Высшее предназначение Русской цивилизацииОбъективно носительницей объемлющей альтернативы глобализации на принципах толпо-“элитаризма” является Россия, точнее — Русская региональная цивилизация многих народов и многих диаспор. На протяжении последних нескольких веков эта региональная цивилизация от всех прочих региональных цивилизаций отличается тем, что развивается в исторически подвижных границах общего для её народов и диаспор государства. Подвижность её государственных границ носит пульсирующе-расширяющийся характер: это исторически долговременная тенденция. В периоды кризисов цивилизационного строительства, государственность нашей цивилизации тоже испытывает кризис. И в такие кризисные периоды относительно молодая периферия Русской многонациональной цивилизации государственно обособляется, как это имело место в период государственного краха СССР. Но по мере того, как исторически очередной кризис цивилизационного строительства преодолевается, происходит становление новой государственности. Когда новая государственность обретает дееспособность, адекватную потребностям эпохи и перспективам общественного развития, недавно отколовшаяся относительно молодая периферия, не сумев разрешить своих проблем в одиночку, возвращается в границы Русской многонациональной цивилизации, а на последующих этапах в её состав начинают вступать народы, до этого жившие обособленно или в составе иных региональных цивилизаций, поскольку качество жизни в пределах Руси в каких-то аспектах, значимых для народов и их перспектив, оказывалось лучшим, нежели в обособлении или в культурах иных государств и региональных цивилизаций. И именно вследствие того, что этот процесс пульсирующего расширения границ государственности Русской многонациональной цивилизации — не выдумка, к началу ХХ века в границах России была 1/6 часть суши. Культура, в которой родился изначально русский характер, была культурой компактно-общинного проживания населения на пространной территории если не всей, то изрядной части Восточно-Европейской равнины. Управление делами в такой компактно проживающей общине, а по существу её самоуправление было основано как на персонально-адресном, так и на циркулярном (для всех) в личном общении распространении информации [283] и могло быть эффективным только на основе взаимного доверия руководителей и руководимых, а равно и при отсутствии:
· во-первых, лживости как способа замазать и скрыть свои ошибки или управлять людьми как орудиями в достижении каких-либо своих или групповых целей, · и, во-вторых, личностного самодовольства, в жертву какому «идолу» общество допускает приносить всё, вплоть до жизни других людей, биоценозов и планеты Земля. По существу это означает, что внутри общины может быть более или менее ярко выраженная профессиональная специализация, но иерархичности личностных взаимоотношений быть не может; и каждый человек для общины, не превысившей порога максимальной численности, дорог. Если же говорить о Русском духе как об определённом культурно обусловленном и поддерживающем воспроизводство культуры эгрегоре [284], то его алгоритмика включает в себя:
· ту общинную этику, которая была выявлена выше как необходимая для устойчивости общинного уклада жизни в преемственности поколений; · свойственную этой этике искренность в понимании сути Добра и Зла в их конкретных жизненных проявлениях, · искреннюю (а не показную) самоотверженность в приверженности Добру в полноте и внутренней непротиворечивости алгоритмики психики личности.
Полная искренность, целостность психики (в смысле согласованности и взаимной связанности составляющих её специализированных по предназначению алгоритмов), самоотверженность вплоть до самопожертвования и общинная этика в целом это — то, что НЕ свойственно людям в их большинстве в толпо-“элитарном” обществе. Поэтому с переходом от общинности к толпо-“элитаризму” — у большинства Русских это осталось лишь на уровне «генетики духа», что далеко не у всех обязательно проявляется в течении жизни, но в общем Русском духе присутствует как бессознательные компоненты его эгрегориальной сборки (соборности), соответствующие эпизодическим проявлениям Русского духа у множества людей. Благодаря древнему союзу Великой Руси — наследнику ещё более древнего Великого Венедского Союза — русская цивилизация устойчиво самоуправлялась в режиме общинной культуры и форме государственной конфедерации на протяжении большей части первого тысячелетия новой эры, показывая своим существованием пример работоспособной альтернативы ведически-знахарской культуре древних высокоорганизованных государственных цивилизаций и культуре древне-племенных союзов. Как показывают исторические факты, в период Великой Руси на всей её территории никогда не было рабства (ни в каких его формах) — в отличие от многих других государств и племенных союзов. Это обеспечивало многовековую настройку генетического аппарата русских (и в духовном, и в биологическом смыслах) на норму общинного образа жизни. Последнее в условиях свободы от воздействий на Русскую цивилизацию чуждых толпо-“элитарных” культур обеспечило русским устойчивый многогранный образ свободы — наиболее близкий к тому, что в это понятие вложил Бог [285]. Именно поэтому Русский дух ближе всего к Божиему Промыслу (в части не касающейся попущения Божиего), нежели духовности других региональных цивилизаций Земли. В то же время, Россия-Русь — одна из региональных цивилизаций на планете, вбирающая в себя на протяжении всей истории окружающие её народы. Русь — самозабвенное зеркало Мира в том смысле, что после гибели предшествующей неправедной глобальной цивилизации человечество почти полностью лишилось осознанной памяти о ней, утратив её культуру, а в становлении культуры новой глобальной цивилизации, которая объединит всё человечество в Человечности, Русь вбирает в себя все другие культуры и несущие их народы по мере того, как непредвзято-самозабвенно решает в своей жизни вопрос «что есть Правда-Истина из всего того, с чем она имеет дело в своей жизни?»
Иными словами мы — Русь — по своей сути цивилизация Мhры (этот “эталон” сохранён как Русский дух на уровне генетической памяти большинства русских людей, оставшейся от жизни в докризисном периоде в I веке н.э.):
· если мы не ошибаемся в ответе на указанный вопрос, то в границы Руси вливаются новые народы, а их культуры, освободившись от какой-то прежде свойственной им порочности, вливаются в культуру самой Руси, обогащая её свойственной им истиной; · если мы ошибаемся в ответе на указанный вопрос, то к ошибочно решённому в прошлом вопросу Божий Промысел возвращает нас снова и снова до тех пор, пока мы не придём к истинному ответу на него.
При этом земли и народы вливаются в Русскую многонациональную цивилизацию, становясь русскими. И этот процесс лежит, по нашему убеждению, в русле Промысла. Мы — Русь — задаём тот «общий аршин», о котором писал Ф.И.Тютчев[286], но мы задаём его на будущее; а во всякое настоящее другие пытаются измерить нас полученным от нас же некогда в прошлом[287] и обречённом к отмене стандартом. Именно по этой причине — являющейся сутью региональной цивилизации Руси на этапе становления человечности после краха предшествующей глобальной цивилизации — мы безрассудно легковерны, доверчивы, и очертя головы бросаемся во всевозможные начинания, скоропостижно уверовав в нечто новое и полностью отрекшись от своего недавнего прошлого. Но скороспелая фанатичная вера во что-либо у нас краткосрочна и возникает только при выходе из кризисов развития, в которых выражаются наши же прошлые уходы от своевременных ответов на вопрос «что есть истина?» и наши же прошлые ошибки в ответах на него. Потом она также быстро, как и пришла, проходит, и мы начинаем сомневаться в том, что прежде успело стать неусомнительной фанатичной верой и начинаем испытывать её на истинность, в убеждённости, что истина устоит во всяком испытании жизнью, а ложь и ошибки рухнут [288]. Это касается всего: как вероучений и богословских доктрин, заведомо не подтверждаемых в искусственно поставленных экспериментах (но истинность которых может подтвердить либо опровергнуть только сама жизнь), так и научных гипотез и теорий, которые могут быть подвергнуты проверке экспериментом. Единственное в чём большинство никогда на Руси не сомневалось[289], так это в том, что Всевышний Бог, предопределивший бытие Мироздания, есть и, что с Ним дóлжно человекам жить в ладу. Да и многие из тех, кто в эпоху государственной идеологии материалистического атеизма утверждали, что Бога нет, всё же в жизни вели себя по совести, которая чувствовала, что Бог есть и жить надо, воплощая в реальность ощутимый совестью Промысел. При этом Русь не помнит в своей истории фактов, когда в ней рождались «пророки» — восприемники «откровений Свыше», которые бы становились основой господствующих на Руси вероучений. Все вероучения, которые заместили собой языческие верования народов, живущих в границах Русской цивилизации — привнесены извне. Они так или иначе были приняты народами, но и после этого русские разных народностей спорили об образе Божием (т.е. о своде представлений обо всём Божественном как таковом) и о том, что представляет собой лад человеков и Всевышнего Бога по существу и по форме. Мы всегда спорили об этом среди себя, и многие вопреки господствующим традициям прямо оглашали то, что было у них на душе. Вопрос всегда состоял и состоит только в том, Бог ли положил это на душу, либо кто-то был одержим и истово шёл против Промысла, фанатично призывая при этом Бога себе в помощь. И эти споры наши всегда были непонятны иностранцам. Мы же — в стремлении обрести истину и воплотить её в жизнь — были беспощадны и к себе, и к окружающим в этой жизни, уповая на милостивый Суд Божий. И надо полагать, что именно за это неискоренимое стремление к выявлению и воплощению Правды-Истины в повседневную жизнь нам прощалось и прощается Богом многое из того, что не прощалось другим, ныне исчезнувшим культурам. Так мы преодолели к 1917 г. за 900 лет библейский идеалистический атеизм [290]. По существу так же, но всего за 70 лет, к 1991 г. мы преодолели и материалистический атеизм в форме марксизма. И теперь русская верующая совесть, набравшись исторического опыта, оказалась в такой же ситуации выбора веры, в какой была в эпоху обусловленного многобожием и идолопоклонством кризиса язычества, имевшего место в канун принятия ислама волжскими булгарами (современный Татарстан) в 889 г.[291] и крещения Руси 988 г.
|
