Прямые преимущества религии

 

Существуют некоторые основания полагать, что религиозные верования предохраняют людей от болезней, вызываемых стрессом. Эти факты проверены не до конца, но было бы неудивительно, если бы они оказались правдой, как и случающееся время от времени «чудесное исцеление» верующих. Думаю, не стоит даже упоминать, что подобные положительные события ни в коей мере не доказывают истинность религиозных постулатов. По словам Джорджа Бернарда Шоу, «счастье верующего по сравнению со скептиком означает не больше, чем счастье пьяницы по сравнению с трезвым человеком».

 

Часть врачебной помощи заключается в утешении и подбадривании доктором пациента. Данный факт не стоит сбрасывать со счета. Мой врач, например, отнюдь не занимается наложением рук, однако бессчетное количество раз мои незначительные недуги мгновенно «проходили» от одного ободряющего звука его голоса и вида уверенного, обрамленного стетоскопом мудрого лица. Эффект внушения хорошо изучен и не считается таким уж загадочным. Доказано, что бутафорские, не содержащие никаких лекарств таблетки могут замечательным образом улучшить состояние больного. Именно поэтому в корректно поставленных испытаниях новых лекарств обязательно предусматривается наличие контрольной группы, принимающей бутафорские препараты. По той же причине возникает иллюзия эффективности гомеопатических препаратов, несмотря на то что их порции настолько разбавлены, что количество активного ингредиента в них равняется его количеству в бутафорском препарате, а именно — нулю молекул. Кстати, печальным последствием наступления юристов на территорию медицины стало то, что врачи боятся использовать целительный эффект бутафорских таблеток в своей практике. Либо им в соответствии с бюрократическими требованиями приходится делать пометки о бутафории лекарства в доступных пациенту отчетах, что, конечно, сводит желаемый эффект на нет. Возможно, относительный успех гомеопатии объясняется тем, что, в отличие от обычных врачей, гомеопатам по-прежнему разрешается использовать бутафорские лекарства — хотя и под другим именем. К тому же они больше беседуют с пациентами, добросердечно сопереживая и сочувствуя. А на раннем этапе многолетней истории гомеопатии ее репутации бесспорно пошла на пользу полная безвредность ее препаратов по сравнению с другими опасными средневековыми методами вроде кровопускания.

 

Может быть, религия также является бутафорским средством — плацебо, продлевающим жизнь за счет снижения стресса? Возможно, хотя на пути этой теории встанет немало скептиков, отмечающих, что зачастую религия не снимает стресс, а, наоборот, создает. Например, трудно поверить, что болезненное чувство вины, зачастую испытываемое обладающими нормальной человеческой впечатлительностью, но не очень далекими католиками, значительно улучшает их здоровье. Но несправедливо в данном контексте упоминать лишь католиков. Американская комедийная актриса Кети Лэдман заметила: «Какую религию ни возьми, все убеждают, что ты кругом виноват, только праздники у них разные». Как бы то ни было, мне кажется, что одним эффектом плацебо невозможно объяснить повсеместную, всеохватную тягу людей к религии. Не думаю, что религия возникла среди наших предков как успокаивающее средство. Слишком мелкой представляется эта причина, хотя не исключено, что снятие стресса играло некоторую вторичную роль. Но полное объяснение такого крупного феномена, как религия, по плечу лишь крупной теории.

 

В некоторых теориях эволюционное объяснение совсем отсутствует. Я говорю об утверждениях типа «религия удовлетворяет наше любопытство относительно Вселенной и нашего места в ней» или «религия утешает». Возможно, как мы увидим в главе 10, эти заявления отчасти верны с психологической точки зрения, но дарвиновским объяснением их не назовешь. В книге «Как работает ум» Стивен Пинкер сказал, что «тут же неизбежно возникает вопрос: зачем в процессе эволюции в мозге закрепилась способность находить утешение в заведомо ложном веровании? Мерзнущему человеку не помогут уверения в том, что ему тепло; столкнувшийся со львом путник не спасется, коли вообразит льва безобидным кроликом». Если уж и рассматривать теорию утешения, ее необходимо обосновать с точки зрения эволюции, а это не так легко, как может показаться. Психологические рассуждения о приятности или неприятности той или иной веры для людей представляют собой предварительные, но не исчерпывающие объяснения.

 

Эволюционисты четко разграничивают предварительные и окончательные объяснения. Предварительным объяснением сгорания топлива в цилиндре двигателя внутреннего сгорания служит появление искры. Исчерпывающее объяснение должно объяснять, зачем нужно сгорание топлива в цилиндре: возникает толчок поршня, вызывающий поворот коленчатого вала. Предварительным объяснением религиозности может оказаться повышенная активность определенного участка головного мозга. Но я не хочу отвлекаться на обсуждение неврологических гипотез «божьего участка» в мозгу, потому что предварительные объяснения не входят сейчас в нашу задачу. Не хочу, однако, умалить их значение и отсылаю заинтересованных читателей к емкой дискуссии в книге Майкла Шермера «Как мы верим, или Поиски бога в век науки», содержащей высказанное Майклом Персингером и другими учеными предположение о том, что религиозные видения имеют отношение к височной эпилепсии.

 

Но в этой главе мы занимаемся поисками исчерпывающих, эволюционных объяснений. Если даже нейробиологи обнаружат в мозгу «божий участок», мы, эволюционисты, по-прежнему будем стремиться понять, почему он был отобран естественным отбором. Почему наши предки, имеющие генетическую предрасположенность к появлению «божьего участка», выживали успешнее и имели больше потомков, чем те, у кого такая предрасположенность отсутствовала? Данный эволюционный, исчерпывающий вопрос не лучше, не глубже, не «научнее» предварительного вопроса нейробиологов. Просто мы занимаемся сейчас именно им.

 

Не устраивают дарвинистов и политические объяснения, например такие: «Религия — это орудие правящего класса для порабощения масс». Не вызывает сомнения, что обещание загробного блаженства утешало чернокожих рабов в Америке и притупляло их возмущение условиями жизни, потворствуя, таким образом, рабовладельцам. Вопрос о намеренном изобретении религии циничными священниками или правителями интересен с исторической точки зрения, но сам по себе отношения к эволюции не имеет. Ученому-дарвинисту по-прежнему необходимо понять, почему люди так легко поддаются обаянию религии и оказываются жертвой священников, политиков и государей.

 

Столкнувшись с попыткой циничного манипулятора использовать сексуальное влечение как орудие политического воздействия, мы тем не менее должны объяснить с эволюционной точки зрения, почему ему это удается. В случае сексуального влечения объяснение простое: люди получают наслаждение от секса, потому что в норме он приводит к появлению потомства. С той же целью политик может использовать пытки. И опять же, эволюционист должен объяснить, почему пытки приводят к нужной цели, почему люди готовы на все, чтобы избежать сильной боли. Объяснение и тут весьма банально, но давайте выразим его с дарвиновской точки зрения: естественный отбор создал способность воспринимать болевые ощущения в качестве сигнала о причиняемом организму вреде, чтобы мы максимально его избегали. Изредка встречающиеся индивидуумы, не способные испытывать боль, зачастую погибают в раннем возрасте от ран, которых остальные научаются избегать. Но вне зависимости от того, была ли религия изобретена циниками или зародилась спонтанно, в чем состоит исчерпывающее эволюционное объяснение страстного влечения к богам?