II глава

За прилавкою сидит молодой купец,

 

Статный молодец Степан Парамонович,

 

По прозванию Калашников;

 

Шелковые товары раскладывает,

 

Речью ласковой гостей он заманивает,

 

Злато, серебро пересчитывает,

 

Да недобрый день задался ему:

 

Ходят мимо баре богатые,

 

В его лавочку не заглядывают.

 

Отзвонили вечерню во святых церквах;

 

За Кремлем горит заря туманная;

 

Набегают тучки на небо, -

 

Гонит их метелица распеваючи;

 

Опустел широкий гостиный двор,

 

Запирает Степан Парамонович

 

Свою лавочку дверью дубовою

 

Да замком немецким со пружиною;

 

Злого пса-ворчуна зубастого

 

На железную цепь привязывает,

 

И пошел он домой, призадумавшись,

 

К молодой хозяйке за Москва-реку.

 

И приходит он в свой высокий дом,

 

И дивится Степан Парамонович:

 

Не встречает его молода жена,

 

Не накрыт дубовый стол белой скатертью,

 

А свеча перед образом еле теплится.

 

И кличет он старую работницу:

 

"Ты скажи, скажи, Еремеевна,

 

А куда девалась, затаилася

 

В такой поздний час Алена Дмитревна?

 

А что детки мои любезные -

 

Чай забегались, заигралися,

 

Спозаранку спать уложилися?"

 

"Господин ты мой, Степан Парамонович,

 

Я скажу тебе диво дивное:

 

Что к вечерне пошла Алена Дмитревна;

 

Вот уж поп прошел с молодой попадьей,

 

Засветили свечу, сели ужинать, -

 

А по сю пору твоя хозяюшка

 

Из приходской церкви не вернулася.

 

А что детки твои малые

 

Почивать не легли, не играть пошли -

 

Плачем плачут, все не унимаются".

 

И смутился тогда думой крепкою

 

Молодой купец Калашников;

 

И он стал к окну, глядит на улицу -

 

А на улице ночь темнехонька;

 

Валит белый снег, расстилается,

 

Заметает след человеческий.

 

Вот он слышит, в сенях дверью хлопнули,

 

Потом слышит шаги торопливые;

 

Обернулся, глядит — сила крестная! -

 

перед ним стоит молода жена,

 

Сама бледная, простоволосая,

 

Косы русые расплетенные

 

Снегом-инеем пересыпаны;

 

Смотрят очи мутные, как безумные;

 

Уста шепчут речи непонятные.

 

"Уж ты где, жена, жена шаталася?

 

На каком подворье, на площади,

 

Что растрепаны твои волосы,

 

Что одежда твоя вся изорвана?

 

Уж гуляла ты, пировала ты,

 

Чай, с сынком все боярским!..

 

Не на то пред святыми иконами

 

Мы с тобой, жена, обручалися,

 

Золотыми кольцами менялися!..

 

Как запру я тебя за железный замок,

 

За дубовою дверь окованную,

 

Чтобы свету божьего ты не видела,

 

Моя имя честное не порочила..."

 

И услышав то Алена Дмитревна

 

Задрожала вся, моя голубушка,

 

Затряслась как листочек осиновый,

 

Горько-горько она восплакалась,

 

В ноги мужу повалилася.

 

"Государь ты мой, красно солнышко,

 

Иль убей меня или выслушай!

 

Твои речи — будто острый нож;

 

От них сердце разрывается.

 

Не боюся смерти лютыя,

 

Не боюся я людской молвы,

 

А боюсь твоей немилости.

От вечерни домой шла я нонече

 

Вдоль по улице одинешенька.

 

И послышалось мне, будто снег хрустит;

 

Оглянулась — человек бежит.

 

Мои ноженьки подкосилися,

 

Шелковой фатой я закрылася.

 

И он сильно схватил меня за руки

 

И сказал мне так тихим шепотом:

 

"Что пужаешься, красная красавица?

 

Я не вор какой, душегуб лесной,

 

Я слуга царя, царя грозного,

 

Прозываюся Кирибеевичем,

 

А из славной семьи из Малютиной..."

 

Испугалась я пуще прежнего;

 

Закружилась моя бедная головушка.

 

И он стал меня целовать-ласкать

 

И, целуя, все приговаривал:

 

"Отвечай мне, чего тебе надобно,

 

Моя милая, драгоценная!

 

Хочешь золота али жемчугу?

 

Хочешь ярких камней аль цветной парчи?

 

Как царицу я наряжу тебя,

 

Станут все тебе завидовать,

 

Лишь не дай мне умереть смертью грешною;

 

Полюби меня, обними меня

 

Хоть единый раз на прощание!"

 

И ласкал он меня, целовал меня;

 

На щеках моих и теперь горят,

 

Живым пламенем разливаются

 

Поцалуи его окаянные...

 

А смотрели в калитку соседушки,

 

И кому на глаза покажусь теперь?

 

Ты не дай меня, свою верную жену,

 

Злым охульникам в поругание!

 

На кого, кроме тебя, мне надеяться?

 

У кого просить стану помощи?

 

На белом свете я сиротинушка:

 

Родной батюшка уж в сырой земле,

 

Рядом с ним лежит мою матушка,

 

А мой старший брат, ты сам ведаешь,

 

На чужой сторонушке пропал без вести,

 

А меньшой мой брат — дитя малое,

 

Дитя малое, неразумное..."

 

Говорила так Алена Дмитревна,

 

Горючими слезами заливалася.

 

Посылает Степан Парамонович

 

За двумя меньшими братьями;

 

И пришли его два брата, поклонилися

 

И такое слово ему молвили:

 

"Ты поведай нам, старшОй наш брат,

 

Что с тобой случилось, приключилося,

 

Что послал ты за нами во темнУю ночь,

 

Во темнУю ночь морозную?"

 

"Я скажу вам, братцы любезные,

 

Что лиха беда со мною приключилася:

 

Опозорил семью нашу честную

 

Злой опричник царский Кирибеевич;

 

А такой обиды не стерпеть душе

 

Да не вынести сердцу молодецкому.

 

Уж как завтра будет кулачный бой

 

На Москва-реке при самом царе,

 

И я выйду тогда на опричника,

 

Буду насмерть биться, до последних сил;

 

А побьет он меня — выходите вы

 

За святую правду-матушку.

 

Не сробейте, братцы любезные!

 

Вы моложе меня, свежЕй силою,

 

На вас меньше грехов накопилося,

 

Так авось вас господь помилует!"

 

И в ответ ему братья молвили:

 

"Куда ветер дует в поднебесьи,

 

Туда мчатся и тучки послушные,

 

Когда сизый орел зовет голосом

 

На кровавую долину побоища,

 

Зовет пир пировать, мертвецов убирать,

 

К нему малые орлята слетаются:

 

Ты наш старший брат, нам второй отец;

 

Делай сам, как знаешь, как ведаешь,

 

А уж мы тебя, родного, не выдадим".

 

* * *

 

Ай, ребята, пойте — только гусли стройте!

 

Ай, ребята, пейте — дело разумейте!

 

Уж потешьте вы доброго боярина

 

И боярыню его белолицую!