Если бы движущееся небо делало остановки в дви­жении, то земля падала бы вниз («Чжу-цзы Юйлэй»).

Янь и як — это лишь частицы ци: исчезновение ян ведет к рождению инь; если ян не исчезает, то и инь не рождается (там же).

Великий предел — это лишь разум-закон, [скрытый] в небе, земле и во всем сущем. Если говорить о небе и земле, то они имеют [свой] великий предел; если гово­рить обо всем сущем, то и оно имеет свой великий пре дел. Ничего не существовало прежде неба и земли, од­нако разум-закон существовал прежде [неба и земли], он пришел в движение, и родилось ян, но ян всего лишь воплощение разума-закона. Разум-закон успокоился и родилось инь, но и оно воплощение разума-закона (там же).

Могут спросить: вы утверждаете, что ничто не су­ществовало прежде неба и земли, и в то же время пола­гаете, что разум-закон существовал прежде неба и зем­ли. Как это понять? [Отвечаю]: лишь разум-закон со­здает небо и землю. А если бы его не было, то не было бы ни неба, ни земли, ни людей, ни вещей — все это не имело бы содержания. Разум-закон положил начало расточению ци, рождению и взращиванию всего сущего (там же).

Спрашивают: как понимать, что разум-закон обнару-

живается внутри ци? Отвечаю: это подобно разделению [изначального ци] на отдельные части инь — ян и пять стихий. Когда нет скоплений ци, у разума-закона нет места для своего пребывания («Хуэйвэнь сюэань»).

То, что называют разумом-законом и ци, — это все же две сущности. Но если рассматривать вещь, то они растворены друг в друге, их невозможно разделить и нельзя [определить], где находится каждая из них; это не мешает тому, чтобы разум-закон и ци создали единое целое. Если рассматривать разум-закон, то хотя сам по себе он не обладает телесностью, но все же он разум-закон телесных вещей. Он всего лишь разум-закон ве­щей, и нельзя представлять его бытие как бытие телес­ных вещей (там же).

Возможно спросят: если наличествует разум-закон, то необходимо наличествует и ци. Как это понимать? Отвечаю: разум-закон не может существовать отдельно от ци, но разум-закон лишен телесности и формы, а ци обладает телесностью и формой. Если говорить о том, что лишено телесности и формы и что обладает телес­ностью и формой, то хотя нельзя определить, что было раньше и что позже, но разум-закон бестелесен, а ци грубо и сгущенно. О разуме-законе и ц и нечего говорить, что из них было прежде, а что потом. Однако если не­обходимо показать их источник, то придется сказать, что разум-закон существовал прежде. Но разум-закон опять-таки не отдельная вещь, ибо он сохраняется и существует лишь в ци. Если бы не было ци, то у разу­ма-закона не было бы места для своего пребывания. Ци — это металл, дерево, вода, огонь; разум-закон — это человеколюбие, справедливость, правила ли, муд­рость (там же).

Бестелесное называют дао, то есть разумом-законом вещей (там же).

[Природа человека, его сознание, воля и чувства]

Причина рождения человека — в сочетании разума-закона и ци, и только. Небесный разум-закон изначаль­но необъятен и беспределен, ци не таково. Хотя имеется разум-закон, но у него нет местонахождения. Для того чтобы разум-закон обрел место для своего пребывания,

легкие и тяжелые частицы ци должны слиться, отвер­деть и создать скопление («Чжу-цзы Юйлэй»).

Возможно спросят: у человека и предметов природы один источник, почему же они имеют различие? Отве­чаю: природа человека, можно сказать, и светлая, и темная; природе же вещей свойственно стремление к скрытности. Темное можно сделать светлым, но то, что уже имеет стремление к скрытности, нельзя сделать понятным, явным (там же).

Природа и есть разум-закон. Конечно, нет недоброго разума-закона. Поэтому Мэн-цзы, говоря о природе, указывал на доброту как на её основу. Однако должна быть телесная основа для существования природы. По­этому ци изначально не могло не иметь различия глубо­кого и мелкого, толстого и тонкого. Конфуций, когда говорил, что «по природе люди сходны между собой», имел в виду сходность состава ци [у людей].

Спрашивают: имеют ли частицы ци различия про­зрачного и мутного? Отвечаю: особенности изначально­го ци разнородны и не ограничиваются лишь «прозрач­ностью» и «мутностью». Ныне бывают люди очень ум­ные, понимающие толк в любом деле, их ци прозрачно, но если поступки людей не обязательно разумны, то это означает, что их ци подобно помутневшему вину не со­всем чисто. Есть люди усердные, добрые, преданные, честные, их ци чисто и прозрачно, но если люди в своем познании не во всем постигают разум-закон, то это оз­начает, что их ци непрозрачно («Синли цзин и»).

Спрашивают о различии четырех вещей: неба и судьбы, природы и разума-закона. О небе говорят как о природе, о естественном. Судьба — это течение и дви­жение неба, но иногда люди говорят о ней как о чем-то таком, что [небо] дарует вещам. Природа вещей — это именно то, что придает формы всему сущему. Разум-закон— это то, чем обладает все сущее. Говоря о всех этих четырех вещах вместе, можно сказать, что небо и есть разум-закон^ а судьба и есть природа вещей. Так ли это? Отвечаю: конечно («Чжу-цзы Юйлэй»).

Природа вещей и есть разум-закон, свойственный сердцу. Сердце и есть обиталище разума-закона (там же).

Природа вещей — это и есть небесный разум-закон. Все сущее изначально воспринимает его, нет ничего, что не обладало бы разумом-законом. Сердце — это главный министр тела, желания исходят от сердца, чув­ства вызываются движением сердца; воля — это предел сердца, она важнее, чем желания и чувства (там же).

Жэнъ, справедливость, правила ли, мудрость — осно­ва природы человека. Сочувствие, ненависть, различе­ние правды и неправды — это чувства. Любить, прояв­ляя окэнь, судить [о чем-то], соблюдая справедливость, быть уступчивым, следуя правилам ли, познавать, обла­дая мудростью, — в этом основа сердца. Природа чело­века — это разум-закон сердца; чувства — это движение природы человека; сердце — владыка природы человека и его чувств («Синли цзин и»).

[О воспитании и знании]

Все множество поучений совершенномудрых и муд­рых сводится к тому, чтобы научить людей определять небесный разум-закон и уничтожать страсти людей («Чжу-цзы Юйлэй»).

Мудрый должен с корнем уничтожить страсти чело­века, вернуть небесный разум-закон — таков путь, по которому следует идти, когда начинают учиться (там же).

Если в сердце человека сохраняется небесный ра­зум-закон, то страсти уничтожаются; если же побежда­ют страсти, то небесный разум-закон вытесняется (там же).

Книга «Учение о золотой середине» ' — это великая основа учения. Книга «Великое учение» ² — самим на­званием все сказано. Книга «Великое учение» говорит прежде всего о постижении сути вещей и приобретении знания. Для чего нужно постигать суть вещей и приоб­ретать знания? Именно для того, чтобы не было ничего не изученного, не познанного. Постижение сути вещей и приобретение знания — это способ, которым можно изменять [природу] сердца и совершенствовать тело. Ничто не мешает распространить этот способ на упоря­дочение семьи, управление страной, умиротворение

9· 259

Поднебесной, проникновение в природу («Хуэйвэнь сюэань»).

То, что называют приобретением знания, — это по­стижение сути вещей... Знание вещей состоит в изуче­нии разума-закона этих вещей. Дух человеческого серд­ца непременно имеет знания, а вещи Вселенной непре­менно содержат разум-закон. Если разум-закон не изу­чен исчерпывающе, то знание не может быть полным («Тайцзу ту шоцзе»).

Разум-закон изучают из желания познать, почему события и вещи таковы и что делает их естественными, и только. Знать, почему вещь такова, — значит не вво­дить в заблуждение свою волю. Если знаешь, что де­лает вещи естественными, то поступки не будут непра­вильными («Хуэйвэнь сюэань»).

Если говорить о том, как много нужно знать, то не лучше ли знать главное? Зная главное, не лучше ли претворять эти знания в поступки? («Чжу-цзы Юй-лэй»).

Совершенномудрый, когда говорит о знании, имеет в виду поступки человека (там же).

Все сущее, наполняющее мир, непременно подвер­жено изменению и гибели, и оно недостойно занимать место в сокровенных мыслях [совершенномудрого]; лишь изучение разума-закона и самосовершенствование суть высший способ и предмет, достойный познания (там же).

О знании и поступках [человека] скажу следующее: если обладать способом приобретения лишь такого зна­ния, которое не касается поступков человека, то такое знание будет очень поверхностным. Если исходя из собственного опыта сделать свои поступки предметом познания, то такое знание в отличие от вышеуказан­ного знания будет полезным и ясным (там же).

Усердие мудреца обращено лишь на две вещи: на проявление почтительности и исчерпывающее изучение разума-закона. Эти две вещи поспешествуют друг другу. Если будешь исчерпывающе изучать разум-закон, то это будет способствовать проявлению почтительно­сти. Если будешь следовать почтительности, то будешь усердным в исчерпывающем изучении разума-закона.

Это подобно двум ногам человека: когда движется ле­вая нога, правая нога стоит; когда движется правая нога, левая нога стоит (там же).

Усердие мудреца обращено только на достижение истины. Разум-закон Поднебесной — это лишь две край­ности: истина и ложь, и только. Тот, кто следует исти­не, творит добро; тот, кто следует лжи, творит зло. Слу­жение родителям состоит в почтении к ним, без этого нет служения родителям. Служение господину состоит в преданности, без этого нет служения господину. Вся­кое служение предполагает различение истины и лжи, выбор истины и претворение этой истины в поступки (там же).