Радбрух Густав 2 страница

^т Дитрих. Границы истории противВинделбанда-Риккерта. (4 принципа: 1. мор­фологический. 2. хронологически-топологический. 3. этиологический. 4. телеоло­гический. Одинаково применяются в естественных и гуманитарных науках).

§ 1. Действительность и ценность

понятия: культура по определению историков не является «ценно­стью» в чистом виде (в прямом смысле этого слова). Скорее это поня­тие представляет' собой смесь гуманизма и варварства, вкуса и его отсутствия, истины и заблуждений.

Но во всех проявлениях понятия культуры, препятствующих или спо­собствующих формированию ценностей, реализующих их или вво­дящих в заблуждение в этой связи, всегда подразумевается ссылка на ценность. И таким образом, хотя культура сама по себе не являет­ся ценностью, но она - объективно существующая данность, смысл и значение которой заключается в создании ценности или, говоря сло­вами Штаммлера, «в стремлении к истинному»³. Из сказанного также следует, что относящийся к ценности образ мышления является мето­дологическим инструментом наук о культуре.

Наряду с инстинктивным, оценивающим и относящимся к ценности образом мышления существует еще и надценностный, религиозный образ мышления. Религия⁰' - высшая форма утверждения всего суще­го, которая всем вещам говорит свое «да»^№ и «амен»^ст, это - любовь без оглядки на «ценность» или ее отсутствие у влюбленных, неземное блаженство, возвышающееся над счастьем и несчастьем, божественная милость вне зависимости от вины и невиновности, умиротворение, что выше разума и его суетных проблем, «радостная метафизическая беззаботность» (Шелер) сынов Божьих, коим «все должно служить во благо». Этими новозаветными словами завершается история сотворе­ния мира: «И посмотрел Бог на результат трудов своих и видит: все было сделано очень хорошо»^{4 (6>}.

Религия означает преодоление негативной ценности (т.е. отсутствия ценности) (Unwert) и тем самым - что также важно - преодоление положительной ценности (Wert), которая мыслится лишь как проти­воположность ценности отрицательной (т.е. как отрицание своей про-

^(3> О религии аналогично у Достоевского - «Бесы».

^(А> Каждая &ещъ имеет свою противоположность, кроме Бога (персидский мыслитель).

^<5> Св. Августин: «Все вещи - в Боге». Св. Дионисий: «Все вещи - ничто» М. Экхарт.

^<6> Все существа - чистое ничто. Я не говорю, что они малоценны или что-то значат. Они - чистое ничто. Бытие - ничто. Ни одно существо не имеет своего бытия, ибо их бытие зависит от существования Бога. (Пер. со ста­ронемецкого Джозефа Квинта) - Eckhart, Predigten, № 40, p. 136, 23.

³ Lehrb. d. RPh. 2.Aufl. 1923, Paragraph 29, Anm. 1.

⁴ Cm. Max Brod, Heidentum, Christentum, Judentum, Bd. 1 (1921), S. 64 ff.

Философия права

тивоположности): положительная и отрицательная ценности (т.е. цен­ность и ее отсутствие) (Wert und Unwert) становятся равнодействую­щими и тем самым уравновешивающими друг друга: «Тот, для кого все начинает приобретать одинаковую ценность, достигает того желан­ного состояния, когда становится возможным постижение вечности» (Ангелий Силезий). Но противопоставлением положительной и от­рицательной ценностей снимается также противоречие между поло­жительной ценностью и действительностью. Отрицание ценности в этом последнем смысле все же может быть ценностно или несущност-но, так как мы называем ценность сущностью какой-либо вещи, если ценность понимается как принцип ее бытия^{5 <7>}.

Религия, являясь преодолением противоположности положительной и отрицательной ценностей (между ценностью и ее отсутствием), обусловливает тем самым эту противоположность. Она - вопреки все­му - утверждение всего сущего^да. Иначе ее прекрасное Всепрощение ничем не отличалось бы от тупого равнодушия, инстинктивного об­раза действия, лишенного осмысленности ^<9>.

В сферу действия религии подпадает лишь то, что конструировалось в царстве как положительной, так и отрицательной ценности: религия находится «по ту сторону», природа - «по эту сторону» царства цен­ности. Она порождена неустранимостью контраста между ценностью и действительностью"^. И в каждом мгновении она должна вновь и вновь брать свое начало. Длительность исключается, ибо надцен-ностное не может опускаться до инстинктивного, неосмысленного поведения. Религия - не монастырь, в который приходят, чтобы уже никогда его не покинуть, а часовня, в которой странник прислонил свой посох к стене на время краткой молитвы.

^<7> Некто спросил Всевышнего, когда придет Царство Божие, тот ответил: «Когда два (мира) станут Одним миром и когда внешнее и внутреннее сольются» - Clemens-Brief. - Die Apostolische Vaeter in: Bibliothek der Kirchenvaeter, hgv. U. Bardenhever u. a. 1918, S. 301.

^m He иметь совести - признак самого Высшего и самого Низменного, так как она прекращается в Боге и молчит у животного - Hebbel. 2. Ког. 1. 19.

^т В вере мы должны исходить из дуализма. В мышлении мы не можем этого делать. И это действительно так: Мы - дуалисты. Единственный монист -Бог... Мы все имеем из рук Божьих. Это означает - победить Дьявола. Цар­ство зла и Дьявол не имеют ко мне никакого отношения. Существует лишь Бог. И в конечном счете - метаморфоза, полная радости. - Ch. Blumhardt (См. Julie Schlosser. Das innere Licht, 1926, S. 102). ⁰⁰¹ «Все сущее - добро», August Brunner S.)., Grundfragen der Philosophie, 1933,S. 75ff.

⁵ Lask. Logik der Philosophie, 1911, S. 7. «Uebersein».

§ 1. Действительность и ценность

Четырем формам образа мышления соответствуют 4 формы действи­тельности: бытие, ценность, смысл и суть. Соотношение этих 4 царств можно также выразить следующим образом: природа и идеал, а над пропастью, что разверзлась между ними, переброшены два соеди­нительных мостика: вечно обновляющаяся и развивающаяся культу­ра и всегда достигающая цели религия, парящая на крыльях творения и веры.

И вот теперь настало время «поместить» право в эту «четырехэлемент-ную» теоретическую конструкцию "Ч

Право - творение человеческого разума и как любое творение челове­ка может быть понято только из собственной идеи. Попробуем дать определение столу, абстрагируясь от его целевого назначения. Итак, стол - это доска на четырех ножках. Но такое определение тотчас вы­зывает возражение. Ведь существуют же столы на трех или одной нож­ке. И даже откидные столики вообще без ножек. Последний пример показывает, что существенно важным для определения сути стола яв­ляется лишь столешница. Но она также является не чем иным, как любая другая обработанная доска и отличается от себе подобных изде­лий лишь целью своего применения. И в результате стол можно было бы определить как приспособление, сделанное для того, чтобы си­дящий за ним что-то на него ставил. Рассматривать все сделанное человеком с точки зрения «целеполагания», обусловленного слепыми природными силами (Zweckblind), то есть без оценочного суждения, не­возможно. Точно так же невозможно инстинктивное, лишенное оцен­ки суждение о праве или о каком-либо правовом явлении.

Естественно-научный анализ преступления, который стремились ис­пользовать в уголовной антропологии, возможен лишь в том случае, если понятию преступления, относящемуся к категории правовой

"" Разговор у Козимо Медичи. Он спрашивает у Мессера Джованни Аргиропу-лоса, «относятся ли законы ученых-юристов к моральной философии или какой-либо другой философской дисциплине». Мессер отвечает, что они подчиняются моральной философии, но сами не являются элементом фи­лософии. Участвующий в беседе Оттоне Никколини энергично возражает, утверждая, что они часть моральной философии. Мессер Джованни в свою очередь приводит доказательства того, что они лишь подчиняются ей. Козимо эти доказательства убеждают, и он просит мессера Оттоне обо­сновать свою точку зрения, что тому удается с большим трудом. Спор ос­тается на этот раз нерешенным. - По рассказу В. ди Вистиччи (К. Markgraf v. Montoriola, Briefe des Mediceerkreises, 1926, S. 9, 10. (Аргиропулос был фило­софом, Никколини - юристом).

Философия права

ценности, предшествовало бы понятие преступления в царстве при­роды. Произошло бы самое настоящее чудо, неожиданное частотное сочетание двух в принципе несовместимых подходов, если бы такие понятия, как право или преступление, относящиеся к категории цен­ностных, совпадали бы с естественно-научным понятием, выводимым из слепых «законов природы» (wertblind) и лишенным ценностных критериев.

Право может быть понято только в рамках категорий, относящихся к ценности. Право - это элемент культуры, т.е. факт, относящийся к кате­гории ценности. Понятие права нельзя определить иначе, чем «дан­ность», смысл которой заключается в реализации идеи права.

Право может быть несправедливым (высшее право - высшая неспра­ведливость: summum ius - summa iniuria), но оно является правом постольку, поскольку смысл его заключается в том, чтобы быть спра­ведливым"^.

Сама же идея права является одновременно конститутивным принци­пом и критерием ценности правовой действительности, служит эле­ментом оценивающего образа мышления.

Но даже этот оценивающий образ мышления не является последней инстанцией в области права. Остается еще возможность признать цен­ностную природу права и в то же время в высшем смысле, перед Бо­гом, согласно Нагорной проповеди лишенным своего собственного бытия, самостоятельно существующего сущего. И наоборот, есть воз­можность, как в античности, причислить право не только к царству ценностей, но и видеть в нем абсолютное субстанциональное ядро вещей материального мира. Однако эти точки зрения относятся к сфе­ре метафизических размышлений.

Из сказанного следует, что для нас интерес представляют три возмож­ных аспекта рассмотрения права: 1) понятия, относящегося к ценности (wertbeziehende Betrachtung), то есть как факта культуры, что состав­ляет суть правовой науки; 2) оценивающее рассмотрение (bewertende Betrachtung), то есть подход к праву как к культурной ценности. Он ха­рактерен для философии права; 3) наконец, метафизический подход к рассмотрению права с точки зрения его сущности или отсутствия таковой. Это уже задача религиозной философии права.

^(,2} То есть речь идет о позитивном праве (Gutkind, Cosimo di Medici, 1940, S. 248).

Человек рожден не решать мировые проблемы, а разве что понять, как подступиться к ним, и впредь держаться в границах пости­жимого.

И.П. Эккерман. Разговоры с Гёте

§ 2. Философия права как наука о ценности права

Если при рассмотрении философии права пользоваться критерием ценностной оценки, то ее можно было бы назвать «учение об истин­ном праве» (Штаммлер). Метод такого рассмотрения правовой цен­ности характеризуется двумя существенными чертами: дуализмом и релятивизмом.

1. Кантианская философия учит нас: невозможно из сущего познать, что есть ценное, что есть истинное, что есть должное. Никогда что-либо не является истинным только потому, что оно есть, было или даже будет. Отсюда следует отрицание позитивизма, который зиждет­ся на сущем, историзма, который зиждется на прошлом и даже эволю­ционизма, который все рассматривает с точки зрения развития¹. Даже знание определенного направления развития не позволяет судить об истинности развития в этом направлении и, соответственно, ошибоч­ности движения «против течения». Поэтому неизбежное не является тем, чего следует добиваться, а невозможное - неправильным. Дон Кихот, хотя и безумец, но благородный безумец: «Я люблю того, кто жаждет невозможного». Принципы должного, ценностные суждения, оценки могут выводиться, исходя не из индуктивности размышлений

0 сущем, а лишь дедуктивно, на основе других принципов подобного
рода. Ценность и бытие сосуществуют каждая в своем собственном
замкнутом круге совершенно независимо друг от друга. В этом суть
методологического дуализма².

Разумеется, уже в области правовой науки возникает потребность вы­водить правильное регулирование непосредственно из «природы ве­щей». Эта потребность может повлечь за собой необходимость

¹ Об эволюционистской точке зрения на правовую политику см. статью Franz
v. Liszt в (Z. f. D. ges Str. RW.Bd. 26, 1906, S. 553 ff.), которая в то время бурно обсуж­
далась. Обзор высказываний на эту тему см. Radbruch, Z. f. d. ges. Str. RW. Bd. 27,
1914, S. 246, 742; Kantorowicz. Aschaffenburgs Monatsschr. f. Kr. Ps. Bd. 4,1923, S. 78 ff.

² Здесь методический дуализм понимается лишь как противоположность мето­
дического монизма, но с включением методического триализма.

Философия права

определенных обоснований. Идеал права является таковым как для права вообще, так и для права определенной эпохи, какого-либо народа, для совершенно конкретных социальных и исторических от­ношений. Идея материально обусловлена. Она формируется на мате­риальной основе и взаимодействует с ней, стремясь ею овладеть. Художественная идея тесно взаимодействует с материалом: в бронзе и в мраморе она получает различное воплощение. Так что в каждой идее изначально заложено соответствовать определенному материа­лу ^Ш). Мы называем эту взаимосвязь материально-предметной пред­назначенностью идеи. Тем самым мы сознательно придаем двойной смысл этому определению: идея определяется материалом, поскольку она предназначена для этого материала³.

Предметная обусловленность идеи в том, что касается идеи права, на­глядно продемонстрирована Евгением Хубером в его учении «Реалии законотворчества», а также Франсуа Жени в его теории (посвященной анализу, природе и методам позитивного права), об объективно существующей данности⁴. Делаются попытки отождествить матери­ально-предметное предназначение идеи с ее формообразующим про­образом в материале. И действительно, существует психологическая возможность мысленно прозреть идею в самом материале и то, как она в нем материализуется"^.

Так в глыбе мрамора Микеланджело мог мысленно прозреть образ Давида, которого он из этой глыбы изваял ^1!5>. То же самое можно ска-

'"' Другое удачное сравнение дает Кордозо: Growth of the Law, 1924, S. 89: «Поиск (поэтом) одного точного слова, удачной фразы, которая выразит мысль. Но иногда удачно найденная фраза сама изменяет мысль».

^<И> Шиллер восхваляет «солидную манеру» Гёте всегда «извлекать» закон из объекта и выводить правила из «природы вещей» - Gundolf und Deibel, Goethe im Geschprach. S. 34.

⁰⁵¹ Чуанг-Цзы рассказывает о дровосеке Чите, который должен был смасте­рить подставку для курантов. Он проявляет завидное рвение в изучении предмета и полностью себя ему посвящает. Затем он идет в лес и тща­тельно осматривает каждое дерево с точки зрения его формы, пока наконец в одном из деревьев ему не явилась подставка для курантов, которую он ис­кал. «Моя идея и идея деревьев соединились в этом дереве» (Alfons Paquet. Frkft., Ztg. 15. 12. 40).

³ См. Lask. Lehre von der Bedeutungsdifferenzierung, Logik der Philosophie, 1911,
S. 57 ff.; Radbruch, Rechtsidee und Rechtsstoff. Archiv f. Rechts-u. Wirtschaftsph.
Bd. 17. 1923/24, S. 343 ff.

⁴ E. Huber. Zeitschr. F. RPH. Bd. 1, 1914, S. 39ff; Fr. G'eny. Science et technique en
droit prive positif I. (2 Aufl., 1922, p. 96 ff, II. 1915, S. 370 f.

§ 2. Философия права как наука о ценности права

зать и о юристе, когда он принимает решения, исходя из «природы вещей»⁵. Но подобное предугадывание идеи в материале, которой она призвана придать форму, являет собой лишь пример редкого интуи­тивного прозрения, но отнюдь не метод познания. С методической точки зрения остается неприложным, что принципы должного мож­но вывести дедуктивным путем только из других принципов должно­го, ибо их нельзя обосновать с помощью индуктивного знания, полученного из фактов реального бытия.

Невыводимость ценности из реальности (как в конечном счете и пред­метной предопределенности идеи) характеризует, однако, логиче­скую, но отнюдь не причинно-следственную (казуальную) связь. Дуализм метода не означает, что оценки и суждения не подвержены влиянию фактов реального бытия.

Нет сомнения, что оценочные действия являются казуальным результа­том (следствием), идеологической надстройкой над действительностью фактов реального бытия, что-то вроде социальной среды, в которой эти факты бытия реализуются. Социология знания учит, что любая идео­логия социально обусловлена⁶. И в данном случае речь идет не о казу­альной связи между действительностью и оценочными суждениями, а скорее о логической связи между бытием и ценностью. Утверждается не то, что оценки не обусловлены действительностью, а скорее то, что они не могут обосновываться, исходя из нее. Здание этической мысли может быть воздвигнуто, исходя из чувства классовой ненависти его со­здателя. Но в системе его этики данное чувство не находит отражения. А потому ее обоснование не может быть опровергнуто посредством ра­зоблачительного действия самих причин возникновения этой системы, которые не соотносятся с обоснованием. В теоретических дискуссиях психологические причины не могут привлекаться в качестве аргумен­тов за исключением случаев, когда хотят их прекратить с целью пока­зать их дальнейшую бесцельность, так как упорство зашоренной в своих бесплодных исканиях усталой мысли исключает взаимопонимание.

Такие дискуссии, ограниченные в своем ценностном подходе лишь идейным содержанием и оторванные от реальности, их породившей, можно было бы упрекнуть в абстрактности, явной идеологизации, в том, что они по этой причине лишены силы воздействия.

О происхождении понятия «природа вещей» см. Isay. Rechtsnorm und Entscheidung. 1929, S. 78 ff.

Cm. Mannheim. Ideologic und Utopie, 1929, und Wissenssoziologie, im Handwoerterbuch der Soziologie, 1931.

Философия права

В этом случае философия права - лишь результат борьбы политиче­ских партий, а в конечном счете - борьбы экономических интересов на более высоком интеллектуальном уровне, и как следствие - она не более, чем «фата моргана» (Luftspiegelung) действительности.

Однако ниже, при анализе марксистских исторических воззрений, бу­дет показано, что если философия права - это утонченная политика интеллектуальной борьбы классов, то такая утонченность утверждает собственную истинность разума и делает возможным его обратное воздействие на силы, которые он одухотворяет. Идеи не парят в заоб­лачных высотах над схваткой классовых интересов подобно вальки­риям. Скорее они, как гомеровские Боги, являясь самовоплощением силы, опускаются на поле брани и сражаются бок о бок с другими си­лами. Если философия права, с одной стороны, - отражение борьбы политических партий в духовной сфере, то межпартийная борьба, с другой стороны, представляет собой, в свою очередь, гражданскую дискуссию философско-правового характера. Философия права сыгра­ла не последнюю роль в подготовке всех значительных политических преобразований. Все начиналось с философии права, а заканчивалось революцией.

2. Принципы должного могут обосновываться и доказываться лишь посредством других принципов должного. Именно поэтому высшие принципы должного недоказуемы. Они аксиоматичны. Их нельзя по­знать, их можно лишь принимать на веру. В тех случаях, когда выска­зываются противоречащие друг другу суждения о высших принципах должного, когда в споре противопоставляются диаметрально проти­воположные ценностные и мировоззренческие суждения, в научном плане нельзя принять однозначного решения. Наука, как ценность (и такова господствующая точка зрения), способна научить возмож­ному и желаемому, но не должному. В сфере должного функция на­уки, строго говоря, может осуществляться трояким образом.

Во-первых, она может представить необходимые средства для осуще­ствления целей в этой сфере. Правда, при выборе должного средства для осуществления правильных целей принято руководствоваться не философией права, а тем, что принято называть правовой политикой. Выбор средства для достижения правовой цели в зависимости от про­водимой правовой политики может не только определяться данной целью, но и, наоборот, влиять на нее. Другими словами, важность цели изначально должна быть полностью сформулирована в созна­нии, и должны быть определены средства, необходимые для ее реали­зации и неизбежно связанные с этим последствия. Вот такая оценка

§ 2. Философия права как наука о ценности права

средств, выбираемых для осуществления правовой цели, как раз и яв­ляется сферой философии права.

Во-вторых, в задачу философии права входит не только правоведче-ская оценка ценностей, включая и максимально широкий круг средств их реализации, но и выяснение диаметрально противоположных то­чек зрения вплоть до их мировоззренческих предпосылок. Философия права ставит сформулированный Кантом вопрос: возможна ли такая единичная правоведческая оценка, каковы истоки этой единичной правоведческой оценки, т.е. какие предпосылки следует признать не­обходимыми, чтобы, исходя из них, быть в состоянии принять данное оценочное решение? Подобно палеонтологу, берущемуся реконстру­ировать по отдельной кости скелет доисторического живого существа, правовед должен воссоздать всю систему ценностей в целом, исходя из единичной правовой оценки, эту систему обусловившую. Как в первом, так и во втором случае не средства или предпосылки служат предметом высказанных соображений, а правоведческая оценка, кото­рую они обусловливают. Человек, дающий ценностную оценку, всегда обязан помнить, что он, принимая решение о какой-либо правовой цели в сфере должного, не может отвергать не только средства ее до­стижения, продиктованные каузальной необходимостью, но и оценок общего порядка, в контексте которых ее следует рассматривать на ос­нове логических взаимосвязей. Это позволит ему в полной мере про­никнуться осознанием важности данной цели.

Именно благодаря такому подходу появляется в конечном счете воз­можность систематически развивать предпосылки и исходные начала правовых оценок во всей их исчерпывающей полноте с присущими им противоречиями и взаимосвязями, разработать в рамках общего мировоззренческого подхода общую методологию различных право­вых воззрений и тем самым сформировать не саму систему философии права, а исчерпывающую систематику всех ее возможных систем.

Данному методу нельзя бросить упрек в чистом эмпиризме, исключаю­щем его применение в сфере философского мышления. Его применение не ограничивается действительностью фактических философско-пра-вовых оценок. В гораздо большей степени он служит инструментом исследования их внутренней сути, не только в субъективном, спекуля­тивном, но и в объективном, общезначимом смысле. Замысел челове­ка, дающего оценку, является лишь его исходным пунктом. Конечной же его целью должно стать подтверждение истинности этого замысла на основе анализа причинно-следственных и логических связей. Зада­ча не в том, чтобы эту цель констатировать, а в том, чтобы ее сделать

Философия права

ясной и тем самым по возможности скорректировать. Как следствие применения этого метода, индивид осознает объективный смысл сво­ей воли, что в свою очередь может или укрепить его убежденность в правильности сделанной им оценки благодаря всестороннему обо­снованию или, наоборот, заставит усомниться в ней, поскольку он вы­явит несоответствие его замысла реальности. Но в любом случае это будет служить приобретению жизненного опыта.

Разумеется, у индивида в рамках релятивистской философии права всегда есть выбор между различными воззрениями, даже теми, си­стематическое развитие которых зиждется на диаметрально про­тивоположных предпосылках. Выбор этот ограничен, однако, лишь возможностью высказать собственное суждение, которое зависит от решения, принимаемого «сердцем», а потому не по усмотрению ин­дивида, а по его совести. Релятивистская философия права использует это самоограничение, так как, по мнению его адептов, в отношении окончательных ценностных суждений должно заключить Ignorabimus («будущее нам неведомо»). Но даже если бы было предписано «Ignoramus» (нам не ведомо), то релятивистская философия права со­гласно своему методу все равно продолжала бы придерживаться того мнения, что даже гений, способный сделать единственный с научной точки зрения выбор среди всех возможных мировоззренческих суж­дений, тем не менее вынужден был бы провести по крайней мере са­мую необходимую подготовительную работу.

Изложенный выше метод называется «релятивизмом»⁷, поскольку его целью является установление правильности любого ценностного суждения только относительно определенного окончательного цен­ностного суждения и только в рамках определенной ценности и опре­деленного мировоззрения, и никогда правильности самого этого ценностного суждения, этой ценности и этого мировоззрения"^. Ре-

"⁶⁾ Об отношении релятивизма к экзистенциализму см. прекрасную критичес­кую рецензию Vincenzo Palazzolo на эту книгу. Блестяще о релятивизме на­писал Fr. Meinecke, Vom geschichtlichen Sinn и. v. Sinn der Geschichte, 1939, S. 11 ff. Как и в моей книге, релятивизм служит последней инстанцией для науки, источником «сверхрелятивистского решения» может быть только совесть индивида. Ах, если бы вера была той вещью, которую можно было бы сперва оценить, а затем выбрать! - К. Fischer о «Nathan der Weise» Lessings, 4. Aufl, 1896, S. 157. - Против релятивизма в этой книге см. также Selchow. Die Not unseres Rechts 1932. S. 378 ff.; V. Strasser (Besprechg.: Aschaffbgs. MoSchr. Bd. 26, S. 640). О М. Вебере и моем релятивизме см.

⁷ или «проблематизмом» - Windelband. Einleitung i. d. Ph., 1914, S. 219.

§ 2 Философия права как наука о ценности права

лятивизм - категория теоретического, но отнюдь не практического разума⁸''^.

Он означает отрицание научного обоснования окончательных сужде­ний, а не суждений самих по себе⁹ Релятивизм сродни не столько еван-

Schelting M Ws Wissenschaftslehre 1934, S 323 Апт - Против релятивизма-Н Heller Staatslehre, 1934, S 57 С точки зрения католического естественно го права против релятивизма см К Tanaka, Roemischer Rechtskongreji Nov 1934, Vol V S 424/5 За релятивизм - Lennhoff/Posner Internat Freimaurerer Lexikon, 1932, Sp 1300 За релятивизм см также Enghsch Arch f Rs и WtPh, Bd 30 S 137 ff О релятивизме с эмпирическим обоснованием см A Brecht Relative and Absolute Justice (Social Research, Febr 1939 и Septembtr 1939) ^(l7> FA Lange Gesch d Mat II3 A 1877, S 455 Все абсолютные истины ложны Отношения, наоборот, могут быть вполне достаточными Относитель­ная истина, принцип, истинность которого зиждется на произвольной предпосылке, именно такой принцип способен в большей степени быть инструментом нашего понимания предмета, чем принцип, который стре мится «одним ударом» проникнуть в суть вещей

⁸ Наиболее значительные представители релятивизма - G Elhnek (Allgemeine Staatslehre, 3 Aufl 5 Neudruck, 1929), Max Weber (Ges Aufsatze zur Wissenschaftslehre 1922, Marianne Weber, M Weber, 1926, S 328 ff), H Kelsen (Allgemeine Staatslehre, 1925, S 38 f, 369 ff) На релятивистские взгляды автора большое влияние оказа ли дискуссии с человеком, которому посвящена эта книга Помимо прочих мно гочисленных высказывании см Kantorowicz, Zur Lehre vom nchtigen Recht, 1909 Критику большинства представленных здесь учении см Emge, Ueber die Grundlagen des rechtsph Relativismus, 1916, L Nelson, Die Rechtswissenschaft ohne Recht, 1917, S 123 ff, M Salomon, Grundlegung derRPh, 2 Aufl 1925, S 53, Leonh Cohn, Das objektiv Richtige, 1919 S 96 ff, Muench in - Beitragen z Ph des dt Ideahsmus, Bd 1, 1919, S 135 ff, ME Mayer, RPh, 1922, S 21 f, 67 ff, Binder, Ph d Rechts, 1925, S 112 f, Larenz. Rechts - u Staatsph der Gegenwart, 1931, S 66 f, £ von Hippel Arch d off Rs N F Bd 12, S 408 ff, Herrfahrdt, Revolution u Rechtswissenschaft, 1930, S 24 ff, Mezger, Sein u Sollen lm Recht, 1920, S 4 ff, Silberschmidt, Int Zeitschr f Theone d Rs 1930/31, S 142 ff, Mamgk, Jur Woch Schr,1930,S 236 f («подходит лишь, как временное состояние»), Graf Dofma, Kantstudien, Bd 31, S 8f («пути этого релятивизма нигде не пересекаются с критической теорией права Они мо гут лишь идти параллельно, как две различные теории»), Riezler, Das Rechtsgefuhl, 1921, S 79 (взгляды, касающиеся относительности ценностных суждении могут быть опровергнуты только путем соотнесения их с абсолютным критерием ценно­сти и установления тем самым абсолютного идеала права Такие попытки неодно­кратно предпринимались, хотя без особого успеха), Ruemehn, Die Gerechtigkeit, 1920 S 56, Anm 2 («Это начало релятивизма едва ли может быть опровергнуто»), Stammler, RPh In Das gesamte deutsche Recht, 1931, S 19 ff («в сущности, это ела бая и ничтожная теория») - Наиболее ясное исследование проблемы см Е Spran ger, Der Sinn der Voraussetzungslosigkeit in den Geisteswissenschaften, 1929 " Лучшее доказательство тому - великая этическая личность Макса Вебера¹ Ког да М Вебер возражает против толкования его взглядов как релятивистских (Marianne Weber, S 339), то он имеет в виду релятивизм, который отрицает не только познаваемость ценности, но и доверие к ценности