Глава 4. Slipknot – Vermilion pt

Slipknot – Vermilion pt. 2 (Piano Instrumental)

Чем больше я думал о предстоящем разговоре, тем больше меня охватывал панический страх. Что сказать ему? Как уговорить все рассказать? Я не имею ни малейшего понятия, а времени обдумывать что-либо катастрофически нет. Меньше, чем через минуту, он будет стоять в паре десятков сантиметров от меня с непринужденным видом, будто ничего и не было. Видимо, кроме способа нападения придется использовать еще и прием импровизации. Гениальный и обдуманный план, однако.

Между нами остается расстояние в пару столов, между которых он грациозно проходит, извиваясь, как змея. Я уставился в невидимую точку на полу, потому что посчитал эту лучшим способом защиты до того момента, как он подойдет. Все-таки есть у меня какой-то страх перед ним и когда он рядом, мне хочется спрятаться под стол и не вылезать оттуда до его ухода. А вся беда в том, что он, по сути, ничего мне не сделал и я шарахаюсь от него просто так. Только вот сейчас мы поменялись местами. Я могу контролировать свой страх перед ним, а он свою нервозность и растерянность – нет.

Был бы у него выбор, он бы ни за что ко мне не подошел, я уверен в этом. Главное – не упустить момент. Сердце отбивает ритм чечетки, а дыхание становится рваным, словно в столовой мало воздуха.
В попытке прекратить так сильно нервничать и дергаться, как ужаленный, считаю до пяти:

Раз. Он делает последние шаги, сокращая расстояние между нами.
Два. Я поднимаю взгляд и смотрю ему в глаза.
Три. Металлическая тарелка с пригодным для употребления в пищу содержимым приземляется с характерным невыносимым звуком на стол прямо перед моим носом.
Четыре. Он не отходит от меня, а наоборот смотрит прямо в глаза и ждет моей реакции.
Пять. Мое сердце пропускает глухой удар, а ладони становятся влажными.

Все. Хватит тянуть, иначе он сейчас уйдет. Глубокий вдох. Все получится.

– У тебя есть минутка? – пару раз кашляю, потому что голос получился отнюдь не уверенным, как я того ожидал, а как у напуганной мыши, которая осмелилась заговорить с котом. Я должен взять себя в руки.

– Думаю да, а что? Ты что-то хотел? – слишком много равнодушия в одном предложении. Звучит так, будто бы он меня впервые видит и я решил спросить у него, который час.

– Да, я... просто хотел спросить тебя кое о чем, – так, соберись, ты же не делаешь ничего запретного, успокойся. – Ты знаешь меня? – за ту минуту, что он стоял рядом, я успел придумать тысячи вариантов, как начать разговор и как спросить его обо мне. Но получилось так, как получилось. Вот и импровизация.

– Конечно знаю, ты пациент этой больницы, – мне показалось, или от его равнодушия ничего не осталось? Голос стал нервным, а глаза забегали по помещению, – и, насколько мне известно, тебя зовут Джерард.

Эта ходьба вокруг да около начинает меня раздражать. Любой бы понял, что он врет мне. Неужели он думает, что я настолько глуп и не вижу этого? Может напугать его? Сделать вид, что я знаю больше, чем он думает, и что врать мне нет смысла? Конечно, я могу прогореть в своей задумке, но вдруг он уже и так сильно встревожен моими неожиданными вопросами? Ведь обычно я молчу и не подаю особых признаков разговорчивости, а тут сам начинаю диалог.

Ну что ж, рискнем здоровьем в буквальном смысле этого слова, ибо все это может потом плохо обернуться, я уже говорил об этом.

– А если я скажу, что знаю, что ты сейчас врешь мне и ты знаешь больше, чем говоришь? – получилось довольно убедительно, я смог перебороть дрожащий голос и он прозвучал уверенно и даже немного грозно.

Тактика о нападении приведена в действие. Сейчас он как минимум должен удивиться моей уверенности в себе. И вот он, тот самый момент, которого я так ждал. Его глаза заметно округлились, а поднос чуть не вывалился из рук. Он начал медленно пятиться назад, и я понял, что немного переборщил со своей тактикой. Сейчас он снова убежит от ответа.

– Послушай, я понятия не имею, о чем ты говоришь и вообще, меня ждут другие, извини, – он развернулся ко мне спиной и быстрым шагом направился к другим пациентам.

Снова убегает? Да сколько можно? Неужели у этого парня невозможно узнать абсолютно ничего? Хотя это означает, что ему есть что скрывать от меня. Но я знаю, что сейчас можно узнать и на какой вопрос он сможет мне ответить, а не убежать. Я устал называть его «парнем», «санитаром» или «странным». Я должен узнать его имя. Сию же секунду.

– Эй, погоди, можно мне хотя бы узнать, как тебя зовут? – он остановился, и, немного повернув голову в мою сторону, равнодушно кинул куда-то в сторону своего плеча:

– Фрэнк, меня зовут Фрэнк.

Фрэнк. Фрэнк. Я пробовал это имя на языке, как будто оно было конфетой. Я должен буду к нему привыкнуть и перестать окликать его на «эй» и тому подобное. Главное не забыть его, а я могу, ибо после терапии все то, что происходило раннее, я забывал. Нужно как-то запомнить его имя, только не в голове, мой мозг не самый лучший архив для запоминания чего-либо и скорее всего он скоро будет пуст, а имя этого Фрэнка запомнить нужно обязательно, независимо оттого, сотрется у меня память или нет.

У нас был тихий час, поэтому я лежал на своей чрезмерно скрипучей кровати и смотрел в потолок. Сна не было ни в одном глазу, да и нет у меня времени для отдыха. Я должен кое-что сделать.Прислушиваюсь к звукам за дверью и не слышу ничего, кроме храпа, скрипов кроватей других больных и отсутствие шороха обуви проверяющих в коридоре. Отлично. Значит они ушли, решив, что нам не нужен строгий контроль и мы не будем шуметь, буянить или пытаться сбежать. Как можно тише встаю с кровати и начинаю свои поиски. Что я ищу? Что-нибудь острое, ну или хотя бы то, что сможет царапать поверхность бетонной стены. Другие на моем месте использовали бы это для суицида, но я не из них. Я хочу выйти на свободу, а не умереть в палате для психически больных. Спустя десять минут безуспешного поиска я так и не смог найти ничего подходящего. Ну и что мне делать? С некой обреченностью я сел на кровать и снова услышал этот противный скрип пружин. Пружины. Точно. Это же гениально.

Вскакиваю с постели, приподнимаю матрац и ставлю его к стенке. Подушку отбрасываю в неизвестном направлении вместе с постельным бельем. Остается только ржавый каркас кровати и торчащие из него кривые пружины. Всматриваюсь в каждую из них, ища самую непрочную, чтобы вытащить ее и осуществить задуманное. Нашел. Кривая и поржавевшая, она еле-еле держится и готова отвалиться в любой момент. То, что нужно. Хватаю ее обеими руками и тяну на себя. Особых усилий и не понадобились, она отвалилась сама, как только я к ней прикоснулся.

Надо бы проверить, не превратится ли она в пыль у меня в руке, пока я буду царапать ей стену? Вроде не должна. Откладываю ее на пол и возвращаю матрац с подушкой на положенное им место. Беру пружину в руку, сажусь на кровать, и, найдя место на стене чуть выше изголовья кровати, начинаю выцарапывать надпись на бетоне.

Одна буква, вторая, и вскоре они складываются в одно слово – «Фрэнк». Теперь я буду помнить его имя, даже если оно исчезнет из моей памяти. Аккуратно отряхиваю надпись от пыли, провожу рукой по высеченным буквам и ложусь на кровать.

И как много тайн скрыто в тебе, Фрэнк? – это последняя мысль, которая посетила меня перед тем, как я провалился в сон.