ЖИЗНЕОПИСАНИЯ И МНЕНИЯ ЗНАМЕНИТЫХ ФИЛОСОФОВ 53 страница

 

Между тем разделение труда между наблюдателем и теоретиком было неудовлетворительным и еще по одной причине. Во-первых, социальный антрополог был вынужден полагаться на описания, точность которых он никак не мог проконтролировать; во-вторых, он не мог проверить свои гипотезы дальнейшими наблюдениями, а этот процесс представляет собой неотъемлемую часть индуктивного метода.

 

Мне представляется, что разрыв между наблюдением и гипотезой плох со всех сторон и что социальной антропологии никогда не удастся достичь прогресса, пока она не соединит их воедино так, как это сделано в других науках. Мой личный опыт твердо убедил меня в этом. Я читал разные интерпретации обычаев тех народов, среди которых мне довелось жить, и у меня есть уверенность, что авторы этих интерпретаций никогда не решились бы их предложить, если бы им самим случилось наблюдать этих людей и их обычаи. Мне самому также доводилось разрабатывать гипотезы для объяснения обычаев разных регионов. Позже, когда я посещал эти регионы, малейшие реальные наблюдения очень быстро заставляли меня отказываться от них.

 

Чтобы достичь прогресса, социальная антропология должна соблюдать все правила индукции. Сначала из наблюдений берутся факты, а потом для объяснения этих фактов формулируется гипотеза. Но это лишь первые два шага в индукции, причем не самые сложные. Следующим шагом является повторное обращение к полевым наблюдениям с целью проверки и подтверждения гипотезы. Может оказаться, что рабочая гипотеза нуждается в модификации, иногда ее нужно совсем отвергнуть и заменить новой. И этот процесс продолжается до тех пор, пока мы не сможем превратить нашу гипотезу в теорию, обладающую определенной степенью вероятности.

 

==628

 

 

А. Радклиф-Браун. Методы этнологии и социальной антропологии

 

Такой процесс индукции, сочетающий в себе наблюдение и построение гипотезы, должен осуществляться социальным антропологом в полевых условиях. Я глубоко убежден, что только так мы сможем подобающим образом выполнять свою работу. Ученый, не только получивший знание научных методов этнографического наблюдения, разработанных в последней четверти прошлого столетия д-ром Риверсом, но и хорошо знающий теорию социальной антропологии, должен быть готов провести несколько лет своей жизни в ближайшем контакте с тем народом или народами, которые он изучает. Он должен не только вести наблюдения, но и пытаться объяснить обычаи и верования этих людей, т. е. стремиться показать, что каждый из этих обычаев и каждое из этих верований являются частными случаями некоторого общего закона, свойственного человеческому обществу.

 

Несомненно, существует опасность того, что наблюдение попадет под влияние прежде усвоенных теорий. Любое этнографическое наблюдение оказывается под влиянием тех или иных предубеждений, но предубеждения опытного антрополога несравненно менее вредны, нежели предрассудки простого путешественника или профессионально неподготовленного, пусть даже и образованного, человека, на сообщения которых о нецивилизованных народах нам в прошлом приходилось полагаться.

 

Позвольте мне теперь максимально коротко сформулировать основные идеи, которые я здесь отстаивал. Систематическое изучение цивилизации началось с середины прошлого века. Сначала оно не вполне осознавало свои цели и методы. Последователи новой науки были вынуждены принять теории, методы и свидетельства, которые мы теперь должны поставить под сомнение или отвергнуть. Однако именно благодаря труду этих людей смогла сформироваться новая наука. С конца прошлого века предпринимались определенные усилия по введению более строгих методов наблюдения и интерпретации. Одним из результатов этих усилий стало то, что мы теперь располагаем гораздо большим объемом точной информации о культуре нецивилизованных народов, в свете которой многие из прежних обобщений оказались необоснованными. В отношении метода интерпретации наиболее заметной тенденцией было возрастающее влияние исторической точки зрения и исторического метода, приведшее к признанию особой самостоятельной науки (которую я здесь называю этнологией), которая строго ограничивается задачами гипотетической реконструкции прошлого, исключая всякие обобщения и всякие попытки формулировать законы. В частности, многие

 

==629

 

 

Методы интерпретации культуры

 

прежние теории эволюции были поставлены под вопрос, а многими учеными и вовсе отвергнуты.

 

В то же время ученые почти не обращали внимания на другой метод исследования, а именно индуктивный, при помощи которого мы пытаемся вывести обобщения и открыть естественные законы человеческого общества. Это произошло по двум причинам. Во-первых, антропологи занимались не поиском законов, а выяснением происхождения. Во-вторых, эту науку путали с психологией, и эта путаница все еще сохраняется в умах многих исследователей цивилизации и заставляет их считать изучение обычаев примитивных народов с индуктивной точки зрения задачей психологов.

 

Следовательно, во имя будущего науки о цивилизации необходимо разделить эти два разных метода, а это легче будет сделать, если мы будем использовать в отношении них разные имена, назвав первый этнологией, а второй — социальной антропологией. Эти две дисциплины хотя и самостоятельны, но связаны друг с другом. В частности, я считаю, что этнология не сможет развиваться без помощи социальной антропологии; историю цивилизации невозможно реконструировать без знания фундаментальных законов жизни общества.

 

Далее я утверждал, что от социальной антропологии мы можем ожидать результатов огромного практического значения, причем не только в более или менее отдаленном будущем, но и прямо сейчас, на что мы вряд ли можем надеяться в отношении этнологии.

 

Итак, я особо подчеркивал возможности социальной антропологии в противовес возможностям этнологии. В последние годы этнология привлекала к себе в Англии, Германии и Америке необоснованно много внимания, в то время как социальная антропология везде, кроме Франции, испытывала незаслуженное пренебрежение. Это, на мой взгляд, достаточное оправдание — если вообще требуются какие-то оправдания — для данной попытки добиться признания ее важности и практической ценности.

 

Сейчас, как мне кажется, настал критический момент для изучения примитивной культуры. После семидесятилетних напряженных усилий оно наконец-то обрело почву. Оно все более осознает свои цели и методы, свои возможности и ограничения. Социальная антропология получила — правда, не без долгой борьбы, — признание в университетах и вне университетских стен как равная в ряду других наук. Ныне она в состоянии, как мне кажется, дать такие результаты, которые будут иметь непосредственную практическую ценность, в особенности для тех людей, которые заняты управлением и

 

К оглавлению

 

==630

 

 

А. Радклиф-Браун. Методы этнологии и социальной антропологии

 

просвещением отсталых народов. В последние годы возросло число ученых, прошедших профессиональную подготовку в области строгих методов наблюдения и обладающих знаниями, необходимыми для успешного проведения полевых исследований. Между тем, пока наука набирается опыта, сам предмет ее исследования очень быстро исчезает. Распространение белой расы и европейской цивилизации по всему миру вызвало в нем в течение одного-двух столетий колоссальные изменения. Коренные народы во многих регионах были истреблены, как, например, тасманийцы, или же находятся на грани исчезновения, как, например, австралийские аборигены и наши бушмены. Повсеместно, даже если самим людям удается выжить, их обычаи и образ жизни изменяются. Они уже не изготавливают тех вещей, которые делали раньше, они изучают новый язык, их обычаи выходят из употребления, многие из их прежних верований предаются забвению. Материал, на который опираются этнологические и социальноантропологические исследования, исчезает буквально на наших глазах. Нет, кажется, больше ни одной науки, которая бы находилась в таком положении. Нет больше ни одной науки, в которой работа, не сделанная сегодня, возможно, уже не может быть сделана никогда.

 

Поэтому наша работа неотложна, а ввиду ее огромной важности для решения практических проблем, стоящих перед этой страной, где нас окружает коренное население, я бы осмелился предположить, что в данный момент для Ассоциации не может быть более важного направления работы, нежели всяческое поощрение и оказание всесторонней помощи социальной антропологии и научному изучению коренных народов этого континента.

 

Примечания

 

' South African Journal of Science. V. XX (October, 1923), p. 124-147. Президентское послание секции «Е» Южно-Африканской Ассоциации Развития Науки, 13 июля 1923 г.

 

2 Е. Tyior. Researches into the Early History of Mankind, p. 5.

 

3 Может возникнуть вопрос, почему бы не воспользоваться словом «социология» вместо тяжеловесного выражения «социальная антропология». Словоупотребление должно быть точным, а многое из того, что в англоязычных странах обычно называется социологией, представляет собой несколько аморфную дисциплину, о приверженцах которой Штейнмец как-то сказал: «On desiree des verites larges, etemelles, valables pour toute 1'humanite, comme prix de quelques heures de speculation somnolente». (Желают истин великих, вечных, значи-

 

==631

 

 

Методы интерпретации культуры

 

мых для всего человечества в качестве цены за несколько часов дремотных размышлений. — франц.).

 

4 В работе об андаманцах я уже опубликовал часть данных, доказывающих первые два утверждения.

 

Библиография

 

F. Graebner. Methode der Ethnologic. Heidelberg, 1911.

 

W. H. R. Rivers. The Ethnological Analysis of Culture; Presidential

 

Address to the Anthropological Section of the British Association for the

 

Advancement of Science, 1911.

 

W. H. R. Rivers. The History of Melanesian Society. 2 vols. Cambridge, 1914.

 

A.L. Kroeber. Eighteen Professions // American Anthropologist. V. 17, 1915. p. 283.

 

H.K. Haebelin. Anti-Professions. A Reply to Dr. A.L. Kroeber// Ibid., p.

 

756.

 

E. Sapir. Time Perspective in Aboriginal American Culture. A Study in

 

Method. Ottawa, 1916.

 

J. R. Swanton. Some Anthropological Misconceptions // American

 

Anthropologist. V. 19, 1917, p. 459.

 

F. Boas. The Methods of Ethnology // American Anthropologist. V. 22, 1920,p.311.

 

W. Schmidt. Die kuiturhistorische Methode und die nordamerikanische

 

Ethnologic // Anthropos. Band XIV - XV, 1920, S. 546.

 

Перевод В. Г. Николаева

 

==632

 

 

00.htm - glava30

Алфред Р. Радклиф-Браун

 

Историческая и функциональная интерпретации культуры и практическое применение антропологии в управлении туземными народами1 *

 

Антропология все более и более претендует на то, чтобы к ней относились как к науке, имеющей непосредственную практическую ценность для решения проблем управления и просвещения отсталых народов. Признание этих ее притязаний в последнее время во многом определяет развитие антропологических исследований в Британской империи: в Ашанти, Нигерии, Папуа и подмандатной территории Новая Гвинея введены специальные должности правительственных антропологов; служащие, отправляющиеся на колониальную службу в Африку, проходят антропологическую подготовку; в 1920 г. была учреждена Школа африканской жизни и языка в Кейптауне, а совсем недавно была открыта Школа антропологии в Сиднее. Эти изменения выдвинули на передний план следующий вопрос: какого рода антропологические исследования имели бы практическую ценность для решения проблем колониального управления? Работа этнографа, просто собирающего информацию об образе жизни и обычаях туземцев, бесспорно, имеет большое значение. Но наука не ограничивается сбором данных; она должна их интерпретировать. Когда мы имеем дело с явлениями культуры, в нашем распоряжении есть два метода интерпретации, которые можно было бы назвать историческим и функциональным. Когда мы используем исторический метод, мы «объясняем» культуру или какойто отдельный ее элемент, показывая, каким образом они стали такими, каковы они есть, в процессе исторического разви-

 

' A. R. Radcliffe-Brown. Method in Social Anthropology. Bombay, 1960, p. 32-34.

 

==633

 

 

Методы интерпретации культуры

 

тия. Этот метод наиболее пригоден в том случае, если мы располагаем исчерпывающими историческими данными. Что же касается нецивилизованных народов, о которых мы такими исчерпывающими данными не располагаем, то здесь применение исторического метода представляет собой гипотетическую реконструкцию прошлого. Антропологическое теоретизирование в последние полстолетия чаще всего принимало такую форму. Слабые стороны этого метода заключаются в том, что (1) гипотетические реконструкции остаются гипотетическими и не поддаются верификации; (2) их обоснованность зависит от обоснованности тех допущений (как правило, безотчетных), на которых они базируются, а именно допущений относительно природы культуры и законов ее развития; и, стало быть, (3) исторический метод фактически ничего не объясняет, ибо история объясняет лишь тогда, когда показывает нам во всех мельчайших подробностях связь между культурой, как она существует в данный момент времени, и определенными условиями и событиями исторического прошлого. Наиболее же слабой стороной метода, интерпретирующего культуру при помощи гипотетической реконструкции неизвестного прошлого, является то, что он полностью лишен какой бы то ни было практической ценности. Исторический метод представляет для нас самое большее академический интерес. Функциональный метод интерпретации зиждется на допущении, что культура представляет собой интегрированную систему. В жизни конкретного сообщества каждый элемент культуры играет особую роль, выполняет свою специфическую функцию. Определение этой функции является задачей той науки, которую можно было бы назвать «социальной физиологией». В основе данного метода лежит постулат, согласно которому существуют общие «физиологические», или функциональные, законы, истинные для всех человеческих обществ, для всех культур. Функциональный метод имеет целью открыть эти общие законы и объяснить с их помощью каждый конкретный элемент той или иной культуры. Например, если мы пришли к обоснованному обобщению, что основной функцией ритуала и церемонии является выражение и поддержание чувств, необходимых для социальной сплоченности, то мы сможем объяснить любой ритуал и любую церемонию, показав, каким чувствам они обеспечивают выражение и как эти чувства связаны со сплочением общества. История, в узком смысле, не дает и не может дать нам знания таких общих законов. Гипотетическая реконструкция прошлого с необходимостью предполагает какие-то общие принципы, однако эти принципы не обосновываются. Ее же результаты на-

 

==634

 

 

А. Радклиф-Браун. Историческая и функциональная интерпретации

 

прямую зависят от их обоснованности. Функциональный метод нацелен на открытие и верификацию общих законов при помощи тех же логических методов, которыми пользуются естественные науки — физика, химия, физиология. Если мы хотим пользоваться знанием в практической деятельности, это знание должно быть обобщенным. Чтобы управлять какой-то группой явлений, мы должны знать те законы, которым они подчиняются. Только поняв культуру как функционирующую систему, мы сможем предвидеть результаты любого оказываемого на нее преднамеренного или непреднамеренного влияния Поэтому, если антропология хочет оказать помощь в решении практических проблем управления и образования, ей необходимо отказаться от попыток угадать историческое прошлое и посвятить себя функциональному исследованию культуры.

 

Примечание

 

' Сокращенный вариант выступления на Всетихоокеанском научном конгрессе, проходившем на о Ява в 1929 г.

 

Перевод В. Г. Николаева

 

==635

 

 

00.htm - glava31

Алфред Р. Радклиф-Браун

 

Сравнительный метод в социальной антропологии1*

 

Когда говорят о «сравнительном методе» в антропологии, имеется в виду метод, используемый Фрэзером в книге «Золотая ветвь». Однако сравнение отдельных характерных черт социальной жизни может преследовать две совершенно разные цели, соответствующие различию, обычно проводимому в Англии между этнологией и социальной антропологией. Наличие в двух или более обществах сходных институтов, обычаев или верований в ряде случаев может приниматься этнологом как свидетельство существования определенных исторических связей. Целью этнологии является реконструкция истории общества, народа или региона. В сравнительной социологии, или социальной антропологии, цель сравнения иная; здесь изучение многообразия форм социальной жизни служит основой для теоретического анализа феноменов человеческого общества.

 

Франц Боас в работах 1888 и 1896 гг. отмечал, что перед антропологией стоят две задачи. Одна из них — «реконструкция» истории отдельных регионов или народов. О ней Боас говорит как о «первой задаче». Вторую задачу он описывает \ следующим образом: «Сравнение социальной жизни разных народов доказывает, что в основе своей их культурное развитие удивительно единообразно. Отсюда следует, что существуют какие-то законы, которым подчинено это развитие. Их открытие является второй и, возможно, более важной задачей нашей науки... В ходе такого рода исследований мы обнаруживаем, что один и тот же обычай, одни и те же представления встречаются у народов, между которыми мы не можем установить никаких исторических связей, вследствие чего мы не можем предполагать их общее историческое происхожде-

 

" A. R. Radcliffe-Brown. Method in Social Anthropology. Bombay 1960 p.89-105.

 

==636

 

 

А. Радклиф-Браун. Сравнительный метод в социальной антропологии

 

ние и стоим перед необходимостью решить, не существуют ли какие-то законы, приводящие к возникновению одних и тех же или по меньшей мере похожих феноменов независимо от исторических причин. Таким образом, перед этнологией встает вторая важная задача, а именно исследование законов социальной жизни». «Частое проявление сходных феноменов в культурных ареалах, не имевших друг с другом исторических контактов, наводит на мысль, что из их исследования мы можем извлечь важные результаты, ибо оно показывает, что человеческий разум повсюду развивается согласно одним и тем же законам».

 

Боас включал обе эти задачи в единую научную дисциплину, которую иногда называл «антропологией», а иногда «этнологией». Для некоторых из нас в нашей стране представляется более удобным относить исследования, посвященные реконструкции истории, к области этнологии, а термином «социальная антропология» обозначать изучение общих черт, регулярно проявляющихся в развитии человеческого общества, на материале исследования примитивных народов.

 

Итак, сравнительный метод в социальной антропологии — это метод «кабинетных антропологов», тех, кто работает в библиотеках. Их важнейшей задачей является поиск того, что принято называть «параллелями», т. е. схожих черт, обнаруживающихся в разных обществах настоящего и прошлого. Шестьдесят лет назад в Кембридже Фрэзер представлял кабинетную антропологию, пользующуюся сравнительным методом, в то время как Хэддон настаивал на необходимости «интенсивного» изучения отдельных обществ посредством систематических полевых исследований, проводимых компетентными наблюдателями. Развитие полевых исследований привело к пренебрежению сравнительным методом. Это понятно и простительно, однако имело и ряд печальных последствий. Студентов учат, что каждую особенность социальной жизни они должны рассматривать в ее контексте, во взаимосвязи с другими особенностями той социальной системы, в которой она существует. Но их зачастую не учат смотреть на нее в более широком контексте, в контексте человеческого общества в целом. Сорок пять лет назад кембриджская школа антропологии учила не тому, что от кабинетной антропологии нужно вообще отказаться, а тому, что ее необходимо совмещать с интенсивными исследованиями конкретных примитивных обществ, в которых каждый отдельный институт, обычай или верование рассматривались бы в неразрывной связи с той целостной социальной системой, частями или элементами которой они являются. В отсутствие систематических сравнительных исследований антропологии грозит вырождение в исто-

 

==637

 

 

Методы интерпретации культуры

 

риографию и этнографию. Социологическая теория должна базироваться на систематическом сравнении и постоянно им проверяться.

 

Единственный по-настоящему удовлетворительный способ объяснения метода заключается в том, чтобы продемонстрировать его применение. Поэтому давайте на конкретном примере рассмотрим, как может быть использован данный метод. В качестве исходного пункта возьмем характерную особенность, присущую некоторым племенам, живущим во внутренних районах Нового Южного Уэльса. В этих племенах существует разделение населения на две части, которые носят названия Сокол и Ворона" (Kilpara и Makwara). Существует правило, по которому мужчина должен брать в жены женщину только из другого подразделения, нежели его собственное, а дети принадлежат к тому же подразделению, что и мать. Технически эта система называется системой тотемически представленных экзогамных матрилинейных фратрий.

 

Одним из способов объяснения того, почему то или иное общество обладает именно теми особенностями, которыми обладает, является объяснение через его историю. Поскольку мы не располагаем аутентичной историей этих, а также и других австралийских племен, то представителям исторической антропологии приходится предлагать нам их воображаемые истории. Например, его преподобие Джон Мэтью объяснил бы существование указанных подразделений и их названия, предположив, что два разных народа, один называемый Соколами, а другой Воронами, вошли в этом районе Австралии в контакт и воевали друг с другом. В конце концов они решили заключить мир и договорились, что впредь мужчина Сокол будет жениться только на женщине Вороне, и наоборот.

 

Давайте поищем параллели. Очень близкая параллель обнаруживается на северо-западе Америки у хайла, которые также имеют разделение на две экзогамные матрилинейные фратрии, именуемые Орел и Ворон по названиям двух видов птиц, что поразительно совпадает с разделением на Сокола и Ворону в Австралии. У хайда есть легенда, по которой в начале времен орел был единоличным хозяином всей чистой воды, которую он хранил в корзине. Ворон прознал об этом и исхитрился похитить воду у орла. Но пока он пролетал над островом королевы Шарлотты, вода вылилась из тяжелой корзины на землю и образовала озера и реки, из которых теперь пьют воду все птицы; кроме того, в водоемах поселились лососи, которые с тех пор обеспечивают пропитанием людей.

 

' В тексте стоит — «Crow». — прим. ред.

 

==638

 

 

А. Радклиф-Браун. Сравнительный метод в социальной антропологии

 

В некоторых районах Австралии существуют похожие легенды о соколе и вороне. Согласно одной из них, в начале времен сокол единолично владел источником чистой воды, который он прикрывал большим камнем. Ворона (самец), шпионивший за ним, подглядел, как тот поднимает камень, утоляет жажду, а потом опять кладет камень на место. Вороне удалось поднять камень, но после того, как он испил свежей воды, вши с его головы попали в источник, и к тому же он забыл положить камень на место. В результате этого вода растеклась из источника и образовала реки Восточной Австралии, а вши превратились в треску, ставшую важным продуктом питания для аборигенов точно так же, как лосось на северо-западе Америки. Если принять критерии, сформулированные диффузионистами, в частности Гребнером, то здесь, как они утверждают, мы имеем свидетельство исторического контакта между Австралией и тихоокеанским побережьем Северной Америки.

 

Как только мы начинаем искать параллели разделению на сокола и ворону, существующему в Австралии, мы тут же обнаруживаем в других районах Австралии многочисленные примеры экзогамных фратрий, в одних случаях матрилинейных, в других — патрилинейных, и эти подразделения часто обозначаются по названиям птиц. В Виктории мы находим противопоставление черного какаду и белого какаду, в Западной Австралии — белого какаду и ворону. Аналогичная система обнаруживается и в Новой Ирландии, где фратрии связываются с морским орлом и ястребом-рыболовом. Тогда мы склонны поставить вопрос, почему же эти социальные подразделения обозначаются названиями двух видов птиц.

 

В Восточной Австралии разделение населения на два пола находит выражение в так называемом тотемизме полов. В племенах Нового Южного Уэльса «братом» мужчин считается летучая мышь, а «сестрой» женщин в некоторых племенах является козодой, в других — ночная сова. В северной части Нового Южного Уэльса мужским тотемом является летучая мышь, женским — пищуха. (Следует помнить, что австралийские аборигены относят летучую мышь к классу «птиц».) Таким образом, мы находим еще одно дихотомическое разделение общества, в котором подразделения представлены птицами.

 

В большинстве районов Австралии существует очень важное социальное деление племен на два чередующихся поколения, представляющие собой две эндогамные фратрии. Одна группа состоит из всех людей одного поколения, а также всех тех людей, которые принадлежат к поколению их бабушек и дедушек и к поколению их внуков и внучек. Вторая группа включает всех людей, принадлежащих к поколениям их роди-

 

==639

 

 

Методы интерпретации культуры

 

телей и детей. Этим группам редко дается какое-то название, однако в некоторых племенах они обозначаются специальными терминами, один из которых применяется индивидом в отношении собственной группы, а второй — в отношении другой группы Более того, в одном из районов Западной Австралии эти эндогамные фратрии носят имена птиц зимородка и пчелоеда, а в другом районе обозначаются по названиям маленькой иволги и маленького черного дрозда.

 

Итак. сюящий перед нами вопрос. «Для чего же все эти птицы9» — принимает более широкие очертания. Через соотнесение с парами птиц дается обозначение не только экзогамным фратриям, но и другим типам двойственных делений. Вместе с тем, речь не обязательно идет о птицах. В Австралии фратрии Moiyr обозначаться и по названиям других пар животных в одном из районов по двум разновидностям кенгуру, в другом — по двум видам пчел В Калифорнии одна фратрия ассоциируется с койотом, а другая — с дикой кошкой.

 

Нашу коллекцию параллелей можно было бы пополнить и другими примерами, в которых социальная группа или подразделение получают идентичность и отличие от других через ассоциацию с тем или иным природным видом. Австралийские фратрии — всего лишь один из случаев некоего широко распространенного социального феномена От частного явления, через сравнительный метод переходим к гораздо более общей проблеме: как понять обычаи, согласно которым социальные группы и сегменты общества различаются путем их сопоставления с теми или иными природными видами? Это и есть общая проблема тотемизма. Теперь она сформулирована. Я не предлагаю решение этой проблемы, ибо за ней, как мне кажется, стоят еще две. Первая заключается в том, каким образом в каждом конкретном обществе находит выражение связь между человеческими существами и другими биологическими видами. Вклад в решение этой проблемы был предложен мною в анализе нетотемического населения Андаманских островов. Вторая проблема состоит в том, каким образом социальные группы оказываются идентифицированными с какой-либо эмблемой, каким-то символом или иным объектом, имеющим символическое или эмблематическое значение. Нация, идентифицируемая с ее флагом, семья, идентифицируемая с фамильным гербом, особая религиозйая конгрегация, идентифицируемая по ее связи с тем или иным святым, клан, идентифицируемый по связи с тем или иным тотемным видом, — все это многочисленные примеры одного и того же класса феноменов, в отношении которого мы должны попытаться сформулировать общую теорию.

 

К оглавлению

 

==640

 

 

А. Радклиф-Браун. Сравнительный метод в социальной антропологии

 

Проблема, к которой мне сейчас хотелось бы привлечь ваше внимание, — иного рода. Несмотря на то, что по понятным причинам идентифицировать социальные сегменты по связи с теми или иными биологическими видами просто удобно, остается нерешенным вопрос, по какому принципу для представления фратрий дуальной организации отбираются те или иные пары, например, сокол и ворона, орел и ворон, койот и дикая кошка? Задуматься над этим побуждает не праздное любопытство. Мы имеем основания полагать, что понимание данного принципа даст возможность постичь: как туземцы представляют себе дуальную организацию как часть своей социальной структуры. Иными словами, вместо того, чтобы спрашивать себя: «Для чего же все эти птицы?» — мы можем задаться вопросом: «Почему именно сокол и ворона, а не какие-то другие пары?»