Вспоминает Л. Тарос , 1929 г. р.

«….В 1943 году я стала ходить во Дворец пионеров, в студию художественного слова. Вела занятия профессор М.В.Кастальская. Я читала стихи, иногда вела концерты. В основном же, вела концерты Вера Бородулина. Во Дворце ещё работал танцевальный кружок. Мы выезжали с концертами в войсковые части. У нас была форма: белая блузка, юбка в складку и, конечно, красный галстук. Нас очень тепло и радушно принимали…»

 

«… В студии художественного слова, которую вела Мария Васильевна Кастальская, читали «Бородино», «Василия Тёркина», стихи о городе, басни Крылова, Михалкова, отрывки из «Войны и мира», стихи С.Есенина (!). В Большом зале филармонии в 1944 году мы «хором» читали «Русь» Никитина:

«Уж и есть за что, Русь великая,

Полюбить тебя, назвать матерью!»

- это из воспоминаний М. М. Рыбальченко, занимавшейся в студии во время блокады.

 

В 1943 году в городе проходил литературный конкурс. Ленинградские артисты, известные нам по радиопередачам, читали классические и патриотические стихи и рассказы в помещении нынешнего кукольного театра им. Деммени. Нина Чернявская читала «Левшу» Лескова, Александр Перельман – стихи Пушкина и «Лезгинку», в припеве которой было убедительное «Мы домой приедем со славой».

***

Маленькие ленинградцы держались стойко, они ходили в школу, копались на грядках в садах и скверах вместе со старшими, пели, занимались музыкой.

***

 

М. А. Ткачёва:

«С 1 апреля по 1 августа1942г. в Детской музыкальной школе Петроградского района занятия проводились бесплатно.2 июня в состав учащихся было зачислено 46 человек по классу фортепиано и пять – по классу виолончели. Школа размещалась в трёх-четырёх небольших комнатах служебного флигеля, она продолжала свою деятельность даже тогда, когда во всех других районах города жизнь ДМШ замерла. В 1943 году школа трижды подвергалась артиллерийским обстрелам, но педагоги и ученики продолжали учёбу и участвовали в шефских концертах. Школа приняла участие в отчётном концерте Ленинградского хореографического училища, который прошёл в помещении Театра Комедии в июле 1943г….

Я оказалась в числе нескольких учеников – пианистов, скрипачей, виолончелистов, которые выступали с концертами в госпиталях перед ранеными бойцами.Дирекция музыкальной школы выхлопотала для нас освобождение от огородных работ и постаралась всерьёз занять концертной деятельностью. Мы всегда выступали с удовольствием, хорошо у нас получалось или похуже, раненые награждали нас благодарными аплодисментами. В завершение мы получали тарелку каши. Несмотря на прорыв блокады в январе 1943г… мы не получали мяса, молока, сахара и всегда были голодны.

Многие блокадники помнят лето 1943года, как время самых жестоких, систематических артобстрелов города. Фашисты били по трамвайным остановкам в часы пик, когда там скапливалось иного народу, по школам, госпиталям. Особенно выматывала система, когда с раннего утра и до позднего вечера снаряды по 3-5 штук ложились с небольшими интервалами в различных точках одного региона, ограниченного несколькими кварталами. Эта система позволяла гитлеровцам держать в постоянном напряжении людей, срывать работу транспорта и предприятий. Ведь обстрел – не воз душный налёт, о котором обязательно предупреждала сирена, первый снаряд всегда был неожиданным. Мы, участники концертной бригады, в этих условиях являлись на концерты без срывов и опозданий, иногда попадая под обстрел…Никогда не забуду концерт в Травматологическом институте, который тогда находился в парке Ленина. От школы идти было недалеко, но начался обстрел. Мы шли по парку, спрятаться негде, разрывы где-то близко. Мы бежали к институту. Запыхавшиеся, испуганные, вбегаем в подъезд и цепенеем, увидев первых же раненых. Педагоги не предупредили нас, что мы увидим.

В блокаду мы видели много мёртвых и раненых. Публика на наших концертах была в повязках, гипсе, с костылями. Но здесь было что-то ужасное – это были люди, раненные в лицо. У кого-то нет подбородка, у кого-то искорёжено всё лицо, у кого-то – сложная система пересадки кожи, так называемый Филатовский стебель. Увидев всё это, мы готовы были бежать обратно, под обстрел.

Иван Петрович Аркадьев, который всегда был с нами на концертах, сказал:

-Ребята, нас здесь ждут!

Концерт состоялся, но мы играли, боясь поднять на зал глаза, чтобы не расплакаться. Я, наверно, впервые задумалась над тем, что мальчишки ненамного старше нас жертвуют ради нас своей жизнью и здоровьем, какие жестокие страдания приносят им ранения.

После каждого концерта мы получали тарелку каши и, если концертов в течение дня было два или даже три, мы с тем же удовольствием съедали свои порции.

Нередко мы видели слёзы на глазах слушателей, мы напоминали им младших сестрёнок и братишек. Кроме того, раненые высказывали изумление,что в условиях города-фронта, где каждому грозит смерть, дети не просто живут, но учатся, занимаются музыкой. Раненые говорили, что в городе они чувствуют себя уязвимыми, беззащитными перед вражескими обстрелами, в то время, как на фронте у них было оружие, чтобы расквитаться с врагом. Там были жестокие бои, но иногда короткие передышки в тылу…Здесь смерть угрожает каждую секунду, а противопоставить ей можно только выдержку и терпение.

Некоторые члены нашей концертной бригады были награждены медалью «За оборону Ленинграда». Я была в их числе. Радости и гордости не было границ. Я почувствовала, что наравне с бойцами являюсь участницей великих исторических событий».

 

Всю блокаду работала музыкальная школа им. М. П. Мусоргского.