Глава 65. Люциус взвесил смертоносное оружие на ладони

 

Люциус взвесил смертоносное оружие на ладони:

— Я не желал допустить этого момента, но ты отказалась мне помогать. Антаназия, даю тебе последний шанс: я открою дверь, ты выскользнешь на улицу, и моя стража проводит тебя до машины. Потом ты вернешься домой, в Америку, и обо всем забудешь.

Глаза Люциуса почернели: зрачки расширились, темные радужки скрыли белки. Это превращение завораживало и пугало, совсем как в тот раз, когда Люциус потянулся к пакетику с кровью, которая должна была его исцелить. Мне очень хотелось принять заманчивое предложение Люциуса, но я пересилила себя: наши эмоциональные, сбивающие с толку отношения подошли к кульминационному моменту.

С усилием я заставила свой голос звучать твердо:

— Ты предлагаешь мне банальное, позорное бегство. А суть моего предложения — у тебя в руках. В буквальном смысле слова.

Люциус непонимающе нахмурился.

— Ты хотел меня напугать? — Я надеялась, что ни мой голос, ни мои глаза не выдадут обуявшего меня ужаса.

— Да, — ответил он.

— Ты недооценил противника... Весьма наивно с твоей стороны.

Воцарилась тишина, которую нарушало только потрескивание факелов.

— Давай поговорим, — в конце концов сказал Люциус и стремительно вышел из зала, похожего на склеп.

Я следовала за Люциусом по бесконечным коридорам, по просторным залам, под низкими арками и по крутым винтовым лестницам. Замок строился не как гостеприимный приют, а как цитадель, способная запутать и отпугнуть врага. Чем дальше мы шли, тем уже становились коридоры, тем круче делались ступени. Я с беспокойством поняла, что оказалась во власти Люциуса и никогда не найду дороги назад. Пути к отступлению не осталось.

Люциус резко остановился и распахнул передо мной дверь:

— Добро пожаловать.

Я настороженно на него посмотрела и вошла в комнату:

— Спасибо.

Люциус вошел следом.

Я огляделась:

— Люциус, это прекрасно...

В сердце цитадели Владеску находился богато украшенный кабинет, бледное подобие которого Люциус воссоздал в нашем гараже. Огромный турецкий ковер устилал каменный пол, вдоль стен высились книжные шкафы. Другого я от Люциуса и не ожидала. Потертые кожаные кресла свидетельствовали о долгих приятных часах, проведенных над Бронте, Шекспиром и Мелвиллом. На полке стояла статуэтка баскетболиста — награда за победу в соревнованиях по броскам в корзину.

— Ты привез свой приз! — улыбнулась я, радуясь, что Люциус сохранил что-то от жизни американского подростка.

— Дорин притащил! — с недоброй улыбкой огрызнулся Люциус. — Пусть стоит, напоминает, каким я был идиотом...

Я не поверила ему, но не стала настаивать.

Люциус скинул плащ и подбросил дров в камин. Взметнулись искры, пламя снова пробудилось к жизни.

«Так, кол в чехле на поясе. Как только Люциус повернется ко мне спиной, можно выхватить у него кол и...» — мелькнуло в голове.

— Даже и не думай, — небрежно заметил Люциус, носком сапога поправляя поленья в камине.

— И мысли такой не было, — ответила я.

Люциус повернулся ко мне с понимающей улыбкой, вытащил кол и проверил его кончик на остроту.

— Ты все еще собираешься меня уничтожить? — спросила я.

Люциус взял меня за руку и вывел на середину комнаты, где замысловатые узоры на ковре сплетались в бледный круг.

— Смотри, — приказал он неожиданно хриплым голосом. Его хватка на моем запястье стала еще жестче.

Я увидела темное пятно. Кровь... Похоже, никто даже не пытался отмыть ее следы.

— Это...

— Да, здесь все и произошло. Здесь я уничтожил Василе.

Глаза Люциуса сузились и снова почернели. Заглянув в его зрачки, я неожиданно прочла его мысли — так умеют только настоящие вампиры. В голове Люциуса роились такие ужасающие образы, что я вздрогнула, читая в его глазах свой приговор.

— Люциус, не...

Он оказался за моей спиной, одной рукой прижимая меня к себе, другой — направляя кол мне в сердце. Острый кончик разорвал алую ткань платья и оцарапал кожу.

— В чем заключается твое предложение? — прохрипел Люциус.

Я теснее прижалась к его груди, подальше от кола:

— Утром клан Драгомиров обнаружит мою записку с сообщением, что я отреклась от престола. Моим последним приказом стал приказ подчиниться тебе без борьбы.

— Это не сделка, — засмеялся Люциус. — Это поражение.

Я покачала головой, и мои кудри защекотали его подбородок. Рука Люциуса на моей груди потяжелела... В другое время — при других обстоятельствах — чувствовать его так близко стало бы блаженством. Он как будто меня защищал.

— Если ты не уничтожишь меня сейчас, я вернусь в замок Драгомиров, прежде чем Дорин проснется и прочитает записку. Война продолжится.

Люциус задумался.

— У клана Владеску нет причин опасаться войны.

— Тогда уничтожь меня. Принеси меня в жертву, предотврати войну. Я прошу тебя, Люциус! Если ты стал таким жестокосердным, сделай то, что ты собирался со мной сделать!

Все чувства, которые так долго во мне копились: страх, ярость, злость на его упрямство, его отказ признать нашу любовь, — вырвались на свободу, и я изо всех оттолкнула Люциуса.

— Не провоцируй меня! — воскликнул он с неистовством в голосе.

Острие кола надорвало мне кожу.

Я вскрикнула и оперлась затылком о плечо Люциуса:

— Я испытываю тебя! — Я пыталась воспользоваться малейшим проявлением его слабости. — Я рискую жизнью, чтобы доказать: ты — не Василе, твоя душа не почернела, ты любишь меня и не причинишь мне вреда. Ты спасешь меня от любой, самой страшной угрозы.

Я никого не могу сласти! — прорычал Люциус, и его сдержанность исчезла в одно мгновение. Рука на моей груди задрожала. — Моя судьба — жестокость. Я уничтожил своего дядю! Из-за меня чуть не пострадали твои родители, погибла моя лошадь, погибли мой отец с матерью — Вот и тебя уничтожат, а я не в силах этого предотвратить. Я не в силах от тебя отказаться — и не желаю привести тебя в мой мир, где вокруг меня все гибнет!

Люциус обессиленно зарылся лицом в мои кудри, кол выпал из руки.

Я победила.

Я поставила на кон все — и выиграла.

Не высвобождаясь из объятий Люциуса, я нежно обняла его, притянула его голову себе на плечо, погладила тонкий шрам на скуле.

— Антаназия, а ведь я мог...

— Нет, не мог.

— Что, если однажды...

— Никогда, Люциус.

— Никогда, — согласился он и утер мне слезы. Я даже не заметила, что плачу. Интересно, как долго я плакала? — Только не тебя.

— Я знаю, Люциус.

Он снова притянул меня к себе, склонил голову мне на плечо, и мы долго так стояли.

— Антаназия, часть моей души навсегда останется темной. Этого не изменить. Я — принц вампиров, правитель древнего рода. Запомни это, если желаешь остаться со мной.

— Я не хочу, чтобы ты менялся, Люциус, — сказала я, посмотрев ему в глаза.

— Наш мир не для тебя. У принцессы из рода Драгомиров появятся безжалостные враги, которые захотят отнять у тебя власть и без колебаний сделают то, чего не смог сделать я.

— Ты меня защитишь. Хотя я и сама могу за себя постоять.

— Да, ты сильнее меня, — признался Люциус с полуулыбкой. — Я хотел, чтобы все было по-моему, но ты, как истинная принцесса, настояла на своем.

— Люциус, ты мне нужен. Мне пришлось настоять на своем.

Мы стояли, обнявшись, на том самом месте, где был уничтожен вампир, который хотел сделать из Люциуса чудовище. Горел камин, и я вспомнила, что на шкальном рождественском балу видела в своем воображении именно этот зал.

Люциус коснулся губами моих губ. В самом центре мрачной каменной цитадели мы поцеловались — сначала нежно, едва касаясь друг друга, потом настойчивее. Люциус положил руку мне на талию, словно заявляя на меня свои права, и поцеловал меня страстно, будто наконец-то смирился с неизбежным.

Я поняла, что пакт будет выполнен.

Люциус отстранился, глядя на меня. В его глаза вернулась нежность. Я знала, что в Люциусе Владеску еще не один раз проснется принц-воитель, но его жестокость никогда не будет направлена на меня.

— Нас ждет вечность, Антаназия. — В голосе Люциуса звучали предупреждение и вопрос. — Вечность.

Он давал мне последнюю возможность уйти — и молил, чтобы я осталась.

Я не собиралась покидать его объятия. Откинув голову, я безмолвно дала согласие, и Люциус нашел точку, где кровь пульсировала быстрее всего. На этот раз он не медлил, и в течение нескольких секунд мы наслаждались этим моментом. Клыки Люциуса пронзили мне шею, и я тихо вскрикнула, чувствуя, как он сильно и нежно вонзает их в вену.

— Я люблю тебя, Люциус, — выдохнула я, чувствуя, как мы становимся одним целым. — И всегда любила.

Мои клыки вырвались на свободу, боль прошла; горло горело от невероятного, невыносимого удовольствия. Люциус увлек меня на кушетку, подставил шею, и мне показалось самым естественным на свете прижать губы к его горлу. Он осторожно приподнял мне подбородок, направляя мои клыки к пульсирующей артерии. Я вонзила резцы в плоть, пробуя его на вкус, делая его частью себя. Люциус застонал и прижал меня к себе так, что мои клыки ушли еще глубже, и теплая густая кровь хлынула мне в рот, сочетая вкус власти со сладким привкусом любви... В этом был весь Люциус.

Нас соединила вечность.

— Антаназия, — прошептал он, лаская меня. — Я тоже люблю и всегда любил тебя!

Мы заснули в объятиях друг друга, лежа на кушетке перед камином, утомленные и совершенно счастливые. Я проснулась незадолго до рассвета, вспомнив, что мне нужно вернуться домой, а то мое отречение примут за чистую монету. Однако Люциус, как выяснилось, обо всем позаботился заранее: вампиры-стражники под покровом ночи прокрались в замок Драгомиров и уничтожили записку.

Я свернулась клубочком возле Люциуса, опустив голову ему на грудь, и его руки защищали меня от всего на свете, а пальцы ласкали ранки на моем горле.

Кол, упавший на пол, исчез.

Люциус так и не признался мне, что случилось с этим проклятым куском дерева, орудием страшного убийства. Может быть, Люциус сжег кол в камине, а может быть, спрятал где-то в замке — на случай, если он вдруг снова понадобится.

Меня это не интересовало.