БОЛЬШАЯ ТРОЙКА» ЗА СТОЛОМ ПЕРЕГОВОРОВ В ПОТСДАМЕ

В моей памяти как бы зафиксировался снимок «большой тройки» за столом переговоров в Потсдаме. Это — снимок с особым свойством, которое не присуще обычным фотографиям. Видимо, тому способствовала общая обстановка наэлектризованности, когда все присутствующие сознавали, что они должны вершить праведный суд над государством-агрессором, залившим кровью Европу. Суд этот -— политический, самый высокий. Другой, который еще предстоял над главными военными преступниками гитлеровской

Германии в Нюрнберге, должен был отвечать духу суда высокой политики, который собрался здесь, во дворце Цецилиенхоф.

Все, кто сидел за круглым столом этого потсдамского дворца, испытывали немалое нервное напряжение. Это ощущалось и по поведению, и по взглядам, особенно тех, кто находился в первом ряду, где сосредоточился основной состав трех делегаций. Напряжения добавляло и обостренное восприятие каждым поведения всех других.

Все участники находились в состоянии предельной сосредоточенности, а вначале она проявлялась еще и в том, что никто не улыбался. Только обостренным восприятием тех исторических дней объясняется то, что до сих пор перед моими глазами стоят многие картины заседаний. Особенно памятны первый день конференции и первое заседание с участием Эттли и Бевина после их победы на выборах.

...Вот сидит Трумэн. Он мобилизовал все свое самообладание, чтобы не выдать волнения. Ему, конечно, помогает и то, что почти все основные высказывания у него заготовлены, и он зачитывает тексты. При обсуждении соответствующего вопроса он допускает высказывания и без бумажки. Но они, как правило, краткие. Порой кажется, что он вот-вот улыбнется. Но это только кажется. Советники и эксперты делегации США беспрестанно о чем-то переговариваются между собой и, случается, подкладывают президенту какие-то записки.

Мне представляется, что держится президент как-то нахохлившись. Видимо, играет тут свою роль и то обстоятельство, что у него нет еще опыта встреч на таком уровне, да еще и с участием Сталина. Но надо отдать ему должное: каких-то резкостей или неучтивостей Трумэн не допускает...

А в общем-то на протяжении почти всей конференции президент сидел, как бы надев на себя маску.

...Черчилль. А как выглядит на конференции этот политический деятель-ветеран? Заявления он делает в общем-то краткие. Очень любит растягивать отдельные слова. Делает это явно нарочито. По ходу речи или заявления нетрудно увидеть то, что он хочет подчеркнуть особо. Эти слова он произносит как-то резче. В них проступают и резина и металл.

Почти никогда он не пользуется заготовленным текстом. Впрочем, говорят, некоторые свои заявления он любит заучивать наизусть...

У меня создалось впечатление о нем как об опытном ораторе. Свой капитал красноречия он умел хорошо и преподнести. Говорил без волнения, по крайней мере так выглядело внешне, хотя ощуща-

лась его собранность, и он всегда был, как утверждали англичане, «алерт» — начеку.

...Эттли. Мы слышим его, когда он прибывает на конференцию в качестве премьер-министра. Однако употребляет он тот же политический язык, что и Черчилль. Прогнозы нашей делегации подтверждаются: все считали, что если лейбористы придут к власти, то политика Англии останется, по существу, той же, которую проводило и правительство консерваторов...

До выборов в Великобритании Эттли вел себя тише воды и ниже травы. Может быть, когда делегация обсуждала внутренние вопросы, он и высказывал свое мнение — мнение лейбористской партии. Но на заседаниях Эттли тогда не выступал. Не исключено, что этот опытный лейбористский лидер опасался, что то или иное его заявление в Потсдаме будет преподнесено в прессе так, что лейбористы недосчитаются некоторого количества голосов.

...Сталин. Он ведет себя спокойно и ровно. Так же ведет себя на конференции и советская делегация в целом.

Разумеется, атмосфера спокойствия и уверенности в советской делегации создавалась не инструкциями. Она рождалась как-то сама по себе. Влияла на нее вся правда и историческая правота политики Советского Союза, идей Октября, величие Победы нашей страны в войне.

Спокойную уверенность в правоте своего дела советские делегаты и в Потсдаме, и на других межсоюзнических конференциях испытывали еще и потому, что весь мир знал — никогда в истории человечества не было ни по масштабам, ни по глубине такого поражения агрессора, какое фашистская Германия потерпела в 1945 году, и для всех мыслящих людей азбучной истиной являлось то, что основная роль в разгроме гитлеровской военной машины принадлежала Советскому Союзу. Ведь решительный перелом в войне произошел до открытия второго фронта на севере Франции.

Советский солдат находился в Берлине — логове агрессора. Над рейхстагом развевалось советское Знамя Победы.

Нет, нельзя этот зал Потсдама и все, что в нем происходило, отделить в мыслях от того, что свершилось в ту летнюю ночь, когда Гитлер дал приказ своим войскам напасть на Советский Союз. В том внезапном и коварном нападении оказались заложены и сокрушительное поражение агрессора, и величайшая по своему значению победа над ним.