Через десять-пятнадцать лет вы по-прежнему видите себя трейдером?Иначе и быть не может. С самого начала карьеры Полу Джонсу сопутствовал успех, пусть и несколько непостоянный в первые годы. Твердо уяснить важность контроля над риском ему пришлось на горьком торговом опыте. После мучительно провальной сделки по хлопку в 1979 году Джонс сумел сохранить превосходный уровень чистой доходности, одновременно снижая степень риска. Сегодня контроль над риском составляет суть торгового стиля Джонса и основу его успеха. Он никогда не думает о том, что может заработать на дан- 154 Па/i Тюдор Джонс ной сделке, а озабочен только тем, сколько может на ней потерять. Он мысленно оценивает каждую из своих позиций по уровню рынка. Какой бы высокой ни была текущая прибыль позиции, Джонс всегда за цену входа принимает цену закрытия рынка накануне. Поскольку при таком подходе буфера в сделках не имеется, Джонс никогда не теряет бдительности. Он не только следит за риском каждой позиции, но и внимательно контролирует показатели всего портфеля в режиме реального времени. Если в течение одной торговой сессии общий размер его счета снижается на 1-2 процента, то для пресечения риска он может пойти на ликвидацию всех позиций. «Вернуться в рынок всегда легче, чем выйти из него», — говорит он. При ухудшении результатов торговли Джонс постепенно сокращает размер позиции, пока дела снова не войдут в колею. В результате этого его самая худшая сделка будет одновременно и самой меньшей. Если какой-то месяц начинает приносить чистые потери, то Джонс автоматически снижает рискованность следующих сделок этого месяца, чтобы не допустить увеличения потерь в процентном выражении до двузначной величины. После длительного периода выигрышей он бывает особенно сдержан и старается избежать излишней самоуверенности. Короче говоря, Джонс делает все, чтобы держать риск под контролем. Его принцип гласит: «Важнейшее правило торговли: лучше мощная оборона, чем мощное наступление». Гэри Билфелдт В Пеории и вправду торгуют казначейскими облигациями В перечне главных участников фьючерсных рынков, особенно самого крупного из них — рынка казначейских облигаций, годами упоминалась аббревиатура «BLH». Я решил, что <<BLH» — это какая-то крупная торговая корпорация. Впоследствии, отбирая лучших трейдеров страны, я выяснил, что «BLH» — это всего один человек: Гэри Билфелдт. Кто такой Гэри Билфелдт? Откуда у него взялся такой капитал, чтобы конкурировать на фьючерсном рынке казначейских облигаций с ведущими организациями Уолл-стрита? Билфелдт начал свою торговую карьеру двадцать пять лет назад, вложив всего 1000 долл. Поначалу его капитал был настолько мал, что он ограничивался торговлей единственным контрактом по кукурузе — одним из самых мелких фьючерсных контрактов того времени, характерного относительным застоем цен на сельхозпродукцию. Начав более чем скромно, Билфелдт в итоге увеличил свой счет в поразительной пропорции. Каким образом? Он отказался от диверсификации и последовал принципу: выбери какое-то одно дело и овладей им в совершенстве. Большую часть его карьеры таким делом была торговля на рынках соевого комплекса и, в несколько меньшей степени, торговля на родственных зерновых рынках. Хотя с самого начала Билфелдт хотел целиком посвятить себя торговле, из-за малого капитала он занимался ей лишь часть рабочего времени. В те ран- 15б Гэри Билфелдт ние годы он зарабатывал на жизнь, управляя мелкой брокерской конторой. Главная его проблема, как трейдера без свободных средств, состояла в том, чтобы собрать достаточно денег для перехода в профессиональные трейдеры. Это горячее желание совершить скачок в своей материальной базе спровоцировало его на огромный риск, если не на авантюру. К 1965 году Билфелдт неимоверными усилиями довел исходные 1000 долл. до 10000 долл. Опираясь на собственный фундаментальный анализ рынка соевых бобов и совпадающее мнение Томаса Иеронимуса, своего бывшего преподавателя по экономике сельского хозяйства, Билфелдт твердо рассчитывал на подъем цен. Пустившись в игру «всё или ничего», он купил двадцать контрактов по соевым бобам с очень высоким рычагом, учитывая, что на его торговом счете было только 10000 долл. Упади цена всего на 10 центов, и от счета не осталось бы ничего, а значительно меньшее падение привело бы к вынужденной ликвидации позиции по депозитному требованию. Сначала цены пошли вниз, опасно приблизив Билфелдта к сокрушительному депозитному требованию. Но он не сдался, и рынок, в конце концов, развернулся вверх. Когда он закрыл позицию, его счет увеличился более чем вдвое всего на единственной сделке. С нее и началось продвижение Билфелдта к его заветной цели — целиком переключиться на торговлю. Далее Билфелдт неуклонно наращивал свой торговый счет. К началу 1980-х масштаб его торговли достиг такого уровня, что ей начали мешать ограничения размеров спекулятивных позиций по соевым бобам и зерновым, установленные правительством. Это обстоятельство в сочетании с особенно неудачной сделкой на рынке соевых бобов в 1983 году подсказало Билфелдту переключиться на фьючерсный рынок казначейских облигаций, где позиции не ограничивались. (Впоследствии ограничение ввели и на рынке казначейских облигаций, установив предел в 10000 контрактов, что казалось огромным по сравнению с 600 контрактами по соевым бобам.) Проигрыш на рынке соевых бобов в 1983 году стал, пожалуй, самым счастливым событием в карьере Билфелдта. Его переход на рынок казначейских облигаций совпал с формированием крупного основания этого рынка. Это воодушевило Билфелдта, и он вовремя выстроил огромную длинную позицию по казначейским облигациям. Когда на этом рынке с середины 1984 по начало 1986 года развернулся резкий подъем, Билфелдт был прекрасно позиционирован на получение громадной прибыли. Своевременно открыв позицию, он смог сохранить ее в течение всего длительного движения, что позволило использовать текущую прибыль в качестве рычага в значительно большей степени, чем это удалось большинству профессиональных трейдеров, имевших те же исходные условия. Эта длинная позиция по казначейским облигациям стала луч- Гэри Билфелдт шей сделкой Билфелдта, которая катапультировала его в более высокий эшелон участников рынка. Такова вкратце история о том, как однолотовый трейдер рынка кукурузы вошел в одну лигу с наиболее выдающимися корпоративными участниками фьючерсного рынка казначейских облигаций. Билфелдт как никто другой далек от расхожего образа крупномасштабного трейдера этой рискованной сферы фьючерсной торговли. Едва ли можно было ожидать, что один из мировых гигантов рынка облигаций сыщется в Пеории. Привязанность Билфелдта к своему родному городу настолько велика, что он отказался даже от мысли стать биржевым трейдером Чикагской Торговой Палаты. Ведь тогда ему пришлось бы расстаться со своим излюбленным укладом жизни. Билфелдт — воплощение типичного жителя маленького американского городка: честен, трудолюбив, предан семье и обществу. Одной из своих главных целей Билфелдт считает вложение части заработанного торговлей богатства в реализацию проектов развития своего родного города. Наша беседа с Билфелдтом проходила в его большом, удобно обставленном кабинете. Огромный, обвитый проводами стол по обе стороны окружен десятком котировочных экранов. Несмотря на такое изобилие электроники, он не кажется чрезмерно привязанным к ней. За время нашей беседы Билфелдт лишь изредка поглядывал на эти экраны. Вообще, мне трудно вообразить Билфелдта лихорадочно работающим со всей окружающей его техникой. В общении Билфелдт мягок и немногословен. И очень скромен: он всё время стеснялся говорить о своих достижениях, боясь показаться хвастуном. Из-за крайней природной скромности он избегал обсуждения даже, казалось бы, безобидных вопросов. Так, говоря о причинах чистого проигрыша по конкретному году, он вдруг попросил меня выключить диктофон. Я терялся в догадках относительно того, что могло бы потребовать таких мер предосторожности. Как потом выяснилось — ничего особенного. В тот год он проигрывал, поскольку был перегружен другими обязанностями, в том числе и членством в Совете директоров Чикагской Торговой Палаты, требовавшим частых поездок в Чикаго. Очевидно, он не хотел обсуждать это, чтобы не сложилось впечатления, будто он возлагает вину за свой проигрыш на занятия другими делами, которые он считает частью своего естественного долга. Сочетание в характере Билфелдта природной скромности, консерватизма и лаконичности сильно осложнило нашу беседу. Практически из всех интервью, которые я брал, это был единственный случай, когда ответы, в среднем, получились короче вопросов. Я уже стал подумывать об исключении этого интервью из книги — благо других материалов было в избытке. Но история Билфелдта была до того притягательной, а его личность — настолько силь- Iэри Билфелдт ной, что мне не захотелось идти легким путем. В качестве компромисса я сместил центр тяжести интервью на рассказ о самом Билфелдте, ограничив диалоговую часть отдельными выдержками.
|
