Глава XVI «ИНКА» И ЕЕ ЭКИПАЖ

 

Я остановился возле люка, куда пять-шесть матросов спускали на лебедке ящики и бочонки. На них были грубые куртки, теплые фуфайки и широкие холщовые штаны, выпачканные жиром и дегтем. Один из них был в синей куртке и таких же штанах, и я принял его за помощника капитана. Я был глубоко уверен, что капитан такого большого судна – великий человек и одет с ослепительной роскошью.

Человек в синей куртке отдавал распоряжения, которые, как я заметил, не всегда исполнялись беспрекословно: часто слышались возражения и возникали даже споры. На борту военного корабля не может быть никаких вопросов и замечаний, все приказы офицера исполняются без рассуждений. Здесь, на торговом судне, дело обстояло по-другому. Как я понял, к приказам помощника матросы относились как к советам и подчинялись им не всегда.

Конечно, дисциплина зависит от характера помощника, но на «Инке» она была, по-видимому, в упадке.

Крики, визг блоков, грохот ящиков, скрип талей смешивались в одно целое и создавали невероятный шум. Никогда в жизни я не слышал такого шума и несколько минут стоял совершенно оглушенный.

Наконец наступила относительная тишина: спускали в трюм огромную бочку и бережно устанавливали ее на место. Один из матросов заметил меня, насмешливо прищурился и крикнул:

– Эй! Коротышка! Что нужно? Отправляешься в плавание?

– Что ты, – сказал другой, – он сам капитан! Видишь, у него собственный корабль под мышкой!

 

 

Я забыл, что в руках у меня была моя игрушечная шхуна.

– Эй, на шхуне! – заорал третий. – Куда держишь курс?

Грянул взрыв хохота. Матросы разглядывали меня с оскорбительным любопытством.

Я стоял и молчал, ошеломленный встречей, которую мне устроили эти морские волки. Тут помощник подошел ко мне и более серьезным тоном спросил, что мне нужно.

Я сказал, что хочу поговорить с капитаном. Я был в полной уверенности, что где-то здесь есть капитан и что с ним-то и следует говорить о таком важном деле.

– С капитаном? – повторил помощник. – Зачем тебе капитан, малыш? Я – его помощник. Может быть, этого достаточно?

Секунду я колебался, но затем подумал, что раз передо мной стоит заместитель капитана, то лучше будет прямо объявить ему о своих намерениях. И я выпалил:

– Я хочу стать матросом!

Полагаю, что громче они никогда не хохотали. Поднялся настоящий рев, к которому и помощник присоединился от всего сердца.

Со всех сторон посыпались веселые замечания.

– Гляди, гляди, Билл, – кричал один из них, обращаясь к кому-то в стороне, – гляди, паренек хочет стать матросом. Лопни мои глаза! Ах ты сморчок, два вершка от горшка, да у тебя силенок не хватит закрепить снасть! Матро-о-ос! Лопни мои глаза!

– А мать твоя знает, куда тебя занесло? – осведомился Билл.

– Клянусь, что нет, – ответил за меня третий, – и отец тоже не знает. Ручаюсь, парень сбежал из дому. Ведь ты смылся потихоньку, а, карапузик?

– Послушай, малыш, – сказал помощник, – я тебе советую: вернись к маме, передай старушке привет от меня и скажи ей, чтоб она привязала тебя к стулу тесемкой от нижней юбки и держала бы так годиков пять-шесть, пока ты не вырастешь.

Новый взрыв хохота. Я растерялся, не зная, что ответить.

– У меня нет матери, – пролепетал я.

Суровые лица моряков смягчились. Раздались даже замечания, но помощник продолжал:

– Тогда передай отцу, чтоб он задал тебе хорошую трепку.

– У меня нет отца!

– Бедняга, он сирота, – жалостливо сказал один из матросов.

– Нет отца, – продолжал беспощадный помощник, – тогда отправляйся к бабушке, дяде, тетке или куда хочешь, чтобы тебя здесь не было, а не то я привяжу тебя к мачте и угощу ремнем. Марш, понял?

По-видимому, он не шутил. Я обиженно удалился, дошел до трапа и собирался сойти по доске, как вдруг увидел похожего на купца человека в черном сюртуке и касторовой шляпе, который шел мне навстречу. Однако что-то в нем было от моряка: обветренное лицо, острые суровые глаза, характерные для людей, живущих на воде. И брюки у него были из синей морской ткани. Мне пришло в голову, что это и есть капитан.

Незнакомец взошел на палубу, как хозяин. Я услышал, как он на ходу бросал приказания тоном, не допускающим возражений. Он не остановился на палубе, а решительно направился к шканцам^[6].

Следовало обратиться к нему непосредственно! Я побежал за ним.

Мне удалось проскочить мимо помощника и матросов, которые пытались перехватить меня на бегу, и я настиг капитана у самых дверей его каюты.

Я ухватил его за полу.

Он удивленно обернулся и спросил, что мне нужно.

Я коротко изложил свою просьбу. Он улыбнулся и крикнул кому-то из матросов:

– Уотерс! Возьмите карапуза на плечи и выставьте его на берег!

Тут он скрылся. Крепкие руки Уотерса подхватили меня, пронесли по трапу, вынесли на набережную и поставили на мостовую.

– Ну, ну, рыбешка, – сказал он, – послушай Джека Уотерса, держись до поры до времени подальше от соленой воды, чтоб акулы тебя не цапнули.

Он поглядел на меня внимательно.

– Ты сирота, а, малыш? Ни отца, ни матери?

– Никого, – сказал я.

– Жаль! Я тоже был сиротой. Хорошо, что ты так рано потянулся в море, это чего-нибудь да стоит. Будь я капитан – я бы взял тебя. Но понимаешь, я только матрос и не могу тебе помочь. Когда-нибудь мы вернемся, а ты за это время подрастешь. Вот, возьми эту штуку на память и вспомни обо мне, когда мы снова будем стоять в гавани. Тогда я, может быть, выхлопочу тебе койку. А теперь – до свидания! Иди домой, будь хорошим мальчиком и оставайся на суше, пока не вырастешь.

Добродушный матрос протянул мне свой нож и быстро взбежал по сходням на борт.

Я остался на набережной и долго смотрел ему вслед. Я машинально положил нож в карман, но долго не мог сдвинуться с места.