От автора. Не могу завершить эту книгу, не выразив благодарности различным источникам, дарившим мне вдохновение при ее написании

Не могу завершить эту книгу, не выразив благодарности различным источникам, дарившим мне вдохновение при ее написании, от восхитительного мюзикла Эндрю Ллойда Уэббера до оригинального немого кино. В ходе моих исследований я познакомилась со множеством разных Фантомов – Лон Чейни, Клод Рейнс и Майкл Кроуфорд предложили свои интерпретации образа, интриговавшего публику большую часть этого века. Возможно, наиболее точной репрезентацией оригинальной книги Леру стал полнометражный мультфильм 1967 года. Неожиданно драматичная в финальных сценах, эта адаптация дарит Призраку решающий момент жертвоприношения и искупления, в котором остальные версии ему упорно отказывают.

Когда я читала роман Леру, надеясь узнать больше об этом удивительном персонаже, оказалось, что книга открыла для меня больше вопросов, чем дала ответов. Почему, к примеру, Рауль был так ревнив и неуверен в чувствах Кристин даже после того, как узнал о кошмарном уродстве Эрика? Почему Кристин упорно возвращалась к Эрику, проводя у него по несколько дней подряд, тогда как Рауль отчаянно стремился избавить ее от опасности? Вряд ли ее поведение можно объяснить жалостью и страхом. Возможно ли, что Рауль был ближе к истине, чем сам думал, в своем сердитом предположении, что страх Кристин перед Призраком был «любовью самого утонченного свойства, такой любовью, в которой люди не признаются даже самим себе»? Одним из наиболее ярких персонажей романа Леру был таинственный перс, и он тоже вызвал множество интересных вопросов. Почему он рисковал головой, спасая жизнь человеку, который, как он знал, был бессовестным убийцей? Опять же, того, что, по словам Леру, «Эрик оказывал ему некоторые мелкие услуги и не раз вызывал у него сердечный смех», явно недостаточно, чтобы рисковать своей жизнью ради него. Жалость и терпимость перса, как мне кажется, указывают на глубокую и прочную дружбу, дружбу, которую Леру, ограничивший себя жанром «мистического триллера» не имел возможности исследовать.

Маленькая черная книжка поселилась на столике у моей кровати, я снова и снова возвращалась к отрывкам, которые заинтриговали и поразили меня. Мое внимание все больше привлекали последние три страницы, на которых в кратком историческом очерке Леру описывает прежнюю жизнь Фантома. Основной сюжет романа – а, соответственно, и экранные и сценические версии – обрисовывают только последние полгода или около того из жизни человека лет пятидесяти. Я начала чувствовать, что история, которая нам известна как «Призрак Оперы» – это лишь сверкающая верхушка айсберга; а где-то там, внизу, прячется огромный сюжет, который только и ждет, чтобы его рассказали – история человека, который был подвержен многим ужасным порокам, и все же сохранил, по словам Леру, «сердце, способное заключить в себе империю мира». В полном событий и волнующем прошлом Фантома, на которое намекнул Леру, могло быть множество важных встреч… может быть, даже более ранняя любовь. Вот такую историю я хотела бы прочитать, и со временем мне пришло в голову, что такую историю я могла бы написать. Я взялась за этот проект, тщательно подготовившись. Нельзя переписать знаменитый классический роман – тем более, роман, имевший такой успех в разных версиях – обойдясь без тяжелого чувства неуверенности. А я понимала, что помещение «Фантома» на исторический план, который обрисовал для него Леру, потребует обширных исследований… знания музыки, обучения пению, фокусов, чревовещания, цыганских обычаев, архитектуры, строительства, не говоря уже об исторических и культурных традициях четырех разных стран.

Восемь месяцев спустя, книга была закончена. В поисках материала я побывала в Риме и в Америке, но после первого испуга, исследования оправдали себя – мне удалось сделать несколько удивительно удачных открытий. «Поездка вверх по Волге на ярмарку в Нижнем Новгороде» Мунро Батлера Джонсона обеспечила меня ценной информацией для описания жизни Эрика в России. «Персия» и «Персидский вопрос» Керзона и описание придворной жизни Персии середины XIX века, сделанное леди Шелл, видевшей все своими глазами, позволили мне дать Эрику возможность впутаться в дела реального шаха и Великого визиря Мирза Таки Хана. Диссертация Кристофера Мида, посвященная Шарлю Гарнье и строительству Парижской оперы, находилась в Америке – единственная толковая работа об этом архитекторе и его замечательном творении на английском языке.

Призрак, возникший в ходе написания этой книги, обязан различным интерпретациям образа, возникшим в последние несколько десятилетий, и в первую очередь, конечно – своему изначальному создателю. Но он неизбежно должен был измениться и сформироваться в соответствии с прихотью моего воображения. Этот легендарный персонаж странным образом завораживает людей, несмотря на проходящие годы, и я не сомневаюсь, что в последующие десятилетия будут появляться новые интерпретации.