Постскриптум. Как свидетельствуют чернила на моих пальцах, я до сих пор жив

 

Как свидетельствуют чернила на моих пальцах, я до сих пор жив. Прошло несколько часов, а я все еще стою перед открытым окном, уговаривая себя прыгнуть вниз, но… увы. Что это: страх, банальная трусость? Я даже не чувствую себя виноватым. Нет, это что-то другое, что-то неописуемое. За окном прекрасное утро, подо мной бушует зелень сада, на кожу падают солнечные лучи. Я слышу, как птицы заливаются в кронах деревьев. Вижу, как кот прошмыгнул в соседскую дверь. Внутри меня растет беспричинная радость. Если это и называется страхом, то этот страх не имеет ничего общего с боязнью боли или адского пламени. Меня терзает страх несуществования. Выбор между солнцем и отсутствием солнца, травой и отсутствием травы. Бытием и небытием.

Если бы только стереть последние три года из памяти, словно мел с доски! Тогда бы я обрел надежду когда-нибудь стать счастливым. Если бы я мог забыть! Но стирать воспоминания способно только время, да и то не до конца. Возможно, через сотню лет ученые изобретут лекарство, которое будет уничтожать или приглушать воспоминания, но сейчас, на рубеже веков, я обречен жить в мире, полном горечи и страдания. Что ж, значит, так тому и быть. Окно в тот мир всегда открыто. Я должен помнить об этом. Где-то там, где душе суждено вечно видеть сладкие сны, Анжелина ждет меня. А я, я должен стать таким же холодным, неуязвимым и легкомысленным, как и остальные. Я должен снова войти в лабиринт.

 

~~~

 

Джеймс закончил читать. Вытер слезы. «Признания убийцы» оказались «Воспоминаниями потерявшего память», только с другим названием и в другом жанре. А то, что он прочел, и есть третья глава – стертая страница его жизни. Только теперь он знает: она не пуста, а закодирована. Он сам написал ее, только забыл когда.

Не голые факты, а нечто более важное – правда. Джеймс мог прочесть дневники, но он знал, что его ждет разочарование. Да и стоит ли читать их сейчас, когда волна подкатилась так близко? Воспоминания вот-вот нахлынут. Как ни странно, эта перспектива уже не пугала Джеймса. Даже сожаления лучше неизвестности. Лучше знать, что ты убийца, чем знать, что тебя просто нет.

И с этой мыслью воспоминания вернулись. Волна накрыла его с головой.

В течение нескольких коротких секунд Джеймс вспомнил все. Словно миллионы бабочек выпорхнули из черной коробки. Они кружились у лица и скоро заполнили собой всю комнату, а затем упорхнули в окно, чтобы никогда не вернуться. За три секунды Джеймс словно прожил три года. Впоследствии воспоминания об этих секундах расплылись и помутнели, но когда бабочки кружились у лица, он отчетливо видел каждую из них – не разноцветный вихрь, но мельчайшие детали.

Джеймс встал и выглянул из окна. Сад купался в солнечных лучах. Бабочка, сделав головокружительную петлю над кроной яблони, упорхнула прочь. Джеймс глубоко вдохнул: пахло землей, травой, бетоном, ветчиной, чаем, бензином. Он с радостью отметил, что жужжание в голове прекратилось. Я стоял сзади. Я видел мысли, что проносились в его голове. Он оплакивал Иена, Анну, Джеймса. Она жива, теперь он это знал, как знал и то, что никогда больше ее не увидит. А Иен… кто ведает, почему люди решают свести счеты с жизнью. В предсмертной записке нельзя объяснить всего.

А как же третий? Впервые в жизни Джеймс Пэдью видел юного Джеймса Пэдью не как несовершенную версию себя самого, а как другое существо. Бедный ты мой, подумал Джеймс. Если бы я мог вернуться назад и утешить тебя! Взять за руку и вывести из лабиринта! Но путешествия во времени придуманы писателями. В жизни человеку суждено в одиночку блуждать в потемках настоящего. И тут он повернулся, взглянул мне в глаза, недоверчиво усмехнулся. И захохотал.

В это мгновение я перестал существовать. Я привык считать, что это он мне снится, но, когда он рассмеялся мне в лицо, я понял, что на самом деле это я ему снюсь.

 

~~~

 

На краткий миг моя память превратилась в чистый лист. Осталось лишь настоящее: вот я карабкаюсь по узкой темной лестнице, теплый спертый воздух отдает кислым, правый висок ломит.

Ничто вокруг не объясняло, где я нахожусь, что происходит и кто я такой.

Я замер, дыхание сбилось, в памяти смутно маячила сотня ступеней, оставшихся позади. Бывал ли я здесь раньше? Трудно сказать – все лестницы похожи. Пахло до боли знакомо. Засохшая кровь. Свежий пот. Человеческие фекалии. Я прислушался. Вдалеке шумел поток машин, за соседней дверью кто-то кашлял.

Капля пота скатилась со лба. В глазу защипало. Я моргнул. Мимолетное движение век – и все вернулось.

Реальность. Настоящее. Я сам.

Я снова запрыгал вверх по ступеням. На середине пролета услыхал знакомый звук – резкий и настойчивый. Внезапно ступня соскользнула и подвернулась. Правая лодыжка заныла – там, где я когда-то сломал ее, – но, к счастью, на этот раз обошлось.

Звонок длился, пронзительный и властный. Открыв дверь, я увидел на кровати Ингрид, обнаженную и без сознания. Рядом с ней, завернутое в окровавленные простыни, лежало нечто – крошечное, багровое и живое. Инстинктивно я догадался, что это. Вот оно, решение головоломки. Настоящее чудо: чудесное настоящее. Чистая страница, на которой я, время, мир скоро начнут писать несмываемыми чернилами. Выход из одного лабиринта и вход в другой.

С надеждой и страхом я шагнул к плачущему ребенку.

 

 

Здесь те, кого я благодарю за воспоминания…

 

Блаженный Августин, Тим Адамс, Дэвид Айк, Адам Ант, мистер Бакстон, Педро Кальдерон де ла Барка, Джон Франклин Барден, Анна Барсби, Джейн Баттери, Ричард Бейтс, Тибор Бейжи, Рафаэль Бенитес, Хорхе Луис Борхес, «Блэк Булл», Ли Брэкстоун, Джоэл Бэриш, Бурхан Вазир, Пол Ванагс, Стивен Вейкленд, Анья Вендриг, Йоррит Вервейж, «Верхауз», Вилли Вонка, Майкл Виньял, «Водка-бар», «Ганмейкерс», Кристиан Гейз, Алекс Геймз, Дэвид Годвин, Яков Петрович Голядкин, миссис Греттон, Кенни Далглиш, Грег Далли, Алисия Даффи, Эндрю Джеспен, Л. Б. Джефриз, Филип Джонсон, Артур Конан Дойл, Ингрид Дрийвер, Оливье Дюретт, Стефани Дюретт, Ричард Дэвис, «Живагоз», «Инфинити-бар», «Йе олд трип ту Джерусалем», Адольфо Биой Касарес, Джонатан Кейнер, Джон Кессел, Мэри Кин, Настасья Кински, Жан-Батист Кламанс, Дэвид Кларк, «Коуч энд Хорсес», Руперт Кристиансен, Стив Ксерри, Дэниел Куин, Томас де Куинси, Лиза Кулл, Кфвфк, Ник Кэрроуэй, Саймон Ламсдон, «Л'Ансьен», Филип Ларкин, Лексингтон-авеню, Александр Леннокс, Лиза Литчфилд, «Литтл Джон», Ванесса Лоди, «Лукаут», Александр Луриа, «Ля Кантина», Кэрол Макдейд, Грант Макленнан, Эрик Мейкок, Саймон Мерч, «Минт», «Митра», «Митчиз», Эйдзи Миякэ, Билл Монтгомери, Крис Мор, Дэниел Морвен, Джозефин Морли, Джон Мулви, Джейми Муллерат, Ричард Мэнли, Ванесс Мэткин, Герман Мюссерт, Люси Невилл, Джереми Новик, Сильвия Нофсингер, Стив Оветт, Тору Окада, Уилл Олдхем, «Олд Уайт Харт», Люси Оуэн, «О'Ханлонс», Маргарет Паркс, Ричард Пейпен, Джон Пил, «Пинк пэлас», Плиний Младший, Мартин Пол, «Полар беар», Форд Префект, Дэн Притчард, мистер Райдер, «Раундхауз», Джеймс «Малькольм» Рейли, Томас Риал, Гарет Ригби, «Рок-сити», Антуан Рокентин, Стивен Роуз, Оливер Сакс, Клэр Сирс, Кэрин Смарт, Гэвин Смит, Марк Э. Смит, Дон Собота, Джеффри Соннабенд, Диана Спенсер, Нил Спенсер, Брюс Спрингстин, «Стейшн», Роберт Луис Стивенсон, Анна Стид, Джослин Таргетт, «Тауэр», Кит Тейлор, Маргарет Тейлор, Мэтью Тейлор, Мило Тейлор, Оскар Тейлор, Патрисия Тейлор, Поль-Эмиль Тейлор, Венди Тиммонс, Дункан То, Трай ФС, Дженифер «Брег» Трайон, Клэр Трайон, Дейв Ли Тревис, Люси Тук, Мэри-Энн Тьюли, Николя Уайет, мистер Уайт, Джонатан Уилсон, Мерфи Уильямс, Валентин Уорт, мистер Уэбстер, Джейн Фергюсон, Джон «Скотти» Фергюсон, «Филд Милл», Роберт Фостер, «Голден Фрайер», «Френч хорн», Лиззи Фрэнки, Жан Фуркад, Рэйчел Хант, «Хатт», Мэтью Хаттон, Пол Хедли, Люк Хейнс, мистер Хилл, Питер Хоббс, Фил Хоган, Чарльз Хэммонд-младший, Дэниел Шахтер, Леонард Шелби, «Шервуд рейнджер», Майкл Шмиц, Никетт Шмиц, Ребекка Шоу, Клэр Эдисон, Сандра Элиссен, Барбара Эллен, Беверли Эрмин, мистер Эрншо, Николас Эрфе, Натали Эстербрук, мистер Эштон, Викки Ягелло, Тора Янг.

 

Я благодарю и всех тех, кто так или иначе повлиял на создание этой книги, но чьи имена я забыл…