Я даже не знаю, почему мы не видимся с ним целых две недели. И сейчас я стучусь в его дверь только потому, что мне нужно одолжить у него машинку для обрезания кустов, так как моя в воскресенье сломалась. Понятия не имею, почему я живу в таком месте, где кусты надо подрезать.
Дверь мне открывает женщина и на ней его тренировочные штаны.
Я делаю шаг назад и чуть не падаю с крыльца. Не знаю, черт возьми, почему я так удивлен или почему меня это разозлило.
- Мне хотелось бы взять взаймы машинку для подрезания кустов, - говорю я, показывая на свой газон.
Она улыбается мне. Она красива, как вместе взятые кукла Барби и Дейзи Дак. Сосед настолько самовлюблен, что даже женщину себе нашел, похожую на него как две капли воды.
- Ты Энди, да?
Эндрю, сучка!
- Я живу по соседству.
Она протягивает мне наманикюренную руку.
- Я Феб, его старшая сестра. Приятно с тобой познакомиться. Хочешь войти?
Я жму ее ладонь и скрещиваю руки на груди. После схлынувшего адреналина они дрожат.
- Я только возьму машинку из гаража.
Феб кивает.
- Я скажу ему. Он сейчас в душе.
Я тоже киваю и что-то бормочу себе под нос – надеюсь, приличное.
У моего соседа одна из тех мощных ублюдочных машинок, которые безумно трудно таскать и которые пожирают бензин, словно конфеты. У меня выступает пот, хотя погода не сильно жаркая. Я целых два часа подрезаю кусты перед домом и позади него, а затем мне снова приходится возвращаться, потому что я подрезал их неровно. У меня такое ощущение, будто кто-то следит за мной, и я надеваю рубашку.
Позже ко мне заходит Феб. Через заднюю дверь.
- Неплохой домик, - говорит она.
Я собираюсь сказать ей, что он - точная копия дома ее брата, когда понимаю, что она шутит.
- Пиво?
Она садится в кресло и кладет ноги на край стола. Без сомнения, они с соседом родственники.
- Неа, - отвечает она. - Я только хотела узнать, вы с моим братом – геи?
Я подпрыгиваю, усаживаясь на стойку.
- Я точно гей.
Она приподнимает бровь.
- Я не могу говорить за твоего брата.
Феб пораженно качает головой.
- Окей, давай я скажу это по-другому. Я знаю, что моему брату нравятся женщины. По крайней мере настолько, что он переспал с целой кучей.
Не могу с этим не согласиться. Этому парню должно быть запрещено трахаться без резинок. Навсегда. Я немного удивился тому, что ничего не подхватил от него, когда мы трахнулись с ним в первый раз.
- Но то, что ты гей, не объясняет, почему он так чертовски расстроился из-за того, что был в душе, когда ты «наконец-то» к нему зашел. - Она показывает пальцами кавычки, правда сгибает их при этом только один раз. Я впечатлен.
Я пожимаю плечами и перевожу взгляд на заднее окно. В данный момент меня больше беспокоит ритм моего собственного сердца.
Феб вздыхает.
- Хорошо, я ничего другого и не ожидала.
Я снова перевожу взгляд на нее.
- Ты не из тех, кто демонстрирует свои чувства и не из тех, кто оправдывается, - говорит она. - Просто… эм… мне чертовски неловко.
Я смеюсь.
- Ты хочешь, чтобы я его не обижал.
Феб наклоняет голову на бок.
- Я хочу, чтобы ты повзрослел.
Я не отвечаю ей на это.
Феб чешет голову.
- Тебе тридцать или сколько?
- Или сколько.
- Окей, - кивает она. - Тогда прекрати отмахиваться от любых только начинающих зарождаться отношений.
- Я…
Она прерывает меня, поднимая руки:
- Мне наплевать на то, «вместе» вы парни или нет. Имеет значение только то, что ты обладаешь властью сделать его очень несчастным и пользуешься ею.
Не знаю почему, но я краснею.
- У тебя нет братьев и сестер. - Она не спрашивает, она утверждает.
Я качаю головой.
- Мы с братом довольно честны друг с другом. Я знаю, что он та еще шлюшка.
Я вдруг начинаю испытывать необыкновенную признательность к своим родителям за то, что они больше никого не родили.
- Так что поверь мне, ты единственный мужчина, которым он когда-либо интересовался.
Я поднимаю бровь:
- Чушь собачья.
- Серьезно. То, что он знает, как трахать кого-то в задницу, не означает, что он – гей.
- Бля, - говорю я. Фу-у-у!
Феб машет рукой:
- Успокойся, мы не будем вдаваться в подробности.
- Уф!
Она смотрит на свои наманикюренные пальцы, затем ухмыляется.
- Я слышала, какая-та сучка хотела накостылять тебе за него.
Я показываю на свое лицо.
- Если бы я был из тех, кто наносит макияж, чтобы подстричь газон, то по крайней мере накрасил бы оба глаза.
Не знаю, сердиться на нее или нет. Она очень похожа на своего брата – такая же чересчур бесцеремонная и навязчивая.
- Ага, брат пялился на тебя все это время. - Она некоторое время смотрит на меня и затем восхищенно хлопает ладонями по своим щекам. - О боже, я тебя заставила покраснеть! Ты такой милашка!
- Убирайся из моего дома.
Она встает, потягивается и направляется к двери.
- Я уезжаю утром в Аризону.
- Супер!
Феб бросает на меня взгляд.
- Предупреждаю: я сильнее тебя. Если ты разобьешь ему сердце, то я тебя убью. Чуть не убила уже, когда услышала, как он поет в душе.
Я верю ей.
- Было приятно поболтать с тобой, Энди. - Я не успеваю открыть рот, как она морщится. - Упс, прости. Брат сказал, что ты ненавидишь, когда тебя так называют.
- Твой брат сам меня так зовет.
Феб улыбается, словно собирается что-то сказать, но спускается с крыльца и машет мне рукой. Я машу ей в ответ.
На следующее утро он ломится в мою переднюю дверь. Я рад, что хорошенько вымылся и еще не позавтракал.
- Феб только что уехала? - спрашиваю я. В конце улицы за угол заворачивает такси.
- Впусти меня.
Я отхожу, тягостно вздыхая.
- Я хочу, чтобы у меня тут был ящик для нижнего белья, - сообщает он прямо с порога.
Я улыбаюсь, так как это очень мило, что он пытается быть таким домовитым, и поскольку совершенно очевидно, что он поговорил со своей сестрой.
- И ты должен будешь разбирать мои носки.
Он подходит ближе.
- Я буду тут ночевать.
- Ты уже ночевал у меня.
- Это было только один раз после того, как я снова переехал к себе. Теперь я буду это делать, когда захочу. - Еще один шаг ко мне. - И вообще, выберись из своего гребаного дома и зайди ко мне хотя бы раз.
- Но это меня трахают, - напоминаю я.
Не знаю, почему я чувствую себя таким смущенным, когда он тащит меня за руку через двор, ведь он не тянет меня за ухо или рубашку. Люди на улице моют свои машины, и сосед приветственно машет им, волоча меня через газон в свой дом.
Мне даже некогда оглядеться, хотя я успеваю заметить сочетающиеся по цветовой гамме занавески и подушки на диване – наверное, их выбирала одна из его женщин. Я слышу гавканье Ангуса, скорее всего из гаража. Я никогда не проходил в его дом. В спальне чисто, на ковре следы от пылесоса, и я едва отмечаю это, прежде чем оказываюсь на кровати.
- Черт, - говорю я, потирая запястье. - У тебя встреча какая-то вот-вот должна начаться или еще что?
- Заткнись, - приказывает он, стягивая с меня штаны.
К моим стопам прилипла скошенная трава и, смахнув ее, он забирается на меня. Он хочет убрать волосы с моего лица, но я хватаюсь за его рубашку и стягиваю ее через его голову. Он как-то странно смотрит на меня.
- Не будь скотиной, - говорю я. - Всего пара недель прошла.
Он снова встает и скидывает с себя шорты.
- Слава богу, - говорит он, - потому что я не в состоянии ждать тебя еще дольше.
- Засранец, - ворчу я. - Дай мне смазку, и я сам все сделаю.
Он вытаскивает ее из прикроватной тумбочки, которая почему-то стоит не очень близко от кровати. Надевает презерватив, смазывает член, закрывает лубрикант и швыряет его через всю блядскую комнату в коридор.
- Ублюдок.
- Раздвинь ноги.
- Хуй тебе!
Он ухмыляется и крутит своими блестящими смазанными пальцами.
- Раздвинь их, шлюшка.
Я не слушаюсь, так что он насильно разводит мои колени в стороны и ложится между моих ног. Он трется о меня своим членом, и я чувствую, как его плоть скользит по моему анусу.
- Расслабься, - говорит он в мою шею, уткнувшись лицом между горлом и ключицами. Он уже побрился этим утром.
Я немного расслабляюсь, и он проникает в меня пальцем. Тот смазан, и сосед не теряя времени находит второе самое прекрасное место на теле мужчины.
У меня вырывается стон.
Сосед трется носом о мою шею, что обычно я не позволяю ему делать, но сегодня это приятно.
- Люблю звуки, которые ты издаешь, - говорит он.
Я закатываю глаза.
- Ты все портишь своей болтовней.
Он проводит языком по моей скуле до уха и прикусывает мочку.
- Я чувствую, как ты краснеешь, - отвечает он и добавляет еще один палец, не спеша растягивая меня. - Думаю, ты кончаешь от такой болтовни.
- Ничего подобного.
Он садится.
- Кончаешь, и это тебя ужасно смущает.
Я злобно смотрю на него, сидящего между моих ног, обвивающих его бедра.
- Я тут в чертовски уязвимом положении, - напоминаю я ему, - и мне ни фига не легче от того, что ты шепчешь мне на ухо всякие милые пустяки.
Ублюдок широко улыбается и поворачивает внутри меня пальцы, отчего все тело тает.
- А что если это не пустяки? - спрашивает он. - Ты еще больше застесняешься?
- Нет, - я цепляюсь за простыни.
- Лжец, - улыбается он. - Ты просто пунцовый, прямо досюда. - Он крутит мой сосок между пальцами, но так нежно, что я выгибаюсь ему навстречу.
Не знаю, почему он ведет себя так странно.
- Ублюдок.
- Ты чертовски мил, - говорит он.
- Заткнись.
- У тебя характерец мокрой кошки.
- Это не мило.
Он снова поворачивает пальцы. Я пропустил момент, когда он добавил третий, но если он сейчас дотронется до моего члена, то я кончу.
- Может быть, я и не хочу, чтобы это прозвучало мило. Но это все равно так.
- Прекрати, - почти умоляю я. Мне редко когда бывает так неловко.
- А ты посмотри, как у тебя стоит, - говорит он, погружая подушечку пальца в лужицу смазки на моем животе. Он подносит палец ко рту и, обхватив его губами, посасывает.
Мне приходится закрыть глаза.
- Не могу поверить, что ты только что это сделал.
- Что? - смеется он. - Я достаточно часто глотаю твою сперму.
- Просто трахни меня уже и покончи с этим, - рычу я.
- Можно я буду снизу?
- Нет!
Обхватив мои ноги под колени, он ворчит:
- Ладно.
Но он все еще улыбается, как идиот.
Он наклоняется ко мне, и я позволяю ему поцеловать себя. Это страстный поцелуй, со скользящим в моем рту языком и, отвлекшись на то, чтобы покрыть поцелуями мою шею, сосед снова возвращается к моим губам. Я едва успеваю почувствовать прижатый к заднице член, когда он полностью входит в меня, до самого основания.
- Ох мать твою за ногу! - кричу я, извиваясь на простынях.
Он взволнованно садится.
- Больно?
И да и нет.
- Нет.
У меня такое ощущение, что все внутренности сместились. И не только это. Комната крутится перед глазами, чувства совершенно перегружены попыткой адаптироваться к члену, внезапно полностью оказавшемуся внутри.
- Кто-нибудь уже входил в тебя сразу до самого конца?
- Нет, мать твою, тощий хрен, - скрежещу я зубами. - Это делал только ты, когда трахал меня в первый раз, но до этого в моей заднице уже побывал другой член.
- Тогда это только моя привилегия, - говорит он довольно. - И тебе это нравится.
Мне тоже так кажется. Я собираюсь что-то сказать, когда он начинает выходить из меня, так медленно, что я чувствую каждый его миллиметр, каждую набухшую вену. Я судорожно ловлю ртом воздух, ощущая его горячее дыхание на своей шее, и мне кажется, что я сейчас развалюсь на маленькие кусочки. Он почти выскальзывает, оставляя во мне лишь одну головку, что не очень-то удобно.
- Оу, - говорит он.
Я отцепляю свои пальцы от его рук. Делаю несколько глубоких вдохов, а потом сильно ударяю его рукой по затылку.
- Чертов засранец, сволочь ублюдочная!
Он пригвождает мои руки к кровати над моей головой, что дается ему с легкостью, так как регулярно посещает тренажерный зал.
- Это больно!
- Мне тоже было больно, когда ты засунул в меня свой толстый хрен. - Я пытаюсь ударить его ногой, но, начиная с задницы, полностью парализован. - Я говорил тебе, мать твою, никогда не делать такого снова, после той фистинговой херни…
- Это были три пальца, а не кулак, и не мой тоще-толстый хрен, - прерывает меня сосед. Он наклоняет голову и целует мою руку.
- Я нежен с тобой, детка. И не лги мне, если тебе больно.
- Не надо быть таким педаристичным. Просто…
- Нежным, - повторяет он и снова скользит в меня членом.
В этот раз я могу дышать, потому что он входит в меня очень медленно, продвигаясь всего лишь на миллиметр, когда я делаю выдох. Это секс, но это не тот секс, который я знаю.
- Что?... - Я хочу спросить «Что ты делаешь?», потому что я не привык к этому.
Он закрывает мне рот ладонью. Когда он понимает, что я не буду продолжать, его ладонь ложится мне под шею.
- Если ты будешь мешать мне, - предупреждает он, - то я не смогу ничего делать с твоим членом.
Моя задница горит, но только потому, что он двигается во мне настолько медленно, что я полностью его ощущаю. Я чувствую гладкость презерватива, большую вену под ним, головку, скользящую по моим чувствительным внутренним мышцам. Отпустив мои руки, сосед проводит ладонью вниз и обхватывает пальцами мой налившийся член. Другой ладонью он обнимает мою шею, и почему-то я чувствую себя очень маленьким.
Он пытается поймать мой взгляд, поэтому я смотрю на его подбородок, когда говорю:
- Знаешь, одна из прелестей быть геем состоит в том, что я могу найти кучу парней, которым наплевать на то, с кем они спят.
Его светловолосая голова склоняется к моей шее, и его влажные губы жадно целуют мою кожу.
- Посмотри мне в глаза...
- Нет.
-… и скажи мне, почему со мной это не так.
- Да чтоб я знал!
Я не могу сосредоточиться, ощущая его пальцы на своем члене и мучительно медленно скользящую во мне плоть. Я вжимаюсь головой в подушку. Он целует меня так же, как трахает – медленно, изучающее, он проводит своим языком по моему, имитируя движения члена, задевающего простату.
- Может быть, это потому, что ты такая чувствительная сучка, - говорю я, судорожно дыша. - У тебя течка?
Он смеется и ловит мои губы своими.
- Не волнуйся. Я предохраняюсь.
Я бы обозвал его идиотом, но он снова двигается назад, медленно, и черт, это классно. Я уже не могу вспомнить, из-за чего разозлился на него. В моем мире сейчас есть только его член, толстый и мощный, скользящий внутри моей жаждущей задницы.
- Боже, я люблю тебя, - говорю я, потерявшись в этом мире.
Он замирает. Мой мир останавливается. Я открываю глаза и вижу, что он не отрываясь смотрит на меня.
- Что?
Я думаю. О, черт!
- Твой член, - добавляю я, будто заканчивая предложение. - Я люблю твой член. - И убедительно обвиваю его бедра ногами. - Так что двигайся.
Он слушается, но наклоняется ко мне и покрывает мое лицо поцелуями.
- Я тоже люблю твой член, - говорит он, в его голосе слышится радость. - Я так сильно люблю твой член, что с того последнего раза, как ты меня поймал, перестал засовывать свой в разные киски.
- Правда? - У меня так хорошо на душе только потому, что я люблю трахаться.
Поцелуй.
- Мм…хм...
Еще один поцелуй, сопровождающийся убыстрившимися движениями бедер.
- И я чувствую себя ужасно из-за твоего глаза.
- Да?
Еще один поцелуй, его рука на моем члене и его член в моей заднице мешают мне думать.
- Да. И я так сильно люблю твой член, что возьму его и всего тебя остального, чтобы познакомить с семьей своего члена.
Я лягаю его пяткой по заднице, отчего он еще глубже входит в меня. Я и правда обожаю его член.
- Не смей... - предупреждаю я.
Он не отвечает мне словами, просто обвивает меня рукой и притягивает к себе. Не помню, трахались ли мы когда-нибудь так, обнимаясь, пока он толкается в меня бедрами и сжимает мой член.
Мы не предупреждаем друг друга, когда кончаем. Он изливается тихо, шепча мне на ухо такие вещи, которые я никогда не повторю сам. Его спина напрягается под моими ладонями и бедра дергаются. Несмотря на охватившее меня смущение, я тоже кончаю, густыми, вязкими струями, которые достали бы до моего подбородка, если бы сосед не был на их пути. Я вцепляюсь в него, насаживаясь на его член так сильно, как только могу.
Как и обычно, когда дрожь оргазма проходит, мне становится неуютно. Сосед выбрасывает презерватив и достает из своей премудрой тумбочки детские салфетки. Я притворяюсь вырубившимся, когда он чистит меня, вытирая мою сперму с – я бы назвал это – нежностью, если бы это слово не вызывало у меня рвотные позывы.
Забравшись в кровать и пристроившись за моей спиной, сосед накрывает нас одеялом. Я голоден и дома у меня полно всякого дерьма, которое нужно сделать. Я поднимаю голову.
- Не двигайся, - командует он.
Я опускаю голову на подушку.
Он несколько минут лежит напряженный, потому что знает, что если мне незачем тут оставаться, то я тут и не останусь. Я неподвижно лежу, составляя в уме список того, что должен сделать дома. И потом, только потому, что в его кровати так уютно, я чувствую, что начинаю дремать.
- Когда ты проснешься, я сделаю изысканные французские тосты, - обещает он.
Не знаю, почему у него такой мягкий голос.
- С гребаными свежими фруктами и взбитыми сливками, - ворчу я.
- Абсолютно верно.
Он крепко и как-то собственнически обнимает меня одной рукой, что раздражает.
- У тебя покраснели уши.
Я лучше буду спать, если он и дальше собирается нежничать. Придурок.
