До 3. Бжезинского

 

Последователи и ученики Н. Спайкмена не только развивали, но и корректировали взгляды своего учителя — крупного пред­ставителя атлантистской линии в геополитике. Анализируя тези­сы Спайкмена, его ученик политолог Д. Мэйниг в работе «Heartland и Rimland в евразийской истории» отмечает, что

 

геополитические критерии должны особо учитывать функциональную ориентацию населения и государства, а не только чисто географиче­ское отношение территории к Суше и Морю³.

 

Всю территорию евразийского Rimland он делит на три вида в зависимости от функционально-культурной предрасположен­ности. В первый вошли Китай, Монголия, Северный Вьетнам, Бангладеш, Афганистан, Восточная Европа (включая Пруссию), Прибалтика и Карелия — пространства, органически тяготею­щие к Heartland. Второй вид объединил такие страны, как Юж­ная Корея, Бирма, Индия, Ирак, Сирия, Югославия, т. е. геопо­литически нейтральные страны. Страны Западной Европы, Гре­цию, Турцию, Иран, Пакистан, Таиланд Д. МэЙниг отнес к третьему виду, склонному к талассократическому блоку⁴.

Последователи Спайкмена также брали за основу культурно-функциональный анализ Мэйнига, его видение «теллурократической» и «талассократической» предрасположенности, считали, что главную роль играют прибрежные цивилизации, от которых внутрь континента поступают культурные импульсы. Степень интенсивно­сти этих импульсов может быть различна. «Талассократически ориен­тированные» секторы «внутреннего полумесяца» обладают высши­ми культурными форматами и им принадлежит историческая инициатива.

С точки зрения американского политолога Сола Коэна все регионы Земли могут быть разделены на четыре геополитиче­ские составляющие:

 

1. внешняя морская (водная среда), зависящая от торгового фло­та и портов;

2. континентальное ядро {nucleus), тождественное «Hinterland» (геополитическому термину, означающему «удаленные от побережья внутренние регионы»);

3. дисконтинуальный пояс (береговые сектора, ориентированные либо внутрь континента, либо от него);

4. регионы, геополитически независимые от этого ансамбля⁵.

 

Известный ученый и политик (бывший госсекретарь США) Г. Киссинджер, опираясь на идеи «дисконтинуальных поясов», полагал, что политическая стратегия США состоит в том, чтобы объединить разрозненные береговые зоны в одно целое, что по­зволит получить атлантистам полный контроль над Евразией, над СССР. Это одно целое должно включить те «береговые сек­тора», которые сохраняли нейтралитет или тяготели к Евразии. Доктрина Киссинджера предлагала США действовать методом «кнута и пряника»: Вьетнаму — война, Китаю — сотрудничество, поддержка режима шахиншаха Ирана М. Реза Пехлеви, национа­листов Украины и Прибалтики и т. п. Идеи Г. Киссинджера тесно увязывались с доктриной ядерного сдерживания США и НАТО. Месторасположение американского и натовского ядерного оружия учитывало географические и геополитические особенности регионов. Атлантизм, являясь геополитикой моря, не был чужд и новым идеям, связанным с научно-техническим прогрессом, с научно-технической революцией в военной сфере. Появление новых типов вооружений — стратегических бомбардировщиков (первые из них сбросили атомные бомбы на Хиросиму и Нага­саки), межконтинентальных, крылатых и других ракет — поколебало приоритет Моря над Сушей. Потребовались новые доктрины, которые вместо двух важнейших элементов геополитики (Моря и Суши) должны были учитывать воздушное и космиче­ское пространство, которые предполагают применение не только, ядерного, но и плазменного, лазерного оружия. Эти два новых элемента получили название аэрократии и эфирократии. Освоение данных двух сред, на которые совершенно не обращали имания основатели геополитики, тем не менее оказалось прот­яжением талассократических теорий, но на более высоком уровне. История показала, что атлантизм более динамично, наступательно использовал все среды, базирующиеся на законе Моря. Геополитика атлантистов оказалась наступательной, а геополитика Евразии пребывала в состоянии пассивной оборо­ны. В сфере аэрократии СССР добился относительного паритета, но в «звездных войнах» не смог конкурировать, что во многом привело к поражению в «холодной войне», к развалу содружества стран Варшавского договора, а впоследствии и СССР. В 90-х годах геополитическая мысль на Западе разделилась два течения: «неоатлантизм» Самуила Хантингтона (р. 1927) и «конец истории» Фрэнсиса Фукуямы. О концепции Фукуямы мы поговорим ниже, а сейчас речь пойдет о неоатлантизме Хантинггона, который, будучи директором Института стратегических исследований при Гарвардском университете, изложил в статье «Столкновение цивилизаций»⁶ свои взгляды на проблему дальнейших отношений Моря и Суши, Запада и Востока. О верждал, что стратегическая победа атлантистов над евразийцами не есть победа цивилизационная. Запад и Восток по-прежнему цивилизационно стоят далеко друг от друга. Западные ценности — это рынок, либерал-демократия, индивидуализм права человека и т. д., восточные ценности — коллективизм, традиционализм, соборность, патернализм и т. д. Хантингтон утверждал, что западная идеология восторжествовала временно, что ее торжество поднимет на поверхность глубинные культур­ные слои Востока: усилится влияние религиозных факторов, в частности, ислама и православия, синтоизма и буддизма, конфу­цианства и индуизма. В недалеком будущем, по его мнению, зая­вят о себе славяно-православная, конфуцианская (китайская), японская, исламская, индуистская, латиноамериканская и, воз­можно, африканская цивилизации⁷. Этот фактор вновь создает условия для противостояния Запада и Востока. Значит, делает вы­вод Хантингтон, надо готовиться к нему, заранее регулировать, если не сдерживать антиатлантистские настроения и тенденции, не допустить соединения геополитических центров противостояния Западу в единый союз. Для этого Западу следует:

 

• более тесно сотрудничать, обеспечить единство между США и Европой;

• интегрировать в Западную цивилизацию те общества в Восточной Европе и Латинской Америке, чьи культуры близки к западной;

• предотвратить перерастание локальных конфликтов меж­ду цивилизациями в глобальные войны;

• ограничить военную экспансию конфуцианских и ислам­ских государств;

• приостановить свертывание западной военной мощи и обеспечить военное превосходство на Дальнем Востоке ив Юго-Западной Азии;

• использовать трудности и конфликты во взаимоотноше­ниях исламских и конфуцианских стран;

• поддерживать группы, ориентирующиеся па западные ценности и интересы в других цивилизациях;

• усилить международные институты, отражающие запад­ные интересы и ценности И узаконивающие их, и обеспе­чить вовлечение незападных государств в эти институты⁸.

 

Как видно из этих рекомендаций, в числе наиболее вероят­ных противников Запада Хантингтон считает Китай и исламские государства, прежде всего Иран, Ирак, Ливию, а не Россию или какие-либо другие евразийские страны. Но другие неоатлантисты, например Пол Вольфовиц, по-прежнему полагают, что Рос­сия является потенциально наиболее сильным соперником для США и их партнеров по НАТО. В этой связи он призывает соз­дать против России «санитарный кордон», куда вошли бы стра­ны Восточной Европы и Прибалтики.

Идеи атлантизма развивал идеолог «нового мирового порядка» 3. Бжезинский. Еще в 1986 г. в книге «План игры» он впервые совершенно ясно характеризовал соперничество СССР и

США как геополитическую борьбу за контроль над Евразией. Он стал одним из теоретиков течения «мондиализма».