Фрэнсис Бэкон

(1561—1626)

Великий английский фило­соф-материалист, политический деятель и писатель. Отец его, Николай Бэкон, был лордом-хранителем печати. Окончил Кембриджский университет. В 1584 г. был избран в парламент. С 1617 г. стал лордом-хранителем пе­чати при короле Якове 1, за­тем лорд-канцлер, барон Веруламский и виконт Сент-Олбанский. В 1621 г. по настоя­нию парламентской оппози­ции Бэкон был привлечен к суду по обвинению во взя­точничестве, осужден и от­странен от всех должностей. Вскоре был помилован коро­лем, но на государственную службу не вернулся, полно­стью посвятив себя научной и литературной работе (которой он занимался и в предшест­вующий период). Уже в мо­лодые годы философ вынаши­вал грандиозный план «Вели­кого Восстановления наук», к реализации которого стремил­ся всю жизнь. Она была предложена Бэконом уже в его труде «О преуспевании знания» (1605), а затем в дальнейшем была доработана, расширена и издана под на­званием «О достоинстве и усовершенствовании наук» (1623). Главное произведение Бэкона — его знаменитое методологиче­ское сочинение «Новый органон» (1620). Ниже представлены отрывки из произведения «Новый органон».

Об ошибках традиционной логики

I. Человек, слуга и истолкователь природы, столь­ко совершает и понимает, сколько постиг в порядке природы делом или размышлением, и свыше этого он не знает и не может.

XII. Логика, которой теперь пользуются, скорее служит укреплению и сохранению ошибок, имеющих свое основание в общепринятых понятиях, чем оты­сканию истины. Поэтому она более вредна, чем по­лезна.

XIV. Силлогизмы состоят из предложений, предло­жения из слов, а слова суть знаки понятий. Поэтому если сами понятия, составляя основу всего, спутаны и необдуманно отвлечены от вещей, то нет ничего проч­ного в том, что построено на них. Поэтому единствен­ная надежда — в истинной индукции.

XV. В понятиях нет ничего здравого, ни в логике, ни в физике. Субстанция, качество, действие, страда­ние, даже бытие не являются хорошими понятиями. Еще менее того — понятия тяжелого, легкого, густого, разреженного, влажного, сухого, порождения, разло­жения, притяжения, отталкивания, элемента, материи, формы и прочее такого же рода. Все они вымышлены и плохо определены.

 

О препятствиях на пути истинного познания

XXXIX. Есть четыре вида призраков, которые оса­ждают умы людей. Для того чтобы изучить их, мы дали им названия. Назовем первый вид призраков призраками рода, второй — призраками пещеры, тре­тий — призраками рынка и четвертый — призраками театра.

XLI. Призраки рода находят основание в самой природе человека. [...] Ибо ложно утверждать, что чувст­во человека есть мера вещей. Наоборот, все восприя­тия как чувства, так и ума относятся к человеку, а не к миру. Ум человека уподобляется неровному зер­калу, которое, примешивая к природе вещей свою природу, отражает вещи в искривленном и обезображен­ном виде,

XLII. Призраки пещеры суть заблуждения отдель­ного человека. Ведь у каждого помимо ошибок, свой­ственных роду человеческому, есть своя особая пе­щера, которая разбивает и искажает свет природы. Происходит это или от особых прирожденных свойств каждого, или от воспитания и бесед с другими, или от чтения книг и от авторитетов, перед какими кто пре­клоняется.

XLIII. Существуют еще призраки, которые проис­текают как бы из взаимной связанности и сообщества людей. Эти призраки мы называем, имея в виду по­рождающее их общение и сотоварищество людей, при­зраками рынка. Люди объединяются речью. Слова же устанавливаются сообразно разумению толпы. Поэто­му плохое и нелепое установление слов удивительным образом осаждает разум. Определения и разъяснения, которыми привыкли вооружаться и охранять себя уче­ные люди, никоим образом не помогают делу. Слова прямо насилуют разум, смешивают все и ведут людей к пустым и бесчисленным спорам и толкованиям.

XLIV. Существуют наконец призраки, которые все­лились в души людей из разных догматов философии, а также из превратных законов доказательств. Их мы называем призраками театра, ибо мы считаем, что, сколько есть принятых и изобретенных философских систем, столько поставлено и сыграно комедий, пред­ставляющих вымышленные и искусственные миры [...].

LXXXIX. Нельзя упускать и то, что во все века есте­ственная философия встречала докучливого и тягост­ного противника, а именно суеверие и слепое, неуме­ренное религиозное рвение.

XLIX. Человеческий разум не холодный свет, его питают воля и чувства; а это порождает желательное каждому в науке. Человек скорее верит в истинность того, что предпочитает. [...] Бесконечным числом спо­собов, иногда незаметных, чувство пятнает и портит разум.

L. Но в наибольшей степени помехи и ошибки че­ловеческого ума происходят от косности, несостоятель­ности и обмана чувств.

 

Об индуктивном методе познания

 

XIX. Два пути существуют и могут существовать для отыскания и открытия истины. Один воспаряет от ощущений и частностей к наиболее общим аксиомам и, идя от этих оснований и их непоколебимой истин­ности, обсуждает и открывает средние аксиомы. Этим путем и пользуются ныне. Другой же путь выво­дит аксиомы из ощущений и частностей, поднимаясь непрерывно и постепенно, пока наконец не приходит к наиболее общим аксиомам. Это путь истинный, но не испытанный.

XXII. Оба этих пути исходят из ощущений и част­ностей и завершаются в высших общностях. Но раз­личие их неизмеримо. Ибо один лишь бегло касается опыта и частностей, другой надлежащим образом за­держивается на них. Один сразу же устанавливает не­кие общности, отвлеченные и бесполезные, другой по­степенно поднимается к тому, что действительно более близко природе.

XXIV. Никоим образом не может быть, чтобы акси­омы, установленные рассуждением, были пригодны для открытия новых дел, ибо тонкость природы во много раз превосходит тонкость рассуждений.

XL. Построение понятий и аксиом через истинную индукцию есть, несомненно, недлинное средство для того, чтобы отвратить и удалить призраки.

XCV. Те, кто занимались науками, были или эм­пириками или догматиками. Эмпирики подобно му­равью только собирают и пользуются собранным. Ра­ционалисты подобно пауку из самих себя создают ткань. Пчела же избирает средний способ, она извле­кает материал из цветов сада и поля, но располагает и изменяет его собственным умением. Не отличается от этого и подлинное дело философии. Ибо она не ос­новывается только или преимущественно на силах ума и не откладывает в сознание нетронутым мате­риал, извлекаемый из естественной истории и из меха­нических опытов, но изменяет его и перерабатывает в разуме. Итак, следует возложить добрую надежду на более тесный и нерушимый (чего до сих пор не было) союз этих способностей (то есть опыта и рассудка).

GIV. Не следует все же допускать, чтобы разум перескакивал от частностей к отдаленным и почти са­мым общим аксиомам (каковы так называемые начала наук и вещей) и по их непоколебимой истинности ис­пытывал бы и устанавливал средние аксиомы. Так было до сих пор: разум склоняется к этому не только естественным побуждением, но и потому, что он уже давно приучен к этому доказательствами через силло­гизм. Для наук же следует ожидать добра только то­гда, когда мы будем восходить по истинной лестнице, по непрерывным, а не разверстым и перемежающимся ступеням — от частностей к меньшим аксиомам и за­тем — к средним, одна выше другой, и наконец к са­мым общим. Ибо самые низкие аксиомы немногим от­личаются от голого опыта. Высшие же и самые общие аксиомы (какие у нас имеются) умозрительны и от­влеченны, и у них нет ничего твердого. Средние же аксиомы истинны, тверды и жизненны, от них зависят человеческие дела и судьбы. А над ними наконец рас­положены наиболее общие аксиомы, не отвлеченные, но правильно ограниченные этими средними аксио­мами.

О значении опыта в познании мира

LXX. Самое лучшее из всех доказательств есть опыт.

II. Голая рука и предоставленный самому себе ра­зум не имеют большой силы. Дело совершается ору­диями и вспоможениями, которые нужны не меньше разуму, чем руке. И как орудия руки дают или на­правляют движение, так и умственные орудия дают разуму указания или предостерегают его.

Текст печатается с сокращениями по: Антология мировой философии: В 4-х т. – Т.2. Европейская философия от эпохи Возрождения до эпохи просвещения / Редактор-составитель В.В. Соколов. – М.: Мысль, 1970. – С.193-218.