Глава 2. Уроки Братиславы: от Америки нас спасет только Евразийский блок

Официальные комментарии по поводу братиславского саммита 2005 года были дежурными и малосодержательными. Независимые аналитики, не увидев в его результатах ничего особенного, отреагировали вяло. Сенсаций не произошло. В последний момент американцы существенно смягчили изначальную повестку дня, отказавшись от ультимативной постановки вопроса о внешнем контроле над российским ядерным вооружением и жесткой критики Путина за «откат от норм демократии». По сути, все это было сказано Бушем на саммите, но в такой форме, которая оставила российскому президенту последнюю лазейку для того, чтобы сделать вид, что ничего особенного не произошло. На самом деле произошло. Российскому Президенту впервые очень ясно дали понять, каковы границы его полномочий во внешнеполитическом и внутриполитическом планах. Буш с ответственностью главы единственной гипердержавы фактически заявил, что Россия несвободна в региональной политике ни в отношении «ближнего зарубежья» (критика поведения России в Украине и Молдове), ни соседних стран Азии (Ирана, Сирии и Северной Кореи), а также обязана привести свою внутреннюю политику в соответствие с теми критериями, которые США считают нормативными. Иными словами, на братиславском саммите России было однозначно указано ее геополитическое место: «вот поставленные вам рамки, попытки выйти за них будут караться». Вполне в логике — «We win, you lose, sign here» («мы выигрываем, вы проигрываете, подпишитесь здесь»), которая характерна для американских ястребов-неоконсерваторов.

Москве предстоит осмыслить произошедшее. Понятно, что официальная пресса представила саммит «успехом», а те, кто разобрал, в чем дело, постарались быстрее забыть о событии. И тут кроется опасность: спокойствие масс, в целом, полезно для страны, спокойствие элит в определенных случаях может быть преступным.

Встает вопрос: как Россия дошла до Братиславы и возможности диктата со стороны американского лидера? Еще недавно СССР был мощнейшей державой, обладавшей геополитической субъектностью, настоящей суверенностью и подлинной свободой в отношении внешних сил. Да, общество стагнировало, экономика плохо развивалась, государство деградировало, но все как-то держалось. Под видом «перестройки» начался процесс ускоренного распада, и спустя 15 лет, будем называть вещи своими именами, Россия — на коленях. С ее президентом вожди Запада могут безбоязненно говорить высокомерным тоном, давать уроки демократии и пенять на то, что мы якобы делаем нечто не так в своей стране или у наших соседей. Можно, конечно, опустить руки и сказать: что ж, так вышло, не смогли, проиграли. Это было бы честно. Но к этому результату определенные силы шли победоносно, окрыленно, поднимая на дело ослабления нации широкие общественные слои. Поразительно бесстыдство тех, кто сегодня — втайне потирая руки — в самой России говорят: ну что мы теперь можем сделать, мы так слабы?! Кто сделал нас слабыми? Точнее: кто всячески противился тому, чтобы мы отчаянно пытались оставаться сильными? Оглядываясь назад, к началу демократических реформ, мы видим предательство. Если такие плоды дала демократия, то надо откровенно признать, что для современной России демократия вредна и от нее следует отказаться.

Есть простые истины: страна свободна, когда она сильна. То, что делает ее сильной, — благо, так как укрепляет ее свободу. То, что делает ее слабой, зависимой, управляемой, — зло. Неважно, как это оформлено: колонизация Западом Азии, Африки и Латинской Америки тоже проходила под лозунгами «цивилизационной миссии» и «культуртрегерства».

После Братиславы бормотания о том, что 15 лет назад Горбачев и Ельцин были правы, звучат беспомощно и нелепо. 15 лет назад было совершено нечто непоправимое и целиком негативное. С этого надо начинать свободное и объективное осмысление уроков Братиславы. Вопрос не в том, соответствует ли наша демократия американским критериям или нет, вопрос в том, свободны ли мы в выборе своей политической системы. Если нет, то демократия будет фикцией — несвободный народ не может править собой, им управляют другие. Продолжая эту реформаторскую линию, мы будем только продолжать ослабление и десуверенизацию России.

Второй урок Братиславы сопряжен с внешней политикой. Сейчас совершенно очевидно, откуда исходит фундаментальный импульс по лишению России ее геополитической суверенности — от полюса однополярного мира, из США. Американцы движутся своим путем, методично разбирая на этом пути завалы. В их глазах мы не что иное, как завал. И они нас рано или поздно разберут. Не потому, что они злы или как-то особенно нас ненавидят, просто они идут к своей цели мирового господства, а мы у них на дороге. Это не драматизация ситуации, гораздо драматичнее закрывать глаза на правду и тешить себя иллюзиями. Зная, что пощады не будет, человек способен пробудить дух и волю и спастись даже в безнадежной ситуации. Это знали еще древние китайские стратеги: загнанная в угол армия сражается с удесятеренными силами. А нас именно загнали в угол.

Как можно избежать десуверенизации? Одним нам не вытянуть, и изоляционистские мифы — не говоря уж о националистических проектах — безответственны и опасны. Российская военная мощь несопоставима с американской, а наше общество находится в моральном упадке и растерянности. Значит, России ничего не остается, как искать союзников. Где угодно, кроме США (хотя и в США есть силы, отвергающие американский неоимпериализм — среди левых демократов-интернационалистов и правых республиканцев-изоляционистов, хотя они консолидированной силы собой не представляют). Наша свобода зависит от того, сумеем ли мы создать в самые сжатые сроки геополитический фронт, способный защитить всех его участников от надвигающейся американской диктатуры.

К России с запада, юга и востока примыкают три мощные геополитические зоны, три «больших пространства», три «цивилизации». Это Единая Европа, исламский мир и Великий Китай (Индия пока что геополитически малоактивна, хотя также тяготеет к многополярному миру и весьма полезна для России). Все они рассматриваются американскими стратегами как возможные конкуренты или даже противники проекта американского мирового господства — «Pax Americana». Все они в чем-то похожи на Россию: США будут их терпеть только как подконтрольные и управляемые зоны. В качестве суверенных геополитических субъектов они входят в противоречие с гегемонией США. Россия жизненно заинтересована в том, чтобы сделать из них своих союзников по многополярному миру. Ни одна из этих зон не является «комплиментарной» («дополняющей») для России, со всеми у нас существуют трения и проблемы. Но мы находимся в одинаковом положении: нравится ли или не очень нравится нам и им такое партнерство, оно логически вытекает из естественного стремления стран и цивилизаций избежать американского ярма.

Сегодня некоторые американские стратеги, которым подпевают отечественные политологи, взращенные на американских фондах, рассматривают Россию как инструмент сдерживания трех «больших пространств». А сами эти пространства, в свою очередь, сдерживают Россию. Китай демографически угрожает Восточной Сибири, радикальный ислам рвется на Кавказ и в Поволжье, Евросоюз осваивает Украину и примеривается к Беларуси. Россия же пытается противодействовать и тем, и другим, и третьим. Получается, что все «большие пространства» Евразии играют по американскому сценарию и в их интересах. США поддерживают в этой игре противоположные стороны, выступая за обоих партнеров на евразийской шахматной доске.

Вашингтон полагает, что так будет продолжаться и в дальнейшем, так как инструменты его влияния в элитах евразийских государств очень эффективны. Достаточно посмотреть на политический класс России: будучи безусловно атлантистским и прозападным, наделенным «экстерриториальным сознанием», он рассматривает национальные интересы страны как дело десятое — все принесенные Путиным косметические изменения «патриотического стиля» никак не затрагивают сущности вещей. Единственное, что остается делать Путину после Братиславы, это строить большой евразийский альянс — России, Европы, Китая и исламского мира. В политических элитах этих стран расклад сил в чем-то похож на российский: чрезвычайно силен проамериканский сектор, а национально мыслящие силы разрознены, разобщены, не консолидированы. Исключение — Китай, где за счет отсутствия демократии, точнее, за счет сохранение модели «народной демократии» в противовес «либеральной» (западной), удалось сохранить консолидацию общества и единство стратегического управления страной. Но, тем не менее, геополитическое сознание в этих «больших пространствах» постепенно пробуждается, и логика свободы и независимости начинает подталкивать их к мысли о «евразийском альянсе» и многополярном клубе как о единственной реалистичной альтернативе глобальной американской доминации. Даже отдаленные признаки таких геополитических осей закономерно внушают Вашингтону ужас, так как это ставит под вопрос успех дальнейшего американского имперостроительства.

Евразийская стратегия многополярности такова: Россия и другие «большие пространства» отказываются выступать в роли марионеток США, схлестываться и конфликтовать друг с другом и формируют новый совокупный континентальный субъект — Евразию, признав друг за другом статус его коллективных участников, полноправных полюсов многополярности. В такой картине достойное место найдется и США, но не единственное и не центральное. Такой проект есть альтернативная версия глобализации: страны объединяются, но на конкретной цивилизационной основе и в ограниченном пространстве общих культурных зон (альтер-глобализация).

Если представить себе многополярный мир, то в нем сама собой рассосется и пресловутая «ось зла», необходимая США для оправдания их стремления к мировому господству. «Плохие парни», отвергающие американскую гегемонию и стремящиеся обезопасить себя ядерными технологиями (Иран, Сирия, Северная Корея, постсоветские страны), перестают быть такими уж «плохими». Оказывается, они лишь реагируют экстремальным образом на экстремальную же угрозу американского глобализма. В более умеренном евразийском контексте они увидят возможность деликатного, эффективного, корректно сформулированного пути к реализации своих целей. А значит, их «экстремизм» (мнимый или действительный) утратит свой смысл. Изменится мир, изменятся они, изменимся мы.

Хорошо, если бы Братислава научила Кремль основам геополитики. Идти в направлении слепой покорности США и глобализму дальше бессмысленно. И голову прятать в песок — не поможет. Остается довольно узкий путь — путь континентального альянса. Понятно, что и в Европе, и в Китае, и в исламском мире особой любви к нам никто не испытывает, равно как и мы к ним. И счеты давние есть, и различия в ценностных системах. Но дело уже не в эмоциях, а в холодном расчете. У России нет места ни в европейском проекте, ни в китайском, ни в исламском, но она может быть для всех них точкой опоры, важнейшим геополитическим рычагом. Этому рычагу, возможно, суждено перевернуть мир. Но не для того ли существует Россия, чтобы перевернуть его и построить для себя и для других лучшее, справедливое и свободное будущее? В этом наша миссия, наше мессианство. Было, есть и будет.