И ПОЛИТИКОВ

 

УРОКИ ДЛЯ СОВРЕМЕННОГО МЕЖДУНАРОДНОГО ПРАВА

 

В вопросах обеспечения национальной безопасности пред всеми государствами всегда стоит «трилемма»: опираться ли на универсальную систему безопасности, на региональную систему безопасности, или же вырабатывать и применять собственную концепцию безопасности. Опыт подсказывает, что преимущественное значение государства всегда отдают последнему варианту, используя возможности первых двух постольку, поскольку они содействуют решению вопросов, поставленных в национальной концепции безопасности (военной доктрине), «работают» на последнюю[2].

И в этом отношении первостепенное значение уделяется тщательному исследованию внешних угроз национальной безопасности. Перед Великой Отечественной Войной выявлением этих, почти исключительно – военных, угроз (в особенности реальных, непосредственных) для СССР занималась специалисты высокого класса, как в погонах, так и в штатском, в том числе иностранные граждане. Выдающуюся роль в этом плане играли сведения, полученные советскими разведчиками, наиболее известными из которых для широкой публики стали Ким Филби и Рихард Зорге, представлявшие на самом деле многотысячную армию разведчиков (в том числе – дипломатов).

Немецкая разведка отдавала себе отчет в этой грандиозной работе советской внешней разведки и по всем каналам, в том числе – через отдельных перевербованных или «подставных» советских разведчиков[3], чрезвычайно активно поставляла дезинформацию о своих военных планах, которая была предназначена для руководителей СССР, и на самом деле ложилась к ним на стол, включая, в конечном итоге, Сталина[4]. При этом западные страны были по-прежнему заинтересованы в направлении гитлеровской агрессии против оплота большевизма – СССР (тем более, что немцы открыто объявили крестовый поход против коммунизма), отсюда та легкость, с которой они пошли на Мюнхенский сговор 1938 г. в отношении Чехословакии. Советское руководство рассчитывало, что Гитлер, после оккупации Франции все-таки повернет свои армии против Великобритания, и Пакт Молотова – Риббентропа создавал некоторые иллюзии для такого расчета. В Токио мучительно ломали голову, в каком направлении направить свои войска: на север, против СССР, или же через океан, против американцев (в конечном счете, чуть ли не случайно, сыграл второй вариант). Кроме того, приходилось иметь в виду и своего рода второстепенные районы направлений гитлеровской стратегии (типа Балкан, Ирана, Индии, северного Кавказа), где уже во - всю работала немецкая разведка.

Соответственно, руководству СССР, в первую очередь – Сталину, было чрезвычайно сложно принимать решение о вступлении в войну с Германией первыми, даже когда, казалось бы, все говорило о том, что Германия вот-вот намерена напасть на СССР.

Приведем довольно известный исторический эпизод. Вот что рассказывает о нем вначале разведчица З.И. Воскресенская: «Нашей специализированной группе было поручено проанализировать информацию всей зарубежной резидентуры, касающейся военных планов гитлеровского командования, и подготовить докладную записку. Для этого мы отбирали материалы из наиболее достоверных источников, проверяли надёжность каждого агента, дававшего информацию о подготовке гитлеровской Германии к нападению на Советский Союз..Наша аналитическая записка оказалась довольно объёмистой, а резюме – краткое и чёткое: мы на пороге войны.... Заключительным аккордом в нём прозвучало: Все военные мероприятия Германии по подготовке вооруженного выступления против СССР полностью закончены, и удар можно ожидать в любое время». Данная докладная записка датирована 17 июня 1941 года[5].

Докладывать об этом выводе и других агентурных данных к Хозяину (Сталину) в тот же день, 17 июня, поехал лично начальник Главного разведывательного управления П. М. Фитин, который тоже оставил некоторые мемуары. Вот что он, в частности, пишет: «Вместе с наркомом в час дня прибыли в приемную Сталина в Кремле…И.В.Сталин, не поднимая головы, сказал: «Прочитал ваше донесение... Выходит, Германия собирается напасть на Советский Союз?».

Мы молчим. Ведь всего три дня назад - 14 июня - газеты опубликовали заявление ТАСС, в котором говорилось, что Германия так же неуклонно соблюдает условия советско-германского Пакта о ненападении, как и Советский Союз. И.В.Сталин продолжал расхаживать по кабинету, изредка попыхивая трубкой. Наконец, остановившись перед нами, он спросил: «Что за человек, сообщивший эти сведения?».

Мы были готовы к ответу на этот вопрос, и я дал подробную характеристику нашему источнику... «У нас нет оснований сомневаться в правдоподобности его информации».

После окончания моего доклада вновь наступила длительная пауза. Сталин, подойдя к своему рабочему столу и повернувшись к нам, произнёс: «Дезинформация! Можете быть свободны»[6].

Так решается история. Возможно, Сталин больше доверял информации (дезинформации) о том, что немцы своими провокационными действиями вдоль границ СССР и даже в пределах территории СССР создают видимость намерения напасть на СССР, отвлекая тем самым внимание англичан от готовящегося вторжения на британские острова? Может быть. Но через пять дней оказалось, что разумнее было поднять в воздух те эскадрилии боевых самолетов, которые немцы хладнокровно уничтожили прямо на аэродромах, и направить их на Берлин, не говоря о других громадных людских и материальных потерях.

Превентивная самооборона, осужденная международным правом, скажете вы. Да, превентивная самооборона. Ни с моральной, ни с правовой точки зрения она в данном случае не может быть осуждена, объявлена нелигитимной и т.д. И не только в данном случае. Скажите, с какой стати государство и сегодня должно дожидаться, пока начнут убивать его граждан на собственной территории, разрушать экономику и потом, в порядке самообороны, принимать ответные меры?[7] Такая примитивная самооборона, насчитывающая довольно много апологетов среди юристов-международников, многие послевоенные десятилетия внедряется в умы.

Разговор по данному вопросу неизменно ведется вокруг статьи 51 Устава ООН. При этом уверенно отстаиваются три домысла, не имеющие оснований в указанной статье.

Первое. Привычными стали утверждения, что статья 51 Устава ООН: «устанавливает», «провозглашает», «закрепляет», «определяет» право государств на индивидуальную или коллективную самооборону, в соответствии с ней государства «имеют право» на такую самооборону и т.п. Ничего подобного в указанной статье не содержится. Это не проблема толкования, достаточно просто медленно и вдумчиво прочитать начало данной статьи: «Настоящий Устав ни в коей мере не затрагивает неотъемлемого права на индивидуальную или коллективную самооборону, если произойдет вооруженное нападение на Члена Организации…». Т.е. указанное «право»[8] действует собственной силой, независимо от того, есть ли на свете ООН и ее Устав, в 51 статье которого всего лишь констатируется данный факт или проявляется уважение к данному «праву» государства.[9] В 1941 году это естественное «право» государств, отраженное в ст. 51 Устава ООН, и действовало собственной силой.

Второе. Не менее часто высказывается мысль о том, что ООН на всем протяжении контролирует и даже направляет реализацию присущего государствам «права» на самооборону. Опять неясно, откуда возникает такое понимание. Первое предложение ст. 51 однозначно указывает на то, что государства реализуют свое «право» на самооборону самостоятельно (т.е. в порядке самопомощи) «до тех пор, пока СБ не пример мер, необходимых для поддержания международного мира и безопасности». Но принятие таких мер Советом Безопасности, во-первых, может значительно затянуться, в то время как оперативная обстановка может диктовать только немедленный ответ на вооруженное нападение. Во-вторых, СБ в силу отсутствия единогласия среди его постоянных членов может вообще не принять никакого решения (что случалось неоднократно). В первом случае государство (группа государств) принимает (принимают) меры самопомощи полностью самостоятельно до принятия Советом Безопасности «необходимых мер». Во втором меры самообороны целиком и полностью осуществляются государствами самостоятельно.

Не изменяет этой общей оценки и второе предложение ст. 51 «Меры, принятые Членами Организации при осуществлении этого права на самооборону, должны быть немедленно сообщены Совету Безопасности и никоим образом не должны затрагивать полномочий и ответственности Совета Безопасности, в соответствии с настоящим Уставом, в отношении предпринятия в любое время таких действий, какие он сочтет необходимыми для поддержания или восстановления международного мира и безопасности».

Словом, институт самообороны (как вид самопомощи) действует собственной силой. Даже несоблюдение государством своей обязанности немедленно сообщить Совету Безопасности о мерах по самообороне, не влияет на собственно «право» самообороняться.

В 1941 году в этом плане у СССР не было оснований сопоставлять свои оборонительные меры в духе приведенных выше рассуждений по ст. 51, относящихся к другому историческому периоду. Но принимать ли решение о превентивной самообороне – такой вопрос, несомненно, стоял. И здесь мы переходим к нижеследующему.

Третье. Сегодня многими утверждается, скорее даже презюмируется как аксиома, что превентивная самооборона запрещается в соответствии со ст. 51 Устава ООН.

Это также не следует из ст. 51. Иное дело, если бы данная статья, даже не содержа прямого запрета на превентивную самооборону, устанавливала право на самооборону и только на самооборону. Но такие слова отсутствуют в ст. 51. В этом плане непонятно, что имеют в виду Р.А. Мюллерсон и Д.Дж. Шеффер, когда утверждают, что Устав ООН «... не зачеркнул полностью права на превентивную самооборону, хотя он ставит ей строгие границы»[10]. Что значит «не…полностью», если в статье вообще ни слова нет о превентивной самообороне? И, соответственно, о каких «строгих границах» идет речь?

Подобные рассуждения можно было бы вести, если бы превентивная самооборона являлась разновидностью самообороны. Но это не так. «Превентивная самооборона» - специальная правовая фикция, заимствующая терминологический элемент из родового понятия «оборона», но в действительности имеющая наступательное содержание (нападение первым), в то время как оборона (неважно, является ли она самостоятельной или нет) носит ответный характер. Поэтому не совсем адекватны и следующие слова Р.А. Мюллерсона и Д.Дж. Шеффера: «...Устав не говорит, что право на самооборону возникает, если воору­женное нападение уже имело место. Поэтому важно определить мо­мент начала вооруженного нападения. Включает ли понятие «воору­женное нападение» в смысле ст. 51 также подготовку, развертывание и другие его начальные стадии?...При определении начала вооружен­ного нападения следует принять в расчет характеристики современ­ных наступательных вооружений, а также географические и иные фак­торы».[11]

Обратим внимание, что данные авторы вообще пытаются квалифицировать, в какой мере Устав ООН определяет возникновение права на самооборону (оговорено или нет в статье 51 условие начала вооруженного нападения). Но, повторяем, данная статья с самого начала подчеркивает полную непричастность Устава к указанному «праву», и потому рассуждать о любых критериях его возникновения в контексте ст. 51 просто неуместно.

В этом плане почти абсолютно точно расставлены акценты в статье Б.Р. Тузмухамедова: «Право на самооборону в ответ на свершившееся нападение – устоявшийся институт международного права, возникший задолго до принятия Устава ООН. Устав лишь подтвердил его, подчеркнув, что сам он «ни в коей мере не затрагивает» этого неотъемлемого атрибута всякого суверенного государства»[12].

«Почти» потому, что Устав ООН ни в коей мере не «подтверждал» этого права (подтверждение – не подтверждение являются самостоятельными правовыми актами, влекущими различные правовые последствия). Сам же Б.Р. Тузмухамедов в конце приведенного абзаца указывает, что право на самооборону является «неотъемлемым атрибутом всякого суверенного государства». Стало быть, никакой документ, даже Устав ООН, не может его «подтвердить». Стремление государства самообороняться - это вообще не предмет Статьи 51 и международного права в целом. Если к какому-то правовому направлению и можно его отнести, то только к естественному праву. Статья 51 установила лишь условия взаимодействия государств и Совета Безопасности ООН при реализации первыми своего неотъемлемого «права», к которому, как к объективному атрибуту государства, Устав ООН и международное право в целом не имеют никакого отношения.

Далее Б.Р. Тузмухамедов пишет: «Право на упреждающую самооборону (старается все же уйти от дискредитированного термина «превентивная самооборона» – Ю.М.) не получило столь же недвусмысленного закрепления в международном договоре, хотя многие юристы с мировым именем убеждены, что оно уже оформилось в международно-правовой обычай – неписаное правило поведения, признанное государствами в качестве обязательного. Основные элементы этого права основываются на послании Уэбстера (высказанному еще 160 лет тому назад – Ю.М.), которое, кстати, помимо критериев неминуемости и масштабности угрозы указывает и другие пределы выбора средств противодействия: упреждающие действия должны быть соразмерны угрозе; силовым действиям непременно предшествуют настойчивые попытки мирного урегулирования, пока они не обнаружат свою полную бесполезность и нецелесообразность; необходимо предпринять все меры для сохранения жизни и безопасности невинных; виновных же нельзя уничтожать без разбору, щадя раненых и безоружных»[13].

Если исходить из данных позиций, то уже давно превентивная (упреждающая) самооборона как правовая концепция состоялась. И в июне 1941 года руководство СССР (в лице Сталина, в конечном счете) взвешивало, скорее, свою готовность немедленно объявить состояние войны и первыми напасть на Германию в порядке превентивной обороны, чем политико-правовые аспекты ее легитимности/не легитимности.

Принимая за основу элементы, содержащейся в послании Уэбстера, постараемся предельно кратко адаптировать два основных их этих элементов к ситуации, сложившейся для СССР на середину июня 1941 года, когда и теоретически и при «кабинетном» анализе, основанном на данных разведки, концепция превентивной обороны (самообороны) вставала перед государством в своей ужасающей реальности.

1. Критерии неминуемости и масштабности угрозы.

Сам факт уже полыхавшего в Европе пожара Второй мировой войны создавал для СССР обстановку «готовности №1», особенно с учетом активной проповеди германскими фашистами антикоммунистического крестового похода (что не мешало им оккупировать Францию, утверждать план «Оверлорд» для нападения на Англию и т.д.), разгула на Западе антисоветской истерии.

Кроме убедительных сведений, которые предоставляла разведка (и которым нередко не верили) сама за себя говорила обстановка на границе: интенсивное сосредоточение у наших западных границ крупных сил германских войск с их корпусными и армейскими управлениями, танковых и моторизованных дивизий, артиллерии, саперных частей с переправочными средствами; размещение на аэродромах авиационных частей; поспешное строительство оборонительных сооружений (в том числе железобетонных), новых аэродромов и взлетно-посадочных площадок; ремонт и строительство железных дорог, шоссе и мостов; отселение из приграничной полосы негерманского (ненадежного) населения и эвакуация семей немецкого офицерского состава; замена пограничной полиции полевой жандармерией и полевыми войсками; вдвое - втрое увеличение патрульных нарядов с появлением их новой разновидности – офицерских; ежедневное и не скрываемое наблюдение территории СССР генералами и группами офицеров (они хорошо видны за этим занятием в обычный бинокль), проведение рекогносцировки и инструментальной съемки территории СССР; резкое возрастание агентурно-диверсионной деятельности различного рода разведок, германской в особенности.

Крупные группировки германских войск выходили на исходные позиции. Германские военные самолеты постоянно совершали облеты советской территории[14].

В 1975 году был опубликован следующий текст радиограммы Зорге (он же Рамзай): «Германский посол в Токио Отт в личной беседе заявил, что Гитлер исполнен решимости разгромить СССР и получить европейскую часть Советского Союза в свои руки в качестве зерновой и сырьевой базы. О войне с СССР посол указал две даты: первая дата – время окончания сева в СССР; вторая - окончание переговоров между Германией и Турцией.

... Возможность возникновения войны в любой момент весьма велика потому, что Гитлер и его генералы уверены, что война с СССР нисколько не помешает ведению войны против Англии. Решение о начале войны против СССР будет принято Гитлером либо уже в мае, либо после войны с Англией»[15]. Данную информацию посол Отто сообщил вскоре после своего возвращения из Берлина, где он был принят Гитлером и беседовал с ним. Отсюда следует, что вопрос о ведении войны против СССР был уже предрешен.

Еще ранее, в 1940 году, на имя Сталина и Молотова поступает совершенно секретный доклад «Об основах стратегического развёртывания Вооруженных сил СССР на Западе и Востоке на 1940 и 1941 годы», подписанный Наркомом обороны СССР Тимошенко и начальником Генштаба Шапошниковым. Вот некоторые выдержки из этого Доклада: «…На наших западных границах наиболее вероятным противником будет Германия….Германия в настоящее время имеет развёрнутыми до: 200 пехотных дивизий, 15 танковых дивизий, 5-7 легких дивизий, 10 моторизованных дивизий, 8 горных дивизий, 2-3 авиадесантные дивизии. Всего до 240-243 дивизий с общей численностью до 8 миллионов человек, 13900 самолётов и до 9-10 тысяч различного типа танков.... Основным, наиболее политически выгодным для Германии, а, следовательно, и наиболее вероятным^: является первый вариант её действий, т.е. с развертыванием главных сил немецкой армии к северу от устья р.Сан... Считая, что основной удар немцев будет направлен к северу от устья р.Сан, необходимо и главные силы Красной Армии иметь развернутыми к северу от Полесья» [16].

Можно приводить целый ряд других сведений подобного рода, вплоть до того, что план нападения на СССР «Барбаросса» стал известен советскому руководству уже через две недели после его утверждения Гитлером. Но необходимости в этом нет. Ситуация понятна. И все основания для превентивной самообороны имелись.

2. Силовым действиям непременно предшествуют настойчивые попытки мирного урегулирования, пока они не обнаружат свою полную бесполезность и нецелесообразность.

Термин «мирное урегулирование» не совсем применим к ситуации июня 1941 года. Скорее следует говорить о попытках недопущения военного столкновения. В этом плане советским руководством были практически исчерпаны все мыслимые средства превентивной дипломатии. Даже Пакт Молотова – Риббентропа, оцениваемый иногда как сговор двух диктаторов, вполне укладывается в русло настойчивых попыток со стороны СССР избежать войны.

Даже когда стала абсолютно ясной (во всяком случае, для высшего военного командования) «полная бесполезность и нецелесообразность» и даже вредность дальнейших заигрываний с Гитлером, со стороны СССР проявлялось невиданное «терпение».

Вот некоторые факты. Германские военные самолеты (разведчики, истребители и бомбардировщики) постоянно совершали облеты советской территории (только с января по 19 апреля 1941 года – 324 раза), а пограничным войска и войскам Красной Армии, в соответствии с Приказом НКВД от 29 марта 1940 года, категорически запрещалось открывать по таким самолетам и поднимать в воздух истребители, ограничиваясь составлением акта о нарушении и заявлении протеста пограничным представителям германского командования. Иногда нервы у советских солдат не выдерживали, и они открывали огонь по таким нарушителям, сбивали их или принуждали садиться на советской территории. Но за это они получали выговора за «своевольство», проявляемое в нарушение Приказа НКВД от 29 марта 1940 года[17].

Современные политики (в первую очередь, российские и американские) делают должные выводы и об упущенных возможностях превентивной самообороны в 1941 году и о неизбежной «реабилитации» этой концепции в наши дни, особенно в свете угроз международного терроризма, сепаратизма, цивилизационного и религиозного противостояния. Несомненно, не просто кабинетные умозаключения, а точная информация современных Кимов Филби и Рихардов Зорге вынуждают переходить на мышление категориями этой концепции.

Президент США в этом плане вообще «переступает черту», намереваясь (и не только намереваясь, как показывает агрессия в Ираке) активно вести борьбу с неугодными режимами и насильно приобщать «нецивилизованные нации» к образу жизни западного мира (не забывая, естественно, о таких материальных интересах США как нефть и т.п.).

В своем выс­тупление пред выпускниками Военной Академии США в Вест-Пой­нте 1 июня 2002 года Джордж Буш сделал следующее заявление: «Политика сдерживания невоз­можна в отношениях с неуравновешенными диктаторами, располага­ющими оружием массового уничтожения, которое они могут тайно передать своим союзникам-террористам... Войну против терроризма нельзя выиграть, занимая оборонительную позицию... Мы дол­жны быть готовы к упреждающим действиям, когда они потребуются для защиты нашей свободы и наших жизней»[18]. (Выделено мною Ю.М.).

Соответственно, не вызывает удивления, что в провозглашенной 20 сентября 2002 года американской «Стратегии национальной безо­пасности » закреплено понятие « превентивного удара», который допускается как в отношении международного терроризма, так и «враждебно настроенных государств»[19]. При этом администрация США предполагает идентифи­цировать и уничтожать соответствующую угрозу до того, как она дос­тигнет государственных границ, «не останавливаясь в случае необ­ходимости перед действиями в одиночку»[20]. Это – серьезнейшее событие не только и не столько в правовой и политической системе США, но и в мировой политике в целом.

Ныне президент США имеет право самостоятельно отдавать приказ о применении военной силы, но должен выступить с отчетом перед законодателями в течении 48 часов после отдания приказа о переброске войск. Если операция продолжается более 60-ти дней, Президент обязан получить разрешение Конгресса на ее продолжение. Поводом для принятия мер в рамках превентивной самообороны может быть сочтена возможность применения против США и их союзников оружия массового уничтожения или начало террористических атак. В обоих случаях внезапный превентивный удар считается наиболее эффективным средством обороны.

Военная доктрина РФ, утвержденная Указом Президента Российской Федерации 21 апреля 2000 года № 700, вышла ранее «Стратегии национальной безо­пасности» США. В ней, под давлением тех же новых угроз и вызовов современности, также внесены положения, предусматривающие возможность осуществления Вооруженными силами РФ превентивных военных акций на территории иностранных государств и в открытом море. Очень важно отметить (сравнивая и ситуацию 1941 года), что в данной Доктрине отдается предпочтение политическим, дипломатическим и иным невоенным средствам предотвращения,локализации и нейтрализации военных угроз на региональном и глобальном уровнях (Часть I, п.7, абз.7). Доктриной предусмотрено использование возможностей ООН, других международных организаций для предотвращения агрессии, принуждения агрессора к прекращению войны (вооруженного конфликта) на ранних стадиях, восстановления международной безопасности и мира (Часть I, п.10 б), абз.8).

И только в крайних случаях Вооруженные силы РФ могут быть применены в контексте того института, который называется превентивной самообороной. Таковы, на наш взгляд, пункты, в которых допускается возможность или предписывается принятие мер по предотвращению соответствующих угроз: Часть I, п.7, абз.2; Часть II, п.1; Часть II, п. 17 а), абз.1, абз.12 ), абз.13). Особенно показательно, что, согласно Доктрине, предусмотрено ведение стратегических операций, операций и боевых действий (в том числе совместных с союзными государствами) по разгрому вторгшихся, уничтожению созданных (создаваемых) группировок войск (сил) агрессора врайонах их базирования, сосредоточения и на коммуникациях (Часть II, п. 17 б), абз.2). То есть – до вторжения.

Положения Доктрины, согласно ее Преамбулы, могут уточняться и дополняться с учетом изменений военно-политической обстановки, характера и содержания военных угроз, условий строительства, развития и применения военной организации государства, а также конкретизироваться в ежегодных посланиях Президента Российской Федерации Федеральному Собранию, в директивах по планированию применения Вооруженных Сил Российской Федерации, других войск, воинских формирований и органов, в иных документах по вопросам обеспечения военной безопасности РФ. Как известно, Президент и Министр обороны Российской Федерации неоднократно в течение 2003, 2004 и 2005 годов подчеркивали возможность совершения Вооруженными силами РФ превентивных (упреждающих) акций в случае наличия серьезной угрозы военным и экономическим интересам РФ и нашим соотечественникам за рубежом.

Последний раз это было сделано в марте 2005 года Министром обороны РФ в интервью во Флоренции, где он заявил, что Россия не собирается никого предупреждать, где и когда ее ВС совершат упреждающие акции и обосновывал их правомерность, кроме прочего, ссылками на «Резолюцию Совета Безопасности ООН по Беслану». Строго говоря, такой именно резолюции (по Беслану) не существует. Есть соответствующее Заявление Председателя СБ на 5026 заседании СБ, состоявшемся 1 сентября 2004 года в связи с рассмотрением Советом пункта, озаглавленного «Угрозы международному миру и безопасности, создаваемые террористическими актами».

В этом Заявлении Председатель подчеркивает, что СБ настоятельно призывает все государства в соответствии с их обязательствами по Резолюции 1373 (2001) активно сотрудничать с российскими властями в их усилиях по розыску и привлечению к ответственности исполнителей, организаторов и спонсоров этих террористических актов.[21]

Но Резолюция1373 (2001), принятая CБ на егo 4385-м заседании 28 сентября 2001 года, не так проста. Она содержит следующие важные для нас положения:

- Совет Безопасности, подтверждая свои резолюции 1269 (1999) от 19 октября 1999 года и 1368 (2001) от 12 сентября 2001 года,… …подтверждая далее, что такие действия, как и любой акт международного терроризма, представляют собой угрозу для международного мира и безопасности; … подтверждая необходимость бороться всеми средствами, в соответствии с Уставом Организации Объединенных Наций, с угрозами для международного мира и безопасности, создаваемыми террористическими актами,… …призывая государства срочно предпринять совместные усилия с целью предотвращения и пресечения террористических актов, …вновь подтверждая провозглашенный Генеральной Ассамблеей в ее декларации от октября 1970 года (2625 (XXV)) и подтвержденный Советом Безопасности в его резолюции 1189 (1998) от 13 августа 1998 года принцип, заключающийся, в частности, в том, что каждое государство-член обязано воздерживаться от организации, подстрекательства, оказания помощи или участия в террористических актах в другом государстве или от потворствования организационной деятельности в пределах своей территории, направленной на совершение таких актов,… действуя на основании главы VII Устава Организации Объединенных Наций, 2. постановляет также, что все государства должны: …b) принять необходимые меры в целях предотвращения совершения террористических актов, в том числе путем раннего предупреждения других государств с помощью обмена информацией[22].

Может показаться, что вырванные из контекста (из текста) эти отрывки из документов СБ привлечены автором всего лишь для усиления доказательности своей концептуальной линии, проводимой в статье. Это не так. Обсуждаемая тема, грозные реалии наших дней не располагают к «чистым доктринальным упражнениям».

Очень важно в этом плане, что в Военной Доктрине РФ четко сформулированы «Основные внешние угрозы», дан их практически исчерпывающий перечень: территориальные претензии к Российской Федерации; вмешательство во внутренние дела Российской Федерации; попытки игнорировать (ущемлять) интересы Российской Федерации в решении проблем международной безопасности, противодействовать ее укреплению как одного из влиятельных центров многополярного мира; наличие очагов вооруженных конфликтов, прежде всего вблизи государственной границы Российской Федерации и границ ее союзников; создание (наращивание) группировок войск (сил), ведущее к нарушению сложившегося баланса сил, вблизи государственной границы Российской Федерации и границ ее союзников, а также на прилегающих к их территориям морях; расширение военных блоков и союзов в ущерб военной безопасности Российской Федерации; ввод иностранных войск в нарушение Устава ООН на территории сопредельных с Российской Федерацией и дружественных ей государств; создание, оснащение и подготовка на территориях других государств вооруженных формирований и групп в целях их переброски для действий на территориях Российской Федерации и ее союзников; нападения (вооруженные провокации) на военные объекты Российской Федерации, расположенные на территориях иностранных государств, а также на объекты и сооружения на государственной границе Российской Федерации, границах ее союзников и в Мировом океане; действия, направленные на подрыв глобальной и региональной стабильности, в том числе путем воспрепятствования работе российских систем государственного и военного управления, на нарушение функционирования стратегических ядерных сил, систем предупреждения о ракетном нападении, противоракетной обороны, контроля космического пространства и обеспечения их боевой устойчивости, объектов хранения ядерных боеприпасов, атомной энергетики, атомной и химической промышленности, других потенциально опасных объектов; враждебные, наносящие ущерб военной безопасности РФ и ее союзников информационные (информационно-технические, информационно-психологические) действия; дискриминация, подавление прав, свобод и законных интересов граждан Российской Федерации в иностранных государствах; международный терроризм (выделено мною -Ю.М.).

Полагаю, что это вполне адекватная реакция на происходящие изменения в мире. Интересно отметить, что некоторые коллеги-юристы расценивают данную Доктрину и заявления руководителей государства как стремление попугать потенциальных террористов, агрессоров и т.п., а на практике никогда превентивные меры ВС РФ не совершат. Т.е. преследуется сдерживающий эффект.

Что можно сказать? Хорошо, если бы не пришлось. Но «попугивание» совсем не вяжется с той усложняющейся, все более грозной обстановкой в мире, которая скорее сама «попугивает» и похожа в целом на начало очередной мировой войны. Кроме того, Россия великая держава, и, надо полагать, ее руководители, Президент – в первую очередь, прекрасно отдают себе отчет в том, какой резонанс вызывает во всем мире такое решительное и однозначное провозглашение Россией концепции превентивной самообороны (пусть не совсем в таких выражениях).

Б.Р. Тузмухаммедов высказывает, кроме прочего, еще одну чрезвычайно полезную мысль: «В реальном мире разрушительный удар может быть нанесен с коротким временем предупреждения группировкой, не подчиняющейся никакому государству, и с территории, над которой национальное правительство не способно осуществлять контроль. Если есть неопровержимые доказательства неминуемости такого удара, если его ожидаемые мощь и глубина сопоставимы с действиями регулярной армии, а тяжесть последствий для населения и территориальной целостности страны могут оказаться такими же, как причиненные полномасштабной войной, тогда бездеятельное ожидание нападения будет равносильно преступному пренебрежению правителем своими конституционными обязанностями». Конечно, в первую очередь речь идет о защите права на жизнь собственных граждан и национальной безопасности.

Действия (меры), предпринятые в состоянии превентивной самообороны, должны отвечать определенным условиям и, в первую очередь, не противоречить общепризнанным принципам международного права. К этой проблематике все чаще начинают обращаться отечественные юристы[23]. Нерешенных, спорных, дискуссионных вопросов здесь накопилось много, и я не стану их перечислять.

Отмечу только, что согласно положениям ст. 25[24] подготовленного Комиссией международного права Проекта статей об основаниях международной ответственности государств за международно-противоправные деяния, не исключается при определенных обстоятельствах возникновение ситуации, когда крайней опасности подвергаются «существенные интересы» государства, заставляющие его избрать поведение, не соответствующее его международному обязательству. Закрепленный в данном случае институт дерогации возможно также трактовать как применимый к ситуации превентивной самообороны, особенно при не достижении соответствующего договора с государством, на территории которого предполагается проведение акции превентивной самообороны.

Совершение действий в ситуации превентивной самообороны требует должного прочтения принципа невмешательства во внутренние дела и принципа нерушимости государственных границ в аспекте, не сводимом к географическому (при правомерной превентивной самообороне оба эти принципа не нарушаются, как и принцип воздержания от применения силы). В этой связи, как представляется, следует придать СБ ООН приоритетную функцию содействия государствам в совершении актов превентивной самообороны. Тем более, что Совет был вовлечен в такую акцию, не возражая против ракетного удара по Багдаду, нанесенному США в июне 1993 г. в связи с попытками иракских властей совершить террористический акт против экс-президента США Буша в Кувейте.

Подчеркнем также, что по Уставу ООН СБ несет главную ответственность за поддержание международного мира и безопасности, но нередко оказывается парализованным вследствие применения права veto каким-либо из его постоянных членов, в то время как остро кризисный характер рассматриваемой ситуации требует принятия такого решения немедленно. По-видимому, как правило, в такой ситуации государство должно действовать самостоятельно, не полагаясь на СБ.

Коллективная самооборона – тоже реальность. НАТО, ЗЕС, ОБСЕ, ОДКБ, ШОС…могут превентивно защищать общие интересы или интересы одного из участников, не обращаясь к помощи Совета Безопасности ООН, которая им не нужна. Совет Безопасности на практике - всего лишь правовое прикрытие, формальная легитимация силовых акций региональных организаций. С этим также надо считаться.

Как и с тем, что в российской науке международного права давно сложилась парадигма отрицания концепции превентивной самообороны. В этом плане многими считается обязательной и чуть ли не снимающей все вопросы ссылка на известное решение Международного Суда ООН по делу «Ни­карагуа против США». В данном решении Суд признал несостоятельными доводы США о их праве на превентивные военные действия в иностранном государстве в контексте «коллективной самообороны»[25]. И хотя мнение Суда базировалось на том лишь, что в современном междуна­родном праве (обычном и договорном) отсутствует норма, дозволяющая государствам давать «коллективный вооруженный ответ (выделено мною - Ю.М.) против актов, ко­торые не представляли собой вооруженного нападения» (т.е. не охватывался превенционный элемент), в постановляющей части, как указано выше, отрицалось