ИГРА ДЛИНОЮ В ЖИЗНЬ 14 страница

– Речь идет не о предложениях, – сказал я, мой голос звучал решительно. – Я принял решение.

– Но это же Высшая лига, к нам поступило немало предложений о твоем переходе в другие команды. Очень выгодных предложений.

– Мне все равно, Дин.

Мелисса потянулась через Коби и опустила ладонь на руку Дина. Это прикосновение, судя по всему, вернуло его к реальности, напомнив, кем он был в первую очередь: моим братом, а не мои агентом.

– Почему сейчас? – спросил дедушка. Это был справедливый вопрос.

– Честно? Потому что я думаю, что если продолжу дальше играть, то все потеряю. Потеряю любовь к этой игре. Потеряю уважение к организации, которая все это устраивает. Я устал от всего дерьма, что творится за кулисами игры.

– Плохое слово, папочка! – выкрикнул Ченс.

Коби хихикнул.

– Плохое слово, дядя Джек!

– Простите, ребята. – Мне, в самом деле, следовало следить за своим языком рядом с мальчиками. Пора исправляться. Выкинув из головы список дел, которые мне нужно будет выполнить в первую очередь, когда я закончу с бейсболом, я продолжил: – Но в большей степени я устал, что меня никогда нет рядом с моей семьей. Эти пять лет стали самыми тяжелыми для меня. Возможно, я являюсь успешным игроком на поле, но я чувствую себя виноватым, что не выполняю должным образом свои обязанности как отца и мужа.

– Джек. – Кэсси отодвинула свой стул, встала из-за стола, подошла ко мне и обняла со спины. Она поцеловала меня в голову. – Ты ни в чем не виноват, ты слышишь меня?

Я хотел ей верить, но я знал, как это отстойно все время быть одной. И не важно, в чем она хотела меня убедить.

– Я ценю, что ты сказала это, Котенок. Но трудно не чувствовать себя виноватым.

– Тогда прекрати. – Она шлепнула меня по плечу и вернулась на свое место.

– Да, Джек, – серьезно сказала бабушка. – Не вини себя. Ты не сделал ничего неправильного. Ты был хорошим мужем и хорошим отцом настолько, насколько это позволяла твоя спортивная карьера. Никто не винит тебя в этом. – Замечательная женщина, которая вырастила нас с Дином, с теплотой смотрела на меня. Её глаза были наполнены гордостью и грустью, и от её взгляда я почувствовал, как мои внутренности сжались в ком.

– Ты хороший человек, Джек. Я знаю, что ты не всегда в это верил, но ты такой. Я горжусь тобой, сынок, – добавил дедушка, и я чуть не сломался. Если бы за столом сейчас не сидели Дин с Мелиссой, я, скорее всего, расплакался бы как дитя, но я не мог позволить себе сделать это перед ними. Дин уж точно не должен быть свидетелем, в какую неженку я могу превратиться.

– Я хочу быть еще лучшим мужем и лучшим отцом, чем сейчас. И именно это мне больше всего надо. Надеюсь, вы меня понимаете. – Я бросил взгляд на моего брата.

– Очень трудно играть в бейсбол столько лет на профессиональном уровне, брат. Ты столько сил вложил, чтобы сделать это. И если подумать хорошенько, то у тебя действительно никогда не было нормальной жизни. Ты всегда надрывал задницу, чтобы осуществилась твоя мечта. И когда это произошло, тебе приходилось работать еще усерднее, чтобы не потерять её, – задумчиво кивнул Дин. – Это твоя карьера, и я считаю, круто, что ты решил закончить её на своих условиях.

– Спасибо. Думаешь, Марк и Райан разозлятся?

– Ха, – он махнул рукой. – Удивятся, возможно, но не разозлятся. Они все поймут.

– Поздравляю, Джек, – поддержала Мелисса. – Ты даже не представляешь, сколько всего ты пропускал.

– Догадываюсь. В этом и весь смысл.

– Нет, не догадываешься. Ты хотя бы знаешь, что такое лето? Кроме разгара сезона в бейсболе?

Я рассмеялся.

– У меня есть смутные представления о том, что такое лето.

Кэсси взвизгнула:

– Боже мой. Ты будешь здесь на четвертое июля^[29]. И мы будем все лето устраивать барбекю! И вечеринки у бассейна! Джек, ты хотя бы догадываешься, что это значит? – Её глаза сияли, когда она посмотрела на меня.

– Да, Котенок. Именно об этом я и пытался тебе сказать. У нас будет обычная семейная жизнь. И больше никаких разъездов, связанных с бейсболом. И лучше тебе поскорее привыкнуть к этому, потому что я планирую прилипнуть к тебе надолго.

– Пап, что значит прилипнуть?

Я бросил на Кэсси шокированный взгляд.

– Уф, это когда ты весь день ходишь за мамой по дому.

– Ох, – сказал Ченс, широко распахнув глаза. – Я все время прилипаю к мамочке.

Все за столом рассмеялись, и я чувствовал себя самым счастливым парнем на свете, окруженным семьей и людьми, которых любил. Я не мог дождаться, чтобы начать следующую главу моей жизни.

 

ГЛАВА 17. Наша новая жизнь

Кэсси

 

Я постоянно спрашивала Джека, уверен ли он в принятом решении, и он продолжал настаивать, что уверен. Если Джек вдруг передумает, то я бы хотела, чтобы он знал, я ничего не имею против. На самом деле, я не питала больших надежд, что он окончательно распрощается со спортом, и была готова к тому, что в последний момент он решит не уходить на пенсию. Я пойму его в любом случае. Просто мне было тяжело согласиться с тем фактом, что Джек действительно спокойно воспримет свой уход из бейсбола, и я не собиралась злиться на него, если он изменит свое решение.

Но после того как он официально объявил о своем решении уйти из бейсбола, его поведение заметно изменилось. Словно какой-то невидимый груз, о котором никто из нас не подозревал, свалился с наших плеч. Он стал чаще улыбаться и получал искреннее удовольствие от простых, на первых взгляд, вещей, таких, как поход в кино. Он не мог вспомнить, когда мы последний раз это делали. К сожалению, и я тоже.

Даже в те несколько месяцев в году, когда был перерыв между сезонами, Джек никогда полностью не отключался от игры. Как и любой другой бейсболист. Этот вид спорта требовал от него слишком много времени и энергии. Джек всегда был сосредоточен на игре, а все остальное отодвигал на задний план, особенно, когда дело касалось каких-то праздников. Он не мог абстрагироваться от бейсбола, и поэтому чувствовал себя виноватым перед нами. Я раньше не понимала этого… до настоящего момента.

 

***

 

Свою последнюю игру Джек провел на Энджел Стадиум под крики переполненных трибун. Мои родители отсидели только половину игры, после чего мама пожаловалась на мигрень и сказала, что ей нужно уехать. Папа хотел остаться, но я сказала ему, что кто-то должен отвезти маму домой, поскольку я не могла уйти. Он кивнул и взял маму под руку. Было чудесно разделить с ними этот момент, хоть и не весь, но я все равно была благодарна родителям за то, что они пришли.

Ченс крепко обнял их обоих и звонко чмокнул каждого в щеку. Он любил моих родителей, и, честно говоря, это делало меня счастливой. Неважно, как они огорчали меня в прошлом, я хотела, чтобы у моего сына были хорошие отношения с бабушкой и дедушкой. Они были неплохими людьми, и я знала это. Мой отец, казалось, сделал над собой усилие и в последнее время старался выполнять свои обещания. Я поняла, что сейчас настало благоприятное время, чтобы начать исправлять родительские огрехи.

Когда игра закончилась, каждый болельщик на стадионе стоя аплодировал Джеку. Они скандировали «Картер» в течение всей игры, и практически весь вечер у меня в глазах стояли слезы.

Ченс никак не мог взять в толк, почему я плакала, но ему нравилось наблюдать, как подавал его папа. Взгляд сына был сосредоточен на поле, и я понимала, что означал этот блеск в его глазах. Я была уверена, что в нашей семье подрастает будущий бейсболист. Хотя каждый раз, когда толпа выкрикивала имя Джека, Ченс закрывал уши руками и жаловался мне:

– Слишком громко!

От мысли, что это был последний раз, когда я наблюдала за игрой Джека со стадиона, мне стало дурно. Жизнь, которая была у нас до сих пор, теперь закончилась, и я не знала, чего ждать дальше.

Я бы солгала, если бы сказала, что не нервничала. Было трудно не вспоминать тот момент, когда Джек получил травму, и каким ужасным стало потом его поведение. Часть меня была просто в ужасе от мысли, что он снова мог стать таким. Что если после сегодняшнего вечера он кардинально изменится? Что если ему не понравится жизнь без бейсбола, и он не сможет решить, что делать со своим свободным временем?

Это сильно тревожило меня.

Но, все что я могла делать сейчас, это надеяться, что он принял решение об уходе из спорта по объективным причинам и никогда не пожалеет о нем, уж тем более не станет винить нас с Ченсом.

Мелисса потянулась ко мне и взяла за руку.

– Все будет хорошо.

– Что именно?

– Я знаю, о чем ты думаешь. Ты волнуешься. У тебя всегда вот здесь появляется складка… – она указала на мою переносицу, – … когда ты волнуешься. Все будет хорошо. Джек справится.

– Что если он возненавидит меня и посчитает, что я разрушила его жизнь?

– А ты сама ненавидишь его? Считаешь, что он разрушил твою жизнь? – спросила она меня в ответ.

Я нахмурилась.

– Нет. Почему я должна так считать?

– Потому что ты была вынуждена оставить свою работу и уехать из Нью-Йорка, чтобы быть с ним. Ты не работала почти пять лет. Ты винишь его за это?

– Конечно нет.

– Вот и он не будет.

Я закрыла глаза и поняла, что она была права.

– Спасибо, Мели.

– Не знаю, почему ты сразу не поговорила со мной. Ты бы спасла себя от стольких часов волнений.

Я усмехнулась.

– Напомни мне в следующий раз.

– Я не должна тебе ни о чем напоминать. Черт, если ты до сих пор не поняла, насколько я умная, то никогда не поймешь.

– Твоя правда, – призналась я с улыбкой.

– Теперь пойдем к твоему мужу, – сказала Мелисса, когда заставила меня подняться с кресла и подтолкнула в сторону туннеля под стадионом.

Мы всемером прошли по коридору к раздевалкам и стали ждать там Джека. Я боялась, что этот вечер может растянуться надолго. Его товарищи по команде, вероятно, захотят проститься с ним, и я точно знала, что его еще ждали журналисты, чтобы взять интервью.

Я стояла в коридоре, держа за руку своего сына. В пять лет он еще позволял мне держать его за руку на публике, и мне безумно нравилось это. Я боялась того дня, когда он отнимет свою руку и скажет, что он больше не маленький.

– Думаешь, он задержится надолго? – спросил Дин, держа своего двух с половиной летнего сына на руках.

Я кивнула.

– Возможно. Он здесь последний раз, поэтому нам придется прождать его всю ночь.

Ченс потянул Дина за рубашку.

– Дядя Дин. Дядя Дин.

Дин перевел взгляд на своего племянника.

– Да, малыш?

– Опусти Коби. Я хочу поиграть с моим двоюродным братом, – потребовал он. Дин наклонился и сделал то, о чем просил Ченс.

– Только осторожно, он не очень хорошо стоит на ногах.

– Что это значит? – спросил Ченс, нахмурившись.

Мелисса наклонилась к нему и посмотрела в глаза.

– Это значит, что иногда он падает, когда бегает. Поэтому не бегайте с ним очень быстро, хорошо?

– Хорошо, тетя Лисса.

Ченс и Коби бегали кругами между родственниками других игроков команды. Многие печально улыбались мне, наверное, решив, что Джек не получил стоящих предложений от других команд и именно поэтому уходит из спорта. Я улыбалась им в ответ широкой счастливой улыбкой, что, казалось, сбивало их с толку. Они не понимали, почему я так улыбаюсь. Да им и не нужно было понимать. Это их не касалось. Это не касалось никого, кроме Джека и нашей семьи.

Когда распахнулась дверь в раздевалку, я была удивлена, увидев пританцовывающего Джека с огромной сумкой на плече.

– Папа! – Ченс отпустил мою руку и побежал к Джеку.

– Хей, приятель. – Он крепко поцеловал Ченса в щеку. – Тебе понравилась игра? Мы выиграли.

– Нет. Было слишком громко, и у меня устали уши. А мамочка плакала.

Джек тут же перевел взгляд на меня.

– Почему ты плакала?

– Не сдержалась, Джек. То, как толпа реагировала на тебя… это было слишком эмоционально для меня.

Он наклонился и поцеловал меня в щеку.

– Для меня это тоже было эмоционально.

– Ты плакал? – спросила я немного громче, чем хотелось бы, и он огляделся, чтобы проверить, не услышал ли нас кто-нибудь.

– Нет. Кто я, по-твоему, Дин?

– Я все слышу, – выкрикнул Дин, пока гонялся за своим сыном. Мелисса подкралась к Коби со спины и схватила его, отчего тот завизжал.

– Попался! – Она держала извивающегося малыша на руках, когда Дин наклонился и поцеловал её. Мелисса взяла его за руки и притянула к себе, отчего я улыбнулась. Мне нравилось видеть их такими счастливыми.

Бабушка и дедушка подошли к нам, у них в глазах стояли слезы. Я кивнула в их сторону и сказала:

– Видишь, я не единственная, кто не смог сдержать сегодня слезы. – Я пыталась сделать все возможное, чтобы отвлечь внимание от моей персоны.

– Мы просто очень гордимся тобой, Джек, – сказала бабушка, и слезы брызнули из её глаз. Джек заключил её в объятия.

– Спасибо, что пришли сегодня. Это много значит для меня.

Дедушка хлопнул Джека по спине.

– Ни за что на свете мы бы не пропустили твою игру, парень.

– Ты готов идти, малыш? – спросила я у моего мужа, и он кивнул. – Джек готов уйти отсюда, – сообщила я нашей небольшой компании. – Увидимся у нас дома.

– Мы возьмем Ченса с собой, – предложила Мелисса, и я с энтузиазмом согласилась. Иногда небольшая передышка бывает полезной.

После еще одной порции объятий, Джек и я, держась за руки, в последний раз вышли из подземного туннеля. Подойдя к одиноко стоящему в стороне репортеру, Джек остановился и пожал ему руку, после чего бросил свою сумку на землю.

– Джек, хочешь сказать что-нибудь своим болельщикам? – спросил явно знакомый ему репортер.

– Хэй, Кейси. Помнишь мою жену, Кэсси. – Джек представил меня репортеру, но я не могла его вспомнить.

– Рад снова встретиться с вами, миссис Картер. Бьюсь об заклад, вы рады, что Джек теперь все время будет дома.

– Даже не представляете насколько. – Я сжала руку Джека и улыбнулась.

– Ну, как насчет пожелания, Джек? Хочешь что-нибудь сказать на память своим болельщикам?

Джек какое-то время молчал, и я знала, что он был глубоко погружен в свои мысли. Потом он глубоко вздохнул и сказал:

– Когда твоя бейсбольная карьера подходит к концу, это подобно удару кувалдой в грудь. Ты, наконец, понимаешь, что бейсбольные боги больше не будут к тебе благоволить. Все бессонные ночи, часы, проведенные в спортзале, чтобы поддерживать себя в форме, соблюдение правил, тренировки, психологический настрой, пропущенные праздники и дни рождения, отсутствие воспоминаний о проведенном с семьей времени… всё это ради чего? Воротилы бейсбольного бизнеса уж точно не страдали из-за тебя бессонницей. Они не проводили ночи напролет без сна, пытаясь выяснить, как сделать твою игру лучше. Им на это было плевать. Бейсбол – это бизнес. Спорт. Игра. И как бы тесно моя жизнь не переплеталась с ним, настало время оставить его в прошлом.

– Значит, ты с уверенностью заявляешь, что уходишь из спорта ради семьи?

Джек сжал мою руку.

– Я хочу сказать, что ухожу из спорта ради себя самого. Я хочу знать, что значит жить за пределами бейсбольного стадиона, пока еще мое тело может делать то, что я хочу. Я хочу знать, что значит провести выходные без ударов битой по мячу, бесчисленных подач, тренировок и командных совещаний.

Он сверкнул широкой улыбкой и добавил:

– Я хочу просыпаться по утрам и не волноваться, крепко ли моя рука держит мяч или хорошо ли я играю, чтобы иметь право остаться в команде, которую люблю. Я отдал слишком много времени и сил этому виду спорта, и сейчас настало время уделить внимание моей жене и сыну. Я готов жить такой жизнью, в которой моя семья будет всегда рядом со мной, а не три месяца в году.

Мое сердце сжалось в груди, когда кровь стала разгоняться в моих венах. Все, что делал этот мужчина, наполняло меня гордостью за него и любовью.

– Спасибо, Джек. И поздравляю. Ты потрясающий игрок.

– Спасибо, Кейси. Для меня много значат твои слова.

Мужчины пожали друг другу руки, прежде чем мы с Джеком покинули стадион. Я боролась со слезами, когда поняла, что мы последний раз выезжаем с этой парковки.

– Так странно думать о тебе без бейсбола.

Он посмотрел на меня.

– Думаешь, это странно только для тебя? Что, по-твоему, чувствую я? Мне снова надо выяснять, кто я в этой жизни.

– Ты знаешь, кто ты.

– Человек, влюбленный в Котенка?

Я нахмурилась.

– Джек, будь серьезен.

– Часть моего существа столько, сколько я себя помню, была бейсболистом. Если я больше не игрок, тогда кто я?

– А кем ты хочешь быть?

– Гарри Поттером, – подразнил он.

Я от души рассмеялась и взяла его за руку.

– Миссия выполнена.

 

***

 

Два месяца спустя…

 

Я не знала, что делать со своим свободным временем, которого, благодаря Джеку, у меня появилось в избытке. Я поняла, что прежде моя жизнь в каком-то роде напоминала жизнь матери-одиночки, хотя я никогда не призналась бы в этом Джеку. Да и зачем это нужно? Я просто была благодарна ему за все, что он делал, чтобы помочь мне.

Желая наверстать упущенное, Джек не позволял мне помогать ему с домашней работой Ченса и каждое утро просыпался, чтобы отвезти сына в школу. Он даже позвонил Норе у меня за спиной и сказал ей, что я готова работать с проектами. Я была вынуждена попросить Джека сбавить обороты. Да, я хотела однажды вернуться к работе, но не в ту же секунду, как только он уйдет из спорта.

– Ты пытаешься выпроводить меня из дома, – сказала я после того, как узнала, что он связался с Норой.

– Я не хочу, чтобы ты зря тратила время и не занималась любимой работой, тем более теперь, когда я дома, – признался он. – Я сам смогу здесь со всем справиться. Ты отказалась от своей мечты, чтобы поддержать меня, а сейчас настало время вновь вернуться к её осуществлению.

Я прикрыла рот рукой. Джек никогда не переставал меня удивлять. Сейчас он стал вдумчивым, заботливым и любящим мужчиной. Опустив руку, я сказала:

– Быть дома с сыном не значит тратить время зря. И сейчас, когда ты здесь, я не собираюсь торопиться оставлять вас.

– Уверена? Ты стольким пожертвовала… – начал он.

Я покачала головой.

– Я ничем не жертвовала. Моя мечта никуда не делась. Она просто ждет, когда я буду готова вновь последовать за ней. Но не сейчас. Точно не сейчас. – Я просто не могла в этот момент сконцентрироваться на работе, ведь Джек наконец-то был дома. Я хотела насладиться единением нашей семьи, когда оба родителя постоянно находились рядом со своим сыном.

– Что ж, рад это слышать, ведь я не смогу воспользоваться всеми этими четвертаками, если тебя не будет рядом.

– Это так? – спросила я и прижалась к его груди, отчего почувствовала желание между своих ног.

– Так. Думаю, что прямо сейчас потрачу эту банку четвертаков. Пора бы тебе снова залететь.

– Клянусь Богом, Джек, если у нас родится еще один мальчик, нам срочно нужно будет завести кого-нибудь женского пола. Например, собаку-девочку или что-то в этом роде. Весь этот тестостерон просто убивает меня. Ты, Дин и мальчики… вокруг бегает слишком много Картеров мужского пола.

Джек от души рассмеялся. Слава Богу, последнее время он стал часто так делать.

Прикоснувшись к его щеке, я сказала:

– Никогда не устану слушать твой смех и смотреть на эти ямочки.

– Привыкай, Котенок. Потому что я никуда не собираюсь от тебя уходить.

– Я рассчитываю на это.

Джек наклонился и прижался своими губами к моим, потом он углубил поцелуй, и мне, как всегда, захотелось тут же сорвать с него одежду. Я всегда уверяла себя, что если после завершения карьеры Джек изменится, то только в худшую сторону. Мне никогда не приходило в голову, что пост-бейсбольный Джек может стать лучше. Это был совершенно другой человек, о существовании которого мы оба прежде не догадывались. Этот парень был счастливее, дружелюбнее и, черт возьми, спокойнее.

Не то, чтобы Джек не был таким прежде, просто, как я сказала ранее, огромный груз свалился с плеч моего мужчины. Он, наконец, смог расслабиться и просто получать удовольствие от жизни, никуда не уезжать на выходные и не чувствовать себя перед нами виноватым.

Уйти из бейсбола было одним из лучших решений, которые Джек когда-либо принимал. И он не скучал по игре, а просто стал наслаждаться жизнью, и сделанный им выбор был единственно правильным. Я любила своего мужа всеми фибрами души и, засыпая каждую ночь в его объятиях, знала, что он чувствует то же самое.

Джек пообещал, что к концу зимы я снова забеременею.

– Это моя новая цель, – сказал он со смехом.

– Можешь считать, что она достигнута. – Я прикусила нижнюю губу, когда он отстранился и посмотрел мне в глаза.

– Ч-что? – стал заикаться он. – Ты имеешь в виду то, о чем я думаю?

Я наклонила голову на бок и улыбнулась.

– Если ты думаешь, что я имею в виду беременность, то да.

Джек схватил меня за талию и поднял на руки, земля тут же закружилась у меня под ногами.

– О Боже, Котенок! Да! Я люблю своих шустриков!

Я рассмеялась, вырываясь из его объятий, и опустила ноги на пол.

– Своих шустриков? Ты любишь своих шустриков?

Пожав плечами, он добавил:

– И тебя я тоже люблю. Но ты и так это знаешь. И всегда буду любить. Всегда.

Он опустился на колени и прижался губами к моему животу.

– И тебя я тоже люблю, парень.

Закатив глаза, я проскулила:

– Только не начинай опять.

Джек поднялся на ноги.

– Начну, – он нежно поцеловал меня в губы. – Мы, мужчины семейства Картер, разводим только мужчин.

– Тогда у тебя будет много проблем, мистер, когда узнаешь, что у нас родится девочка.

– Такого не случится, – самоуверенно заявил он, и я улыбнулась.

Боже, помоги мне.

 

 

ЭПИЛОГ

Ченс

 

Одиннадцать лет спустя…

Всю свою жизнь я слышал от дяди Дина истории о том, какой звездой в старших классах был мой отец, и что все девчонки буквально стелились перед ним. Если честно, я не сильно отличаюсь от него. Когда я шел по двору школы, люди всегда старались похлопать меня по спине, будто я, черт возьми, был чемпионом, и сегодня вечером, в день игры, было все то же самое.

Зайдя в раздевалку, я стал переодеваться в форму, игнорируя товарищей по команде, пока мысленно настраивался на игру. Каждый раз в день игры я проделывал такой ритуал: переодевался в форму молча, не произнося ни слова, пока слушал «разминочную» музыку, которая вырывалась из наушников в моем плеере.

Направляясь к бейсбольному полю, я заметил отца в буллпене^[30]. Он проводил разминку с нашим питчером, который начнет игру. С тех пор, как папа начал тренировать школьную команду, это стало обычным явлением… особенно если ты был питчером. Коим я не являлся.

С тех пор, как папа ушел из Высшей лиги, он занимался тренерской работой во всех командах, в которых мне довелось играть, за исключением одной. Если быть честным, я имел смутное представление о том времени, когда папа играл за Энджелс. В моих детских воспоминаниях отец всегда был рядом, а не катался по стране.

Еще в детстве я решил, что хочу быть кетчером. Может быть потому, что все эти годы я ловил мячи, которые мне кидал отец? Зато я точно знал, что был потрясающим кетчером. Моя рука напоминала пушку. Раннеры[31] не могли украсть у меня базу, я бросал мяч быстрее, чем они бежали, словно в моей руке был встроен ракетоноситель. Я буквально выстреливал мячом от дома до второй базы и в девяти из десяти случаев отправлял раннера в аут. Мои родители беспокоились за мои колени, но я усердно работал, чтобы они были сильными и гибкими. Я слышал, через что пришлось пройти моему отцу, когда он получил травму, играя в Высшей лиге.

Прежде чем спрыгнуть в дагаут, я пробежался взглядом по трибунам и заметил маму. Она в одиночестве сидела в пластиковом кресле в окружении толпы болельщиков. С тех пор как мой двоюродный брат Коби стал единственным младшеклассником, которого взяли в юниорскую команду, и расписание наших игр стало совпадать, дядя Дин и тетя Мелисса пропускали практически все мои игры. Бедные бабушка и дедушка были вынуждены разрываться между нами и бегать вперед-назад между бейсбольными полями.

Я просканировал толпу в поисках моей младшей сестры Джейси и увидел, что она разговаривала с каким-то парнем, который выглядел на год-два старше неё.

Слава Богу, папа этого не видел.

В последнее время он и так был на грани сердечного приступа из-за Джейси, потому что она стала краситься, словно ей двадцать, а не десять, и носить коротенькие шорты и крохотные топы. Каждый раз, когда она так наряжалась, папа смотрел на неё с красным от гнева лицом, прижав руку к груди, и приказывал вернуться в свою комнату и переодеться, а мама просто стояла и смеялась.

Мои родители всегда хорошо ладили между собой. Любой спор заканчивался тем, что они целовались, и папа называл маму Котенком. Это могло показаться круто, если бы меня не тянуло блевать всякий раз, когда мои родители вели себя как подростки. Есть вещи, которые лучше мне не видеть.

Никто не знал, почему папа называл маму Котенком, хотя я спрашивал у них миллион раз. Я вообще не мог смотреть на котят и не думать при этом о маме, и это был полный пиздец, если хотите знать мое мнение. Уж не говоря об истории с четвертаками. Я никому не рассказывал истинную причину, почему родители их собирали, и предпочитал перед друзьями отшучиваться глупыми историями. Вы знаете, как странно расти и думать, что четвертаки нельзя тратить, их нужно собирать в банки? У меня чуть сердечный приступ не случился, когда один из моих друзей достал их кармана четвертак и потратил его в торговом автомате. Собственно говоря, тогда со мной случилась небольшая истерика, и директор школы был вынужден позвонить моей маме, потому что я никак не мог успокоиться. Она приехала и забрала меня домой. С тех пор я прошу сдачу только десяти- и пятицентовым монетами. Никаких четвертаков.

Так же как и никаких девушек. В отличие от моего отца, который, судя по всему, был бабником высшей категории, я старался держаться подальше от представительниц слабого пола. Они только отвлекали и были занозой в заднице. И как папа убеждал их оставить его в покое, потому что если я целую какую-нибудь цыпочку, то потом несколько месяцев не могу от неё отделаться. Мне, черт возьми, не нужно все это дерьмо.

– Ченс! Иди сюда, надо разогреть твои руки, сынок!

Я выпрыгнул из дагаута и стал перебрасываться мячом со своими товарищами по команде, а мой мозг тем временем снова вернулся к мыслям о моей семье. Папа не пропустил ни одной моей игры, с тех пор как завершил карьеру. Мама, наоборот, из-за своей работы фотографом пропустила несколько игр. Под давлением отца она вернулась к работе. Однажды он сказал мне, что видел по её глазам, как она хочет взять фотоаппарат и запечатлеть на пленке ту или иную историю, и мы должны поощрять её стремления.

Мы с папой не раз садились с мамой на диван и уверяли её, что если она оставит нас на неделю, дом не сгорит, меня не вышибут из школы, у Джейси будет собран обед и сделана домашняя работа, и мы будем питаться три раза в день. В основном, мы были вынуждены убеждать эту женщину, что выживем в её отсутствие.

В отличие от других мам, моя из-за этого расстраивалась. Как правило, мамы моих друзей не могли дождаться возможности уехать из дома и не заботились о том, что происходит в их отсутствие. Моя же семья каждый раз чуть ли не силой выпихивала маму из дома. Она никогда не хотела от нас уезжать. И если говорить честно, папа тоже был не таким как всегда, когда она уезжала. Он выглядел немного печальным, и неважно, насколько хорошо ему жилось со мной и моей сестрой.

Когда обе игры заканчивались, мы обычно собирались всей семьей на ужин или в нашем доме, или в доме дяди Дина, сегодня была наша очередь. Всякий раз, когда мы собирались все вместе, бабушка начинала говорить, как она любит находиться в окружении семьи. Но лично мне иногда хотелось убить моих маленьких кузин. Сегодня девятилетние близняшки, дочери дяди Дина, бегали по дому, будто их преследовали демоны, горя желанием нанести мне макияж и накрасить лаком ногти.

Да что вообще творится с девчонками? Почему они всегда хотят что-то сделать с твоими ногтями? Моя сестра поощряла их поведение, пока я не предупредил, что брошу её в бассейн прямо в одежде.

– Ты не посмеешь! – уставилась она на меня своими зелеными глазами.

– Еще как посмею. Хочешь проверить? – дразнил я её.

– Хватит, – упрекнула нас мама с кухни. – Идите есть. Девочки, оставьте Ченса в покое. Сегодня он не хочет, чтобы ему красили ногти, но я думаю, ваш папа не будет против, – она улыбнулась дяде Дину, а тетя Мелисса расхохоталась.

Мой папа подошел к маме и чмокнул в губы, после чего обнял нас с сестрой.

Когда ужин был готов, мы все расселись за столом, разговор с каждой минутой набирал обороты и в итоге достиг таких пределов, что мы могли бы соперничать с итальянскими семьями, собравшимися в Нью-Йорке. Где-то в середине трапезы папа призвал к тишине.