Готов ли он учиться у тех, кто имеет эти знания и навыки?

Над этими вопросами стоит подумать прежде всего.

Святой Апостол Павел уподобляет жизнь церковного организма жизнедеятельности человеческого тела: «Так мы, многие, составляем одно тело во Христе, а порознь один для другого члены» (Рим., 12, 5). Если различные части организма функционируют нормально, человек чувствует себя хорошо, и наоборот: «страдает ли один член, страдают с ним все члены; славится ли один член, с ним радуются все члены» (1Кор. 12, 26). Ощущение общего благополучия испытывается не сердцем, не легкими, не рукой, его невозможно найти ни в одной из частей тела в отдельности. Это такое чувство, которое испытывает целостный организм.

Любящее сердце пастыря резонирует с болью мира, в котором он живет. Оно не может успокоиться и закрыться в своем маленьком духовно благоустроенном мире в то время, когда вокруг столько нуждающихся в утешении и добром слове людей, когда множество современников ежегодно погибает от наркомании и уже сегодня стучится в двери храмов и монастырей с просьбой о помощи.

Иногда приходится встречаться с мнением, что главная задача священника — это совершение Таинств, правильное и добросовестное исполнение чинопоследования. По словам некоторых пастырей, «если кого-то призовет Бог, то этот человек придет в храм, а если не призовет — то разные «беседы» совершенно бессмысленны. И вообще,— никого невозможно привести к Богу, если Сам Бог не призовет к Себе».

Безусловно, под такие рассуждения можно подвести определенную теоретическую базу, насобирав для фундамента различных цитат... но в них, к сожалению, не слышно осознания пастырской ответственности за несение слова Божия, за попечение о пастве, вверенной Христом, которая возлагается на пастыря в момент хиротонии. Ведь «Вера от слышания, а слышание от слова Божия. Как призывать Того, в Кого не уверовали? как веровать в Того, о Ком не слыхали? как слышать без Проповедующего?» (Рим. 10, 14-17).[6]

Пастырь — это прежде всего свидетель, благовестник, возвеститель и словом и самим образом своей жизни радостной и благой вести Христовой. Ни одно чинопоследование, ни одно Таинство невозможно совершить с полнотой духовной радости, если священнику безразличны конкретные люди, относительно которых и ради которых совершается это Таинство, если в пастырском сердце не происходят со-радование и со-переживание их радостям и их горестям.

Каждый человек в этом мире ищет любви и стремится к ней. Наркоманы — это люди, которым в реальной жизни не хватило любви. Не получив и не заметив любовь, они пытались ее отсутствие восполнить с помощью наркотиков. И поэтому, одним из важных моментов в работе пастыря с наркоманами является научение их любви, раскрытие в них способности отдавать и принимать любовь.

Начало настоящей любви — это просто принятие человека. Принятие полное и безусловное. Образ такого принятия явил нам наш Господь в Своей земной жизни. Он радовался каждому приходившему к Нему человеку. Многочисленные святые, последовавшие по жизни за Ним, также явили нам образ такого принятия.

Когда мы любим, у нас не возникает желания «поучать» и «исправлять», но только делиться и понимать. Мы смотрим на других, как на спутников, идущих с нами по пути к Богу, порученных нам Его святым попечением. Истинный пастырь, ученик Христа, понимает: как бы сильно ни стремился человек к мирским удовольствиям, как бы он ни погрязал в самолюбии и эгоизме, он ищет любви и единения с другими, его душа тоскует о Боге, Которого еще не знает.

«Любовь Христова, как Божественная сила, как дар Духа Святого, Единого, действующего во всех, онтологически связует воедино; — пишет архимандрит Софроний (Сахаров), — любовь усвояет жизнь любимого. Любящий Бога — включает в свое ипостасное бытие жизнь брата; любящий весь мир, духом объемлет весь мир». [7]

Моим недавним открытием было перечитывание Священного Писания Нового Завета с позиций любви. Благодаря такому восприятию умом и сердцем совершенной и удивительной любви Божией к человеку, раскрывшейся нам в Личности Господа нашего Иисуса Христа, становится возможным более глубокое понимание слова Божия, понимание того, Кто такой Господь, насколько каждый из нас драгоценен в Его очах.

«Христианство утверждает, что Бог есть Любовь и всегда желает в той мере, в какой человеческая свобода позволяет Богу действовать, осуществлять эту Любовь. Единственным препятствием в осуществлении этой Любви является Богоподобная свобода человека. Свобода воли — это есть то ненарушимое, неприкосновенное, чего Бог никогда не касается. Своим Промыслом Он только создает условия, при которых наилучшим образом, т.е. наиболее отчетливо и ясно может осуществляться человеческая свобода в выборе добра или зла. С этой точки зрения вполне понятен тот великий смысл человеческой жизни, о котором очень многие задумываются. Каков же этот смысл? Смысл в том, чтобы человек, как существо разумное, как существо чувствующее, как существо, осознающее в себе действие нравственного закона, добровольно, свободно избрало себе путь жизни и ее цель: добро или зло.

В этом совершенно свободном выборе мы видим еще одно удивительное свойство человека. Все действия Бога оставляют в неприкосновенности нашу свободу. Все Его действия являются действиями любви, но эти действия соотносятся с духовным состоянием каждого человека, каждого общества, каждого народа. Подобно тому, как для больного туберкулезом и для больного острым аппендицитом назначаются самые различные рецепты, действие Любви Божией может носить совершенно различный характер». [8]

Ребенок может допускать очень плохие поступки, но, тем не менее, родители его всегда любят. Господь — Он ведь Отец всем нам! Именно Его Любовь, проявляемая через любовь пастыря, является той целительной силой, которая способна вернуть полноту жизни и радости даже самому тяжелобольному человеку.

Каждый из нас остается маленьким ребенком до тех пор, пока он недополучил любовь и не раскрылся в этом великом даре.

Обучить дарить любовь и принимать любовь — одна из главных задач пастыря в наши дни.

«Высшей ценностью человеческой жизни является любовь. Тема любви имеет чрезвычайно важное значение в жизни молодых людей. Однако современному человеку навязывается такое понимание любви, которое к этому чувству никакого отношения не имеет. Сегодня именно Церковь способна и обязана учить молодых людей тому, что любить — значит отдавать себя другому человеку. Вне взаимного принесения себя в дар другому любви нет. А что такое отдавать? Это ведь всегда жертвовать.

Вообще хороший человек — это тот, кто отдает. Вы пришли в кабинет к начальнику. Он предложил вам сесть, он выслушал вас и поговорил с вами. То есть он отдал вам свое время. И потом что-то сделает для вас, снова будет отдавать время, энергию, внимание. Для каждого очевидно, что речь идет о хорошем начальнике. Соответственно, плохим начальником будет тот, кто вас не принял, а если принял, то не стал слушать и ничего не сделал, не захотел отдать себя вам.

Мы должны помочь молодым людям понять, что любовь и доброта — то, что напрямую связано с образом жизни. Подготовить людей к счастливой семейной жизни — значит подготовить к жизни вообще. Кроме того, это означает сделать счастливым следующее поколение людей, которые вырастут в религиозных семьях, окормляемых Церковью. Но ради счастья людей и полноты их бытия Церковь и работает, потому что начавшееся на земле подлинное человеческое счастье не обрывается за гробом. Оно уходит в вечность. И становится жизнью в Царстве Божием». [9]

Задача пастыря научить человека созидательно работать над собой, дать окормляемому почувствовать, что каково бы ни было его прошлое, жизнь продолжается.

Иногда приходится слышать о том, что наркомания не касается тех, кто воцерковились и ходят в храм, а нераскаянные грешники справедливо страдают за свои грехи. Не так рассуждают об этом духовно умудренные люди. Архимандрит Софроний (Сахаров) говорит по этому поводу: «Людям обычно свойственно юридическое понимание справедливости. Возложение на кого-нибудь ответственности за вину другого они отвергают, как неправду. В их юридическом сознании это не укладывается. Но иное говорит дух Любви Христовой. По духу этой Любви разделение ответственности за вину того, кого любим, и даже несение всей полноты ее, не только не чуждо, но и до конца естественно. Больше того, в этом несении чужой вины выявляется подлинность любви и достигается ее самосознание. Если от любви пользоваться только ее услаждающей стороною, то где разумность? Но когда привходит свободное принятие на себя вины и трудов любимого, тогда любовь достигает своего всестороннего совершенства». [10]

Еще одной задачей пастыря является помощь оступившемуся человеку в поисках его смысла жизни.

Вот что говорит о раскрываемом христианством смысле жизни преподаватель Московской Духовной Академии профессор А. И. Осипов: «Когда мы говорим о смысле жизни, мы говорим прежде всего о христианстве, и, по-видимому, лучше всего определить его как несказуемую, неизреченную красоту, которой становится сам человек и которую каждый человек переживает лично в самом себе, в общении с другими, в общении с Самим Богом. Христианский идеал именуется как обожение, «теозис» по-гречески. Сам Бог есть Неизреченная Красота. Т.е. если попытаться образно и описательно говорить о смысле жизни, предлагаемом христианством, то окажется, что это есть ни что иное, как достижение видения, созерцания этой неизреченной красоты. Само созерцание красоты уже наполняет душу величайшим благом». [11]

Красной нитью этой книги будет проходить осознание важности навыка пастыря увидеть в каждом человеке эту нетленную красоту. Здесь уместно вспомнить вопрос, обращенный к известному скульптору Микеланджело. Однажды его спросили:

— Как тебе удается создавать такие удивительные скульптуры?

Он ответил:

— Я не делаю ничего особенного, всего лишь освобождаю скульптуру из-под груды ненужного камня.

В подобном подходе нам видится идея пастырского душепопечения. Пастырь — это тот, кто в греховной глыбе способен увидеть нетленную красоту Божьего образа и содействовать раскрытию и освобождению этой красоты.

Еще одним замечательным образом пастырского делания является отводимая священнику в чинопоследовании Таинства Покаяния роль свидетеля. Почему в человеческом покаянии перед Богом необходим свидетель? Митрополит Антоний Сурожский так отвечает на этот вопрос:

«У слова "свидетель", по крайней мере, три значения. Представьте себе: вы идете по улице и вдруг видите драку. Подходит полиция и спрашивает: «Что вы видели?» Вам совершенно все равно, кто прав, кто виноват, вы просто говорите полицейскому, что видели. Вы не защищаете одного, не клеймите другого, вы только описываете, что видели ваши глаза или слышали ваши уши.

Есть другое состояние свидетеля — на суде свидетель за подсудимого или против него: он сделал выбор.

Но есть свидетель и совершенно иного рода — это самый близкий нам человек, которого мы приглашаем быть свидетелем на нашем браке, свидетелем при самых таинственных случаях нашей жизни, свидетель, которого мы хотим иметь с собой, когда самое дивное и самое страшное совершается с нами. Вот таковым является священник. Он — как друг жениха, который приводит жениха к невесте или невесту к жениху. Он — друг Жениха в том смысле, что присутствует на тайне встречи Бога и кающегося человека. Это самое дивное, что можно себе представить. Бог его приглашает присутствовать при этой глубинной встрече, при этом браке живой души с Живым Богом. И с каким же чувством должен стоять священник! Как он должен понимать, что он только свидетель, — не в том смысле, что он сторонний человек, которому дано видеть что-то, но что он приглашен участвовать в этой тайне брачной вечери... И раз так, то он должен понимать, что встреча происходит между Спасителем и кающимся, что сам он — друг Жениха, приводит кающегося, как невесту, и стоит в изумлении, в благоговении перед этой тайной. Если бы самый неопытный священник так относился к исповеди, то он был бы уже тайносовершителем...

И надо всегда в этом отношении искать смирения. Не в том смысле, что — «ах, я ничто, я недостоин»... Это все слова; а смирение заключается в том, чтобы смотреть на то, что совершается между Богом и человеком, и понимать, что ты тут ни при чем, что ты не можешь этого создать, что ты не можешь этого сделать и что тебе только дано в трепете, в ужасе, в благоговении присутствовать при этом чуде. Вот здесь начинается, только начинается смирение священника.

И вот если священник в себе воспитывает по отношению не только к Богу, но и к каждому человеку, который приходит к нему, такое состояние, то он может стать духовником». [12]

Только при таком отношении к человеку пастырь может помочь ему начать движение в направлении обретения смысла собственного бытия. Со временем окормляемый человек согласится принять на себя ответственность за собственную жизнь перед Богом. Именно в обретении ответственности нам видится основание для поиска смысла человеческого существования.

Вряд ли на вопрос о смысле жизни конкретного человека можно дать обобщенный ответ. Жизненный путь одного человека отличается от жизненного пути другого. Следовательно, важен не смысл жизни в общем, но скорее специфический смысл жизни конкретного человека. Каждый человек, родившийся на этой земле, имеет собственное призвание. Каждый имеет свою задачу, которую в течение жизни необходимо решить, и эта задача уникальна. Любое слепое копирование, любое следование чужим, а не самим человеком избранным идеалам, смыслам и правилам, лишь уводит человека от осознания собственного предназначения, шаблонизируют и обедняют жизнь, уводя от жизни с избытком (Ин. 10, 10), которую принес на землю Сын Божий.