ГЛАВА ВТОРАЯ. Наша история на этом не кончается

 

Наша история на этом не кончается. Каждый день пишутся новые главы в жизни подростков Нью-Йорка, вступивших в новую жизнь.

Новый этап нашей работы начинается с со­здания такого же Центра в Чикаго.

Его организация построена на тех же прин­ципах, что и в Нью-Йорке, с учетом недостат­ков нашего первого Центра.

Как и наш дом в Нью-Йорке, он работает с бюджетом около 50000 долларов в год.

Когда я летел в Чикаго на открытие нового Центра, я вспомнил вопрос, заданный когда-то Полом Дилленсом: Где деньги, книги и кто за все это отвечает?"

Ответ — Дух Святой.

Пока Он заботится о Своем деле, все будет хорошо. Но если только мы захотим сделать что-то сами — неудача неизбежна.

Таков главный принцип работы Центра в Нью-Йорке и вновь открывающихся Центров в Чикаго, в Филадельфии, в Бостоне, Лос-Анже­лесе и Торонто.

Святой Дух во главе всего.

Нам следует написать эти слова на каждой двери нашего дома. Но может показаться, что это только слова, поэтому мы сделаем лучше — мы впишем эти слова в наши жизни, и в жизни тех, кого мы можем достичь, коснуться и вдохновить живым Духом Господа.

 

Кто стреляет последним

 

ГЛАВА ПЕРВАЯ

 

I

 

 

Ночью все дороже. Кроме, может быть, жизни. И междугородных телефонных переговоров. Но к звонку, который раздался во втором часу ночи в одной из машин, припаркованных на площадке возле подмосковного загородного ресторана «Русь», вопросы экономии отношения не имели. Водитель, дремавший на откинутом кресле, взял трубку, послушал, коротко бросил:

— Четыре минуты. Не отключайтесь.

И, не запирая машины, пошел к ресторану, построенному из бревен в стиле старинных русских теремов. Он поднялся по довольно крутой лестнице в немноголюдный бар, кивнул барменше Ирине, ввязываться в спор с которой рискнул бы разве что зеленый новичок, не испытавший еще, какие мощь и сноровка заключены в ее мощных плечах и руках, и прошел в небольшую комнату за баром, где стоял просторный стол, за которым сидели несколько человек, гораздо больше похожих на завсегдатаев какой-нибудь пельменной на Разгуляе, но никак не на постоянных посетителей дорогого валютного бара. Водитель наклонился к человеку, которого все звали Маратом — без отчества, но с такой глубинной уважительностью и даже подобострастием, которые лучше любого отчества свидетельствовали о том, что главный здесь — он, а все остальные, каждый по-своему, зависимы от него или просто ему подчинены. Ему было лет пятьдесят, он был коренаст, краснолиц и почти лыс. На нем была простенькая ковбойка с небрежно подвернутыми рукавами, и лишь, пожалуй, золотые швейцарские часы «Роллекс» на рыжеволосой руке могли кое-что подсказать внимательному наблюдателю.

— Из Риги. Срочно, — сообщил водитель Марату, не понижая голоса. У него и в мыслях не было делать секрета из этого звонка.

Марат кивнул и выбрался из-за стола. У двери, выводящей из бара на улицу, он приостановился, пропуская вперед водителя, под твидовым пиджаком которого слегка топорщилось нечто такое, что не могло не быть кольтом или «Макаровым». Но все было тихо. Площадка перед «Русью», заставленная десятком машин, была безлюдна, лишь тлели сигареты в некоторых из них.

Обходя белоснежную, светящуюся даже в темноте «БМВ», Николай, водитель и он же — телохранитель Марата, заметил вполголоса:

— Сергуня опять новую «бээмвуху» купил.

В его словах был укор, но укор привычный, безнадежный, как бы заранее предполагавший именно ту реакцию, которая немедленно вслед за этим последовала:

— Знаешь, что украшает человека?

— Да уж слышал, — уныло отозвался водитель. — Скромность.

И открыл перед хозяином дверцу серой «семерки».

Марат взял трубку:

— Слушаю вас!

— Вы меня узнали? — поинтересовались из Риги.

— Да, — подтвердил Марат.

— Очень хорошо. Тогда — к делу.

Человек, звонивший из Риги, хорошо говорил по-русски, но в расстановке слов и пауз была какая-то небеглость, заторможенность, словно бы ему вначале приходилось формулировать мысль на родном языке, а затем уже переводить на русский. Более того, у Марата с некоторых пор закралось подозрение, что и латышский — не родной язык его контрагента, все знакомые латыши Марата трещали на русском как сороки. Но Марат не обращал на это внимания: дело есть дело, а кто там на самом деле его партнер — никого не интересует.

Конечно, до поры до времени.

— Мы до сих пор не получили посылку, — сообщили из Риги. — Прошло уже четыре дня.

— Я знаю об этом, — подтвердил Марат.

— Но груз мы все-таки не получили. И я тоже хотел бы знать почему.

Ответ у Марата был, похоже, готов заранее.

— Произошла накладка. Наш курьер исчез. Вместе с грузом. Сейчас мы обнаружили его следы. И в течение ближайших дней все уладим.

На другом конце провода немного помолчали.

— Кто этот человек?

— Со стороны. Мы его используем иногда. За ним ничего нет, он чист. У него «Запорожец», ушастый, с багажником. Кому в голову придет шмонать такую машину! Конечно, он и понятия не имел о том, что перевозит.

— А вы — имели?

— Вы же не захотели мне сообщить. А меня самого это совершенно не интересует.

— Нам кажется, вы слишком легко относитесь к этому происшествию. Мы не считаем допустимым, чтобы наш бизнес зависел от случайностей. Мы имеем с вами дело немало времени, но это событие заставляет нас усомниться в выборе партнера.

— Послушайте, Гунар…

— Никаких имен! — приказали из Риги.

— Вы не доверяете сотовой связи «Билайн»? Я тоже не очень. Хоть они и треплются, что прослушка невозможна и все такое. Я о другом. Мы с вами работаем около пяти лет, это первая накладка, и я не думаю, что вы должны так на нее реагировать. Деньги мы от вас не получили, товар пропал по нашей вине, мы сами и разберемся. В конце концов, это наше дело.

— Это вам хочется так думать, — возразили из Риги. — Все годы вы выступали в роли посредника и были лишь малой частью нашего бизнеса. Наш бизнес в другом. Мы несем огромные потери не только из-за утраты груза, но и даже из-за задержки с его доставкой. Мы не можем мириться с таким положением.

— Что вы предлагаете? — спросил Марат.

— Вы могли бы компенсировать наши убытки, но это нереально.

— Сколько? — поинтересовался Марат.

В трубке прозвучала цифра, от которой даже у видавшего вида Марата округлились глаза.

— Сколько-сколько? — переспросил он.

— Я знал, что вы не готовы к этому. Поэтому мы сами должны позаботиться, чтобы подобные вещи впредь не повторялись. Никогда. И ни при каких обстоятельствах.

— Это ваше право, — согласился Марат.

— Вы сказали, что знаете человека, ответственного за утрату груза. Кто он?

— Вам нужно имя?

— Нам нужно о нем все.

— Самый обыкновенный человек. Костиков. Вадим. Лет тридцати пяти. Живет с матерью, полупарализованной. Разведен, давно. Бывшая жена — парикмахерша, дочери лет десять. Увлекается бальными танцами.

— Чем-чем? — переспросили из Риги.

— Бальными танцами. Ну, танго, самба, что там еще. Я случайно видел, показывали по Московской программе. Он там занял то ли шестое, то ли седьмое место.

— Очень интересно, — без особой уверенности в голосе прокомментировали из Риги. — Это все?

— Нет. По профессии — инженер-механик, прекрасно разбирается в машинах. Что еще? А! Пять лет назад уехал с матерью в Израиль. Через три года вернулся. Говорит: не понравилось.

— В Израиль? Еврей?

— Нет, русский. Мать по паспорту тоже русская. Но только по паспорту. Сидела в Освенциме, знает идиш. Поэтому им и дали визы.

— Что он делал в Израиле?

Эта дотошность начала Марату надоедать.

— Понятия не имею. Но денег не заработал. А те, что привез, вложил то ли в «Чару», то ли еще куда. Как многие. Сейчас крутится по мелочам. Машины чинит соседям, товар по палаткам развозит, подхалтуривает частным извозом. Для прокорма семьи.

— Вооружен? Подготовлен к активным действиям?

— Боже сохрани. Божий одуванчик, если вы понимаете, что я имею в виду.

— Понимаю. Но я не понимаю, как такой человек мог похитить контейнер стоимостью в полмиллиона долларов. И как он намерен им распорядиться.

— Мы этого тоже пока не знаем. Но выясним в ближайшее время.

— А теперь слушайте меня очень внимательно. Пропажа груза — это большой урон. Но нас гораздо больше волнует четкость организации. Мы не можем допускать случайностей. Через трое суток, в среду, рейсом 18.20 в Шереметьево-2 к вам вылетают два наших человека. Это очень серьезные люди. Запишите фамилии…

Марат внес фамилии в электронную записную книжку.

— Их задача, — продолжали из Риги, — найти вашего курьера и уничтожить его. Причем сделать это в настолько убедительной форме, чтобы ни у кого и мысли не возникло о повторении подобных экспериментов. Ваша задача предоставить им все: информацию, сопровождение, транспорт, оружие. Чистое, разумеется. После этого они вернутся домой, а наши с вами отношения продолжатся, я уверен, без подобных осложнений.

— Но мы и сами можем это сделать. В любой убедительной форме, — попытался возразить Марат.

— Не сомневаюсь. Но это будет выглядеть как местная разборка. А нам нужен совсем другой эффект. Для всех. И для вас в том числе.

— Послушайте… вы не слишком много себе позволяете?

— Ровно столько, сколько позволяют нам наши возможности.

— Вы не верите мне?

— Вы не вечны. Может случиться, что ваши преемники захотят изменить правила игры. Так вот мы этого не хотим. Вы или не вы, но наша уверенность должна быть абсолютной. Скажите, а на нашем месте вы поступили бы иначе?

— Да нет, пожалуй, — согласился Марат. — Нет, конечно.

— Значит, абгемахт? Договорились?

— Абгемахт, — подтвердил Марат. И подумал: немец. Или поляк. Но уж то, что не латыш, это точно. Он отдал телохранителю телефонную трубку и довольно долго растирал рубцы от впившейся в ладонь пластмассы.

— Началось, — бросил он в ответ на немой вопрос Николая.

 

II

 

 

В задней комнате бара все с нетерпением ждали возвращения шефа. Барменша Ира освежила стол, но ни к выпивке, ни к закускам никто не притрагивался. Только Алик, правая рука Марата по экономике, разбухший к своим сорока годам килограммов до ста тридцати, стакан за стаканом пил «Боржоми», вытирал мокрое от пота лицо крахмальными салфетками и кидал их под стол.

— Пупок не развяжется? — поинтересовался Сергуня, чьей белоснежной красавице «БМВ» позавидовал телохранитель Марата. Он курил «Мальборо» сигарету за сигаретой, время от времени освежаясь глотком коньяку.

— А тебе, между прочим, машину вести, — лениво отозвался Алик.

— Ты, Сергуня, и верно, завязывай, — подал голос третий из этой компании, смуглолицый красавец Гарик. — Попадешь на ровном месте — Марат этого не любит.

— Э, отмажусь, — отмахнулся Сергуня. — Не впервой.

— Ну смотри… — Гарик только пожал плечами. В этой компании не принято было лезть к другим со своими советами.

При появлении Марата разговоры стихли. В выражении лица, некоторой замедленности движений, во всем облике шефа было что-то не совсем обычное. Марат основательно устроился на своем стуле, пропустил полстакана «Абсолюта» под осетриный балычок и пересказал содержание телефонного разговора. Сам пересказ был обычным для его манеры, короткий, точный, без рассуждений. Но что-то, видимо, встревожило Марата, да так, что это чувство тревоги словно бы расплылось над столом, как дым от очередной сигареты Сергуни.

— И все? — нарушил Алик затянувшуюся паузу.

— В общем, все, — подтвердил Марат.

— Так в чем проблема? — спросил Сергуня.

— В нюансах. Первый. Знаете, во сколько он оценил убытки от того, что груз не прибыл вовремя? В пятнадцать «лимонов».

— Наших? — переспросил Гарик.

— «Зеленых».

— «Зеленых»?! — Гарик аж со стула вскочил. — Товары на пол-«лимона», а навар — пятнадцать?

— Блеф, — прокомментировал Алик.

— Нет, — покачал головой Марат.

— Почему ты так в этом уверен? — усомнился Сергуня.

— Потому что я кое-что понимаю в людях и не трескаю коньяк, когда за рулем.

— На наркоте таких денег не сделаешь, — заметил, подумав, Алик.

— В Риге за четыре дня ни на чем таких денег не сделаешь, — уточнил Марат.

— Значит, не наркота? — высказал предположение Сергуня.

— Или, значит, не Рига, — дополнил Алик.

— Логично, согласился Марат. — Вопросов у нас набирается больше, чем ответов. Если не наркота — что? Когда последний раз шмонали груз?

— С полгода назад, — подсказал Гарик. — Я с Аликом. Упаковки с ампулами. Типа морфина. Только темные и не в растворе, а в порошке, серо-белом. И по-моему, в какой-то газовой среде.

— Вскрывали? — спросил Марат.

— Как можно! — поразился Гарик. — Сразу засветимся, у них же каждая ампула наверняка на счету.

— Шмонали еще раз, — напомнил Сергуня. — Тоже были ампулы, а еще типа стальных баллончиков, лежали все в ряд, а сверху были обмазаны чем-то похожим на вазелин. Но их мы и трогать не стали.

— Если не наркота — что?

Вопрос Марата остался без ответа.

— Где груз? — спросил Марат.

— На месте, — ответил Сергуня. — Куда договорились, туда и перевезли.

— Как упакован?

— Как обычно. Чемодан вроде баула. Серый такой, с каким челноки ездят. Сверху — всякое барахло, секонд-хэнд, носки шерстяные — бабушка связала. А груз — внизу.

Марат повернулся к Алику и Сергуне:

— С утра — на вокзал. Возьмете образец. К вечеру мы должны знать, что это такое.

— Как?! — вырвалось у Сергуни. — Вскрывать же нельзя!

— Ваши проблемы.

— Спектральный анализ, — подсказал Алик. — У меня в «менделеевке» есть знакомый. За бабки сделают.

— А если не получится?

— Будем думать.

— Второй вопрос, — продолжал Марат. — Если не Рига — что? Гунар, с которым я говорил, не латыш. Мне сначала показалось: немец. Думаю, нет.

— А кто? — поинтересовался Гарик.

— Мне почему-то кажется: араб. Не знаю почему. Но чем больше думаю, тем больше уверенности. Когда мы узнаем, что в посылке, многое прояснится. И это тоже.

— Ну и вечерок у нас сегодня! — покачал головой Сергуня. — Называется, оттянулись!

— И это еще не все, — сказал Марат. — В среду прилетают эти два серьезных типа. Берут нашего танцора…

— И мочат, — закончил Гарик. — Какие проблемы?

— Я повторяю: два очень серьезных типа. И прежде, чем замочить этого Вадика, они из него всю подноготную вытрясут. И возьмутся за нас.

— Как они на нас выйдут? — усомнился Алик.

— Потрясут соседа, который нанял Вадима перевезти груз. Тот сдаст Сергуню. А остальное — дело техники.

— Ну, Марат! Зачем же так про меня думать! — запротестовал Сергуня.

— Я же сказал: это очень серьезные люди. А ты не Зоя Космодемьянская.

— Кто такая Зоя Космодемьянская? — заинтересовался молчавший до тех пор Ашот, рослый молодой армянин, ближайший помощник Гарика.

Марат удивленно взглянул на него и лишь рукой махнул:

— Долго объяснять.

— А если их того… замочить? — предложил Гарик.

— Приедут другие.

— По-моему, есть только один выход, — подытожил свои раздумья Алик. — Сдать им танцора и переправить груз в Ригу. И мы чистые.

— Может, ты заодно и подскажешь, как из пол-«лимона» сделать пятнадцать? — спросил Марат. — Пусть даже не за четыре дня, нам спешить некуда.

Алик с уважением всмотрелся в бесстрастное лицо шефа.

— Ну, Марат! — только и пробормотал он. — Хватка у тебя — прямо скажем!..

— Кто не успел, тот опоздал. Не вечно же нам заниматься мелочевкой!

— Ничего себе мелочевка! — возразил Гарик. — Пол Москвы держим! Мелочевка!

— Пока держим. А там еще неизвестно, как повернется. Да и молодежь подрастает такая, что подремать не дадут. А это, — Марат постучал пальцем по своей электронной записной книжке, — это — дело.

— Стремно, — с сомнением проговорил Алик.

— Стремно, — согласился Марат. — Не стремно только пустые бутылки сдавать.

В комнату всунулась барменша:

— Все в порядке, ребята? Что-нибудь нужно?

— Спасибо, Ирочка, — отказался Марат. — Все в порядке.

— Шеф, тебя еще что-то волнует? — спросил Алик, когда барменша исчезла.

— Да. И самое важное. Этот тип, Гунар, спросил, как такой лох, как Вадим, мог увести груз и как он может им распорядиться. Если эти двое увидят нашего Вадима… все время забываю фамилию…

— Костикова, — напомнил Сергуня.

— Да, Вадима Костикова — таким, какой он есть… Верней, таким, как ты мне его представил… Тут и последний кретин поймет, что он подставка, а игру ведем мы.

— Они на нас не выйдут, — возразил Сергуня. — Поручение и бабки Вадиму передавал его сосед по подъезду, Леха-мочалка. А с ним знаком только я. Леху нужно просто убрать, и все.

— Выйдут, — не согласился Марат. — Им помогут. Нас окружают, к сожалению, не только друзья. Леху убрать, конечно, нужно. Что-нибудь попроще: по пьянке попал под машину. Или с балкона упал. В этом роде. Но этого мало. Я сейчас спрашиваю себя: каким должен быть этот Вадим, чтобы наши рижские друзья нам поверили?

— Крутой. Со связями, — предположил Алик.

Марат покачал головой:

— Нет. Одиночка. С двойным дном. Рассуждаем: был в Израиле, деньги всадил в «Чару», больная мать, алименты, бабок — крохи. Озлоблен на весь мир. И тут случайно — такой кусок. И еще: при всей простоватости он должен быть опасен. Для окружающих.

— Да у него духу не хватит даже в морду кому-нибудь заехать! — засмеялся Сергуня.

— Ну, эту репутацию мы ему создадим, — отмахнулся Марат. — Пару инсценировок — пойдет слушок. Сгодится. Но вот что неплохо бы сделать. Чтобы наверняка. Засветить его Гунару как человека, который ищет выход на посредника помимо нас.

— Задачка! — заметил Алик.

— Причем не самому Гунару, — продолжил Марат прерванную мысль. — А тому, кто стоит за ним. Этот человек и нам нужен прежде всего.

— Но тогда Гунара придется…

Алик не договорил, но все поняли.

— Возможно, — кивнул Марат. — Но не раньше, чем мы выйдем на прямого заказчика. Гунар — посредник. Не больше.

— А если его перекупить? — предложил Сергуня.

— Недешево будет, — прикинул Гарик.

— Не дороже денег.

— А если прижать? — снова вмешался в разговор Ашот.

Марат даже не взглянул на него.

— Сдаст. Своим же. А дело там поставлено туго. При таком-то обороте! Нет, все проще. Если мы выйдем на заказчика, мы можем даже немного сбросить цену. Ненадолго, конечно. А когда они поймут, что без нас не обойтись, снова поднимем. Раза в два. И все дела.

— Мы сейчас блуждаем в потемках, — обобщил Алик, прикончив еще стакан «Боржоми». — Что за материал — не знаем. Куда идет — не знаем. Кто за этим стоит — не знаем. Мы ничего, в сущности, не знаем.

— Все это и надо узнать, — констатировал Марат. — И на все про все у нас всего трое суток.

— Мало.

— Хватит. Тебе, Алик, на завтра два дела. Первым самолетом отправь в Ригу двух своих ребят, посмышленей. Без оружия. Координаты Гунара дам. Их задача — проследить все его связи. Чтобы ни на секунду не оставался без присмотра. Особо обращать внимание на контакты с чернозадыми.

— Хозяин! — укоризненно сказал Гарик.

— Как-то нехорошо, — поддержал его Ашот.

— Не о чеченах речь. И не об армянах. Пакистанцы. Иранцы. Ливийцы. Чует мое сердце, что следы ведут куда-то туда. Второе. Сергуне и Алику. Возьмете из груза одну ампулу… Кстати, на радиоактивность проверяли?

— Оба раза, — подтвердил Сергуня. — Сплошной фон. Как у бабушкиных носков.

— К вечеру мы должны знать, что это такое. И лучше, наверное, не в «менделеевку», а в какой-нибудь НИИ. Наведите справки, кто этими делами занимается. Представитесь: из райотдела милиции. Отобрали случайно у пацанов. В этом роде. Или что-нибудь другое придумайте. Бабок не жалеть, — добавил Марат.

— Ясно, — кивнул Алик.

— Тебе, Сергуня, — продолжал Марат. — Убрать этого соседа Вадима. И еще. Устраиваешь имидж нашему одуванчику. Завтра же. Лучше вечером, чтобы наших ребят не засекли. А человека три из местных, которые на Вадима наедут, пусть поваляются с поломанными ребрами.

— Да ни одна бабуля у нас в поселке не поверит, что он мог кого-нибудь так отделать!

— Не поверят, значит, поймут, что у него крепкая крыша. Что еще? Этих типов от Гунара встретить по первому классу. Хорошую гостиницу. Машину взять напрокат — иномарку, приметную. В сопровождение — Люську. Красивая женщина смягчает сердца мужчин. Она и встретит.

— А ты? — спросил Сергуня.

— Если ребята Алика выйдут хотя бы на один стоящий контакт Гунара, я буду в Риге. Во-первых, проверить, что это за контакт. А во-вторых, подставить Вадима Гунару. И гораздо лучше, если это будет в Риге, а не в каких-нибудь Люберцах.

Марат внимательно посмотрел на Алика, знаниям и интуиции которого доверял больше, чем другим.

— Ну? Что скажешь?

Алик ответил не сразу:

— Вроде бы реально. Но трудно. Слишком мало времени.

— Успеем, если будем шевелиться. С этой минуты — никаких коньяков, никаких водок Сергуня, тебя специально предупреждаю. Все, — подвел итог Марат. — Расходимся. Нужно как следует выспаться, предстоят нелегкие деньки.

Но никто из них даже представить себе не мог, насколько нелегкими окажутся предстоящие деньки.

 

III

 

 

Следующее утро выдалось солнечным, по-весеннему щедрым. И хоть из-под снега налезло всяческой пакости и скопившейся за зиму грязи, никого это особенно не огорчало: зарастет. Вадим Костиков, представления не имевший, какие тучи сгустились над его головой, занимался обычными утренними делами. Спозаранку он развез на своем «запоре» товар по палаткам трех своих постоянных клиентов, по дороге умудрился сшибить червонец с торопившегося на работу мужика, дома приготовил еду для матери, которая передвигалась по их однокомнатной квартире в инвалидной коляске (поэтому порогов в квартире не было), но была вполне в состоянии поесть, помыть за собой посуду и включить телевизор. Телевизор, правда, пришлось купить японский, с пультом, что проделало немалую брешь в скудном костиковском бюджете, почти полностью обескровленном «Чарой». Теперь он выгребал из машины картошку, привезенную накануне из деревни (ею дальние родственники матери расплачивались с ним за вскопку огорода и другие мелкие сельскохозяйственные и просто хозяйственные услуги). Картошку он аккуратно складывал на газеты в сухом углу гаража и с удовлетворением отмечал, что на месяц, пожалуй, хватит.

Он был настолько поглощен своим важным делом, что не сразу заметил, что в железном — самостроевском, без электричества — гараже словно бы потемнело: в проеме ворот появилась долговязая фигура Лехи-мочалки, соседа Вадима по подъезду. Как алкаш он был известен всей округе, но нрава был беззлобного, даже сильно выпивши, и — что нравилось — никогда не клянчил просто денег, а норовил отработать выпивку: кому замок починить, а кому хоть бы и сумку подтащить с электрички.

— Вылезай, покурим! — окликнул Вадима Леха, хоть и знал, что Вадим не курит.

Вадим подровнял края картофельного каре и вышел из гаража, щурясь от яркого солнечного света. Поэтому он не сразу заметил стоявшие в сторонке машины: новенькую белоснежную «БМВ» и серую «семерку». В «семерке» сидели два каких-то мужика, никак не прореагировавшие на появление Вадима, а из «бээмвухи» вылез, улыбаясь так, будто встретил старого друга, долговязый малый лет тридцати в белых джинсах, в белой кожаной куртке и с золотой цепочкой на запястье.

— Так ты и есть Вадим? — Он пожал Костикову руку, разрешил: — Зови меня просто Сергуней. Давно мы заочно знакомы, через него, — небрежно кивнул на Леху. — Пора и лично, согласен? Давай присядем. Расскажи-ка мне, как ты вчера груз получал. Во всех подробностях.

— Да как всегда. — Вадим пожал плечами. — Нашел во Внукове бортмеханика с грузового «АНа», получил чемодан — серый такой, как из пластмассы. И отвез на Рижский вокзал. Как мне и было сказано. Сдал в камеру хранения…

— В автомат? — перебил Сергуня.

— Нет, в ручную. Получил квитанцию. Квитанцию отдал Лехе. Скажи, Леха?

— Отдал, — подтвердил тот. — А я вам отдал, в тот же вечер.

Сергуня достал из бумажника листок:

— Эта?

— Эта, — подтвердил Вадим.

— Точно — эта, — закивал и Леха. — Я ей еще краешек нечаянно бормотухой замазал. — Эта — точно.

— А в чем дело? — поинтересовался Вадим.

— В том дело, друг ты мой разлюбезный, что квитанция есть, а груза в камере нет.

— Как — нет?! — взревел от возмущения Леха.

— Вот я и хочу это выяснить, — объяснил Сергуня. — Только не у тебя. У него, — кивнул он на Вадима.

Вадим поглядел в сторону серой «семерки», сидевшие в которой делали вид, что совершенно не интересуются тем, что происходит у гаража.

— У тебя водка есть? — неожиданно спросил он у Сергуни.

— Ты предпочитаешь разговаривать пьяным?

— Нет. — Вадим кивнул на Леху. — Ему налей. Стакана ему хватит, отключится на полчаса.

— Что ж… — Сергуня помешкал в машине чуть дольше, чем, по расчетам Вадима, это требовалось, и принес полбутылки «Смирновской».

— Держи.

— Ну, Вадик! — расчувствовался Леха. — Ну, друг!

— А теперь пойди за гаражи, посиди на бережке, покайфуй.

— А там что — озеро? — заинтересовался Сергуня.

— Да так, полуозеро-полуболото. Старый карьер.

Леха весело поболтал бутылкой и скрылся.

— А теперь позови того мужика, из «семерки». Который рядом с водителем.

— Ты его знаешь? — почему-то встревожился Сергуня.

— Нет. С меня хватит, что ты его знаешь. И он тебя. Без него я говорить не буду, — предупредил Вадим, и Сергуня понял: не будет.

— Да ты, брат, не проста сопля — с пузырьком, — пробормотал Сергуня, но не посмел ослушаться. Возле «семерки» он о чем-то переговорил с пассажиром, после чего они оба подошли к гаражу. Вид у пассажира был хмурый.

— Вадим? — не спрашивая, а скорее утверждая, проговорил он. — Зови меня Маратом, меня все так зовут. Почему ты не хотел говорить без меня? Ты меня знаешь?

— Нет. Но я знаю, что вы фигура, а он пешка.

— Ну-ну, ты! — повысил голос Сергуня.

— Рассказывай, — приказал Марат.

— Как я понял, на меня хотят повесить пропажу груза. Так вот, я знаю, где груз.

— Где?

— По порядку. От самого Внукова меня пасла вот эта «бээмвуха». То обгоняла, то отставала.

— Почему ты уверен, что именно эта?

— Потому что за рулем был Сережа. И сидел так: почти высунувшись в окно.

— Похоже, — согласился Марат. — Но мало.

— Рядом с ним сидела красивая девушка, я бы даже сказал — роскошная, хотя, на мой взгляд, и несколько вульгарная. И она все время то подкрашивала губы, то румянила щеки и махала ручкой гаишникам.

— Люська? — обернувшись к Сергуне, спросил Марат.

— Да.

Марат выругался:

— Сколько раз я вам, сукам, говорил, что скромней надо быть! Чтобы завтра же этой белой падлы я у тебя не видел. Понял?

— Понял, шеф, — быстро согласился Сергуня. — Продам. И покупатель есть.

— И это все? — повернулся Марат к Костикову.

— Нет…

В это время из-за гаражей донесся какой-то всплеск.

— Леха свалился, — обеспокоился Вадим. — Пойду вытащу.

— Поди глянь, — приказал Марат Сергуне.

— Все в порядке, вылез, — сообщил Сергуня, вернувшись.

— Итак? — возобновил разговор Марат. — Вы приехали на Рижский. Что дальше?

— Как обычно. Я поставил машину за угол, оттащил груз и сдал под квитанцию кладовщику. Квитанция у Сережи.

— А груза нет.

— Сережа, может, сами расскажете, что было дальше?

— Да нет уж, — возразил Марат. — Тебя послушаем.

— Что ж… Я перегнал машину чуть дальше, чтобы гаишники не цеплялись, а сам вернулся к камере хранения. Стою у входа: вдруг кому срочно куда ехать. Вдруг вижу, в камеру входят Сергей и эта девушка — и к кладовщику, да так весело, будто о пустяке. Впаривают ему: товарищ, вроде того, только что сдал багаж, хотели на поезде, а нам билеты на самолет достали. Через час вылет. А он с квитанцией домой уехал, не успеем найти. Войдите в положение. Тот сначала ни в какую, идите к начальнику, пишите заявление. Но тут Сережа ему сунул, он смягчился. Что в багаже? — спрашивает. Да там носки шерстяные, рубашки, детские игрушки — к родственникам едем. Он раскрыл, слегка порылся: действительно, носки, игрушки. И отдал. Бумажку, правда, какую-то взял. В связи с утерей квитанции.

— Дальше? — поторопил Марат.

— Они погрузили чемодан в «БМВ» и ушли по Рижской эстакаде.

— И ты за ними не поехал?

— На своем-то «запоре»? Я бы до Казанского или Ленинградского час ехал. Да там еще такая пробка была — время-то пик!

— Почему ты решил, что они поедут на Казанский или Ленинградский вокзалы?

Вадим пожал плечами:

— Может, и на Ярославский. Или Курский. Просто предположил. Вы же обычно груз на вокзалах пристраиваете.

— Что за груз — ты знаешь?

Вадим первый, кажется, раз позволил себе ухмыльнуться:

— Бабушкины носки, рубашки, игрушки. Еще, я думаю, сушеные грибы. А что еще можно прислать из Сибири?

— Мне интересно было с тобой познакомиться, — попытался завершить разговор Марат.

— А мне — нет, — возразил Вадим. — Вы хотели меня подставить. А я этого не люблю. Этого не любит никто. Поэтому я больше никаких дел с вами не имею.

— Мы сделали ошибку, — признался Марат. — Мы готовы ее компенсировать.

Он прищелкнул пальцами. Сергуня вытащил пачку денег и передал их Марату. Тот лишь оценил толщину пачки и вновь прищелкнул пальцами. Пачка удвоилась.

— Это — за моральный ущерб, — объяснил Марат. — Не сомневайся, ты их заработал. А дальше видно будет.

Не считая, Вадим сунул деньги во внутренний карман телогрейки:

— Спасибо. Вы щедро расплатились, в свою очередь я могу дать вам бесплатный совет. Никогда не берите себе в партнеры наркоманов.

— Кого ты имеешь в виду?

Вадим подошел к Сергуне, каким-то особенно ловким и словно бы незаметным движением расстегнул ему пояс и почти до колен спустил джинсы. На ляжке явственно видны были следы шприцевых уколов.

— Вот оно даже как, — заметил Марат.

— Ну, Вадик, этого я тебе никогда не забуду, — пообещал Сергуня, поспешно натягивая штаны.

— До встречи, — кивнул Марат и пошел к машине. «Семерка» и «БМВ» уехали. Километра через два они съехали на обочину и пассажиры вышли из машин.

— Ну? — спросил Марат, обращаясь к телохранителю.

— Паренек-то серьезный, — ответил Николай. — Я все слушал по рации. Это не лох, за которого мы его все держали.

— Что? — спросил Марат.

— Пока не знаю. Надо копать.

— Убрать его, к чертовой матери, пока не поздно, вот что нужно сейчас, — встрял Сергуня.

— А кого ты подставишь Гунару и его ребятам? Себя? — поинтересовался Марат. — Ладно, карты сданы, — подвел он итог. — Сейчас самое важное — информация от Алика. Поехали.

И машины запылили к Москве.

Оставшись один, Вадим достал из ватника пачку денег и внимательно пересчитал. Был ровно «лимон», коричневыми сотенными.

Деньги, да еще такие, были, конечно, очень кстати. Но что-то не давало ему покоя. Он понял: Леха. Обошел гаражи и у самой кромки масленистой, с прозеленью, воды увидел приятеля, свисавшего с берега так, что голова была в воде, а ноги на суше. В руке была зажата пустая на четверть бутылка «Смирновской». Вадим выпростал фляжку из захолодевшей уже руки Лехи, отвернул пробку и понюхал. Никакого чужого запаха не было: водка и водка. Но чтобы такой «боец», как Леха-мочалка, свалился всего от нескольких глотков?!

В водку наверняка было что-то подмешано. И это, скорее всего, был клофелин. Вадим понял причину удивившей его задержки, когда Сергуня ходил в машину за водкой.

Это был не несчастный случай по пьянке. Это было самое настоящее убийство. И то, что все было проведено так легко, между делом, на мгновение парализовало Вадима животным страхом. Пересилив слабость, он завинтил пробку, обернул бутылку попавшимся под руку старым полиэтиленовым пакетом и спрятал ее в мусоре у стены гаража. Вытаскивать Леху из воды и звать народ времени у него уже не было. Вадим чувствовал, что надвинулась беда, настоящая, смертельная, и многое будет зависеть сейчас от того, сумеет ли он опередить этого лысого Марата и его компанию.

Вадим сбросил ватник, натянул куртку, вывел «Запорожец» из гаража и на полной скорости двинулся к Москве.

Он знал, куда едет. И зачем. Цель его была — Ленинградский вокзал.

Он не все рассказал Марату. Когда «бээмвуха» Сергуни, нарушая все правила, выскочила на Рижскую эстакаду и Вадим понял, что не сможет за ней проследить, неожиданно пришло самое простое решение. Он нырнул в метро и уже через четверть часа стоял на высоком парапете Ленинградского вокзала, откуда хорошо просматривалась вся площадь. К какому бы из вокзалов Сергуня ни подрулил: к Ленинградскому, Ярославскому или Казанскому, — Вадим все равно бы увидел его приметную «БМВ». И даже если бы он решил ехать на Курский, была возможность опередить его на метро.

Но Сергуня и не думал ехать на Курский, Киевский или Белорусский. Он оставил машину возле Ленинградского вокзала, как раз под знаком «Остановка запрещена», свистнул носильщика, тот погрузил чемодан на тележку и повез в глубь вокзала, к автоматическим камерам хранения. Сергуня и Люська шли за ним, болтая, как беспечные молодожены. Сергуня даже не дал себе труда самому загрузить багаж в ячейку. Расплатившись с носильщиком, он набрал шифр и захлопнул дверцу. Для верности подергал ручку. После чего вместе со своей вызывающей подружкой вернулся к «бээмвухе» и укатил.

Для Вадима наступил самый ответственный момент. Сергуня набирал шифр быстро, не задумываясь. Значит, каким-то хорошо известным числом. Обычно набирают год рождения или начальные или конечные цифры домашнего телефона. Телефона Сергуни Вадим не знал, в годе рождения мог вполне ошибиться на цифру-две.

В зале было довольно суматошно, народ забирал вещи, докладывал в ячейки купленное, на Вадима никто не обращал внимания. Год рождения. Тридцать. А если нет? Если двадцать девять или тридцать один? И вдруг в голове у него словно бы щелкнуло: он понял, какой номер Сергуня набрал.

Можно было рискнуть.

Поворот, второй, третий…

Камера открылась. Уже не обращая ни на кого внимания, с видом зачуханного Москвой приезжего, Вадим распотрошил содержимое верхней части баула и нащупал внизу твердую, довольно большую коробку. Она была из серого картона, даже скотчем не оклеена, лишь перевязана шпагатом. Это и был груз. Вадим вернул чемодан на место.

И теперь, после разговора с Маратом и Сергуней, он вбежал под высокие своды Ленинградского вокзала с одной ТОЛЬКО мыслью: успел он или не успел? Набрал шифр, открыл дверцу ячейки и облегченно передохнул: чемодан был на месте. Все же успел. Он вытащил из баула коробку, открыл крышку. В коробке стояли сто ампул темного стекла, каждая в своей клетке, в этой же коробке, сбоку, лежали двадцать металлических капсул в какой-то смазке. Вадим вынул одну из ампул, завернул в носовой платок и спрятал в карман. Закрывая крышку, вдруг ахнул: еще одна клетка была пуста.

Недовложили? Не могло этого быть! Вадим и раньше, при случае, интересовался содержимым посылок, все ампулы и капсулы всегда были на месте, один к одному. Значит, кто-то взял? Вчера вечером или уже сегодня. Кто-то из людей Марата. Для чего? Ясно: на пробу. Значит, и они не знают, что это за груз? Не наркота: порошок в ампуле был тяжелый. Не кокаин и не героин. А если не наркота — что? Что-то очень важное, если Сергуня так легко пошел на убийство Лехи — единственного человека, связывавшего Вадима с заказчиком. И если бы не предусмотрительность Вадима, приметившего и проследившего Сергунину «бээмвуху», валяться бы и ему сейчас в зловонном карьере за гаражами.

«Нет, что-то не сходится», — подумал Вадим. Груз у них, убрать его, Вадима, — пара пустяков для кадров Марата. Значит, он для чего-то нужен Марату?

Для чего?

Ответ мог быть только в одном: что в этих ампулах?

 

 

ГЛАВА ВТОРАЯ

 

I

 

 

Профессор Осмоловский, заведующий лабораторией НИИ кристаллографии и физики твердых сплавов Российской Академии наук, был человеком жестким, педантичным, и даже самое большое начальство не рисковало беспокоить его без крайней на то нужды в те часы, с двух до шести, которые оставались у него от занятий с аспирантами и которые он тратил на работу в лаборатории, по оснащенности считавшейся лучшей в Москве, а возможно, и во всем мире. Когда он работал, для него переставало существовать все, разве что только пожар мог бы вывести его из состояния углубленной сосредоточенности. Поэтому сначала он даже не услышал робкий, а затем все более настойчивый стук в обитую черным дерматином дверь. И лишь когда дверь открылась и на пороге появилась дежурная лаборантка, он с раздражением оторвался от спектрографа.

— В чем дело?

— Вас хочет видеть человек, — совсем оробела от его резкости лаборантка. — Из таможни.

— Из таможни? — удивился Осмоловский. — Передайте: после восемнадцати ноль-ноль я к его услугам.

Но человек из таможни уже вошел в лабораторию. Он был в прекрасном сером костюме, распираемом от излишнего веса в плечах и на животе. Хотя в лаборатории работали кондиционеры, пот с него лил, как на московской улице в августовскую жару.

— Извините великодушно за вторжение, но дело государственной важности и не терпит ни малейшего отлагательства. Меня зовут Александр Федорович Минкус, я работаю на Московской таможне начальником отдела стратегического сырья. Вот моя визитная карточка.

Глянцевая, на отличной бумаге, визитная карточка была на двух языках — русском и английском. Осмоловский повертел ее в руках и бросил на стол.

— Садитесь, — недружелюбно пригласил он и кивнул лаборантке: — Свободны!.. Чем могу быть полезен?

Алик (а это был он) положил перед профессором небольшую ампулу темного стекла с каким-то светло-серым порошком. Объяснил:

— Сложилась крайней щекотливая ситуация. Нами задержан груз с неточно оформленными документами. Примерно сто таких ампул. Фирма уверяет, что это вещество, необходимое для каких-то важных научных исследований. Причем задержка груза грозит им серьезными убытками. Более того, они категорически протестуют против вскрытия ампул, даже одной. Уверяют, что при соприкосновении с воздухом вещество теряет свои свойства.

— Что же это за вещество? — спросил Осмоловский.

— В том-то и дело, что в сопроводительных документах не указано название. Только количество ампул и общий вес.

— И чем я могу вам помочь?

— Мне сказали, что вы единственный человек в Москве, который сможет провести анализ, не разрушая оболочки, что у вас лучшие в мире спектрографы и прочее, в чем я совершенно ничего не понимаю.

— Кто вам это сказал?

— Академик Козловский.

На желчном лице Осмоловского промелькнуло что-то вроде злорадного удовлетворения.

— Оценил, наконец, старый дурак! А то — компьютеры у нас плохие! Плохие! А припекло — ко мне!

— Компьютеры у вас действительно не ахти, — заметил Алик. — Вот чек. На десять тысяч долларов. На предъявителя. Это — гонорар от фирмы, если вы сумеете сделать эту работу. На эти деньги можно хорошо обновить аппаратуру.

— В жизни я не получал таких предложений, — пробурчал Осмоловский, как бы рассеянно вертя ампулу в длинных гибких пальцах.

— Но в принципе-то это можно сделать?

— Можно сделать все. Весь вопрос, кто делает. — Проблема его уже явно заинтересовала. — Если создать методику спектрального анализа в закрытых пространствах… это может быть интересно. Ну что, давайте попробуем. За абсолютную чистоту не ручаюсь, но основное, полагаю, выясним… Пойдите погуляйте часа три. Потом приходите. Но не раньше.

— Жду с нетерпением, — заверил Алик и вышел.

Обычно Алик ездил на такси — в просторных «Волгах», но сегодня из-за суматошного дня и многих поездок поехал на своей «Ниве». Солнце сдвинулось от угла института, и в «Ниве» не то что сидеть, сунуться туда было невозможно. Три часа. А между тем другие дела не ждали. Он помаялся на скамейке в тени, потом на другой стороне улицы заметил открытое кафе. На стойке стоял телефон. Алик попросил «Боржоми» со льдом и спросил, не сможет ли он на минутку воспользоваться телефоном. Но сам звонить не стал. Передал Сергуне на его пейджер телефон кафе и через несколько минут услышал его голос.

— Ты где сейчас? — спросил Алик.

— На Маяковке.

— Подъезжай к пяти.

— Куда?

Алик назвал адрес. Добавил:

— Напротив — кафе. Летнее. Буду тебя там ждать.

Без четверти пять он вернулся в кафе и попросил открыть сразу две бутылки «Боржоми». Ровно в пять рядом с его белой «Нивой» припарковалась «бээмвуха» Сергуни. Он взял фанты и подсел к Алику.

— Какие дела?

— Жду результата.

— С чеком и визиткой сошло?

— Все нормально. На чек он почти и не посмотрел.

— Что слышно из Риги? — продолжал расспросы Сергуня.

— Звонил им. Пока ничего серьезного. Мелочи.

— Когда он обещал сделать анализ?

— Через три часа. Осталось пятьдесят минут.

— Ну, подождем.

Они еще немного посидели в кафе, потом перешли в скверик перед институтским корпусом и расположились на прохладной скамейке. Алик не выпускал из виду дверь корпуса, в котором располагалась лаборатория Осмоловского. Там шла обычная толкотня, кто-то входил, больше выходили: близился конец рабочего дня. Лишь однажды произошло легкое замешательство, на которое Алик не обратил внимания. Какой-то невысокий молодой человек в джинсах и курточке, какие носят студенты и аспиранты, остановился у двери, некоторое время разглядывал вывеску, потом вошел внутрь. Но в тот момент, когда он тянул на себя тяжелую дверь, взгляд его случайно упал на Сергуню. И тотчас он словно бы нырнул внутрь вестибюля и потом еще пару раз выглянул из-за двери.

Но Сергуня и второй, толстый, в сером костюме, были слишком заняты своими разговорами. Это позволило Вадиму выскользнуть из здания, перегнать свой «Запорожец» в неприметное, но удобное для выезда место и вновь незаметно вернуться в корпус.

Лаборатория профессора Осмоловского, которого Вадим проискал полдня и вышел на него только после расспросов в Институте тонкой химической технологии, находилась на третьем этаже. Из окна лестничной клетки перед приемной профессора Вадиму хорошо были видны Сергуня и его собеседник, все еще сидевшие в сквере. Из-за приоткрытой двери приемной слышались телефонные звонки лаборантки — девицы, не знающей, судя по разговорам, чем занять себя вечером. Наконец толстый взглянул на часы и поднялся. Встал и Сергуня. Они направились к корпусу и исчезли из поля зрения Вадима.

Он отступил в глубь лестничной клетки за каменный выступ то ли мусоропровода, то ли старого дымохода. Через несколько минут на лестнице послышались грузные шаги. Шел толстый. Он был один. Сергуня, видимо, остался внизу.

Толстый открыл дверь приемной. Вадим услышал его голос:

— Закончил профессор работу?

— Понятия не имею, — без всякого почтения к посетителю ответила лаборантка. — Я, во всяком случае, свой рабочий день закончила. Дмитрий Осипович, я ушла!

— Счастливого пути, деточка! — донеслось откуда-то из глубины. — Заказчик ждет? Давайте его сюда!..

Лаборантка выпорхнула из приемной, каблучки ее застучали по лестнице. Вадим сунулся в приемную и приник ухом к неплотно прикрытой двери, ведущей в лабораторию. Он услышал высокий, словно бы прерываемый одышкой голос толстого:

— Ну как, профессор? Получилось что-нибудь?

Другой мужской голос, чуть скрипучий, принадлежал, без сомнения, самому профессору Осмоловскому. В нем звучало явное удовлетворение:

— И очень даже недурственно! Весьма недурственно! Я сделал полный спектр ампулы, а затем методом исключения нашел искомое.

Он еще довольно долго объяснял, какие новшества пришлось ему применить, а Вадим с беспокойством думал о том, в каком постыдном положении он окажется, если в приемную кто-нибудь войдет. И совсем уж плохо будет, если войдет Сергуня. Не просто плохо, а очень плохо. Опасно.

Толстому слушать подробные объяснения профессора тоже было не с руки.

— Так что же это такое? — воспользовавшись короткой паузой, спросил он.

— Литий.

— Литий? — переспросил толстый. — Что такое литий? Металл?

— Вот именно, металл. Из редкоземельных.

— Где он применяется?

— В самых широких областях, от металлургии до ядерной энергетики. Например, при изготовлении регулирующих стержней в защите реакторов, в качестве теплоносителей и урановых реакторах.

— Сколько такая ампула может стоить?

— Не берусь назвать даже порядок. Это — редчайший элемент. И самый дорогой из редких земель. Даже таких, как цезий или бериллий.

— Почему?

— А потому, уважаемый господин Минкус, что шестой изотоп лития — единственный промышленный источник для получения трития. Не нужно объяснять, что такое тритий?

— Дейтерий — знаю. Тяжелый водород. А тритий?

— Такой же радиоактивный изотоп водорода с массовым числом три. Он применяется как важнейший компонент в реакциях термоядерного синтеза. И что самое главное — как горючее для термоядерного оружия.

— Что такое термоядерное оружие?

— Попросту говоря — водородная бомба.

— Понятно… Где ампула?

— Вот, возьмите. Полагаю, решение таких проблем выходит далеко за пределы компетенции Московской таможни. Нужно немедленно сообщить об этом в милицию или ФСБ.

— Совершенно с вами согласен, — услышал Вадим голос толстого. И тут же — приглушенный хлопок и шум падающего тела.

Вадим отпрянул от двери, юркнул под старинный профессорский стол и вжался между резными ножками. Он услышал тяжелые шаги по приемной, немного выждал, потом выбрался из своего укрытия и открыл дверь лаборатории.

Профессор Осмоловский лежал на полу рядом с высоким лабораторным столом, из седой простреленной головы по паркету растекалось алое пятно крови…

Из окна лестничной клетки Вадим выглянул на улицу. Сергуня и толстый, которого Осмоловский назвал господином Минкусом, пересекли сквер и подошли к «Ниве» и белой «бээмвухе» Сергуни. Пожали друг другу руки, машины разъехались в разные стороны.

А теперь и Вадим знал, что должен немедленно сделать. Он завел «Запорожец» и рванул, уже второй раз за сегодня, к Ленинградскому вокзалу…

Вечером того же дня, когда Марат принял ванну, влез в уютную байковую пижаму и приготовился слушать новости НТВ, единственную программу, которую он признавал, пейджер издал сигнал вызова. На дисплее появился телефонный номер и только одно слово: «Алик». Это означало, что ситуация острейшая. Легальные офисы и все нелегальные явки Марата были оборудованы новейшими средствами телефонной цивилизации, но в особо важных случаях Марат предпочитал способ, надежный на сто процентов.

Сейчас, похоже, и был такой случай.

«Что могло стрястись?» — подумал Марат. Алик уже звонил ему, сообщил, что анализ получен, чек на десять тысяч долларов изъят и все прошло чисто. Значит, случилось что-то еще?

Чертыхаясь, Марат переоделся, набросил плащ и спустился в кооперативное кафе, где его хорошо знали как постоянного посетителя. Гардеробщик услужливо перенес телефон в служебку и плотно прикрыл за собой дверь. На всякий случай, выждав с полминуты, Марат резким толчком открыл дверь. За ней никого не было.

Он набрал номер. Ответил женский голос:

— Бар «Родео». Мы рады вашему звонку. Что вы желаете?

— Где-то рядом с вами сидит толстый симпатичный человек и пьет «Боржоми». Дайте ему трубку, — попросил Марат.

— Толстый — да. Симпатичный — дело вкуса. И пьет не «Боржоми», а джин с тоником.

— Вот как? — удивился Марат. — Все равно — давайте. Говорить можешь? — спросил он, услышав голос Алика.

— Свободно. Две новости, шеф. Одна очень хорошая. Позвонили мои из Риги. Они вышли на контакты Гунара. Ты был прав. Не Рига — столица Ливии Триполи. Один — переводчик фирмы «Каххар». Второй — какой-то важный араб. Гунар встречался с ними три раза. Обстановка там, похоже, очень горячая.

— Пусть продолжают, подробности потом, — перебил Марат. Вторая новость, надо думать, плохая?

— Плохая — само собой, — подтвердил Алик. — Но я бы назвал се и по-другому: странная. Исчез груз.

— Какой груз? — не сразу понял Марат.

— Тот самый. Я заехал на Ленинградский вокзал положить на место ампулу, шифр был правильный, все открылось, а внутри — пусто.

— То есть как — пусто? — понимая, что говорит глупость, все же спросил Марат.

— Да так. Пусто, и все. Даже бабушкиных шерстяных носков не валяется.

— Когда это было? Узнал — когда?

— Два часа назад, без пяти восемь.

— Почему, твою мать, сразу не позвонил?!

— А что бы я тебе сказал? Я сразу вызвал Гарика с Ашотом и их командой, протрясли все ячейки, прижали дежурных и трех ментов. По полной программе вытрясли. Нуль-эффект. Никому ячеек не открывали, никто шифра не забыл, все было в полном порядке.

— Кто был с Гариком и Ашотом?

— Кривой, Гриша и Яшин. Еще я вызвал твоего Николая, ты его как раз отпустил.

— А он-то зачем понадобился? — не понял Марат.

— Чтобы проконтролировал ситуацию. Он человек опытный. И он — единственный, кому ты по-настоящему доверяешь. Извини за такую самодеятельность, но мне ни к чему лишние вопросы и любые сомнения.

— Что ж, может, ты и прав. Так. Через час — общий сбор.

— Где?

— В «Руси». Позвони Ирине — пусть закроет бар на спецобслуживание. А менты пусть перекроют въезд чужих машин. Нам лишние глаза ни к чему.

— Будет сделано, шеф, — заверил Алик.

Марат уже был готов к выходу и взял пульт, чтобы выключить телевизор, но тут на экране появился титр: «Криминальная хроника».

Ведущий сообщил:

— Как нам стало известно от пресс-атташе Главного управления внутренних дел города Москвы, сегодня в конце рабочего дня в своей лаборатории был застрелен всемирно известный ученый, действительный член Российской Академии наук, почетный профессор ряда университетов западных стран и член нескольких академий мира, крупнейший специалист в области кристаллографии, заведующий лабораторией Научно-исследовательского института кристаллографии и физики твердых сплавов Академии наук Российской Федерации Дмитрий Осипович Осмоловский. Как установила оперативно-следственная группа Главного управления внутренних дел Москвы, в момент убийства в помещении лаборатории, где профессор Осмоловский проводил опыты, потерпевший был один, дежурная лаборантка ушла в связи с окончанием рабочего дня. В это время туда, вероятно, и проник убийца. Хотя оружия и гильз на месте преступления не обнаружено, следственные органы предполагают, что орудие преступления — пистолет — был снабжен глушителем, так как люди, находившиеся во дворе и в соседних помещениях, звука выстрела не слышали. Профессор Осмоловский вел уединенный образ жизни, врагов и недоброжелателей не имел, какими-либо значительными ценностями не располагал, поэтому высказана версия о том, что данное убийство, скорее всего, связано с научными исследованиями ученого. Ведется следствие…

 

II

 

 

День у Вадима Костикова выдался не из легких, зато вечер поначалу складывался лучше некуда. Около восьми, загнав свой «запор» в гараж, он вернулся домой, прикупив по пути продуктов, каких они с матерью давно не видели, накормил мать, долго плескался под душем, а потом еще дольше тщательно одевался. Сегодня был открытый урок бальных танцев, и вести его обещали бывшие чемпионы страны по латиноамериканским танцам. По возрасту они уже вышли в тираж, но былая слава и наработанная техника позволяли им держаться на плаву.

Дом культуры, в котором проводились занятия, не мог, конечно, заплатить им столько, сколько стоила их работа, но Вадиму — по старому знакомству — удалось уговорить их провести показательный урок. Ну, хотя бы во имя благородной пропаганды благороднейшего из искусств. Он даже тонко намекнул, что, если их Дом культуры на областном смотре займет хотя бы третье место, районная администрация выделит, возможно, средства для более-менее достойной оплаты их труда. Похоже, это подействовало самым убедительным образом, из чего Вадим с грустью заключил, что и у них жизнь не мед.

Как, впрочем, и у всех.

Из денег, полученных от Марата, Вадим купил букет роскошных белых роз, по девять тысяч за штуку (мать убила бы его, если бы узнала), упросил директрису расстелить на парадной лестнице ковер, и встреча прошла, как презентация Каннского фестиваля. Ну, может, чуть-чуть скромней. Сначала гости посмотрели, как танцуют воспитанники и воспитанницы Вадима (он на общественных началах вел кружок), потом попросили потанцевать его самого. Он выдал все, что мог. Его партнерша, белокурая Наташа, дочь местного участкового инспектора, была еще не слишком технична, но все получилось как нельзя лучше. Кроме одного. Вадим ростом был всего метр шестьдесят три, и это даже в лучших вариантах и с прекрасными партнершами никогда не позволяло ему подняться выше третьего-четвертого места на российских, не говоря уж о международных, соревнованиях. Туда его просто не допускала отборочная комиссия.

Это и отметили гости: «Вам бы подрасти сантиметров на десять!» Но заключили: «А вообще вы молодец. Есть класс». И под финал исполнили свои номера, при этом не ленились каждый раз переодеваться, так что зал, заполненный учениками, их родителями и работниками клуба, был в полном восторге.

— Прекрасно, — улучив момент, шепнула директриса Вадиму. — Завтра у нас прибавится учеников двадцать, назначим плату и каждый месяц будем приглашать их на показательные уроки. Как сейчас говорится: «мастер-класс».

— Это то, что я безуспешно пытался сделать в Израиле, — с грустью признался Вадим, и это было чистой правдой.

— У нас тут не Израиль, — отмахнулась директриса, и это тоже было правдой.

Гостей отправили в Москву на белой 31-й «Волге», которую директриса выпросила у директора местной птицефабрики. В гримерной Вадим достал из шкафа скатанную в узелок будничную одежду, чтобы после выступления переодеться, но из-за праздничного настроения переодеваться не стал, хотя концертный костюм и туфли — из-за их дороговизны — берег пуще глаза. И лишь когда, провожая Наташу, пересек пустырь, на краю которого стояли поселковые пятиэтажки, понял, что сделал ошибку.

От полуразрушенного детского санатория, уже лет пятнадцать как превратившегося в свалку — после того, как в котельной взорвался газ, отделились три человека и неспешно двинулись наперерез Вадиму.

— Быстро домой! Скажи отцу: пусть вызывает наряд! — приказал он Наташе. — Я их пока отвлеку. Беги же, черт тебя! — прикрикнул он, заметив, что она медлит. Наташа сбросила туфли и понеслась к дому. Вадим круто свернул через пустырь к другой части санатория. Трое, чуть поколебавшись, потрусили за ним.

Вадим прожил в этих краях почти всю свою жизнь, но, сказать по правде, не очень-то их любил, хоть это и считалось благословенным Подмосковьем. Отчасти из-за этого он и уехал в Израиль и, может быть, остался бы там, но мать, у которой после Освенцима с психикой было неважно, вдруг заблажила: хочу домой, здесь меня фашисты из космоса облучают. Ничем не смогли помочь даже лучшие израильские врачи. Да и у самого Вадима дела складывались не слишком весело. В общем, пришлось вернуться.

И дым Отечества…

Господи, вонь-то какая! А грязь!

Но зато он знал все эти закоулки, овраги и свалки как свои пять пальцев. И правильно рассчитал: двое пойдут за ним, а третий попытается обойти развалины из-за угла и встретить его с тыла. Пробежав по канализационному переходу и сэкономив тем самым минуты четыре, Вадим подобрал подходящую по тяжести и размерам ступеньку от давно разрушенной лестницы и, как только третий высунулся из-за угла, настороженно осматриваясь, со всей силой опустил ему на голову дубовую плаху. Тот рухнул без единого звука. Вадим быстро обыскал его. Ни документов, ни денег. Только сзади под поясным ремнем что-то прощупывалось. Это был «ТТ» с полным магазином и засланным в казенник патроном. Еще в те секунды, когда Вадим ворочал тело, у него шевельнулось нехорошее подозрение: больно уж податливы были все мышцы. Сдвинув с головы плаху, он понял: мертв.

Это не входило в его планы, хотя планов как таковых и не было. Но раздумывать было некогда. Он добежал до края канализационного перехода, прихватил по пути кусок дюймовой трубы и замер, ожидая. Первого из оставшихся двоих, сунувшегося глянуть, что там, за углом, Вадим со всего размаха саданул трубой поперек живота, отчего тот, охнув, повалился на грязный снег. Второй прижался к стене, но времени у него уже не было. Вадим сунул ему в горло ствол «ТТ» и приказал: «Лежать. Лицом вниз. Руки-ноги в сторону!» Тот послушно выполнил приказ.

Не спуская с него глаз, Вадим обыскал второго. Пусто. Только нож с автоматически выбрасывающимся лезвием. Вадим сунул нож в карман и занялся третьим. Обыск дал более существенные результаты: толстая пачка рублей в крупных купюрах, чуть поменьше пачка долларов и «беретта» тридцать второго калибра с глушителем.

— Хороший инструмент, — не удержался Вадим от замечания, проверяя, заряжено ли оружие.

— Ты — труп, — прохрипел третий. В этот момент второй начал подавать признаки жизни.

Если бы Вадима попросили проанализировать свои поступки в эти минуты, вряд ли он смог бы это сделать. Но некогда было анализировать и вообще размышлять. Он повернулся и всадил в лоб второму пулю из «беретты». Хлопок прозвучал глухо, почти не слышно. И тотчас ствол «беретты» уперся в лоб третьего.

— Кто вас нанял? Быстро говори! — потребовал Вадим.

— Ты! Ну, ваще! Труп! Вышка!

— Два трупа, — поправил Вадим. — Вашего коллегу придавило доской. Мои героические попытки спасти его молодую жизнь закончились ничем. А сейчас, может, будет и третий труп. Ну, будем разговаривать? Или будешь гнить здесь? Кто вас нанял? — повторил он.

— Ты его не знаешь.

— Вот мы и начали разговаривать. А вдруг знаю? Кто?

— Сергуня.

— На белой «бээмвухе»? Точно?.. Точно, — прокомментировал Вадим молчаливый кивок бандита. — Эти — кто?

— Так… Наши.

— Кто над Сергуней? — продолжал Вадим. — Ну, быстро!

Третий молчал. Времени оставалось все меньше. Вот-вот здесь появится патрульная машина, вызванная отцом Наташи. Если, конечно, у них хоть немного бензина осталось.

— Правила меняются, — предупредил Вадим и для убедительности вдавил ствол «беретты» в горло бандита. — Вопрос — секунда — ответ. Секунда прошла — беседа кончилась. Кто над Сергуней?

— Не знаю.

— Секунды нет. Даю еще шанс: кто?

— Марат.

— Так-то лучше. Лысый? В серой «семерке»?

— Ну.

— Кто над Маратом?

— Никого.

— Зачем Сергуня вас послал? Убить меня?

— Нет.

— Зачем?

— Не знаю. Сначала хотели нанять местных. Чтоб наехали на тебя, а мы бы их — ну, отшлифовали. И будто ты сам это сделал. Потом Сергуня сменил план.

— Куда вы меня должны отвезти?

— Никуда. Слегка покоцать и бросить. И разбежаться — будто ты разогнал.

Вдалеке, со стороны поселка, раздался слабый гул милицейского «уазика».

— Где ждет машина?

— У поворота на Носовихинское шоссе.

— Кто в ней?

— Сергуня.

— Один?

— Один.

Времени уже не было. Совсем.

— Отпускаю тебе грехи твои!

Вадим выстрелил ему в лоб, чтобы эти два убийства были похожими, разбросал по земле рубли и доллары — это было для него самым тягостным действием. Затем стер следы своих пальцев с «беретты» и вложил ее в еще теплую руку бандита. «ТТ» он сунул за пояс и быстро, знакомыми ходами, выбрался из развалин санатория в перелесок, примыкающий к кольцевой.

У какой-то проталины с лужицей талой воды он остановился и тщательно вымыл свои концертные туфли, понимая, что для бального зала они уже не сгодятся. Но сейчас было важно другое: чтобы на них не осталось и крохи строительного мусора и грязи из санатория. И только тут он вдруг поразился собственному хладнокровию, которое сопровождало его весь нынешний день и особенно — последние полчаса.

 

III

 

 

Вадим выбрался на обочину МКАД и пошел в сторону Носовихинского шоссе, внимательно всматриваясь в контуры спящих на стоянках тягачей с фурами и асфальтовых катков, которых — по случаю все еще не законченной реконструкции дороги — нагнали сюда видимо-невидимо. Минут через пятнадцать он заметил впереди, среди грязно-серой строительной техники, белое пятно Сергуниной «бээмвухи». Сам Сергуня ходил взад-вперед, курил и пинками отшвыривал с дороги пустые жестянки.

Вадим подобрался поближе. Присев за асфальтоукладчиком, выждал, когда Сергуня повернется к нему спиной, и запустил в придорожные кусты кусок асфальта. Сергуня сделал стойку, как охотничий пойнтер.

— Суки! — с раздражением пробормотал он. — Только за смертью вас посылать!

И в тот же момент в затылок ему уперся ствол «ТТ».

— К машине! — приказал Вадим. — Руки на крышу! Быстро! Ноги шире! Еще шире!

— Это ты, что ли? — от неожиданности глупо спросил Сергуня, не забывая при этом выполнять команды Вадима.

— Представь себе. Давно не виделись! Как самочувствие? Без глупостей! — прикрикнул Вадим.

— А где остальные? — все еще не справившись с шоком, растерянно спросил Сергуня.

— Я так думаю: они сейчас у ворот святого Петра, — вежливо ответил Вадим, извлекая из-под мышки Сергуни кольт тридцать восьмого калибра. В бардачке «БМВ» очень кстати оказались наручники. Вадим приказал Сергуне завести руки назад и защелкнул наручники на его запястьях. Открыл дверцу с правой стороны:

— Устраивайся поудобней!

Сам сел за руль и завел двигатель. Отметил:

— Классная у тебя тачка. Просто люкс!.. Ну и куда мы сейчас должны ехать? Имею в виду: после твоего задания?

Сергуня не ответил.

— Сергуня! Я же ничего серьезного не спрашиваю. Я просто спрашиваю: куда нам ехать?

Сергуня поерзал в кресле и пробормотал:

— Да пошел ты!

Вадим достал из кармана куртки нож, выщелкнул лезвие и, не раздумывая ни секунды, вогнал его на сантиметр в ляжку Сергуни.

Тот взвыл:

— Ты! Оборзел?! Ты чего?!

Вадим отер лезвие о белые джинсы Сергуни и закрыл нож.

— Повторяю вопрос: куда мы едем? Верней, куда мы должны приехать?

Для убедительности Вадим еще раз щелкнул кнопкой ножа.

— К Ирине! — поспешно сказал Сергуня. — В «Русь»!

— Так-то лучше, — заметил Вадим и тронулся с места. — Первый класс тачка, ничего не могу сказать!.. Ладно, продолжим. Второй вопрос. Зачем ты убил Леху-мочалку, чем он тебе мешал?

— Убил?! Да он просто утонул по пьянке!

— После того как ты ему в водку подбавил клофелина. Для любого вскрытия это не проблема. Зачем? Кто тебе приказал это сделать? Марат?

Сергуня угрюмо молчал.

Вадим оставил левую руку на руле, а правой взвел курок кольта.

— Давай договоримся. Либо ты мне будешь отвечать, либо встанешь четвертым в очередь к тем самым вратам апостола Петра. Итак: это был приказ Марата?

— Да.

— Зачем?

— Чтобы не было связи между мной и тобой.

— Похоже на открове