Отсутствие особого сословия священнослужителей.

В Греции не существовало отдельного жреческого сословия. Должность жреца была такою же, как и все другие: ее можно было занять и оставить, смотря по желанию. Она не требовала от человека никаких новых навыков, ни особенного склада ума. Несомненно, некоторые жрецы несли эту должность пожизненно, но постоянное исполнение жреческих обязанностей не отрывало их от жизни. Они, как и другие граждане, принимали близкое участие в государственных делах и были жрецами только в те часы, когда выполняли известные религиозные церемонии.

В Афинах не было религии в смысле определенного богословского учения, установленных основ нравственности или обрядов: она состояла из целого ряда различных культов, имевших каждый свое особое богослужение, свои праздники, свои церемонии и обряды. У этой религии не было единого жреческого сословия, и ей служил целый ряд жреческих организаций. У каждого божества были с. 318 свои жрецы, а среди этих божеств нельзя указать и двух, которые имели бы одно происхождение, одни и те же легенды, одинаковый характер и общие вкусы.

Так как жрецы существовали только для того, чтобы доставлять богу удовольствие приятными ему действиями и словами, то всякий из таких священнослужителей имел свой устав и придерживался его. Жрецы были раскинуты по своим святилищам, обособлены друг от друга, заняты каждый своей отдельной службой. Их связывало только общее имя ἱερεύς, видимое сходство их занятий и случайное выполнение службы в одном и том же году и в одном и том же городе.

Если же не существовало особого сословия духовенства, то тем более не могло существовать жреческой иерархии. Священнослужители выполняли точно определенные обязанности, отличавшиеся у каждого из них совершенно различным характером. Область влияния жреца ограничивалась его собственным святилищем, и он не мог входить в обсуждение или исправление того, что происходило в соседнем святилище. Поэтому ни один жрец не имел над другими ни малейшей власти. Если какая-нибудь жреческая корпорация пользовалась большим уважением в городе, то это являлось признаком, что такое-то божество было более популярно. Но подобное преимущественное уважение и почести не обусловливали никакого духовного главенства. Жреческая должность при богине Афине считалась самой высокой, так как Афина была покровительницей города, и культ ее имел преобладающее значение во всей афинской жизни, тем не менее жрецы остальных богов не зависели от жрицы Афины.

Они подчинялись только одной власти — власти народа: он давал им необходимые полномочия для занятия их должностей; ему жрецы обязаны были отчетом; он один мог наказывать их в случае нарушения ими законов.

(J. Martha. Les sacerdoces athéniens, стр. 140—142).

С. 319

Обряды.

Религия в древности была совокупностью слабо объединенных между собой отдельных верований, мелочных богослужебных приемов и обрядов. В них не надо было искать смысла, не надо было ни размышлять над ними, ни отдавать себе в них отчет. Слово религия не имело для древних того значения, как для нас. Мы понимаем под религией систему догматов, учение о Боге, символ веры, касающийся тайн, которые пребывают в нас и вокруг нас. У древних это самое слово подразумевало обряды, церемонии, действия, соединенные с внешней стороной культа. Обоснование учения не играло роли, значение придавалось только внешним обрядам. Исполнение их было обязательно и непреложно. Религия являлась материальными узами, цепью, которые держали человека в рабстве. Человек сам создал ее для себя и подчинился ее власти. Он питал к ней страх и не смел ни подвергать ее обсуждению, ни вступать с нею в спор, ни смотреть ей прямо в лицо. Боги, герои, мертвые требовали от него выполнения материального культа, и он платил им свой долг для того, чтобы приобресть их дружбу, и еще более для того, чтобы не вызвать их вражды.

Но как же можно было удовлетворить их? а в особенности, каким образом удостовериться, что они удовлетворены и даруют свое заступничество? Древние думали разрешить этот вопрос употреблением известных формул. Такая-то молитва, составленная из таких-то слов, привела к желанному результату; это произошло, конечно, потому, что бог ее услышал, она оказала влияние на него, т. е. молитва эта была могущественна, могущественнее бога, потому что он не мог ей сопротивляться. Таинственные и священные слова такой молитвы сохраняли в памяти; она была оружием человека против непостоянства его богов, но в ней не следовало изменять ни одного слова, ни одного слога, ни, в с. 320 особенности, размера, которым она пелась, потому что в противном случае она утратила бы свою силу, и боги остались бы вне ее влияния.

Такой формулы, однако, было недостаточно: она сопровождалась еще внешними действиями с необычайно мелочными и непреложно установленными подробностями: малейший жест жреца, самые незначительные части его костюма устанавливались правилами. Когда жрец обращался к одному богу, то полагалось закрывать свою голову, при обращении к другому голова должна была быть открыта. При некоторых обрядах считалось необходимым иметь босые ноги. Были такие молитвы, которые оказывали действие только в том случае, если по произнесении их молящийся поворачивался на одной ноге слева направо. Порода жертвенного животного, цвет его шерсти, способ его заклания, форма ножа, сорт дерева, употребляемого при жарении жертвы, для всего этого религией были установлены определенные правила. Напрасно молящийся от полного сердца предлагал богу самые обильные жертвы: если хоть один из бесчисленных обрядов жертвоприношения не был выполнен, жертва не достигала цели. Малейшее упущение обращало священный акт в акт нечестия. Самое мелкое отклонение колебало и ниспровергало религию, отечество и превращало богов-покровителей в жесточайших врагов. Потому-то в Афинах были так суровы к жрецам, вносившим какие бы то ни было изменения в древнюю обрядность.

Все эти формулы и обряды были завещаны афинянам предками, которые испытали их действительность. В виду этого в них нельзя было делать никаких нововведений. Положиться на опыт предков и поступать подобно им считалось высшим благочестием. Изменения в самих верованиях не имели в древности особого значения: с течением времени эти верования под влиянием размышлений мудрецов или народной фантазии могли подвергаться различным переменам и принимать тысячи различных форм. Но молитвенные формулы не должны были забываться, а обряды — видоизменяться. Этому с. 321 придавали самое большое значение, и каждый город имел книгу, в которой все это сохранялось.

(Fustel de Coulanges. La cité antique, стр. 194—197).