Непосредственное действие

В действительности произошло множество фантастических, чудесных, инфернальных и невероятных вещей, о которых Она не могла рассказать никому из опасения прослыть сумасшедшей, — вспомним о молчании Шри Ауробиндо. Но получилось так, что мы прошли через человеческую по man's land [3] в концентрационном лагере, отдаленно напоминавшем клеточную по man's land Матери и раз и навсегда освободившем нас от предрассудков человеческого разума. После этого оставалось либо по-настоящему уверовать в высшую землю, либо умереть. Мы не умерли лишь благодаря Матери, ибо в Ней мы нашли того, кто желал творить эту высшую землю, и мы были готовы понять все, кроме человеческой тюрьмы, беспросветного физиологического концлагеря, уходящего в никуда и вновь возникающего в виде другого, «усовершенствованного» концлагеря. Мы полностью понимали Мать: невозможность для нас олицетворял старый мир. «Ужасная вещь» была для нас живой и осязаемой. И в самом деле, под Нажимом небытия, или потребности — старого ключа эволюции, — в клетках Матери зародилось нечто новое. Новый способ земного существования.

Сначала нужно было научиться держаться. Нужно было совершать движения, произносить слова, французские, английские; десять, двадцать, пятьдесят человек вокруг находились в ожидании, а остальные просто наблюдали. Ощущалось невидимое и неслышимое давление множества сознаний, которые хотели того, этого, ожидали того, сего: будут давать деньги или нет, будет ли этот дом сдаваться внаем или нет, нужно его ремонтировать или нет; требовали сотни и тысячи абсурдных вещей, из которых складывалась беспокойная, изматывающая, суматошная жизнь. Это тело покоилось среди окружающего трепетания тысяч маленьких смертей, не понимая в них ничего, они ничего не говорили телу. Чек, что это такое? Что такое ссора между тем-то и тем-то, когда страдания есть повсюду, когда повсюду сталкиваешься с необъяснимыми страданиями, агрессивностью, ненасытной в проявлениях и любви и лжи. И иногда вдруг возникает маленькая светлая вибрация, не желающая ничего, ничего не просящая и не ожидающая — просто чудо. Как только она где-то появлялась, Мать замирала, обращалась внутрь этого чудесного мерцания и улыбалась с закрытыми глазами. Дыхание доброты. Потом все начиналось сначала. Тихо стоя рядом с Ней, когда Она наощупь входила в новый мир, мы чувствовали, как Она утопает в огромной, спокойной и всемогущей доброте, а если вдруг случайно, в минуту слабости, к нам даже в отдалении, на расстоянии подступала какая-то мысль, Она тут же вскакивала, все Ее тело собиралось и Она открывала глаза: который час? Любая, даже самая невинная мысль приводила к шоку: «Мысль — это враг», — говорила Она, — враг клеток. Мы наблюдали это многократно. Мысль оказывает на клетки губительное действие, они прожили тысячелетия под ее губительным гипнозом. Мысль — это хозяин, который приходит и говорит: я хочу, ты это сделаешь; холодно, ты заболеешь; жарко, ты заболеешь; поздно, ты устанешь... Мгновенно передается боль, вновь возвращается прежнее рабство. Прими успокоительное, а то остановится сердце, и ты... Она боролась, отбивалась. Каждую секунду Она жила в смерти — нет, Она проживала смерть. «Жизнь» — это ежесекундная смерть, по крайней мере, жизнь в понимании окружающих. Однажды мы разговаривали о ходе опыта, и Она объясняла, как действует одно, другое, потом по какой-то дурацкой человеческой привычке нам захотелось узнать, что произойдет в будущем (эта вечная озабоченность «будущим», когда мы не умеем прожить мгновение) и из любви к нам Она попыталась это узнать; закрыла глаза, обратила взгляд вовнутрь, и вдруг разом вышла оттуда, сорвала шаль, будто задыхаясь: Мать была в испарине, на грани обморока. «Вот видишь, что происходит: как только я попробовала узнать, я ощутила такую удушающую жару, что мне показалось, я сейчас умру. Вот. Понимаешь?" Так оно и есть, в этом мире нельзя «пытаться узнать», в том мире нельзя пытаться сделать, даже хотеть сделать. Никто ничего не «знает» и никто ничего не может, но как только нужно, все становится известно, а это значит, что все уже сделано: знать — это делать; видеть — это мочь, автоматически. А если чего-то видеть не нужно — его не видно; если чего-то не следует делать, это не выходит, и никто даже не знает, как это сделать. Иными словами, все действия совершаются противоположным образом, нежели здесь: тут людям нужно сначала «понять», «узнать» и «захотеть», чтобы получить возможность сделать. Но поскольку понимание наше сомнительного свойства, действия тоже сомнительны, как и вся наша жизнь. Там действие безошибочно. Оно совершается моментально, в одну секунду. Чек — это вещь, не имеющая смысла, не так ли, но перо ложится на него или не ложится, — были бумаги, которые Мать не могла подписать, она просто разучивалась писать! А через пару дней или через месяц обнаруживалось, что они содержали ложь. Или, например, она не могла взять цветок, не могла прикоснуться к денежному подношению — в них содержался расчет, они были отравлены им. И так вплоть до самых мелких, самых незначительных деталей — Она «умела» или не умела, видела или не видела, говорила или не говорила: «К примеру, если "Оно" не хочет, чтобы я сказала что-то, вместо того, чтобы подумать: "Нет, не нужно говорить", — я разучиваюсь говорить!.. И так во всем. Все действует непосредственно». Ничто больше не проходит через Разум. Разум утратил узурпированный им трон творца и вдохновителя. «Побуждение к супраментальному действию перескакивает через разум. Разум является неподвижной зоной передачи. Он совершенно спокоен, тих и включается в действие только по приказу, по команде. Он получает приказ, и совершает определенную работу, на определенном основании, совершенно определенное действие, а затем... Спокойствие и молчание». Разум возвращается к истинной роли инструмента, наподобие антенны, клешней краба или горла соловья. «И все становится на свои места. Исчезает только грязь, которую мы развели».