СОЦИАЛЬНОЕ ПРОСТРАНСТВО, СОЦИАЛЬНОЕ ВРЕМЯ И ТЕЛЕСНЫЕ ТЕХНИКИКлючевые слова: диспозиция, позиция, социальное поле, генезис социального пространства, структурность, цикл, ритм, длительность, параметры измерения, событие, состояние.
КОНЦЕПТУАЛИЗАЦИЯ ПРЕДСТАВЛЕНИЙ О СОЦИАЛЬНОМ ПРОСТРАНСТВЕ.
Выделение социального пространства в качестве особой темы исследования в социальных науках произошло сравнительно недавно. Однако само это образование так или иначе описывалось в работах К. Маркса, Г. Зиммеля, М. Вебера и др. В социологии впервые данное понятие употребил немецкий ученый Ф. Шенис для изучения отношений между людьми. Американский социолог русского происхождения Питирим Сорокин использовал понятие социального пространства в теории социальной мобильности и социальной стратификации, где оно представлялось как иерархия культурных и социальных систем. Для Сорокина характерно четкое разделение социального и физического (геометрического) пространств, прежде всего, по признаку организации: социальное пространство многомерно, что выражается в возможности человека находиться сразу в нескольких социальных пространствах (социальных структурах). Поскольку организации людей осуществляются по разным признакам (этническим, национальным, религиозным, профессиональным и т.д.), постольку и социальное пространство оказывается многомерным. Изменяя свое положение в физическом пространстве, может оставаться в состоянии покоя в социальном и наоборот. Значительный вклад в разработку понятия социального пространства внес П. Бурдьё.
Согласно П. Бурдьё, социальное пространство – это особое, сконструированное из социальных полей образование, статусно иерархизированное, гомогенное, динамичное и открытое. Социальное поле как элемент социального пространства представляет собой совокупность отношений между людьми, занимающих различные позиции в профессиональном взаимодействии. Все социальные поля обладают такими качествами, как: наличие иерархии позиций (господствующие и подчиняющиеся, управляющие и управляемые, центральные и периферические, доминантные и маргинальные); борьба за определение правил взаимодействия (обмен благами и признания); наличие ценза на участие в борьбе; наличие для каждого поля специфических интересов, целей и наград, общих для всех включенных в данное поле; объективность, т.е. независимость от личностных установок; нелокальность позиций: одна и та же позиция может быть занята несколькими членами; динамичность структуры позиций. Не являясь физическим, социальное пространство реализуется в нем более или менее полно. Более того, само физическое пространство – это социальная конструкция, в которой запечатлены (презентированы) в естественной форме прежние и настоящие социальные отношения: социальное пространство выступает в виде сложнейшей системы распределения различных благ и услуг, локализованной в физическом пространстве (модного магазина или рынка, престижного или захудалого учебного заведения, фешенебельного курорта или турбазы и т.д. и т.п.). Такая же локализация характерна для индивидов и групп, которые в той или иной мере (в зависимости от позиций) обладают правом присвоения и обмена благ и услуг. Социальное пространство, следовательно, не является вместилищем или нейтральным фоном по отношению к самим людям, результатам, целям, мотивам и т.д. их жизнедеятельности. Таким образом, социальное пространство – это система различного вида отношений, которые складываются между людьми в ходе их жизнедеятельности и существуют только как эффект этой жизнедеятельности, связанности людей друг с другом. Еще Маркс отмечал, что «этот человек король лишь потому, что другие люди относятся к нему как подданные. Между тем они думают, наоборот, что они подданные потому, что он король»[2]. Поэтому положение (позицию) человека в социальном пространстве можно определить не иначе, как через диспозиции (расположения) других участников. Отношения человека к другим людям и продуктам их жизнедеятельности и отношения других к данному человеку образуют то, что и называется в социальных науках социальным пространством и его «частями», то есть социальными полями – экономика, наука, искусство, религия и т.п.
ТЕКСТ I «...Человеческие существа являются в одно и то же время био-логическими индивидами и социальными агентами, конституированными как таковые в отношении и через от-ношение с социальным пространством, точнее с полями. Как тела и биологические индивиды, они [человеческие существа. — Перев.] помещаются, так же как и предметы, в определенном пространстве (они не обладают физической способностью вездесущности, которая позволяла бы им находиться одновременно в нескольких местах) и занимают одно место... Занимаемое место может быть определено как площадь, поверхность и объем, который занимает агент или предмет, его размеры или, еще лучше, его габариты... Однако физическое пространство определяется по взаимным внешним сторонам образующих его частей, в то время как социальное пространство — по взаимоисключению (или различению) позиций, которые его образуют, так сказать, как структура рядоположенности социальных позиций. Социальные агенты, а также предметы, присвоенные агентами и, следовательно, конституированные как собственность, помещены в некое место социального пространства, которое может быть охарактеризовано через его относительное положение по сравнению с другими местами (выше, ниже, между и т. п.) и через дистанцию, отделяющую это место от других... Структура социального пространства проявляется, таким образом, в самых разнообразных контекстах как пространственные оппозиции обитаемого (или присвоенного) пространства, функционирующего как некая спонтанная метафора социального пространства. В иерархически организованном обществе не существует пространства, которое не было бы иерархизировано и не выражало бы иерархии и социальные дистанции в более или менее деформированном, а главное, в замаскированном виде вследствие действия натурализации, вызывающей устойчивое отнесение социальных реальностей к физическому миру. Различия, произведенные посредством социальной логики, могут, таким образом, казаться рожденными из природы вещей (достаточно подумать об идее «естественных границ»). Так, разделение на две части внутреннего пространства кабильского дома, которое я детально анализировал ранее, несомненно, устанавливает парадигму любых делений разделяемой площади (в церкви, в школе, в публичных местах и в самом доме), в которые переводится снова и снова, хотя все более скрытым образом, структуpa разделения труда между полами. Но можно с таким же успехом проанализировать структуру школьного пространства, которое в различных его вариантах всегда стремится обозначить выдающееся место преподавателя (кафедру), или структуру городского пространства. Так, например, пространство Парижа представляет собой помимо основного обратного преобразования экономических и культурных различий в пространственное распределение жилья между центральными кварталами, периферийными кварталами и пригородом, еще и вторичную, но очень заметную оппозицию «правого берега» «левому берегу», соответствующую основополагающему делению поля власти, главным образом, между искусством и бизнесом. И можно думать, что именно посредством такого воплощения в структурах присвоенного физического пространства неслышные приказы социального порядка и призывы к негласному порядку объективной иерархии превращаются в системы предпочтений и в ментальные структуры. Точнее говоря, неощутимое занесение в тело структур социального порядка, несомненно, осуществляется в значительной степени с помощью перемещения и движения тела, позы и положения тела, которые эти социальные структуры, конвертированные в пространственные структуры, организуют и социально квалифицируют как подъем или упадок, вход (включение) или выход (исключение), приближение или удаление по отношению к центральному и ценимому месту... Социальное пространство, таким образом, вписано одновременно в объективные пространственные структуры и в субъективные структуры, которые являются отчасти продуктом инкорпорации объективированных структур». [Бурдьё П. Социология социального пространства. М., СПб. 2007. С. 49 – 51.]
Социальные агенты, которые занимают близкие (совпадающие) позиции в социальном поле, всегда будут иметь похожие условия жизни, что выразится в близости интересов, ценностных и иных установок, способов организации жизнедеятельности, в том числе и телесных техник. Можно сказать и наоборот: близость установок и взглядов людей, типичность их поведения, использование определенного словарного запаса и т.д. означает (символизирует) общность позиций в социальном пространстве. Как уже отмечалось, телесные техники — это действия над телом и телом. Диспозиция тел в социальном пространстве радикально отличается от расположения тех же тел в пространстве физическом, поскольку техники тела устанавливают положение человека относительно других людей, а не физических предметов. Рыцарь, склоняющийся перед дамой, верующий, становящийся на колени перед высшим иерархом церкви, поданный, падающий ниц перед государем, осуществляют действие телом не перед телами (как физико-биологическими предметами), а социальными позициями. Телесные техники, выражая позиции и диспозиции людей в социальном пространстве, временно организуют его как особое пространство, физически воплощая властные, статусные измерения самих позиций. Несмотря на то, что в разных социумах критерии иерархизации (ранжирования) могут значительно отличаться, позиция человека в социальном поле всегда определяется властью, привилегиями, престижем.
ГЕНЕЗИС СОЦИАЛЬНОГО ПРОСТРАНСТВА.
Обращение к генезису социального пространства показывает, что в живой природе пространство – это, прежде всего, среда обитания, ареал существования вида (экологическая ниша), где члены не просто располагаются относительно друг друга и других организмов и природных предметов. Прежде всего, среда обитания – это система взаимодействия видов и организмов, пространство взаимообмена энергией и веществом. Поэтому пространство жизни никак не может быть сведено к физическому, оно имеет больше измерений, чем это представлено Декартовой системой координат (ширина, высота, длина). Также и люди в своем генезисе организуют собственную среду обитания, в которой уже на самых ранних этапах становления человека и его истории конституируется особое пространство – социальное. Одним из первых выражений социального пространства является территория как особая часть физического пространства, где обитает человеческая община: добывает себе необходимые средства существования, организует свой собственный коллектив и тем самым отличается от других общин, также обитающих на своей территории. Это физическое деление пространства есть воплощение социальной дихотомии свой/чужой. Организация постоянных жилищ, например, использование в качестве таковых естественных пещер, вносит новую структуризацию социального пространства, которое уже явно противопоставлено природному: внутреннее пространство жилища социально, в нем люди находят убежище от опасностей, подстерегающих их во внешнем физическом пространстве. Само пространство жилища разделяется в зависимости от социальных действий – хозяйственная зона, зона захоронений, зона отдыха. И самое главное – зона очага. Использование огня, как отмечают крупнейшие ученые-палеоантропологи, археологи, историки, - кардинальное событие в истории рода Homo. Его значение в данном контексте заключается в том, что происходит установление и закрепление статусных позиций в общине. Те люди, которые должны были выполнять функции поддержки огня, занимали важнейшее положение в социальной структуре, поскольку обеспечивали существование общины. В силу действия механизмов символизации огонь и его «служители» наделялись особыми сакральными качествами. Это выражалось в разделении социального пространства на священное и профанное, особенно тогда, когда очаг был вынесен из жилища и превратился в культовое место, где совершались особые ритуалы. Другим каналом сакрализации пространства стало выделение в физическом пространстве мест обитания духов предков и сверхъестественных существ. Так, природные образования – гора, роща, одинокое дерево и др. становились элементами социально пространства, а оно само воплощалось, сливалось с пространством физическим. Но точно так же социальные функции сливались с их носителями, буквально воплощаясь в их телесность и техники тела. Чем менее динамичным является социум (традиционные общества, например), тем менее различимы физические характеристики и социальные функции его членов. Позиции в социальном пространстве с рождения связаны с индивидами и закрепляются телесными техниками, прежде всего, работой над телом. Социальный статус в буквальном смысле представлен телом. С развитием общества, ростом социальной мобильности жесткая связь с телом и позиции в социальном пространстве ослабевает, однако не исчезает полностью. Возникновение городов – особой формы социального пространства и его структурирования – есть знаковое явление в истории человечества. Конечно, само определение такого образования как город далеко не просто. Здесь также существуют разные критерии: наличие грамотного управляющего слоя или уровень концентрации социально активного населения, роль и функции в процессах институционализации жизнедеятельности людей и др. Неслучайно именно с появлением городов многие историки и социологи связывают начало цивилизационного периода в развитии человечества. Несмотря на то, что существует много вариантов периодизации общества в зависимости от избранного критерия классификации, образование городов всегда рассматривается как один из фундаментальных факторов наряду и вместе с появлением письменности и особого типа организации управленческих отношений – государства. Цивилизация, таким образом, представляет собой экспансию социального пространства не только вширь – своя/чужая территория, но обеспечивает его многоуровневую структуризацию. Социальное пространство все более дифференцируется: сельское и городское, провинциальное и столичное, динамичное и депрессивное, производственное и рекреационное. Каждое из них также разделяется на специфические места (топосы), организованные чаще всего иерархически. Например, центр - окраины — предместье; площадь, улицы, переулки, дворы. Эта структура города физически фиксирует различие социальных практик, позиций, функций, идеологических и мировоззренческих представлений и др., которые составляют топологию социального пространства города. Она же, в свою очередь, закрепляется и воспроизводится в телесных техниках: движение пешехода по перекрестку крупных автострад иное, чем движение человека, идущего по городскому бульвару; язык, жестикуляция, ценностные установки жителя престижного городского района будут значительно отличаться от поведения обитателя окраинных трущоб. Таким образом, высказанная еще Г. Зиммелем идея о взаимосвязи социальной дистанции как структурообразующего фактора социального пространства и пространственной распределенности социальных групп находит свое воплощение в жизни города как особого типа социальных отношений. Изменения в системе отношений и мировоззренческих установках непременно скажутся на планировке городов. Так, современный город как элемент техногенной цивилизации иначе устроен иначе, чем античный Рим или средневековый Лондон. Тем самым обнаруживается другая функциональная форма социального бытия людей – социальное время.
СОЦИАЛЬНОЕ ВРЕМЯ КАК ПРЕЗЕНТАЦИЯ ПРЕОБРАЗОВАНИЙ ЖИЗНИ ОБЩЕСТВА.
«Также и времени нет самого по себе, но предметы сами ведут к ощущению того, что в веках свершилось, что происходит теперь и что воспоследствует позже. И неизбежно признать, что никем ощущаться не может время само по себе, вне движения тел и покоя»(Тит Лукреций Кар «О природе вещей»). Приведенный фрагмент из великой поэмы древнегреческого философа свидетельствует о том, что время являлось специальным предметом для размышлений уже в I веке до н.э. А это означает, что был долгий период, когда люди так или иначе обращались к вопросу – что такое время? И первым древнейшим, зафиксированном в мифах и фольклоре разных народов был ответ – циклическая смена состояний и событий. Это означает, что время с самого раннего периода человеческой истории неразрывно связывается с каким-либо природным или социальным (культурным) содержанием: время есть, если имеется какое-то событие, то есть что-то происходит с чем-то или кем-то. И происходит ритмически. Именно эта особенность очень рано была замечена людьми и легла в основу циклического образа времени. Ритмы присутствуют как в неживой, так и живой природе. Люди, птицы, звери, рыбы и моллюски, все животные подчинены околосуточному (циркадному) ритму смены сна и бодрствования, активности и отдыха. Тот же ритм можно заметить в жизни растений. На этом явлении основываются, например, ландшафтные дизайнеры, создавая цветочные часы. А начало этой деятельности положил великий естествоиспытатель Карл Линней, который организовал в своем саду клумбу, расположив определенные сорта цветов по секторам таким образом, что всегда в каком-то определенном секторе цветы цвели. Циркадные ритмы соотнесены с другими периодическими ритмами – около часовыми, околонедельными, годовыми, многогодовыми. Все они образуют сложную временную структуру организма, которая дополняется и сосуществует с ритмическими изменениями в популяции, будь то муравейник, стадо или человеческое общество. Именно такая естественная ритмическая организация событий и процессов лежит в основе хронологически первого осмысления времени как круговращения (цикла). Это также свидетельствует о переживании человеком самого себя как естественного существа, связанного со всем природным миром родовыми (генетическими) связями. И эта связь не исчерпывает только происхождение «из» или «от» природы, но сам человек активно действует в поддержании природного порядка. У многих народов существовали ритуалы, которые воспроизводили акты, способствующие сотворению мира, рождению небесных объектов, восходу солнца и т.д. и т.п. Как отмечает М. Элиаде, такие ритуалы, воспроизводящие архетипические действия, свидетельствуют о прочно укорененном представлении о связи человека с миром, существование которого зависит и от правильности человеческих действий. Такое мирочувствование фиксируется в анимизме и тотемизме, в мифах и ритуальных действах. Однако социальное время еще поглощено временем физико-биологическим, то есть время пока еще не распалось на времена, оно слабо структурировано и дифференцировано. Обратимость времени как одно из его качеств – это свидетельство неразделенности времени, отсутствия его четкой периодизации (прошлое-настоящее-будущее). Поэтому в мифах не только сверхъестественные существа, но и люди могли «путешествовать во времени» – двигаясь по кругу, возвращаться в прошлое и обратно. И само прошлое совпадает с настоящим, то есть все события когда-то случившиеся, остаются существовать в настоящем, воспроизводятся в нем. Например, «вытанцовывание мифа», о чем уже говорилось – это воспроизведение прошлых событий как настоящих или – настоящих как прошлых. Более того, прошлое обладало большей степенью реальности, чем настоящее. Отсюда роль традиций в организации всей жизнедеятельности людей, так называемого мифического времени. Даже такая сложная развитая религия, как христианство сохраняет вышеописанное понимание времени: Пасха – это событие, которое происходит каждый раз как реальное воскрешение Иисуса Христа, то есть прошлое существует в виде настоящего, а настоящее – как прошлое. На таком восприятии и переживании времени образуется представление о вечности, где нет сегментации, где все присутствует сразу и в целом. Однако изменения в социальной жизни не остаются незамеченными в религиозном переживании времени и пространства. Это можно проследить по изображениям одного из главнейших событий христианства – последней трапезы Христа со своими учениками перед его арестом, где он объявил, что один из них предаст его, и где произошло Причащение апостолов. Изображение Тайной Вечери в разные периоды истории менялось. Первоначально все участники возлежат за столом, что было характерно для еврейской традиции соблюдения обряда Пасхи, а также римской; возлежать за столом во время еды – это символ свободного человека. В IX веке появляются другие изображения, где один из участников сидит. Это Иуда. Тем самым его поза оказывается символом предательства. В эпоху Ренессанса уже все изображаются сидящими за столом, в центре которого находится Христос, перед которым стоит чаша – символ причащения (евхаристии). Иуда чаще всего изображается сидящим отдельно. Если над головами апостолов изображаются нимбы, то его нимб черный или вовсе отсутствует. Есть изображения, где Иуда опускает руку в евхаристическую чашу. Расположение фигур апостолов, то есть их диспозиция в социальном пространстве такова, что место Иоанна – «ученика, которого любил Иисус» всегда рядом с Христом. Петр также находится либо рядом или через одного от Христа – знак его превосходства над другими учениками. Петр – основатель христианской общины в Риме, ставшей прообразом Церкви, ему поручены ключи от Царства Небесного. Разумеется, такое переживание времени - «прошлого-в-настоящем», или в виде (модусе) «прошлое-настоящее» присуще не только мифологическому или религиозному сознанию. Этот модус присутствует и в других от-ношениях человека к миру, но в вышеназванных он оказывается доминантным. Человек – это существо деятельное. Деятельность всегда распадается на отдельные этапы, промежутки. Отсюда у разных народов, живущих в разных географических условиях появляется одинаковое восприятие и обозначение времени – через периоды деятельности, необходимой для выполнения какого-либо действия или регулярно происходящего события. Например, у африканского племени юнгов время представлялось как период, за который изнашивается пояс, сделанный из ветвей определенного дерева. Листья и ветви засыхают примерно за шесть часов (по астрономическому времени). Поэтому исчисление времени осуществляется по количеству изношенных поясов. Издавна время структурируется по периодам трудовой активности и отдыха. У жителей Сибири – тунгусского племени гольдов время отождествлено с периодом, необходимым для того, чтобы выкурить трубку: «две трубки надо выкурить, чтобы дойти до такого-то места», «пока шила, выкурила три трубки». В русском языке существуют слова «временить», то есть мешкать, откладывать дело, тянуть время, ждать, выжидать; «врéменный», то есть непостоянный, случающийся иногда (и горе и радость – дело временное), но также и вне времени находящееся; «временнóй», то есть преходящий, сделанный на время(временное жилище); век – срок жизни человека или годности предмета, период, в котором проходили замечательные, особенные события или состояния – золотой век русской литературы, век рыцарства; бесконечость, навсегда, на всю жизнь (до скончания веков); вековечный, то есть без начала и конца, неизменный и бессрочный (смерть злым, а добрым вечная память). Таким образом, время оказывается не только количественным показателем, но и качественным, несущим в себе ценностные характеристики. Оно есть презентант истории человечества и событий, в ней случившихся. Присутствие во времени этих разных параметров связано именно с социальностью: количественные параметры выражают периоды, необходимые на выполнение какой-либо работы, деятельности, которая всегда осуществляется в определенном месте или пространстве. Отсюда происходит исчисление времени единицами протяженности: «три дня ходьбы до этой деревни», «неделя езды до святого источника». Другими словами, временные периоды отождествлялись с пространственными и той деятельностью, которую необходимо выполнить (езда, ходьба), чтобы преодолеть путь. Качественная презентация времени – это определение значимости, ценности того или иного события или состояния (делу – время, а потехе – час). Например, увязывание временных периодов с сезонно-хозяйственными явлениями (отел скота, выпас, вспашка, уборка урожая), которые имеют фундаментальное значение для жизни сообщества и отдельного его члена. Так, у многих народов счет времени обязательно будет включать и отсылку к какому-то важному событию. Например, филиппинец скажет, обозначая завоевание Филиппин США: «это случилось, когда пришли американцы», а не в 1899 году, для жителей современной России такими ценностно нагруженными временными точками отсчета будут Отечественная война 1941-1945 гг., война в Афганистане, чеченские войны 90-х гг. XX века, перестройка и др. Происходит это потому, что такого рода события затрагивают не одного, а многих людей, как современников, так и предков. Таким образом, время оказывается еще и способом связывания представителей одного рода, одного этноса, а затем и человечества в единое целое. Также следует обратить внимание на то, что так называемые народные календари (совокупность различных примет) всегда носят локальный характер, привязаны к определенной структуре хозяйствования. Например, для средней полосы России, если 10 апреля (не раньше и не позже) солнце всходит в туманной дымке, то надо ждать обильного урожая хлеба, а в Германии рекомендуется в этот день сеять лен и горох, в Белоруссии – выгонять скот на пастбища и т.д. Также приметы и поговорки народных календарей регламентируют выполнение других жизненнозначимых действий, к каковым, несомненно, относится женитьба. Особенно неудачным для этого у многих народов считается месяц май: «Майская свадьба – готовый гроб» (Англия), «Если добрые люди правду говорят – плохие женщины выходят замуж в мае» (Франция), «В мае добрые люди не женятся» (Россия), «Женишься в мае – покаешься, весь век промаешься» (Украина). Здесь наблюдается различие в «опространствленном» и «ценностном» восприятии, переживании и измерении времени: в первом случае (количественный параметр) «опространствленное» время – это настоящее, актуализированное, сейчас реализующееся в каком-то пространственном интервале, который можно сруктурировать, выделить локальные и гомогенные точки (прошлое-настоящее-будущее); во втором случае время «свернуто», содержит в себе целиком и само событие и его контекст. О таком времени Августин говорит как о настоящем в трех ипостасях: настоящее-пошлого, настоящее-настоящего, настоящее-будущего. Однако он же отмечает чрезвычайную трудность понимания времени, выработки знания о нем: «Что же такое время? Если никто меня об этом не спрашивает, я знаю, что такое время; если бы я захотел объяснить спрашивающему – нет, не знаю»[3] Погруженность во время означает актуальное переживание, или отсутствие от-ношения ко времени. Таким образом, только способы исчисления (измерения) времени могут быть объективированы, но само время – нет. В качестве иллюстрации можно привести следующий пример: многие, пережившие Отечественную войну (1941-1945) отмечают, что время в этот период текло очень медленно, однако объективно в астрономическом измерении, данный период длился 4 года. С позиций общества – четыре года войны – целая эпоха, судьбоносный период для жизни людей, социума, истории народов. Ощущение, переживание и оценка времени у человека зависит от многих факторов – физиологии возраста, пола, здоровья или болезни, а также от социальных компонентов – мировоззренческих, историко-культурных, профессиональных. В современном обществе все больше людей живут в соответствии не с биологическим (природным), а социальным временем, что ведет к изменениям временного порядка в организме. Работа в ночное время длительный период, смена часовых поясов нарушают синхронизацию различных ритмов организма. Значительные изменения циркадных ритмов происходят у летчиков дальних авиарейсов, полярников. Хорошо известное явление «растягивания» или «сжатия» времени выражает не только субъективные, психобиологические особенности людей, но и социальную «нагруженность» времени. Люди, чья профессия или род деятельности (летчики, водители, спортсмены и т.п.) требует специальной психосоматической подготовки, в сложных, экстремальных ситуациях, как правило, быстрее находят правильное решение, чем люди неподготовленные. Здесь имеет место пересечение двух качеств времени – длительности и масштаба, реализующихся двумя разными механизмами удлинения времени. Небольшое увеличение длительности времени в субъективном переживании (человек обычно представляет, что период от принятия решения и его удачного выполнения больше, чем это происходит на самом деле) и резкое изменение масштаба времени, т.е. не просматриваются поочередно версии решения, а эти версии возникают сразу. Поэтому такие решения необъяснимы в момент их принятия, но для автора абсолютно убедительны. Таким образом, для тренированного человека скорость переработки информации может и не меняться, но в результате изменения масштаба (перекрещивания или параллельности ментальных актов) время «растягивается» или «сжимается». Начинающие парашютисты при затяжном прыжке обычно открывают парашют раньше, чем следовало, будучи уверенными, что делают это вовремя, а Ю.А. Гагарин открывал парашют через 50,2 секунды при задании – 50 секунд. Вероятно, подобные механизмы имеют место и в актах творчества, синонимами которого являются озарение, интуитивное осмысление. Сказанное позволяет сделать вывод, что социальное время как форма организации социального бытия оказывает воздействие на человеческую телесность, а социальные практики на техники тела.
[1] Попов Е.Н. Поведение животных и экологическая структура популяций. М., 1983. с. 92-94 [2] Маркс К. Капитал. Критика политической экономии. Т. 1. Кн. 1 Процесс производства капитала.. – М., 1983. – С. 82. [3] Августин А. Исповедь. Абеляр П. История моих бедствий. М.; 1992. С. 167.
|
