Идеология и стратегия испанского анархизма в годы войны

«Первыми мерами революции,— гласили постановления Сарагосского конгресса, — должны быть отмена частной собственности, государства, принципа власти, классов. Социализированными богатствами управляют организации трудящихся. В каждой местности создается «либертарная коммуна», которая завладевает всем, чт. раньше принадлежало буржуа /171/ (включая одежду и продукты)... Производители должны прямо управлять орудиями и средствами производства в пользу своего коллектива»[27]. Такова была программа, немедленное выполнение которой поставили себе главной целью анархисты в начале войны и за отдельные элементы которой они боролись до последних дней республики.

«Наша революция должна знать лишь один закон, лишь одну преамбулу к нему: объявляется уничтоженной частная собственность», — провозглашала 10 сентября 1936 г. «Солидаридад обрера»[IX].

В июле—августе 1936 г. анархистские лидеры в Каталонии открыто говорили, что их программа будет полностью претворена в жизнь в Каталонии и Арагоне после захвата анархистскими колоннами Сарагосы[28]. Одновременно они ускоренными темпами выполняли её на местах[29]. К правительству Народного фронта и даже к перспективе «рабочего государства» они относились резко враждебно. Последнее было объявлено «началом нового политического рабства»[30]. Ещё в середине сентября анархисты требовали уничтожения остатков регулярной армии, муниципалитетов, правительственной власти на местах[31].

Однако в сентябре 1936 г. началась эволюция программных и тактических взглядов анархистов, закончившаяся признанием полного банкротства официальной анархистской доктрины.

Главные причины этой эволюции заключались в следующем:

1. Война затягивалась, принимая неблагоприятный для антифашистов характер. И пролетарские массы НКТ, бойцы анархистских колонн[32], исходя из непосредственных /172/ потребностей войны, постепенно убеждались в том, что уничтожение государства, армии, централизованной экономики и т. д. вредит успешной борьбе с фашизмом [33].

Одновременно исчез ряд важных политических и социальных условий, породивших и питавших анархизм: широкие народные массы принимали непосредственное участие в политической жизни страны, государство изменило свой характер, господствовала полная легальность. Догмы аполитизма, сектантского заговорщичества и акратии становились беспредметными, обесценивались в глазах масс. Эволюция масс грозила анархистскому движению развалом, если руководство его продолжало бы прежнюю политику.

2. Руководство НКТ-ФАИ быстро осознало, что сохранение верности прежнему «кредо» ослабит анархизм в борьбе за «свой» строй с другими силами антифашистского лагеря. Сознание это крепло по мере усиления центральной власти в стране и разочарования масс в анархистском идеале.

Анархистские лидеры боялись, что, не имея армии, не участвуя в центральном правительстве, они будут «оттерты в сторону».

Их страшил «русский пример» — разгром анархистов пролетарской властью в ходе гражданской войны[34]. А анархистское руководство стремилось единолично использовать плоды победы.

Эта борьба за власть, которую нельзя было ни захватить, ни удержать, опираясь на «либертарные коммуны», разрозненные вооружённые отряды и «группы единомышленников» (ФАИ), была другой причиной изменения «теории», программы, тактики анархистов[35]. /173/

Первым, решающим «грехопадением» было признание ими участия в политике государства, допустимости сотрудничества с ним, поддержки его, а затем и участия в его органах[36], принятие принципа сотрудничества с политическими партиями.

Вторым практическим шагом, вытекавшим из первого, была постановка вопроса об участии в правительстве и вступление в Каталонское правительство (сентябрь 1936 г.).

После неудачной попытки добиться создания Национального совета обороны — первого варианта профсоюзного правительства[37] — 4 ноября четыре руководителя НКТ (в том числе два лидера ФАИ) вошли в правительство Кабальеро [38]. Мир узрел небывалое: министров-анархистов. Анархисты вошли в областное правительство Астурии, в муниципалитеты городов.

Почти одновременно руководство НКТ-ФАИ высказалось за создание регулярной армии. В ноябре же лидеры НКТ выступили против коллективизации собственности мелкой буржуазии и за централизованное руководство войной и экономикой[39].

Наконец, летом 1937 г. ФАИ организационно перестраивается и превращается — во всём, кроме названия,— в анархистскую партию[40].

Целью войны и данного этапа революции провозглашается «режим социалистического федерализма или федералистического социализма», «основанный на уважении к личности» и на /174/ праве «каждой из республик Федерации строить свою жизнь по-своему»[41].

Так «классический анархизм» снова, как и в 1873 г., потерпел полное крушение при столкновении с реальной действительностью. «Без византийской щепетильности испанский народ (т. е. испанский анархизм. — К. М.) повиновался диалектике истории»[42]. «Воля обстоятельств оказалась сильнее, чем индивидуальная или коллективная воля анархистов»[43], — объясняли анархисты это банкротство своих программных, тактических и организационных принципов в 1936-1939 гг.[44]

Коммунисты приветствовали новую ориентацию НКТ-ФАИ, считая, что она благоприятствует единству с массами НКТ, способствует успешной борьбе против фашизма.

Однако на деле условий победы и единства, выдвинутых КПИ, большинство лидеров НКТ-ФАИ не приняло. Декларации о новой тактике не внесли радикальных изменений в действия анархистов на местах. Позиция и политика большей части руководителей ФАИ была противоречивой и зачастую двурушнической.

Два взаимосвязанных фактора лежали в основе постоянного противодействия анархистского руководства политике КПИ. Во-первых, оно по-прежнему ставило превыше всего цеховые интересы своей организации. Поэтому даже в тех случаях, когда анархисты в своей практической деятельности придерживались новых, приемлющих государственность, централизацию и блокирование с другими антифашистскими силами методов, цели их действий оставались прежними.

Участие в государственных органах использовалось анархистскими лидерами для борьбы за свои узкогрупповые цели. Отсюда своекорыстная погоня за постами в правительстве, госаппарате, армии[45] и главное — сектантская, идущая вразрез с требованиями войны политика, проводившаяся ими на этих постах. /175/

Во-вторых, лидеры ФАИ более или менее ясно осознавали, что последовательное проведение новой тактики, осуществление политики единства и сотрудничества всех антифашистских сил страны, использование новых, «современных» средств политической и вооружённой борьбы приведёт в конечном счете к ослаблению групповых позиций испанского анархо-синдикализма. Сила анархистов, успехи их «либертарной революции» коренились в слабости государства, в отсутствии единства народных масс. Почти всё, что усиливало республику, приближало победу в войне — ослабляло цеховые позиции НКТ-ФАИ[46].

Такова была диалектика истории, безжалостная ко всему отжившему свой век.

Анархистские лидеры смутно чувствовали иллюзорность своего идеала, боялись, что не к «либертарному коммунизму» пойдет Испания в случае победы народа.

С точки зрения интересов класса, естественным, единственно правильным выводом из этого было — отбросить до конца мишуру анархистских догм, объединиться с марксистами в борьбе против общего врага. Но весь тяжелый груз анархистской традиции, сектантства, мелкобуржуазной нетерпеливости, цеховых и партикуляристских тенденций, издавней засоренности рядов НКТ и особенно ФАИ мешал прийти к этому выводу большей части руководства НКТ-ФАИ и, что особенно важно, значительной части масс НКТ. Их вывод был другим: если будущее грозит анархизму поражением, то революцию (в её анархистском понимании) нужно делать немедленно[47]. Если это невозможно в стране в целом, то нужно делать это на местах[48]. Нужно готовиться к неизбежному «второму туру» — борьбе с марксистами, так как иначе можно выиграть войну, но проиграть революцию[49]: «Сначала революция — а потом война!» Именно эта политика сплошь и рядом /176/ проводилась на местах до конца войны, независимо от официальной программы НКТ-ФАИ[50].

Каковы же были практические последствия подобных установок?