Социальное бытие общества и его структура

Самое предварительное представление об обществе предполагает, что оно есть объединение многих людей для совместной жизни, что в обществе существует некоторая организованность, определенный порядок, что во всяком обществе есть какая-то власть, которой подчиняются все или большинство, и которая обеспечивает единство общей жизни, что в обществе действуют некие общие правила, налагающие на его участников обязанности, а обязанностям соответствуют определенные права и т.д. Очевидно, что общественная солидарность людей покоится на определенных основаниях. Разрушение этих оснований автоматически разрушает тот минимум доверия между людьми, без которого невозможна упорядоченная общественная жизнь. Что лежит в основе общественной солидарности и, следовательно, целостности общества как такового, безотносительно к конкретным характеристикам данного общества? – так следует сформулировать одну из наиболее важных социально-философских проблем.

В рамках классической философии, включая философию ХIХ в. было осознано, с одной стороны, что кровно-родственные связи, игравшие значительную роль в доиндустриальную эпоху, утратили свое решающее значение (хотя и не исчезли, конечно, полностью), с другой – что общение людей будет обеспечено самой необходимостью совместного бытия. Таким образом, предполагалось, что целостность общественной жизни гарантируется, поскольку люди осознают необходимость и удобства совместной жизни. Войны, революции, эпидемии, стихийные бедствия и другие катаклизмы рассматривались при этом лишь как эпизоды, не способные разрушить целостность общества, а порой и как то, что косвенно укрепляло эту целостность. Для классического подхода к обществу было характерно стремление максимально исключить из теоретического рассмотрения субъективный мир отдельной личности. С этой точки зрения представлялось, что общественная реальность есть то, что в своих основаниях не зависит от субъективного произвола, хотя и складывается, конечно, из субъективных действий отдельных индивидов. В этой связи философы стремились обнаружить такую основополагающую общественную структуру, которая в наибольшей степени не зависела бы от субъективного произвола и тем самым явилась бы определяющей для общества в целом.

В рамках классического подхода можно выделить две его разновидности акцентировавшие внимание на разных факторах, обеспечивающих глубинное единство общества. Одни мыслители связывали основополагающую структуру общественной жизни с духовной культурой. Другие обращали особое внимание на экономику, хозяйственную жизнь. Наиболее ярким представителем первой позиции был Г. Гегель. Вторая точка зрения связана, в первую очередь, с именем К. Маркса. Рассмотрим их основные идеи.

Георг Вильгельм Фридрих Гегель (1770-1831) – ярчайший представитель идеалистической философии. Общество для него – это сфера самореализации Духа, абсолютного начала Вселенной, опредмеченного в различных формах существования общественного сознания. Именно в этом смысле культура, понимаемая им как совокупность духовных ценностей, трактуется в качестве структурообразующего компонента, основы общества. Духовная культура объективна, т.е. не может быть отменена или подвержена изменениям по прихоти отдельных лиц. Напротив, каждый отдельный индивид, живя в обществе и усваивая присущие этому обществу ценности духовной культуры, вынужден подчиняться требованиям, налагаемым культурой. Если тот или иной человек не осознает и не понимает смысла общественно обусловленных ценностей культуры, то в этом случае воздействие приобретает неосознанный самим индивидом характер, внешнепринудительный по отношению к нему: «мировой разум» (по гегелевской терминологии он и есть концентрированное выражение объективных ценностей духовной культуры) действует неуклонно и неумолимо.

В противоположность Гегелю Карл Маркс (1818–1885) предлагает материалистическое толкование общественного бытия человека. В основе общественной жизни, по Марксу, экономические отношения – отношения в сфере воспроизводства материальной культуры общества. Современное Марксу общество (общество середины ХIХ в.) со все большей очевидностью обнаруживало, что производство материальных благ является необходимой предпосылкой общественной жизни. Если доиндустриальный этап общественного развития был основан по преимуществу на приспособлении человека к природе, то индустриальный – на активно-преобразующем воздействии на природу. На основе научно-технических достижений человек создал особую общественную структуру – производство. Она включает в себя огромное множество предприятий и организаций, чья общественная функция состоит в активном воздействии на природу, переработке ее ресурсов с целью производства полезных продуктов. Организация процесса производства с неизбежностью порождает специализацию: отдельное предприятие занимается созданием лишь определенной продукции. Тем самым специализация резко расширяет сферу обмена товарами, услугами и т.д. Взаимообмен ведет к тому, что общение людей по поводу хозяйственных вопросов занимает все большее место: движимые потребностями экономики, люди вступают во взаимные контакты в силу необходимости функционирования производства и обеспечения возрастающих потребностей. Связь с развитием производства и обеспечением потребностей людей делает экономические отношения такой же необходимой и важной частью общественной жизни, как и само производство. Отсюда Маркс делает вывод о том, что онтологическая основа общественной жизни заключена в производстве и связанных с ним экономических отношениях.

Однако экономические отношения не реализуются автоматически, независимо от мотивов, желаний и устремлений людей. Экономика, будучи необходимой предпосылкой общественной жизни, для своего нормального функционирования нуждается в соответствующих условиях — условиях гуманитарного порядка.

Данный вывод нашел свое выражение в социальной философии ХХ в., составив одну из ее характерных особенностей. С учетом этого вывода, людские контакты в сфере экономики (как и в иных сферах) для своего нормального осуществления предполагают определенную меру доверия и солидарности между людьми. Известный отечественный философ С. Франк (1877–1950) приводил следующие примеры, иллюстрирующие их значение. Что может быть более механическим, чем организация армии, основанная на жестокой чисто внешней дисциплине, поддерживаемой суровыми карами, организация, в которой совершенно исчезает внутренняя жизнь личности, ее своеобразие, и человек есть только один из многих экземпляров огромной массы «пушечного мяса»? Но ни какая самая суровая дисциплина не могла бы создать армию и заставить ее сражаться, если бы солдаты не были спаяны внутренним чувством солидарности, не сознавали интуитивно себя членами единой нации. Патриотизм, как чувство внутренней принадлежности единой Родине, – это единство соборно-духовного бытия – есть основа, на которой только и может быть утвержден и внешний механизм армии. Другой пример: отношение между продавцом и покупателем, или между капиталистом и рабочим, в современном обществе приводится обычно как образец холодно-утилитарного, чисто внешнего общения, в котором один человек служит для другого только «контрагентом», только источником извлечения личной выгоды, совсем не существуя для него как «ближний», как человеческая личность. Но даже эти наиболее холодные и внешние отношения были бы совершенно невозможны, если бы они не опирались на хотя бы элементарную внутреннюю связь. Без элементарного доверия к покупателю как честному человеку продавец не впустил бы его в свою лавку из боязни, что он может быть им просто ограблен; без доверия к добросовестности рабочего – доверия, которого не может заменить никакой контроль, капиталист не мог бы поручить ему ни какой работы, ибо, при безусловно враждебных или индифферентных отношениях, возможен со стороны рабочего тот «саботаж», против которого бессильны все внешние меры.

Таким образом, внешние отношения – будь то в сфере экономических отношений или любой другой – предполагают внутреннюю связь между людьми, ту связь, в которой люди не отдают порой себе ясного отчета. Тем не менее, она существенна для общественной жизни. В ее отсутствие все общественные отношения были бы разрушены, поскольку даже самая мимолетная внешняя встреча двух людей предполагает возможность взаимного понимания между ними. Даже внешне утилитарное и принудительное объединение предполагает усмотрение в другом «себе подобного». Оно предполагает «все ту же молчаливую встречу двух пар глаз, в которой обнаруживается и пробуждается исконное чувство их внутренней сопринадлежности».

Вернемся еще раз к концепциям Г. Гегеля и К. Маркса. Они интересны еще и в том плане, что, при всем их различии, в них присутствует ряд повторяющихся моментов. Прежде всего, убежденность в том, что человечество проходит в своем развитии общие для всех стадии исторического процесса. У Гегеля - это стадии самораскрытия Абсолютного Духа, выражающиеся в развитии общества в направлении совершенствования его политического и правового устройства. Маркс, в свою очередь, выделяет несколько общественно-экономических формаций, каждая из которых представляет собой ступень в развитии исторического процесса, для которой характерен определенный способ производства, закрепленный в системе общественных (производственных) отношений и осуществляемый за счет привлечения в процесс труда освоенных в данную историческую эпоху производительных сил, средств производства. Маркс выделяет первобытно-общинное, рабовладельческое, феодальное, капиталистическое и грядущее коммунистическое общество. В данном случае не столь важно, каковы особенности каждой из этих формаций и в чем суть характеризуемого Марксом закона общественного развития (об этом речь пойдет в другой лекции), существенно лишь то, что Маркс, подобно Гегелю и целому ряду других мыслителей, убежден в универсальности своей схемы для всего человечества.

Представители классической социальной философии рассматривают человечество в качестве единого культурно-исторического субъекта. При этом осмысливается подобный субъект как проекция западноевропейского общества на все человечество в целом. Более того, Гегель например, считает, что распространение культуры европейского происхождения со временем сотрет резкие границы между странами и континентами, объединит мир в единое целое. И хотя характер эпохи, установившейся в Западной Европе, начиная с XVII–XVIII вв., резко раздвинул горизонты общения европейского человека, развитие торговли способствовало расширению контактов между народами, великие географические открытия позволили европейцам открыть для себя иные культурные миры, развернуть освоение всей планеты, однако, для XIX столетия в целом характерна недооценка своеобразия культур иного, отличного от западноевропейского, типа. На этой недооценке основывалось, в частности, представление о «культурной миссии европейского человека». Все культуры, не принадлежащие по своим истокам к западноевропейской, заведомо рассматривались как стоящие на более низшей ступени развития. Так, у Гегеля все неевропейские народы были отнесены к так называемым «неисторическим», т.е. к народам, не способным к реализации сколько-нибудь значительной миссии всемирного масштаба. Высокий уровень западной культуры в отдаленном будущем неизбежно поставит все остальные народы перед необходимостью принять ее, отказавшись от своей собственной, которая, впрочем, по Гегелю, и не представляет собой какой-либо самостоятельной ценности.

Идеи, сформулированные мыслителями XIX в., продолжают жить и в XX, и XXI в. Именно на них покоится распространенное в современном общественном сознании представление о делении современных стран на развитые, развивающиеся и неразвитые (страны «третьего мира»), а также право развитых стран вершить судьбы мира, отстаивать свои узконациональные интересы, не считаясь с интересами всего остального человечества. Однако это отдельная тема для обсуждения. Остановимся только на одном из примеров развития стадиального (или в марксистской терминологии «формационного») подхода к истолкованию общественно-исторического процесса в философии и науке ХХ в. Речь идет о теории постиндустриального общества американского социолога Д. Белла.

В рамках этой теории выделяются три типа общественной организации, которые одновременно являются и тремя последовательными этапами мирового развития: доиндустриальный, индустриальный и постиндустриальный. Доиндустриальный тип господствует сегодня в большинстве стран Африки, ряде стран Латинской Америки и Южной Азии. Для него характерно преобладание земледелия, рыболовства, скотоводства, горнодобывающей и других видов промышленности, связанных с непосредственной эксплуатацией и утилизацией природных ресурсов. В этих сферах деятельности занято около 70% работоспособного населения. Определяющим принципом жизнедеятельности людей доиндустриального общества является состязание человека с нетронутой, не преобразованной человеком природой.

Индустриальный тип общественной организации характерен для ряда стран Европы, государств бывшего СССР. Он основан на развитии промышленности, в частности тяжелой индустрии, на которую расходуется значительная часть имеющихся в распоряжении общества энергии и ресурсов. Целью такого общества является развитие производства товаров народного потребления для обеспечения относительно невысокого уровня жизненных удобств и комфорта. Производство характеризуется преобладанием механизации, стандартностью и массовостью. Согласно Д. Беллу, основным принципом индустриального общества является состязание человека с уже освоенной природой.

Постиндустриальный тип общества начинает складываться в последние десятилетия ХХ в. в США, Японии, ряде стран Западной Европы. Главным звеном в системе общественного производства становится труд, направленный на получение, обработку и хранение информации. В силу широкого внедрения автоматизации в сферу материального производства, в последней оказывается занятым значительно меньшая (по сравнению с индустриальной эпохой) доля работоспособного населения, но возрастает доля занятых в сфере услуг. Для постиндустриального общества характерно целенаправленное усовершенствование техники на основе развития фундаментальных наук. В рамках постиндустриального типа общественной организации коренным образом меняется основной принцип общественной жизни – впервые взамен отношений человека с природой на первое место выходят отношения между людьми. Это означает, что теперь от характера и качества межчеловеческих отношений зависят отношения с природой, а не наоборот, как это было в доиндустриальную и индустриальную эпохи.

Близка теории постиндустриального общества получившая известность концепция американского социолога О. Тоффлера, в которой утверждается, что в настоящее время человечество, прежде всего в лице развитых стран, вступило в эпоху третьей технологической волны (две предыдущие пришлись на ХIХ – первую половину ХХ в.).

Третья технологическая волна связана с широким использованием автоматики, электроники и компьютерной техники. Она предоставляет возможность в значительной мере отказаться от конвейерного и вообще массового, стандартизированного производства и перейти к производству современных продуктов в индивидуальном исполнении, учитывающем потребности и заказ конкретного потребителя. Экономика периода третьей волны требует от человека не столько простой исполнительности, не умения подчиняться, смирения с пожизненным однообразным трудом (как это было в эпоху второй технологической волны), сколько творчества, способности быстро реагировать на изменения, инициативности, коммуникабельности, разностороннего развития. В обществе, вступившем в третью волну, резко возрастает значение образования, повышается статус широко образованных и культурных людей. В нем особое внимание уделяется проблемам воспитания, детства и старости, здравоохранения.

Очевидно, что эти концепции весьма плодотворны. Тем не менее, в истории философии ХХ в. существует устойчивая оппозиция подобным (стадиальным) концепциям. Речь идет о циклической концепции исторического процесса, в основе которой лежит теория локальных цивилизаций, что дает право называть ее также цивилизационной концепцией развития общества. Данная концепция разработана в трудах таких социальных мыслителей, как Н.Я. Данилевский, О. Шпенглер, А. Тойнби, П. Сорокин. Их идеи складываются в связи с формированием в конце ХIХ столетия скептического отношения к принципу единства всемирного человечества на основе ценностей западной культуры. В современной геополитике эти идеи выражены в «континентальной» стратегии развития международных отношений (в противовес «атлантической», англо-американской стратегии). Цивилизационная модель исторического процесса основана на идее существования локальных цивилизаций – особых культурно-исторических целостностей, каждая из которых, подобно живому организму, проживает свои собственные стадии зарождения, роста, зрелости, увядания и смерти. Здесь ставится вопрос обоснованности существования культур, отличных от западной, но столь же (по-своему) значительных и неповторимых.

В западноевропейской философии этот вопрос впервые поставил немецкий философ О. Шпенглер (1880–1936). Более глубокую проработку он получил в трудах английского историка и философа А. Тойнби (1889–1975). И хотя концепция А. Тойнби подверглась серьезной критике, сам факт ее появления нельзя не признать знаменательным. Он свидетельствовал, в частности, о том, что западная мысль постепенно приходила к выводу о важности значение «не своего», «иного», отличного от того, что в рамках привычной для западного европейца культуры представляется естественным и очевидным. С другой стороны, появление на карте мира в XX в. новых независимых государств, освободившихся от колониальной зависимости, говорило о том, что народы не намерены отказываться от своей традиционной культуры, как бы она не выглядела в глазах европейцев.

А. Тойнби выявил в составе мирового целого множество цивилизаций, каждая из которых наделена своеобразными чертами, проходит собственные стадии развития. В свете данной трактовки задача обеспечения единства человечества предстала как гораздо более сложная, чем виделось ранее. Она предполагала учет особенностей иных, незападных культурных миров, иных цивилизаций. Следовательно, если предположить, что культура действительно может стать онтологической основой общественной жизни, то она обязательно должна учесть многообразие культурных миров, быть способной не только к монологу, но и к диалогу.

Любое из известных истории обществ характеризуется своей организацией, т.е. определенным способом упорядочения общественной жизни, включающим в себя структуры общественного производства, социально-классовую и политическую структуры, формы организации власти и многое другое. В ХХ в. в полной мере сложились предпосылки для создания универсальной типологии общественной организации, которая смогла бы охватить все многообразие существующих обществ, классифицировать их в соответствии с определенными признаками. Потребность в такого рода типологии обусловлена прежде всего тем, что в ХХ в. всемирная связь стран и народов в масштабах всей планеты стала особенно тесной. В развитии стран, независимо от присущих им особенностей, выявились общие черты и тенденции, характерные для развития общества в планетарных масштабах. А это означает, что полностью отдать предпочтения концепции локальных цивилизаций при всей ее правомерности сегодня уже никак нельзя. Охарактеризованные подходы (стадиальный и циклический) требуют взаимного дополнения и дальнейшего уточнения.

В частности, современные мыслители приходят к пониманию того обстоятельства, что, если объективные законы развития общества и существуют, то выступают они в конечном счете как законы деятельности людей и их общественных отношений. Ведь различные виды деятельности и общественных отношений составляют основное содержание исторического процесса и определяют его направленность. Люди, действующие сознательно или под влиянием инстинктивных побуждений, выступают творцами всех происходящих в обществе изменений. Они сами делают свою историю, выступают как субъекты исторического процесса. Конечно, чаще всего не индивидуально, а в разного рода социальных группах, прежде всего классах, национальных общностях, политических партиях и других общественных организациях. Причем в исторический процесс прямо или косвенно включены все люди, так как они включены в процесс общественного производства, а также в политическую и духовную жизнь общества. В этом отношении они все являются участниками исторического процесса, хотя его субъектами они становятся лишь в той мере, в какой действуют сознательно, – осознают свое место в обществе, социальное значение своей деятельности и направленность исторического процесса.

Данные размышления вплотную подводят нас к уяснению особенностей социальной философии ХХ в., в частности, к характерному для нее новому образу социальной реальности, отличному от классического. Прежде всего, в социальной философии ХХ в. отчетливо проявился феномен, который следует характеризовать как поворот к человеку. Речь идет о рассмотрении социальной реальности сквозь призму отдельной личности, отдельного индивида. В этой связи характерной стала критика философами ХХ столетия тех концепций, которые отстаивали приоритет общественного целого перед отдельной личностью. К числу последних относятся и упомянутые выше концепции К. Маркса и Г. Гегеля.