ОДИННАДЦАТЬ 8 страница. В темном небе висела полная луна, сверкающий серебристо-белый шар

В темном небе висела полная луна, сверкающий серебристо-белый шар. Электрические фонари скрадывали ее свет, но в тени мерцание луны проявлялось. Очень хотелось, чтобы эти отблески позволили разглядеть горные пики, но, к сожалению, они утопали во тьме. Следовало полюбоваться на них раньше, в более светлое время, но я забыла.

Для меня трасса была совсем несложной, но я держалась рядом с Мейсоном и только время от времени поддразнивала его, говоря, что такое катание «для выздоравливающих» нагоняет на меня сон. Несмотря на скучную трассу, все равно приятно кататься с друзьями, и я разогрелась достаточно, чтобы не мерзнуть на холодном воздухе. Фонари на столбах освещали снег, похожий на бескрайнее белое море с поблескивающими снежинками. А подняв голову к небу, я видела россыпь звезд, неподвижных, словно кристаллы в ясном, морозном воздухе. Мы снова провели на склоне большую часть «дня», но на этот раз я раньше сказала, что хочу домой, сославшись на притворную усталость, — чтобы дать Мейсону передышку. Он упорно катался, но я видела, что поврежденная щиколотка начинает причинять ему боль.

На обратном пути мы смеялись над чем-то, увиденным раньше. Внезапно периферийным зрением я заметила что-то белое, и прямо в лицо Мейсону ударил снежок. Я тут же заняла оборонительную позицию, оглядываясь по сторонам. Возгласы и крики доносились слева, где среди высоких сосен неясно вырисовывались складские помещения.

— Слишком медленно реагируешь, Эшфорд! — крикнул кто-то. — Это невыгодно — быть влюбленным.

Снова послышался смех. Из-за деревьев показались лучший друг Мейсона Эдди Кастиль и еще несколько новичков из школы. За их спинами раздались новые вопли.

— Мы, однако, возьмем тебя в свою команду, если пожелаешь, — сказал Эдди. — Даже если ты будешь промахиваться, как девчонка.

— В команду? — взволнованно спросила я. В Академии бросаться снежками строго запрещалось. Наши наставники непонятно почему опасались, что в снежках могут оказаться осколки стекла или бритвенные лезвия, хотя я, убей меня, не понимала откуда.

Конечно, ничего бунтарского в том, чтобы швыряться снежками, не было, но после недавних стрессов перспектива бросаться чем угодно в других внезапно показалось мне чуть ли не самой лучшей идеей на свете. Мы с Мейсоном рванули к остальным, предвкушение запретного развлечения придало ему новые силы и даже заставило забыть о боли в ноге. Мы ринулись в бой с неустрашимой отвагой.

Требовалось залепить снежком как можно в большее число противников, увертываясь от их снарядов. Я оказалась сильна и в том и в другом, сопровождая свои действия свистом и выкрикиванием дурацких оскорблений своим жертвам. К тому времени, когда кто-то заметил, чем мы занимаемся, и накричал на нас, мы хохотали как сумасшедшие и с ног до головы были в снегу. Мы с Мейсоном снова зашагали к базе, в превосходном настроении. Судя по всему, он и думать забыл об истории с Адрианом.

И действительно, у самого входа он сказал:

— Прости, что я… ну… тогда набросился на тебя из-за Адриана.

Я сжала его руку.

— Все в порядке. Я знаю — Мия может говорить очень убедительно.

— Да… но даже если бы ты была с ним… я не имею права…

Я с удивлением смотрела, как его обычно дерзкая манера поведения уступила место робости.

— Не имеешь? — спросила я.

Улыбка осветила его лицо.

— Имею?

Улыбнувшись в ответ, я сделала шаг вперед и поцеловала его. В морозном воздухе его губы ощущались изумительно теплыми. Совсем не похоже на потрясающий поцелуй с Дмитрием перед самой поездкой сюда, но приятно — вроде дружеского поцелуя, который мог обернуться чем-то большим. По крайней мере, так я восприняла его. Судя же по выражению лица Мейсона, казалось, весь его мир пошатнулся.

— Блеск!

Он широко распахнул глаза, в лунном свете ставшие серебристо-голубыми.

— Понимаешь? — сказала я. — Не о чем беспокоиться. Ни из-за Адриана, ни из-за кого-то еще.

Последовал новый поцелуй — на этот раз дольше, — и только потом мы оторвались друг от друга. Настроение Мейсона заметно улучшилось — что и требовалось, — и я, вернувшись, рухнула в постель с улыбкой на лице. Технически мы с Мейсоном еще не стали настоящей парочкой, но были очень близки к этому. Однако во сне мне явился Адриан Ивашков.

Я снова стояла с ним на галерее, только это происходило летом. Воздух был ароматный и теплый, солнце сияло, заливая все золотистым светом. Последний раз я стояла на таком открытом солнце, когда жила среди людей. Все вокруг, и горы, и долины, было покрыто зеленью и полно жизни. Повсюду пели птицы.

Адриан облокотился о перила галереи, глядя вдаль, и не сразу среагировал на мое появление.

— Ох, не ожидал увидеть тебя здесь. — Он улыбнулся. — Я был прав. Ты по-настоящему разрушительна в своем, так сказать, первозданном виде.

Я инстинктивно прикоснулась к коже вокруг глаза.

— Синяк исчез, — сказал Адриан.

И, даже не имея возможности увидеть, так ли это, я каким-то образом поняла — он прав..

— Ты не куришь.

— Скверная привычка. — Он кивнул на меня. — Боишься чего-то? Ты так хорошо защищена.

Я оглядела себя. На мне красовались украшенные вышивкой джинсы, которые я когда-то видела, но не могла себе позволить. Обрезанная футболка оставляла открытым живот, в пупок вставлено колечко. Я всегда мечтала сделать себе пирсинг, но он был за пределами моих возможностей. С шеи на серебряной цепочке свисал странный, подаренный мамой не то брелок, не то кулон в виде глаза. Запястье обмотано четками Лиссы.

Я снова подняла взгляд на Адриана, отметив, как солнце играет на его темно-каштановых волосах. Сейчас, при дневном свете, я отчетливо видела, что глаза у него зеленые — темно-изумрудные в противовес бледно-нефритовым Лиссы.

Внезапно меня удивило одно странное обстоятельство.

— Солнце не беспокоит тебя?

Он лениво пожал плечами.

— Не-а. Это же сон.

— Нет.

— Ты уверена?

Он снова расплылся в улыбке. Я почувствовала себя сбитой с толку.

— Не… Не знаю.

Он засмеялся, но почти сразу посерьезнел — в первый раз с тех пор, как я встретилась с ним.

— Почему вокруг тебя так много тьмы?

— Что?

— Ты окружена тьмой. — Его пристальный взгляд был прикован ко мне с оттенком непонимания. — Никогда не видел человека, похожего на тебя. Даже не думал, что такое возможно. Тьма повсюду. И прямо у меня на глазах сгущается все сильнее.

Я посмотрела на свои руки, но не увидела ничего необычного.

— Я — «поцелованная тьмой»…

— Что это значит?

— Однажды я была мертва. — Я никогда ни с кем не говорила об этом, кроме Лиссы и Виктора Дашкова, но ведь это был сон, так что не важно. — И вернулась к жизни.

На его лице вспыхнуло удивленное выражение.

— Интересно…

Я проснулась. Кто-то с силой тряс меня. Лисса. Благодаря нашей связи ее чувства обрушились на меня с такой силой, что я оказалась втянута в ее сознание и увидела себя со стороны. Сказать, что это было странно, — значит не сказать ничего. Я приходила в себя, с трудом пробиваясь сквозь овладевший ею ужас и беспокойство.

— Что случилось?

— Новое нападение стригоев.