевидным, что война неизбежна. Верные тактике «разделяй и властвуй», пор­тугальские колонизаторы решили прибегнуть к излюбленному методу — подавлять сопротивление африканцев руками самих африканцев. В качестве марионетки они использовали одного из вождей амбунду, родственника Нзинги, Ари Килуанжи[23], ко­торый был соба в Пунгу-а-Ндонго. Он был вызван в форт Мбака и выдал португальцам военные планы Нзинги, которые, по его словам, включали организацию всеобщего антипортугальско­го восстания. Взамен за эту услугу португальцы провозгласили Ари Килуанжи королем Ндонго и подписали с ним соглашение о снабжении его войсками и припасами при условии, что он бу­дет вести активную войну против Нзинги [61, с. 507]. Ари Ки­луанжи объявил столицей государства Пунгу-а-Ндонго. Нзинга, узнав об измене Ари Килуанжи, тотчас же начала против него военные действия. Он обратился за помощью к португальцам, что дало губернатору формальный повод объявить Нзинге вой­ну в защиту подданного португальской короны [225, с. 93].

По словам Лаба, «Ари выполнил все, что обещал. Он раз­бил несколько отрядов из войск Нзинги, разграбил ряд провин­ций, захватил много рабов, но помощь, которую он получил от португальцев, мало-помалу шла на убыль, так как, будучи до­вольно малоопытным политиком, он перестал действовать столь же активно, как начал. Эта пассивность испугала португаль­цев, опасавшихся, что это прелюдия какой-то сделки между этим правителем и королевой Нзингой и что они могут, объеди­нившись, внезапно обрушиться на их владения» [104, т. IV, с. 68].

Возможно, в то время Ари Килуанжи действительно пытался наладить контакт с Нзингой. Он мог пойти на это после нескольких военных поражений, а также после того, как убедился в безнадежности попыток разбить усиливавшееся с каждым днем войско Нзинги и утвердить свою власть в Ндонго военным путем. Большинство соба не признавали его правителем и отка­зывались платить дань.

Перспектива объединения сил Нзинги и Ари Килуанжи в условиях, когда голландская угроза становилась все более реальной, настолько испугала португальцев, что они, как видно из источников, сами решили войти в контакт с Нзингой с целью найти дипломатическую форму разрешения конфликта. К Нзин­ге был направлен португальский офицер, облеченный полномо­чиями говорить от имени губернатора и Совета. Он предложил королеве заключить договор о союзе. Ей было обещано передать во владение все отобранные у нее провинции и вернуть к по­виновению Ари Килуанжи. Взамен она должна была признать власть португальской короны и платить ей ежегодную неболь­шую дань. Это условие, означавшее, по существу, признание себя вассалом короля Португалии, по свидетельству Кавацци, «привело ее в ярость». Она заявила, что считает его оскорбле­нием, нанесенным ей как суверенной и независимой королеве, и «что это ей могли бы предложить, будь она побеждена силой оружия, но что до этого далеко, ибо у нее есть не только хо­рошие войска, но и отвага, более чем достаточная, чтобы обра­зумить врагов» [61, с. 507].

Таким образом, Нзинга отказалась пойти на сделку с коло­низаторами, и они потерпели провал в своих попытках сломить ее сопротивление дипломатическими мерами.

В начале 1626 г. в Луанде был созван военный совет, на который были приглашены высшие офицеры, муниципальные советники, чиновники судебного департамента и казначейства. На совете обсуждалось «тяжелое положение колонии, непочти­тельность короля Конго, вызывающее неповиновение королевы Нзинги, помехи, чинимые португальской торговле вождями дембо, и обусловленная этим боязливость короля Ндонго — нашего верного вассала» [393, с. 10]. По свидетельству хрониста, было решено начать войну и организовать хорошо оснащенную воен­ную экспедицию против Нзинги [93, с. 220; 55, т. 1, ч. 2, гл. VI]. Была сформирована большая армия, в которую кроме порту­гальских солдат были включены также войска африканских вождей, лояльных по отношению к португальцам. 7 февраля 1626 г. эта армия во главе с опытным командиром Бенто Банья Кардозу выступила в поход. Подробное описание экспедиции мы находим у Кавацци. Он сообщает, что, двинувшись к берегам Кванзы, португальцы захватили несколько постов и 17 островов и укрепили два форта, чтобы «иметь в случае нужды место для отступления». 7 июня они достигли острова, где разбила лагерь Нзинга со своим войском. Португальцы блокировали остров, по­строив укрепления на берегах реки. Однако «королева хорошо использовала свое время, укрепила остров» и, атаковав один из португальских фортов, обратила в бегство его охрану, уничто­жив при этом 300 человек и ранив еще большее число, в том числе несколько португальцев. Однако при повторной атаке, когда португальские солдаты встретили их огнем из мушкетов, воинам Нзинги пришлось отступить. Ночью наступило затишье. Обе стороны вели лихорадочные работы по укреплению своих позиций. Нзинга, по свидетельству того же автора, использова­ла это время для того, чтобы посоветоваться с помощниками и «вызвать дух своего брата Нгола Мбанди». Этот «дух» якобы сказал ей, что «сдаться на милость португальцев — значит рис­ковать свободой, а бежать, уступив им немного земли,— значит сохранить возможность сразиться с ними в другой раз с боль­шим успехом. Королева поблагодарила дух брата жертвоприно­шениями... и, выбрав очень темную ночь, перешла вброд реку в узком месте, где, как она заметила, у португальцев почти не было стражи, и поспешно отступила в провинцию Оакко». Пор­тугальцы, не видя людей на острове, утром переправились туда, но, не найдя там никого, бросились преследовать беглецов [61, с. 507—509].

На второй день марша они атаковали укрытый в труднодо­ступных скалах лагерь Нзинги и взяли в плен двух ее сестер и несколько макота. По словам португальского хрониста, «храб­рая Нзинга, сумев вовремя отступить, поспешно бежала с остав­шимися в живых и... была на волосок от плена», но ее спасла «энергия, не соответствующая ее слабому полу» [134, т. 1, с. 240].

Таким образом, в результате кампании 1626 г. португальцам, которые к тому времени контролировали лишь побережье, не удалось разбить войско Нзинги и сокрушить могущество коро­левы, которая стала грозной преградой на пути к завоеванию ими хинтерланда современной Анголы. В этой связи представ­ляется неверным утверждение Д. Бирмингэма о том, что «Нзин­га была выбита с островов Кванзы и война была успешно за­вершена... к концу 1626 г.» [225, с. 94].

Задача экспедиции Б. Кардозу состояла не в том, чтобы «вы­бить Нзингу с островов Кванзы», а в том, чтобы подорвать ее военное могущество и создать условия для безраздельного пор­тугальского контроля над внутренними районами страны.

В конце 1626 г., когда умер Ари Килуанжи, португальцы провозгласили королем Ндонго нового ставленника, который был весной 1627 г. крещен под именем дон Филипп [399а, с. 19]. Чтобы марионетка была послушной, португальские власти дер­жали его сына в качестве заложника в Луанде, где он получил христианское имя Франсиску. Дон Филипп согласился платить португальцам дань в размере 100 рабов в год, разрешил иезуи­там построить церковь в Пунгу-а-Ндонго и согласился вновь от­крыть невольничьи рынки. Так, в марте 1627 г. уже функционировал рынок в Мбумба-а-Кисансу, а в следующем году в Нда-ла-Кисуба [225, с. 94].

Стремясь поставить Ндонго под португальский контроль с помощью марионеточного монарха, губернатор Фернан де Соу-за столкнулся с большими трудностями, которые были связаны не только с постоянной угрозой, исходившей от Нзинги, но и с оппозицией местных вождей. Многие из них отказывались при­знать королем человека, который, как они уверяли, был сыном раба. Они утверждали, что такой король не будет эффективен как «колдун, вызывающий дождь», и навлечет на Ндонго ужас­ные засухи. Епископ Луанды рекомендовал заменить дона Фи­липпа, но иезуиты и работорговцы поддерживали монарха, так как он регулярно платил дань. Губернатор Ф. де Соуза пред­лагал заменить дона Филиппа одной из сестер Нзинги — Камбо или Фунжи, находившихся в плену у португальцев [там же].

Установление португальского контроля над побережьем, со­провождавшееся резким увеличением работорговли, опустоши­тельные набеги «помбейруш» (охотников за рабами) на афри­канские селения, а также недовольство многих вождей прави­телем Ндонго явились главными причинами массовой миграции населения. Многочисленные племена двинулись на северо-во­сток, где они присоединились к Нзинге, число сторонников ко­торой стало быстро расти. По свидетельству современников, Ндонго лежало в руинах и было совершенно разорено. «Коро­левство Ангола (Ндонго)... очень обширное,— сообщал папе в 1640 г. португальский епископ Конго и Анголы.— Одно время оно было богатым» [72, с. 511].

Спасаясь от террора колонизаторов, воинственные орды жага под руководством вождя из династии Касанже двинулись из зоны португальского владычества на восток. В конце 20-х годов XVII в. жага достигли долины между реками Луи и Кванго, где и было основано примитивное феодальное государство Имбангала, или Касанже. Это государство достигло большой степени могущества и просуществовало на западном берегу р. Кванго вплоть до середины XIX в., когда его посетил португальский путешественник Невес [113, с. 106—108].

 

Когда Касанже привел своих людей в долину Кванго, укрепить власть здесь ему помог сподвижник Нзинги Нгонга Мбанди, приведший большое войско. Сохранившаяся до наших дней народная легенда гласит, что наибо­лее упорное сопротивление вторжению жага оказал вождь Кимбала, который сумел захватить в плен самого Касанже. Жена Касанже, бывшая родом из Либоло, попросила помощи у своих двух братьев. Вместе с Нгонга Мбанди они пригласили для переговоров вождя Кимбала и убили его. В благодар­ность за свое спасение Касанже установил новый порядок наследования тро­на: он должен был переходить по очереди к члену его собственной семьи, за­тем к члену семьи Нгонга Мбанди и, наконец, к членам семьи братьев жены [225, с. 98]. Помощь Нгонга Мбанди, по-видимому, способствовала установ­лению союзнических отношений между Касанже и Нзингой.

 

Опираясь на союз и помощь могущественного вождя и пре­восходство своей военной организации, Нзинга решила пред­принять завоевание государства Матамба к северо-востоку от Ндонго. Для осуществления этого плана Нзинга сформировала сильное войско, причем основу его составили, видимо, большие отряды завербованных ею жага. Для того чтобы завоевать ав­торитет и популярность среди жага, Нзинга, по-видимому, при­няла их образ жизни и обычаи, в том числе и каннибализм. Буржуазные историки всячески подчеркивают этот последний момент, чтобы опорочить Нзингу и ее сторонников. Однако обы­чай есть человеческое мясо практиковался, видимо, в отноше­нии врагов как особый вид мести. Как правильно отмечает Бир-мингэм, он был «скорее формой ритуала, чем гастрономической необходимостью».

 

Жага наилучшим образом удовлетворяли требованиям Нзинги, которая считала главной целью своей жизни изгнание португальских захватчиков. Жага были храбрыми, выносливыми и в высшей степени мобильными воина­ми. К тому же они, как и Нзинга, питали непримиримую ненависть к порту­гальцам. Нзинге, по-видимому, очень импонировали не только их храбрость, военный опыт и враждебное отношение к ее собственным врагам, но и вы­сокое положение, которое у них занимали женщины, некоторые из которых удостаивались титула «тембанза» (предводитель) [342а, с. 209]. Этот титул был дарован Нзинге вождем жага Каза после символической церемонии, ме­тафорически именуемой амбунду «женитьбой» и воспринятой в качестве та­ковой в буквальном смысле слова португальцами. Приняв титул «тембанза», Нзинга стала готовить армию жага к предстоящим сражениям с европейца­ми и в то же время требовала от сопровождавших ее соплеменников-амбунду овладения военной тактикой жага. С другой стороны, союз с вождями жага, которые полностью контролировали южный берег Кванзы, давал ей безопас­ное убежище вблизи жизненных центров Ндонго, куда португальские войска не смели проникнуть. Острова Киндонга на средней Кванзе стали ее люби­мым убежищем, куда она всегда отступала в периоды военных неудач и от­куда она организовывала многочисленные экспедиции против португальцев [там же].

 

В 1629 или 1630 г. Нзинга во главе большой и хорошо обу­ченной армии двинулась на восток. Поход Нзинги от островов Кванзы к Матамбе продолжался, по-видимому, несколько лет. «Длинные вереницы женщин, детей, стариков, скот и обозы мед­ленно продвигались через равнины и горы» [399а, с. 31].

Нзинга вторглась в Матамбу и захватила покинутую жите­лями столицу Макариаса. Старый правитель Матамбы Каломбо умер незадолго до этого нападения. Нзинге удалось захватить в плен его дочь Муонго и внучку, которых она вначале при­казала заклеймить каленым железом как рабынь, но затем, рас­каявшись, осыпала Муонго почестями и дала ей титул сестры [61, с. 509—510]. Завоевание Матамбы имело место, вероятно, между 1630 и 1635 гг.

Существующие источники дают возможность восстановить лишь некоторые черты политической и социальной организации государства Матамба. Наибольшую ценность в этом отношении представляет, несомненно, книга Кавацци.

Как можно заключить из его описания, созданное Нзингой государственное образование представляло собой военно-поли­тический союз племен, объединенных общими задачами и еди­ным централизованным руководством. Ломка родо-племенных связей как следствие войны с португальскими колонизаторами и широкого развития работорговли, необходимость объединения перед лицом общих врагов, массовые миграции населения, выз­ванные угрозой порабощения,— все это создало необходимые ус­ловия для возникновения на этой основе примитивной государ­ственности, получившей форму раннефеодальной монархии.

Феодальные отношения сочетались здесь с сильными пере­житками первобытнообщинных и широко развитым рабовладель­ческим укладом. Политическая организация королевства бази­ровалась на принципе вассалитета и представляла собой фео­дальную пирамиду, на вершине которой стояла королева. На нижних ступенях общественной иерархии наряду с рабами на­ходились крестьяне, несшие бремя личной и поземельной зави­симости разных градаций.

 

По свидетельству Кавацци, «все подданные государства, мужчины и жен­щины, в силу непререкаемого закона были обязаны лично три раза в неделю возделывать земли королевы» [61, с. 574; 104, т. IV, с. 270].

 

Таким образом, королева, по-видимому, была крупным зе­мельным собственником и верховным сеньором, а ее подданные, по существу, были вассалами, лично-зависимыми от нее и обя­занными выплачивать ренту в форме отработок. Королева вы­ступала как владыка над жизнью и смертью своих подданных, считавшихся ее «рабами», а также как верховная собственница всего, что они имели.

Господствующий класс составляли крупные собственники, в число которых входили родственники и ближайшее окружение Нзинги, а также правители территориальных округов и местные вожди. Королевский двор Нзинги отличался необычайной пыш­ностью.

 

Кавацци утверждает, что «двор королевы был столь же многолюден, как королевские дворы в Европе. Он состоял из лиц, достоинства и обязанности которых давали им право считаться благородными» [61, с. 578]. Знатность в королевстве Нзинги определялась не происхождением, а богатством, завис