Глава 1 Инсайт

Быть живым означает завоевать право говорить все, что вы хотите, быть тем, кем вы хотите быть, и делать то, что вы хотите делать.

Дипак Чопра. Путь волшебника

– …Жизнь… Я выбрал… Жизнь… – чуть слышно вырвалось из запекшихся губ молодого человека.

Задремавшая возле больничной кровати женщина, изможденная бессонными днями и ночами дежурств, вздрогнула и прислушалась к его дыханию.

Его веки слегка дрогнули, а губы опять попытались разорвать сонное оцепенение:

– Пить…

– Сынок! Сыночек мой! – женщина разрыдалась и упала ему на грудь. – Вы слышали?! Он жив!

…– Ваш сын родился в рубашке с двойной подкладкой, – довольно сказал лечащий врач, закончив осмотр парня. – Если честно, то его шанс на жизнь был самым что ни на есть минимальным… После такой травмы, да еще столько времени в коме… Молодец, герой!

– Теперь все будет… хорошо? – мать подняла на доктора покрасневшие от слез глаза.

– Хорошо не будет – все будет просто отлично! – бодро заверил он. – Организм молодой, крепкий. Дай Бог каждому такую жажду жизни! Месяц у нас еще полежит, подлечится, а потом – вперед и с песней! Швы, конечно, останутся, но координация движений полностью восстановится. Самое главное, чтобы этот урок не прошел даром, судьба второй такой шанс не дает. И никаких гонок! Ты слышишь, Шумахер? – строго спросил доктор, наклоняясь к своему пациенту.

– Спасибо, я все понял!

Молодой человек попытался улыбнуться и с трудом протянул врачу руку.

– Мама, а куда делась та книга? – спросил он после того, как доктор вышел из палаты.

– Какая, родной? – сияющая от счастья мать не могла сдержать слез радости.

– Мам, ну не плачь… – он неуклюже погладил ее дрожащие руки. – Я никуда не денусь… Ты мне главы из книги одной интересной все время читала. Она лежала тут, возле меня…

– Сынок, я читала только одну книгу, – ответила мать и протянула ему старенькое издание Евангелия, аккуратно завернутое в плотную синюю обложку.

– Нет, это была другая книга… – он сосредоточился, напряженно пытаясь что-то вспомнить. – Точно! ПЕРЕКРЕСТОК! Она называлась «Перекресток»! Теперь я сам хочу дочитать ее до конца!

– О чем она была? – осторожно спросила мать.

– О чем? – он опять задумался. – О жизни, о выборе, о счастье…

– Спи, дорогой, набирайся сил, – мать нежно гладила его по забинтованной голове, еле сдерживая опять подступившие слезы, – тебе это все приснилось, не было никакого перекрестка… Главное, что ты жив!

– Приснилось? Может быть… – ответил он, проваливаясь в сон.

«Неужели это последствия травмы? – взволнованно думала мать, поправляя его одеяло. – А доктор обещал, что все будет хорошо…»

С одеяла на пол медленно опускалось пушистое белоснежное перышко…

* * *

…Он неторопливо шел по улице, чуть щурясь от ярких солнечных лучей. Глоток за глотком жадно впитывал в себя пьянящий запах бело-розового мая; приятно кружилась голова и перехватывало дыхание. От переполняющей его радости, от восторга, что он жив!

«Как правы были великие мудрецы древности, призывавшие к тому, что нужно уметь быть счастливым Здесь и Сейчас! – подумал он, с удовольствием любуясь расцветшим городом. – Не теребить прошлое и не мучить иллюзорное будущее вопросами: а что там, за поворотом?.. Кстати, а за поворотом – мой любимый с детства парк! – И он свернул на первую аллею, окутанную нежной дымкой салатовой зелени. – Да здравствует Жизнь! Все только НАЧИНАЕТСЯ!» Ему удалось впервые после больницы ловко подпрыгнуть и отбить ногой красно-синий мячик, с которым играла шумная детвора…

Праздничное настроение не смог даже омрачить утренний неприятный разговор с отчимом и болезненное, как он сам это назвал, «отрезание». Чего? Светлого и перспективного будущего, а если говорить точнее – будущего, придуманного заботливым предком…

 

– Ну, какие у тебя на сегодня планы? – Отчим обожал утренние отчеты, которые очень напоминали армейскую перекличку или внеплановую проверку.

– Грандиозные! Еду в училище.

– Уже?! Молоток! Хвосты подтягивать?

– Документы забирать, – спокойно ответил он и внутренне приготовился к атаке, которая не замедлила ждать.

– Еще раз, а то я не расслышал, – за секунду до бури отчим всегда говорил ровным и вкрадчивым голосом.

– Я перевожусь в другой вуз, – он и сам удивился своей уверенности. – Вы же знаете, что это – не мое и никогда не станет моим!

– Я понял, куда ты намылился! – наконец грянула буря и разразилась громким криком: – Иди, пополняй ряды безработных и тунеядцев! Плевать тебе на то, что я столько усилий приложил для того, чтобы ты…

– Хватит! – он резко обрезал этот гневный монолог. – Да, это были ваши усилия, а не мои, но я вас об этом никогда не просил. А теперь – мой ВЫБОР!

– Ах, у тебя есть выбор? Ишь, слова какие он выучил! – уже без особого энтузиазма прорычал отчим и добавил с угрозой: – После поговорим!

* * *

Он легко рассмеялся и скинул ветровку, раскрыв объятия теплым солнечным лучам. После утреннего «отрезания» стало невероятно легко и свободно.

«Наверное, так всегда бывает, когда принимаешь правильные решения», – подумал он. Сегодня он действительно одержал первую крупную победу над собой и за себя – над своими страхами, зависимостью и за свои сокровенные мечты. Попробовал – получилось очень вкусно и полезно. Значит, так держать! Недаром говорят, что люди, пережившие инсайт – критическую, переломную точку в своей судьбе, – начинают жить иначе и чувствовать себя тоже иначе. То, что он почувствовал после выздоровления, стало для него самого внезапным и приятным открытием.

– Простите… Вы потеряли свой документ… – нежный голосок за его спиной оборвал философские размышления.

Он обернулся и увидел симпатичную девушку, которая немного смущенно протянула ему раскрытое курсантское удостоверение.

– Оно выпало из кармана вашей ветровки, а вы не заметили и пошли дальше, – добавила она, поправляя прядь непослушных золотистых волос.

«Девушка – весна!» – подумал он, с восхищением глядя на незнакомку. У нее была потрясающая, по-детски искренняя, открытая улыбка и совершенно удивительные глаза: большие и светлые – цвета ясного весеннего неба или спокойного моря в бархатный сезон.

– Даже не знаю, как мне вас благодарить! – сказал он, с удовольствием наблюдая, как она все пытается справиться со своей золотистой копной, в которой запутался весенний ветер. – Итак, вы уже наверняка знаете обо мне самое главное – Клим Гурин, курсант… точнее, уже студент, – рассмеялся он. – А можно узнать ваше имя?

– Надежда, – ее щеки покрылись нежным румянцем.

– Надежда… Какое красивое у вас имя! – он уже утопал в голубой лазури ее глаз. – Надежда, подарите мне надежду увидеть вас опять!

* * *

«Как мало нужно для счастья! – подумал Клим, провожая взглядом ее хрупкую фигурку и сжимая в руке клочок бумаги с телефоном ЕГО НАДЕЖДЫ. – Отправить далеко, «за три моря», чужую блажь, чуть не ставшую моим будущим, осознать собственные желания и встретить чудесную незнакомку, очень похожую на девушку моей мечты!»

Он улыбнулся и с наслаждением сделал глубокий глоток эликсира весны, в котором радужными и легкими пузырьками играло, бурлило и искрилось СЧАСТЬЕ.