Стенограмма выпуска
Блеск! Кайф! Просто класс! И снова от офиса Серебряного Дождя остались одни обломки и груды стекла! И снова мы (трам-тарарам!!!) на легендарной сцене Silver Rain, освещенной прожекторами тысяч и тысяч ваших восторженно-настороженных глаз! Добрый, добрый воскресный день, дорогие мои люди! И как всегда, спасибо вам за вашу щедрость, за ваши аплодисменты, за то, что вы цените своих актеров, краткую летопись времени, как известно, за вашу доброту и симпатию, за вашу любовь и т.д., и т.п.
Маэстро, после такого многозначного вступления, как сказал как-то незабвенный Гамлет, обращаясь к первому актеру (ну, вы знаете…): «Покажите нам образец вашего искусства!» Мммм… просто великолепно… И вы только посмотрите, дорогие мои, на эти пальцы, на этот занавешенный в е ками и увлекающий куда-то глубоко внутрь, взгляд. Просто потрясающее вступление… Спасибо, дорогой мой…
Итак, дамы и господа, сегодня я замахнулся, действительно, на грандиозную фигуру. И возможно, кому-то эта моя дерзость покажется чересчур уж циничной… Тем не менее, скажу без лести и стеснения - я завидую сам себе, что снова могу прожить эту удивительную жизнь! И более того - уверен, что эта зависть всколыхнет сегодня сердца ох, какого количества мужчин. Итак, дорогие мои, сегодня я представляю вашему вниманию поистине всенародную сагу, былинное сказание, богатырский эпос ни больше ни меньше, одну из величайших легенд, которая, скажу без преувеличения, находится ближе всех к нашим сердечным мышцам! И большего добавить, как водится, нечего… И спасибо автору анонимного письма, пришедшего на мой адрес совсем недавно, в котором он пишет, что все мы спим до начала Фрэнки-шоу, и после того, как оно заканчивается, снова засыпаем! И как всегда, простите мне, дорогие мои, мои непомерные амбиции, но я, как ни странно, верю в эту чепуху! И следуя этой замечательной метафоре – мои поздравления с очередным пробуждением! На кону, как вы знаете, два культовых альбома «The best from Фрэнки-Show» - 30 лучших программ. Первый, как вы знаете, уходит в руки того, кто первым дозвонится и правильно назовет имя меня сегодняшнего, второй - в руки человека неторопливого, но способного на каламбур или на утонченно-вдумчивый комплимент, опрокидыш или комментарий. И в этом случае ответ может быть совсем даже неправильным, и тем не менее, достойным публикации и моего персонального приза за творческое дерзание… Ну, вы знаете… Шоу-тайм, дорогие мои. *смех* ШОУ-ТААААЙМ!
Итак, дамы и господа, сегодня я собираюсь подарить вашему вниманию подлинный шедевр, как вы слышали, и если у вас не окажется времени дослушать мою сегодняшнюю историю до конца, то день сегодняшний, несомненно, будет прожит зря, уверяю вас... Драматургия такого уровня встречается не часто в наших жизнях! Поверьте, уж я-то знаю толк в драматургии…
Маэстро, будьте добры, приподнимите занавес за краешек… О! О! О, бог мой, что это?! *смех* Прекрасно! Что-то вроде кометы, вращающейся в бешеном ритме вокруг Земли… Просто невероятно… Дорогие мои, ну вы видите?! А весь город, как будто бы в снегу, как говорится, усыпан по самые крыши, просто замечательная метель… Ну, вы видите… Залепленные им фонари вдоль улицы горят тусклым светом… трамваи и машины с замерзшими стеклами и снежными горбами на крышах… А счастливая комета безумно вращается вокруг Земли, словно пытаясь заглянуть в окна родильного дома, как вы видите… и увидеть то самое чудо, предвестницей которого собственно и является…
Итак, дорогие мои, вот он, заснеженный январь 38-го года… До Великой Отечественной остается, как ни трудно подсчитать, чуть меньше полутора лет. И как вы знаете, в предвоенные годы природа, как бы чувствуя большие потери мужского населения, дарит миру как можно больше мальчиков (ну есть такая теория, возможно, вы слышали…). И вот меня уже приносят из роддома в старый пошатнувшийся особняк, в котором когда-то была скандально известная своим легендарным прошлым гостиница "Наталис". И вот я уже лежу на столе в гостиной, голенький и розовенький крепыш… Вся комната забита соседями, на меня смотрят десятки глаз и спорят о том, какое имя мне больше всего подходит... В итоге, останавливаются на том, что означает «Владыка мира», ни больше ни меньше... И вот великая страна уже получает еще одного своего властелина, который, как выяснится чуть позже, в силу своей неугомонности посягнет не столько на сам мир, сколько на бескрайние просторы людских сердец его населяющих! Годы детства довольно веселы, мама крайне артистичный и очень общительный человек, у нас в гостях всегда собирается много народу - часами сидят за столом, пьют чай и кое-что покрепче естественно, без конца поют народные песни. Я, конечно же, тоже здесь - забираюсь на самую высокую табуретку, а то и на две, поставленные друг на дружку, как можно выше, чтобы меня все видели, и читаю перед собравшимися детские считалки и простейшие стишки. На бис отбрасываю назад волосы, как настоящий взрослый поэт (ну, вы видите…), и громко декламирую! Монстр Великой Отечественной к этому времени набив свое безразмерное брюхо, уже уползает со сцены истории. Я живу с отцом в оккупированной Германии, в военном гарнизоне Эберсвальде. Потом его часть командируют на родину, и я возвращаюсь вместе с ним. Отличаюсь ли я от других детей послевоенного времени? Да нет… Как все прихожу домой с ободранными коленками, и понятно, что играли, конечно же, в войнушку... Обожженные брови и копоть на лице показывают, что не обошлось без очередного взрыва то ли гранаты, то ли патронов, которыми послевоенная страна нашпигована, как жирная мясная кулебяка. Может быть, немного более непоседлив, а потому, как правило, и наказываюсь чаще других, и по морде получаю чуть посильнее… Но вот, закончив школу, я уже поступаю в инженерно-строительный институт, как вы видите, и проучившись в нем чуть более полугода, чувствуя, что…ну, не моё это, и в новогоднюю ночь с 55-го на 56-ой после боя курантов, выпив по бокалу шампанского со своим другом, вдруг неожиданно встаю, беру со стола баночку с тушью (и будьте внимательны, дорогие мои - возможно кому-то из вас тоже пора это проделать, трам-тарарам!!!) и на изумленных глазах своего товарища с удовольствием поливаю тушью только что законченный и идеально выполненный, кстати, чертеж - свою экзаменационную работу... И глядя на расплывающееся на бумаге, и как бы съедающее мой бессонный многодневный труд, черное пятно, произношу: «Все. Хватит. Надо делать то, что любишь»… *смех* Ваши версии, дорогие мои!
Маэстро! Будьте добры ту самую композицию группы «Queen» на картину Ричарда Дадда… ……………………… ШОУ-ТААААЙМ!......
Итак, дамы и господа, сегодня я стою перед вами в роли довольно грозного кумира. Того, на кого хотели и до сих пор хотят быть похожими добрая часть мужского населения страны…
Маэстро, нарисуйте нам фасад, так щедро обласканных надеждой счастливо-неугомонных пятидесятых… Прошу Вас… Просто великолепно… Да-да, вот они, дамы и господа, эти гордые мужские лица - лица победителей (трам-тарарам!), чьи мундиры от воротничка до пояса увешаны орденами и медалями. Рядом с ними, естественно, множество улыбающихся и так искренне льнущих к золоченым погонам женщин, по десятку на каждого уцелевшего! Вокруг потрясающие своей наивностью лозунги социалистической перспективы. И кажется, что впереди только самое лучшее… И вот он я – 10-летний пацан, играющий, как кажется безостановочно, всегда и везде. Увидеть меня в подавленном состоянии духа просто невозможно. Будучи подростком, собираясь на гитарно-романтические посиделки в саду "Эрмитаж", а там, как всегда, были злые билетерши, барьеры и высокие заборы (ну, возможно, вы помните?..), я поражаю друзей своей обескураживающей наглостью, когда подходя к контролерам, собираю морду в кулак, как-то смешно выпучиваю глаза, выдвигаю нижнюю челюсть вперед и странно перебирая пальцами, говорю, проглатывая слова: «Датуйте!.. Датуйте!.. Датуйте!..». Ну, естественно, глядя на этого контуженого идиота, смягчается сердце даже самой свирепой контролерши, и они уже сердобольно произносят (как вы видите): «Здравствуй-здравствуй милый… проходи… проходи бесплатно, не надо денег… не надо…». И вот мне уже 18, и мой мозг кружат более амбициозные игры (как вы понимаете) - начинаются встречи на одной известной квартире. И здесь, в доме, на улице, которая впоследствии будет увековечена в одной из моих знаменитых песен, группа бесшабашных друзей живет своеобразной коммуной, которая кажется непосвященным тунеядской. Никто из нас не работает, то есть, нет… мы все очень напряженно работаем, но как бы без выдачи зримой, весомой, а главное, одобренной социальным строем продукции (ну, вы понимаете...). Каждый делает то, что он действительно любит - пишет стихи, рисует, фотографирует, фантазирует… Позже все мы, конечно же, разбредемся в разные стороны, растеряемся и затеряемся, но каждый из нас отметит это время в своем сердце. А пока, то ли в силу молодости, то ли особой атмосферы, мы понимаем друг друга по жесту, по движению глаз - такая в нашей компании притирка (ну, вы понимаете?..). И именно здесь, глядя на то, с каким волчьим удовольствием, одна за другой я пою свои шершаво-угловатые, с фирменным бойцовским понтом песни, покоряя всех, кто оказывается в зоне их дребезжащей гранеными стаканами на столе, вибрации, не сразу все раскусят, раскурят, разжуют, что эти вечера будут моей как бы стартовой площадкой, моим тренажерным залом, готовящим меня к поднятию огромного, ох, огромного, величиной с целую страну веса. А пока гул друзей, набившихся в комнату вокруг скромно накрытого стола, как и в далеком детстве, для меня такой же естественный компонент творчества, как ночная тишина пустой комнаты, где я склеиваю слова, терпеливо приваривая их одно к другому, чтобы получился, как массив, что-то единое, рожденное как бы с лета. Итак, дорогие мои, сегодня я тот, у кого, как говорят, уже с самого начала прослеживался особый ярко выраженный талант – видеть людей БОЛЬШИМИ, понимаете?! Ведь каждый человек счастлив, когда его талант замечен другими, это ведь так? И в этой своей роли я безумно люблю людей, всех вместе и каждого в отдельности! И скорее всего, в этом и таится основной секрет моего ошеломительного трудолюбия! Говорят, что я чувствовал этот талант в других, как экстрасенсы чувствуют какие-то поля вокруг человеческого организма. И я думаю, что люди, которые любят мои песни и слушают их до сих пор, угадывают в них не только глубину, на первый взгляд, довольно простодушных образов, но прежде всего этот невероятный талант - талант любви! Понимаете?.. Не абстрактной - христианской или какой-нибудь еще любви, а очень конкретной, мужской, со всеми доблестями, которые должны в ней быть: мужеством, естественностью, нежностью, ответственностью, готовностью всегда подхватить, подставить плечо… Или у вас другие версии на этот счет?.. ШОУ-ТАААЙМ!!!
Итак, дамы и господа, продолжаем в мощном и бравурно-пружинистом стиле. Вот на дворе уже 69-ый год, мне около 30-и, и совершенно, как кажется не случайно, я уже попадаю на один фильм, и хотите - верьте, хотите - нет, не могу оторвать глаз от главной героини…
Ооооо… Спасибо, дорогой мой!..
И вот я иду на него еще раз и еще раз, и еще… пока не заучиваю наизусть. И вот они, эти начальные титры фильма «КОЛДУНЬЯ»… И что-то во мне уже абсолютно точно знает, что эта женщина (главная героиня) – та самая, единственная из всех. Ну, вы понимаете? И судьба не сможет, конечно же, не подчиниться этой непоколебимой уверенности и прогибается перед моей напористостью. И через год она уже приезжает в мою страну. И в одном кафе я уже вижу ее, как говорится, не во сне и не на экране, но наяву. Она бросает на меня быстрый взгляд и продолжает беседу с каким-то корреспондентом, так нестерпимо мило коверкая русский язык. Но я уже подхожу, как вы видите, молча беру ее за руку, сажусь напротив… Корреспондент увидев, что подсел сам (ну… я к тому времени уже довольно популярен), стушевывается и отходит в сторону… Мы же просто сидим и смотрим друг другу в глаза… так, словно были знакомы всегда… Ну, по крайней мере, такова романтическая сторона легенды о нашем знакомстве (ну, вы понимаете?..). Через несколько лет мы женимся, и затем, почти двенадцать лет она будет тщетно пытаться замедлить бешеный ритм моей жизни. Итак, дамы и господа, если отвлечься от восторженно-романтизированных, или обескураживающе-обнажающих, или даже гневно-презрительных фактов и отзывов обо мне (а таких, как вы понимаете, тоже сохранилось не мало), то я сегодня в роли человека с биографией типичного «центр о вого» парня послевоенного поколения: портвейн в подворотне, гитара, сначала блатные, затем остросоциальные песни, неукротимое пьянство, скандалы в театре, подорванное здоровье, надорванное сердце, ранняя смерть... События не ах, какие редкие, скажет сейчас кто-то из вас... И главное здесь, конечно же, не морализаторство, и даже не вопрос: почему я не мог не горланить свои стихотворные монологи, отбивая ритм на струнах свой изнасилованной в неизменные трещины на её корпусе гитары? Почему не мог не пить? Почему не мог успокоиться в семейном быту? И почему в итоге оказался так, до маниакального преклонения, облюблен народом? Зачем и почему не мог жить иначе? Все это с дистанции сегодняшнего дня, конечно же, кажется пустой шумихой, не имеющей к сути диагноза ни малейшего отношения, верно? И спроси меня в те годы – что гонит тебя, ради чего такого важного всё это неимоверное напряжение, в чьих руках плеть, чья нога жмет на газ – я ведь сам не отвечу. *смех* И вот в Париже я уже переживаю свой первый инфаркт. С ним мое сердце, слава богу, справляется. Но кони уже хрипят, как вы видите, и их сердца уже вылетают из обжигаемых встречным ветром морд, педаль вдавлена до упора и сама остановка уже подразумевает гибель! И вот второй инфаркт уже в Москве... И «Шнур микрофона словно в петлю свился, / Стучат по ребрам легкие, звеня. / Я на мгновенье сердцем подавился - / Оно застряло в горле у меня. / Я отдал рапорт весело, на совесть, / Разборчиво и очень делово. / И вдруг подумал: вот и невесомость, / Я вешу ноль, как это мало – ни-че-го!»… На последних фотоснимках, как вы, я уверен, знаете, я излучаю какую-то необыкновенную лирическую задумчивость. Во мне почти совсем не остается того огня, той остервенелой радости, того безудержного бунта, которым блестели мои глаза вначале. Но остается какая-то невероятно светлая, всепронизывающая и всех и вся прощающая печаль, кто-то из друзей вспоминает даже, что это был свет зрелого смирения, опирающийся на глубинное понимание того, что в мире людей, как ни вертись, невозможно распутать клубок добра и зла, невозможно одолеть варварство и глупость, так невыносимо трудно сохранить чистоту... Одним словом, в последние пару лет мой мозг уже не пылает так, как пылал в годы моей идеалистической молодости. На редких кинокадрах моих последних выступлений я пою чаще всего с закрытыми глазами (ну, вы знаете…), глядя куда-то очень глубоко, внутрь, туда, где вращается, вихрится, клокочет, воет ужасным волчьим воем знание чего-то фундаментального, некоего ядра, которое было, есть и останется теперь уже навсегда основным моим секретом, тайной моего удивительного непостижимого стремления, во что бы то ни стало ОТДАТЬ ВСЁ! И вот я уже вешу, как вы видите, тот самый ноль, так мало – ни-че-го! И от легкого дуновения уже готов «пушинкой слететь с ладони…».
Маэстро, что-нибудь из нашей незабвенной классики… Пожалуйста, прошу Вас…
Итак, дамы и господа, внимание! ……. «Гул затих. Я вышел на подмостки...»… Спасибо, дорогой мой… И луч прожектора, как нельзя кстати… Просто замечательно… …«Прислонясь к дверному косяку, / Я ловлю в далеком отголоске, / Что случится на моем веку. / На меня наставлен сумрак ночи / Тысячью биноклей на оси. / Если только можно, Aвва Oтче, / Чашу эту мимо пронеси»…
Итак, дорогие мои, сегодня я человек с шальным и таким естественным мужицким желанием – съесть все торты и пирожные мира за раз! 100%-ное дитя своего времени с неуемной страстью все везде попробовать, все испытать, побывать во всех шкурах, во всех профессиях и личинах – и людьми, и животными, и машинами. Песни мои, как вы знаете, это чаще всего монологи от лица самых разных персонажей: городской шпаны, обывателей, военных, беглых зеков и сказочных героев, волков, кабанов, автомашин, самолетов, микрофонов... и мало ли кого ещё… В последние годы – всё чаще от лица себя самого... И во всем этом вареве мелькают актерские, лицедейские, скоморошьи, а также глубоко личностные сущности меня поэта, меня актера, меня певца, меня алкоголика и любовника, ненасытного хулигана и непредсказуемого, подчас совершенно неуправляемого горлопана. Ту же адскую смесь вы найдете и в моих лучших ролях в кино и в театре - все, как один, ненасытные искатели, борцы, провокаторы, смехачи и трубачи, вруны, болтуны и хохотуны! И в этом своем имидже в 35 лет я уже так подпольно популярен в среде своего народа, что популярность эту и не описать даже. Мало сказать, что песни мои несутся из всех окон, стоит пройти по улице любого города моей страны. И об этой катастрофической известности можно судить хотя бы по такому факту: однажды в каком-то городе в мой гостиничный номер заглядывают воры. Возможно, вы слышали эту историю? Вместе с вещами и одеждой они прихватывают и документы, и даже ключи от московской квартиры. Обнаружив пропажу, я конечно же, отправляюсь в ближайшее отделение милиции, пишу заявление, мне, конечно же, обещают помочь... на что надежды, как вы понимаете, крайне мало… Но когда я возвращаюсь в номер, там уже лежат все похищенные вещи, аккуратненько сложенные (*смех*), и на них записка: «Простите нас, мы не знали, чьи это вещи... Джинсы, к сожалению, мы уже продали, но куртку и документы возвращаем в сохранности»... Вы можете представить себе такую же ситуацию с любой из наших современных звезд кино или эстрады? Вместе с тем официальная ситуация совершенно иная, что доводит меня чуть ли не до отчаяния. И вот я уже пишу письмо министру культуры Демичеву (что зафиксировано, кстати, общим отделом ЦК КПСС за №63382 от 17 апреля 73-его года). В нем я говорю о том, что в стране проще отыскать магнитофон, на котором звучат мои песни, чем тот, на котором их нет... Что уже 9 лет я прошу только об одном: дать мне возможность живого общения с моим зрителем (трам-тарарам!!!). Отобрать песни для концерта, согласовать программу… я на всё согласен!!! Пишу, что отвечаю за свое творчество перед страной, которая слушает и любит мои песни, несмотря на то, что их не пропагандируют ни радио, ни телевидение, ни концертные организации. Но чрезмерная осторожность работников культуры, обязанных решать эти вопросы, пресекает все мои попытки на корню! Но это, как вы понимаете, крайне выдержанная подача всей той внутренней боли, что кипит в моем, сдавленном реберным жилетом, словно тюремными стенами, сердце. А обнаженную версию люди слышат на моих подпольных концертах и на запиленных в песок, переписанных по 30 раз пленках, на которых звенит треском разрывающихся легких: «…Эх, не один из вас будет землю жрать, / Все подохнете без прощения, - / Отпускать грехи кому - это мне решать: / Это я - Козел отпущения!»
Итак, дорогие мои, сегодня я небольшого роста и очень щуплый на вид, на сто процентов козел отпущения! И, тем не менее, надо прожить ох, как много жизней, чтобы воплотить весь тот обоз персонажей, которые до сих пор, нет-нет, а выстреливают точным контрольным попаданием прямо в наш лоб из глаз моих журнально-ностальгических фотографий. Говорят, что солдаты, слушающие мои песни, уверены, что я воевал, приходил домой без ног, без рук… как и они терял друзей и любимых. Люди с криминальным прошлым (пойманные и не пойманные) уверены, что я сидел. Моряки, спортсмены, альпинисты, дальнобойщики - все считают меня своим! И вероятно потому, что в каждой моей песне была схвачена суть их, и только их жизни! Понимаете?! И именно поэтому, когда вы присутствуете на моем концерте или просто слушаете его в записи, вам кажется, что я пою только для вас, для одного единственного… И только вы один и понимаете всё то, о чем я пытаюсь проорать миру… Кто-то сказал как-то, что у меня сегодняшнего богом данный талант - говорить с каждым из всех в отдельности… и что совсем невообразимо, как это вообще возможно - о самом для каждого из всех главном! И, как водится, ваши версии, дорогие мои… Но прошу вас, будьте осторожны - ведь как говаривал великий Шекспир - маска, будучи узнанной, непременно умирает… Так что будьте внимательней... Ваши версии…
Итак, дамы и господа, сегодня я в роли доброго гостя в любом русском доме. И в этой стране, как все мы знаем, найдется ох, как мало домов, в которых не завалялась бы одна (или парочка) пластинок, кассет или дисков с моими песнями. И это действительно интересно, как так может быть - алкоголик и дебошир, непутевый муж и отец, крикун-наркоман со своим несносным, подчас всё разрушающим характером, и тем не менее, человек, заслуживший такую неслыханную всенародную любовь?..
О…. спасибо, дорогой мой…
И такое ощущение, что прямо сейчас раздастся этот, знакомый до сажи и пепла в горле, голос… Верно?.. От которого, как кажется, должна отваливаться с потолка штукатурка… Голос, словно пробуравливающий эти огромные дыры в мрачно-бетонном куполе над головами жителей этой огромной подводной лодки, затонувшей где-то между тремя океанами… И вот он, дорогие мои, вот… надеюсь, вы узнаете этот тупой, сонный, унылый «застой» 70-х. И кажется, что это мертвое царство будет длиться вечно. Тотальное ощущение безнадежности, подавление любой инициативы, скука полунищенского прозябания, ввергающие мужское население страны в повальное (так шокирующее запад) пьянство, неодолимые воровство и лож, и наконец, повсеместное псевдоинтеллигентское кухонно-подстольное злословие в адрес власти... И вдруг – вот она – стенобойная машина русского производства, возникшая из какого-то былинного прошлого, чуть ли ни из самых недр русского характера. И голос мой, железобетонный, словно выплавленный из чугуна, грубо окованный, кажется, скрепляет всю эту изуродованную глубинным цинизмом страну… и держит из последних сил, и не дает распасться в пыль абсолютного ни-во-что-неверья, продолжая подавать этот пронзительный сигнал - СПАСИТЕ НАШИ ДУШИ!!! (трам-тарарам!!!) Кто-то из наглого поэтического молодняка скажет уже после моей смерти, что я волею судьбы оказался вершиной одного большого нарыва под названием Советский Союз. Только тронь иголочкой - и весь смрад наружу! И это действительно больно, уверяю вас, когда все наружу! Возможно, кто-то из вас знает… Ещё позже кто-то из чересчур уж сентиментальных критиков напишет, что именно поэтому мой голос и был таким, как будто больно! Что под масками своих ревущих и хохочущих от боли и радостной злости героев, я открыто орал о том, какой болью жила страна на самом деле. Что я насмешничал и печалился о том, о чем ехидничали и горевали в своих тесных коммуналках миллионы русских людей! И сегодня, кажется, что я как бы собрал всех их внутри своего сердца, и они отдали мне свои голоса и лица, свои метафоры, и шептали мне на ухо свои сплетни… А потом слушали и заслушивались, и молились на меня, и ставили мои фотографии в углы рядом с иконами, и носили их в своих кошельках рядом с фотографиями любимых, родителей и детей… Сейчас все вы живете в совершенно другой стране. Ваши дети уже не в силах понять, что такое з а литые страхом и водкой мозги… Некоторые из них не знают даже кто такие Берия и Сталин… Многие беды тех лет просто стерлись… Большинство моих песен, что греха таить, остались в прошлом, неким историческим свидетельством. И тем не менее, интонация всесокрушающей правды, невероятное духовное напряжение и сила концентрации в них настолько велики, что до сих пор, если в жизни кого-либо из вас происходит что-то значительное - крушение надежд, предательство, поражение, смерть близких... вы почему-то заводите именно мою шарманку (верно?..), так близкую сердечному ядру и центру всех центров…
Итак, дамы и господа, народ, конечно же, ещё та шлюха (и, как известно, всякое бывает), но он не дарит свою настоящую любовь случайным людям. И вот она эта площадь перед театром (который теперь уже навсегда будет ассоциироваться с моим именем), тихо волнуется неподдельно-напряженным молчанием… На часах ХХ века 26 июля 1980 года. Москва, как невеста в олимпийском убранстве. В помещении театра, прямо на сцене, устланной цветами, на высоком постаменте стоит гроб с моим телом... Ну, вы видите… В зале множество венков. Воздух сотрясается множеством хороших слов, что умер художник большого таланта и удивительного творческого диапазона... что в мои сорок два уместилось столько, что дай бог каждому - сцена, поэзия, музыка, кино... Говорят, что я жил ярко и стремительно… что мне был дан великий дар не щадить себя… и, наконец, о том, что если бы каждый из собравшихся отдал бы мне хотя бы по минуте своей жизни, то я бы жил вечно… И согласитесь, совсем неплохая идея… верно?.. Но сомневаюсь, что правильная… Хотя у вас должны быть свои версии на этот счет… Шоу-тайм…
Итак, дорогие мои, сегодня я тот, чей голос по-прежнему, вот уже более 25-и лет после смерти, воодушевляет и подбрасывает к вершине веры в свои силы, и скрепляет жизни людей, волею судьбы оказавшихся на грани, своим железобетонным, с первой ноты узнаваемым, грубо окованным (ну, вы знаете…) тембром… удерживая наплаву в самых экстремальных жизненных ситуациях, и наполняя силой, и поднимая к свету, и как бы держа на своих ладонях… И положа руку на сердце, скажите мне – много ли найдется в мире могил, у которых каждый божий день можно обнаружить свежие цветы, причем принесенные людьми, приехавшими со всех концов такой невероятно огромной страны, как Россия? Каждый день... спустя более четверти века после смерти… И вот они, молодые и старые, те кто знали меня лично, и те, кто родился уже после моей смерти… что до сих пор приходят на эту могилу… поют песни, читают стихи… свои и мои... кто шепотом, кто в голос… умные, глупые, серьезные, шутливые… А я слушаю и молчу… *смех* Теперь я зритель… а они говорят, говорят… исповедуются, плачут, рассказывают о своих радостях и болях... и опять пьют, и опять поют… (пить в последнее время, кстати, стали меньше). Потом они уходят, приходят другие… и опять песни и исповеди… приходят банковские клерки при галстуках и в костюмах (ну, вы видите?), приезжают «Мерседесы» и «Жигулята», приходят студенты, совсем дети, иностранцы, бабушки в платочках, инвалиды на костылях и колясках, безрукие и безногие афганцы, ветераны чеченской войны… ставят зажженные зажигалки и свечи… и опять молитвы и песни… *смех*
Итак, дамы и господа! Великий русский поэт, актер и бард... Тот, через жизнь которого, как говорят, выразился весь русский человек конца ХХ века - тоскующий, ерничающий, рискующий головой, безоглядно гуляющий, яростный и бескомпромиссный, тот, что рвался из всех сухожилий за флажки… (ну, вы помните…), сломя голову несся к своему роковому обрыву... Русский человек, которому свойственна такая сила, что не верится даже! Недаром в недрах нашей культуры спят такие былинные персонажи как Илья Муромец, Добрыня Никитич, другие богатыри… и теперь, конечно же – Владимир Семенович! (как почему-то именно по имени и отчеству уважительно называет меня народ)... Но если у прежних богатырей, как вы знаете, главным оружием были мечи и копья, то у меня – голос и гитара. Как я пел… Не успело вездесущее телевидение снять мой концерт, не догадалось, не сообразило… Ну зато успело снять много всего другого… Или просто казалось, что это будет длиться вечно, ведь богатыри не умирают! Они ведь вечно стоят на страже своего народа - на страже того самого центра, в котором хранится источник веры в свою мощь, какой испокон веков славился, скажу без страха снова и снова показаться пафосным, этот великий народ - мы с вами… Итак, дамы и господа, вот вам еще один воин духа, о котором сколько бы ни было сказано, всё равно будет мало… Одно из самых ярких явлений нашей национальной культуры, несомненный хранитель нашего национального таланта отдавать ВСЁ… Явления, без которого сегодня уже невозможно представить ни литературу, ни музыку, ни образный строй мышления русского человека! И на фоне которого так трудно жить… и так иногда стыдно… Или я не прав?.. И я скажу вам очень честно - это лучший памятник мне, тот самый - «нерукотворный», в сердцах каждого из вас… Памятник, в котором мне по-прежнему «…чуть меньше полувека - сорок с лишним, / Я жив, двенадцать лет тобой и господом храним. / Мне есть что спеть, представ перед Всевышним, / Мне есть чем оправдаться перед ним…»… Шоу-тайм…
* * *
|
