Глава вторая 9 страница

__________________ РАННЕПЕРВОБЫТНЛЯ ОБЩИНА____________________ 197

ли. Главным и наиболее распространенным из небольшого ассорти­мента изготовлявшихся ими орудий был скребок для добывания мол­люсков из раковин. Рыбу яганы и алакалуфы ловили с помощью плетеных ловушек, тюленей на суше убивали дубинками, а в воде — гарпунами. На охоте использовались также копья и дротики, лук применялся редко. Его тип, а также тип стрел совпадали с типом лука и стрел северных соседей яганов — она. Археологические и эт­нографические данные указывают на сравнительна недавнее заим­ствование у она лука сначала яганами, а затем через их посредство — алакалуфами ¹⁹°.

Изменения в хозяйстве мезолитических охотников и собирателей по сравнению с их палеолитическими предшественниками повели к изменениям в образе жизни, типах жилищ и поселений и других эле­ментах материальной культуры.

Общины становятся более подвижными, особенно по сравнению с периодом расцвета верхнепалеолптической культуры. Стремление возможно полнее использовать разнообразные пищевые ресурсы при­водит к возникновению регулярных сезонных миграций с посеще­нием в определенные периоды года постоянных мест, где в это вре­мя созревает какой-то вид съедобных плодов пли появляется много животных. Такие сезонные миграции характеризуются возвращени­ем из года в год на одни и те же места. Так складывается сезонно-оседлый образ жизни.

Сезонные поселения существовали в мезолите во многих районах ойкумены, например в Европе, на юге Африки, в Северной Америке и т. д. При этом одно поселение могло использоваться какой-то об­щиной несколько десятков лет подряд, но не круглый год, а в опре­деленный сезон. Например, Кунда в Эстонии — летом, Стар Карр в Англии — зимой. Общины, занимавшие такие поселения, обычно бы­ли невелики по размерам, насчитывая не более нескольких десятков человек. По большей части поселения состояли не из одной, а из не­скольких маленьких хижин. Но встречались и поселения из одной: сравнительно большой хижины, и сезонные поселения в большой пе­щере, например в пещере Нельсон на юге Африки. В новое и новей­шее время сезошю-оседлый образ жизни вели аборигены восточной Тасмании, помо, майду и некоторые другие племена калифорнийских индейцев, барп Колумбии и Венесуэлы ¹⁹¹. Этнографические данные о них подтверждают правильность топ вышеприведенной реконст­рукции образа жизни членов сезонно-оседлых общин, которую дела­ли археологи но своим материалам.

Наряду с сезонно-оседлыми в мезолите, судя по археологиче­ским данным, были и бродячие общины, остававшиеся на одном ме­сте лишь по несколько дней, и их противоположность — общины, по много лет жившие на одном месте. Бродячий образ жизни велн, на­пример, мезолитические охотники Памира. Годичная и даже поко­ленная оседлость была типична для древнейших мезолитических оби­тателей Алеутских островов, которые с начала голоцена жили в этом

198 Глава третья

районе, исключительно богатом морскими пищевыми ресурсами (тю­лени, осьминоги, рыба, моллюски). Относительная оседлость была характерна также для мезолитической общины, занимавшей пещеру Духов в Таиланде, и многих других общин той же эпохи.

В XVII—XIX вв. бродячий образ жизни вели многие племена охотников и собирателей Южной Америки и Юго-Восточной Азии. Это, например, мапба, буги, чнрикуа и гуахибо венесуэльской саван­ны, добывавшие себе пищу охотой на сухопутных животных и соби­рательством. Их общины обычно не ночевали больше двух-трех дней подряд на одном месте, постоянно передвигаясь в поисках дичи и съедобных плодов. Изредка они строили примитивные шалаши, чаще спали на циновках под кроной деревьев прямо на земле ¹⁹²-

Почти столь же подвижны были обитатели берегов Ориноко гуа-монтей, гуамо, тапарита и др. К XX в. из них сохранились только яруро, охотники на крокодилов и собиратели черепашьих яиц. В су­хой сезон года яруро не оставались на одном месте дольше двух-трех дней. На местах стойбищ строили ветровые заслоны из поставленных вертикально веток или ограничивались тем, что вырывали в при­брежном песке ямы, в которых и спали ¹⁹³. В дождливый сезон яру­ро по несколько недель жили на одном месте в шалашах, крытых пальмовыми листьями.

В отличие от бродячих и сезонно-оседлых общин в этнографиче­ской современности трудно найти примеры оседлых общин мезоли­тического или ранненеолитического уровня. Оседлые этнографиче­ские группы эпохи мезолита, например предки алеутов, обитая в ис­ключительно благоприятных прщэодвых условиях, по уровню хозяй­ства стали высшими охотниками и собирателями. Другие оседлые группы охотников и собирателей мезолита перешли позднее к земле­делию. Как высшие охотники, так и ранние земледельцы" нового вре­мени относятся к следующей за раннепервобытной эпохе позднепер-вобытной общины и будут рассматриваться в посвященной ей главе.

В целом можно сказать, что, судя как по археологическим дан­ным, так и по этнографическим аналогам, хозяйственная специали­зация, типы орудий, формы поселений и жилищ и весь образ жизни раннепервобытных общин мезолита были весьма разнообразны, оп­ределялись экологической обстановкой и этнокультурными традици­ями.

В позднем мезолите развивается комплексное хозяйство, но нет достаточных оснований подразделять культуры этой эпохи на две стадии: охотничье хозяйство с применением лука и комплексное охотничье-рыболовческое хозяйство. Комплексность или, напротив, узкая хозяйственная специализация определялись в этот период не столько уровнем технологического и социально-экономического раз­вития раннепервобытной общины, сколько конкретной экологиче­ской обстановкой, а также этнокультурными традициями. Общины одного стадиального уровня могли вести как комплексное охотничье-рыболовческое или рыболовческо-охотничье хозяйство, так и специа-

__________________ РАННЕПЕРВОБЫТНЛЯ ОБЩИНЛ___________________ 199

лизированное, например, ориентированное почти исключительно на морское собирательство или охоту на определенный вид животных,

Этнографическим примером таких специализированных охотни­ков являются, например, охотники на крокодилов — индейцы яруро. Крокодилов стреляют из луков специальными стрелами с отделяю­щимся наконечником, привязанным к древку длинным шнуром. При­меняется и другой способ. На палку из крепкого дерева, заострен­ную с двух концов, насаживается большой кусок мяса. Затем к пал­ке привязывают длинную веревку пли проволоку и забрасывают ее в воду. Крокодил глотает приманку и попадается, как рыба на крю­чок. Пойманного крокодила поджаривают на горячих угольях, пока его кожа не высохнет настолько, что ее можно будет содрать. Кро­кодилье мясо до конца не дожаривают и едят полусырым. Соли у яруро нет. Вместо нее они жуют соленую глину.

Интересно, что яруро охотятся не на всех крокодилов. Одну из разновидностей кайманов они считают своими родственниками и не убивают. Черепах удят с помощью крючков. Когда мяса много, пой­манных живых черепах привязывают к стоящим у берега лодкам и так сохраняют их про запас. Изредка яруро охотятся на сухопутных животных, главным образом оленей. Чтобы приблизиться к оленю на расстояние выстрела из лука, охотник обмазывается белой краской, приклеивает к ней птичьи перья и одевает маску в виде головы круп­ной птицы. Затем он медленно приближается к оленю, стремясь под­ражать движениям птицы, пока не подойдет на расстояние вы­стрела ¹⁹⁴.

Представление о комплексном охотничье-рыболовческом или ры-боловческо-охотничьем хозяйстве людей позднего мезолита и раннего неолита тропической зоны дают этнографические данные о племенах Амазонии. Правда, подавляющее большинство племен Амазонии за­нималось также примитивным подсечио-переложным земледелием. Но их приемы охоты и рыболовства не отличались сколько-нибудь су­щественным образом от соответствующих приемов неземледельческих племен Амазоно-Оринокской области. Поэтому для проведения этно­графических аналогий с хозяйством общин позднего мезолита и ран­него неолита можно использовать обобщенную характеристику рыбо-ловческо-охотннчьего хозяйства индейцев южноамериканских тро­пиков.

• Важное значение в хозяйстве индейцев тропических лесов имеет рыболовство. Амазонка и ее притоки Япура, Мадейра, Таиажос it не­которые другие изобилуют рыбой. Рыба занимает в питании индей­цев большее место, чем мясо. Для ловли рыбы индейцы перегоражива­ют узкие речки запрудами, в отверстиях которых ставят верши. В не­больших прудах и старицах рыбу травят растительными ядами. Для этого в воду выжимают сок ядовитых растений. Оглушенная рыба всплывает, и ее собирают корзинами пли просто руками. Часто рыбу лучат острогой или стреляют из лука, делается это обычно с лодки. Одни индеец гребет, другой правит кормовым веслом, а третий стоит

200 Глава третья

на носу с острогой дли луком. Индейцы используют рыбу не только в пищу, но и для различных поделок. Из зубов большой рыбы пира­ний изготовляют резцы и разные колющие орудия, из рыбьих челю­стей делают скребки и т. д.

Для большинства племен Амазонии рыболовство важнее охоты. Объясняется это тем, что леса Амазонии вовсе не кишат животными и птицами, как нередко думают. Совсем напротив, эти леса очень пу­стынны. Можно идти несколько дней и не встретить ни одного жи­вотного. Правда, обезьян и птиц довольно много, но густая листва.хорошо скрывает их от взоров охотника. Поэтому индейцам Амазон­ки трудно обеспечить себя только охотой, и они почти всегда сочета­ют ее с рыболовством и собирательством, включающим сбор яиц мел­ких животных, моллюсков, меда, а также съедобных и лекарствен­ных растений.

Только немногие племена, например сириона Восточной Боливии или уитото Восточного Перу, занимаются охотой больше, чем рыбо­ловством ¹⁹⁵.

На тапиров и пекари часто охотятся загоном. Часть охотников скрывается в засаде где-нибудь в зарослях, а другая часть гонит к засаде стадо тапиров. Когда стадо приблизится.к засаде, сидящие там охотники выскакивают и колют животных копьями. Иногда та­пиров, пекари и оленей преследуют с собаками. На обезьян и птиц охотятся в одиночку с луком и сарбаканом.

Для ловли птиц ставят также силки. На путях копытных живот­ных к водопою расставляют самострелы пли роют ямы, искусно мас­кируемые ветвями и листьями. Для поимки ягуаров строят в лесу деревянные клетки с подвижной передней стенкой. Внутри такой клетки помещают приманку. Когда ягуар входит в клетку за при­манкой, клетка захлопывается. В создании сложных ловушек ярко проявляется изобретательность индейцев. У индейцев племени нгуа в проектировании и изготовлении ловушки участвует вся община: мужчины, женщины и даже дети. Сначала изготовляется действую­щая модель и только затем ловушка в натуральную величину ¹⁹⁶.

4. Общественные отношения и организация общества

Социально-экономические отношения. Для производственной деятельности людей раннепервобытной общины был характерен вы­сокий уровень коллективизма. Индивидуально или небольшой груп­пой было невозможно ни убить примитивным оружием мамонта, шерстистого носорога или другое крупное животное, ни загнать к обрыву стадо лошадей или других животных среднего размера и сра­зу убить много особей. Такое было под силу только большому кол­лективу — целой общине или даже нескольким общинам, объединив­шимся для совместной охоты.

В мезолите охота на отдельных некрупных животных индивиду-

_________________ РАННЕПЕРВОБЫТНАЯ ОБЩИНА___________________ 201

ально или небольшой группой охотников приобрела заметное значе­ние в хозяйстве. Такое положение сохранялось и в неолите. Но это не означало прекращения загонных охот с участием большого числа людей. Как свидетельствуют данные этнографии, еще несколько сто­летий назад, а в некоторых районах до XX в., крупные загонные охо­ты широко практиковались племенами охотников и собирателей раз­личных регионов земного шара: нганасанами Сибирского Севера, аме­риканскими эскимосами, индейцами южноамериканского Чако, буш­менами Южной Африки. В таких охотах принимали участие или од­на, или несколько соседских общин. Били животных мужчины, а роль загонщиков, например у американских эскимосов, выполняли жен­щины и дети ¹⁹⁷.

Широкая кооперация труда была непременным условием при мно­гих видах рыбной ловли, которая, как отмечалось выше, приобрела большое значение в хозяйстве раннепервобытпой общины со времени мезолита. Из археологических данных известно, что в эту эпоху в Ев­ропе для ловли рыбы применялись различные ловушки. Из этногра­фии известно, что лов рыбы с помощью плетеных ловушек или отра­вы был общинным делом, скажем, для амазонских индейцев или мно­гих индейских и эскимосских племен Канадского Севера ¹⁹⁸.

Коллективные охоты, ловля рыбы с участием всей общины — муж-чип, женщин, детей не исключали индивидуальных форм промысло­вой деятельности. Возможности ее значительно расширились с совер­шенствованием охотничьего и рыболовного снаряжения, а также с из­менением во многих регионах фауны при переходе от плейстоцена к голоцену. Но в раннепервобытной общине и тогда, когда человек охо­тился или ловил рыбу в одиночку, его деятельность рассматривалась и оставалась частью трудовых усилий всей общины по обеспечению ее членов пищей. Это восприятие нашло свое отражение в формах собственности и распределения, важным, а по мнению некоторых исследователей, даже главным объектом которых была пища'".

По-видимому, первоначально вся добыча, полученная в результате как коллективной, так и индивидуальной охоты и рыболовства, по­треблялась совместно всеми членами общины. Такая форма потреб­ления существовала очень •длительный исторический период, и в районах со скудными природными ресурсами дожила у некоторых племен охотников и собирателей до XX в. Так, у эскимосов-уткухик-ялингмиут, одного из территориальных подразделений иетсиликов.. по словам К. Расмуссена, «люди стойбища жили летом и зимой в со­стоянии столь ярко выраженного коммунизма, что не было даже ни­каких особых охотничьих долей. Все трапезы совершались совместно, как только было убито какое-либо животное, хотя мужчины всегда ели отдельно от женщин» ²⁰⁰. У полярных эскимосов Гренландии пи­ща также не только была общей собственностью, но и потреблялась, как правило, совместно²⁰¹. Эта древнейшая форма распределения пи­щи сохранилась почти до наших дней только у тех групп эскимосов, чья производственная деятельность была наименее эффективной из-

202 Глава третья

за скудости пищевых ресурсов района, примитивности орудий или со­четания обоих этих факторов.

В некоторых случаях обычай совместного потребления пищи со­хранялся у племен, сочетавших присваивающее с примитивным про­изводящим хозяйством, и это, как считает Ю. И. Семенов, «позволяет привлекать для реконструкции начальной формы производственных отношений материалы по народам не только с присваивающим, но и производящим хозяством» ²⁰². Например, кубео, тукано и другие пле­мена северо-запада Амазонии ели совместно всей общиной вне зави­симости от того, была ли приготовленная пища получена в результа­те коллективной или индивидуальной охоты, рыбной ловли, работы на огороде или сбора дикорастущих плодов ²⁰³.

Исторически более поздним представляется порядок, когда пища потреблялась совместно всей общиной лишь при особых обстоятель­ствах (в случае голода), в обычное же время добыча распределя­лась между всеми членами общины посредством системы охотничьих долей. Такому распределению подлежала добыча и от коллективной, и от индивидуальной охоты и рыбной ловли, и свою долю наряду с другими членами общины получали лица, не участвовавшие в про­изводственной деятельности: старики, инвалиды и т. д. На этом этапе развития форм собственности и распределения, как и па предшест­вовавшем ему, охотничья добыча еще не стала собственностью охот­ника или группы охотников, что нашло отражение в сознании.

У собственно нетсиликов человек, отправляясь на промысел, ни­когда не говорил: «Я пошел за тюленем», а говорил вместо этого: «Пошел попытаться достать охотничью долю» ²⁰⁴. Доля самого охот­ника у нетсиликов была настолько мала, что зачастую, было выгод­нее получить долю от чужой добычи, чем убить зверя самому. Фак­тически даже при индивидуальной охоте охотник добывал мясо не только для своей семьи, но для всего стойбища. Его труд был части­цей общественного труда членов его общины.

У коряков Дальнего Востока в конце XIX в. мясо добытых тю­леней делилось между всеми жителями поселка, в том число и теми, кто по болезни или иным причинам не участвовал в охоте²⁰⁵.

Сходные нормы распределения охотничьей добычи зафиксирова­ны не только у охотников Севера, но и в охотничьих племенах дру­гих областей земного шара.

Например, у ягуа восточного Перу при коллективной общинной охоте на пекари, оленей, тапиров, если убито много животных, каж­дый охотник получает по одному животному. Если добыча не столь велика, то она делится по числу едоков в каждой парной семье об­щины. Здесь налицо равнообеспечивающее распределение охотничь­ей добычи, являющейся главным источником средств пропитания для ягуа (хотя в небольших размерах они и практикуют земледе­лие). Добычей от индивидуальной охоты охотник ягуа делится со всеми нуя: дающимпся в пище. Стариков, не способных больше охо­титься, кормят не только их дети, но и вся родовая община ²⁰⁶.

__________________ РАННЕПЕРВОБЫТНАЯ ОБЩИНА___________________ 203

У сиуси Колумбии охотник, убивший в результате индивидуаль­ной охоты тапира, пекари, оленя или любое другое крупное живот­ное, отдает свою добычу старейшине, который делит ее между жи­вущими в общинном жилище парными семьями ^20? .

Формы распределения охотничьей добычи, учитывающие в пер­вую очередь потребность всех членов общины в пище, а не степень их участия в охоте, зафиксированы этнографами у многих племен Америки, Австралии, Африки и других регионов²⁰⁸.

По сравнению с обязательным разделом всей добычи от коллек­тивной и индивидуальной охоты и рыбной ловли между всеми жите­лями селения, членами одной общины более поздними являются нормы, согласно которым такому обязательному разделу подлежала лишь продукция коллективной охоты, а добыча от индивидуальной охоты лишь частично шла в раздел, или когда добыча даже от кол­лективной охоты делилась прежде всего между присутствующими и лишь в особых случаях — между всеми членами общины.

У разных племен земного шара существует много различных норм частичного раздела добычи. Стадиально нх, видимо, можно объединить в одну группу форм собственности и распределения, в третий этап развития этих форм. Так, у эскимосов Аляски, где про­изводительные силы и производственные отношения достигли более высокого уровня, чем у эскимосов Канады, благодаря более благо­приятной экологической обстановке, а также развитому обмену с высшими рыболовами и охотниками северо-западного побережья Америки (тлинкитами, хайда, цимшиан) и чукчами нормы распре-.деления дальше ушли от первобытного равенства, чем, скажем, у нетсилпков Канады: даже зимой, когда ощущалась нехватка пищи, только половина тюленя делилась на доли, а другая оставалась до­бывшему его охотнику. Морж делился только между непосредствен­ными участниками охоты на него. У азиатских эскимосов мясо мор­жа делили поровну пе только между членами артели, но и между присутствующими. Между всеми жителями поселка делили лишь мясо кита ²⁰⁹. По другим народам Сибири эти и сходные с ними дан­ные обобщены в коллективной монографии «Общественный строй у народов Северной Сибири», в которой отмечается, что продукция древнейших натуральных отраслей хозяйства при коллективных спо­собах охоты «делилась независимо от участия данной семьи в охоте,, а лишь по числу едоков... При индивидуальной охоте охотник иногда отдавал всю добычу для раздела, а сам получал потом свою долю на-равтте с другими обитателями стойбища» ²¹°.

С развитием форм собственности и распределения начинается и экономическое выделение в общине отдельных домохозяйств. Напри­мер, у чугачсй Аляски обитатели дома обычно и охотились и ели вместе и, за исключением случаев голода, не делили свою добычу с Другими домохозяйствами общины. И у некоторых других групп американских эскимосов пойманный тюлень обычно делился между членами домохозяйства, состоявшего из родителей с женатыми

204 Глава третья

сыновьями или замужними дочерьми, и только при нехватке пищи добычу делили между всеми общинниками²¹¹. Экономическое выде­ление домохозяйств в пределах общины — характерное явление для ранних земледельцев, и думается, что и у охотников оно знаменует собой переход от ранне- к пооднепервобытной общине.

Формой распределения, расшатывавшей общинную собственность на пищу, являлся и практиковавшийся некоторыми племенами Аме­риканского Севера порядок, согласно которому родители решали, что их сыновья, став взрослыми, дэ тех пор, пока они будут жить в од­ном стойбище и, следовательно, принадлежать к одной общине, бу­дут давать друг другу определенные части убитых ими тюленей. И отцы мальчиков, заключив такое соглашение, сразу же начинали давать друг другу обусловленные части добычи. Так возникали дли­тельные внутриобщинные межсемейные экономические связи. У тех групп канадских эскимосов, которые практиковали подобный поря­док обмена пищей, ему подлежала не вся охотничья добыча, а толь­ко определенная ее часть. Остальное мясо продолжали распреде­лять между всеми общинниками²¹². Вероятно, повсюду у охотников и собирателей смена более ранних форм собственности на пищу бо­лее поздними проходила через период сосуществования и борьбы старых и новых норм распределения.

Весьма не просто соотнести этапы в развитии форм собственно­сти на пищу с этапами развития первобытной общины. Думается, что без особого риска ошибиться можно считать совместное потреб­ление пищи характерной чертой раннепервобытных общин верхнего палеолита, а для некоторых этнографических групп, живших в экст­ремальных условиях, — также мезолита и даже раннего неолита. Не вызывает большого сомнения и то, что наиболее поздний из рассмот­ренных порядков распределения пищи, когда оно совершалось в ос­новном в пределах домохозяйства, а не всей общины, появляется на этапе перехода от раппе- к позднепервобытноп общине, т. е. у тех групп охотников, собирателей и рыболовов, которых можно отнести к типу высших охотников, собирателей и рыболовов или считать приближающимися к этому типу. Различные же формы распреде­ления продукции охоты и рыболовства посредством охотничьих до­лей, сначала от коллективного и индивидуального, позднее — только от коллективного промысла, скорее всего отражают постепенное вы­зревание в раннепервобьттной общнне производственных отношений, присущих ее наследнику —■ позднепервобытной общине высших ■ охотников и собирателей и ранних земледельцев.

Кроме пищи, у людей верхнего палеолита и мезолита были и другие объекты собственности. В литературе часто встречается ут­верждение, что главным объектом собственности в эпоху раннепер-вобытной общины была промысловая территория с ее природными ресурсами. В обоснование его делаются ссылки как на территори­альность зоологических объединений у животных, в частности обезь­ян, с одной стороны, так и на наличие собственности на территорию

________________ РАННЕПЕРВОВЫТНАЯ ОБЩИНА_________________ 205

у этнографических групп охотников, собирателей и рыболовов но­вого времени — с другой²¹³.

И тот, и другой аргументы, на наш взгляд, далеко не бесспор­ны. У животных территориальность может наличествовать или от­сутствовать в зависимости от вида животного и, по-видимому, так­же конкретной экологической обстановки. Например, территориаль­ность есть у волков, но ее пет у гненовых собак. У антропоидов — горилл, шимпанзе — зоны, осваиваемые отдельными стадами, нередко перекрывают друг друга. Известны также случаи, когда не­сколько стад шимпанзе временно кормятся на одной территории. Поэтому нет оснований для иногда встречающихся в литературе ут­верждений, что территориальность — это биологическое свойство, унаследованное объединениями древнейших людей от зоологических объединений животных, а затем воспринятое коллективами охотни­ков и собирателен палеолита и неолита.

Но, может быть, собственность на территорию возникает как не­пременный элемент производственных отношений в ходе историче­ского развития обществ охотников, собирателей и рыболовов? Ста­новление собственности на угодья в этих обществах действительно происходит, но повсеместно собственность на землю возникает, ви­димо, лишь с переходом от присваивающего хозяйства к произво­дящему или хозяйству высших охотников и рыболовов, т. е. с пере­ходом от ранне- к позднеиервобытной общине.

У многих этнографических групп низших охотников и собира­телей существовала собственность на промысловую территорию, пле­менная пли общинная. Так обстояло дело, например, у всех или. большей части племен аборигенов Австралии, у эскимосов Аляски и ряда других этнографических групп. Однако этнографии известны также охотники и собиратели различных регионов земного шара, у которых отсутствовали какие-либо формы собственности на осваи­ваемую территорию. По данным многих исследователей (К. Биркет- Смита, Э. Хокса, В. Тальбицера), которые дополняют и подтвержда­ют друг друга, никаких форм собственности на территорию не было у эскимосов Канадского севера, Лабрадора, Восточной Гренландии. По выражению К. Биркет-Смита, «промысловые угодья являются собственностью всех и никого, res nullius, на которые не может пре­тендовать даже племя». Промысловые угодья на суше и на море сво­бодны для всех. Не являются собственностью коллектива или отдель­ного человека также другие ценимые эскимосами природные ресур­сы: залежи мыльного камня, лес-плавник и т. д.²¹⁴ Характерно, что собственности на территорию не было именно у канадских и восточ-ногренландских эскимосов, живших в областях с неблагоприятной экологической обстановкой, имевших значительно более низкие, чем у эскимосов Аляски, производительность труда и плотность населе­ния. Совсем в другой области земного шара — в Экваториальной Аф­рике из двух этнографических групп охотников (мбути и ик) собст­венность на территорию была отчетливо выражена у мбути, которые

206 Глава третья

имели более высокую производительность труда, чем ик, и осваивали в расчете иа одного человека меньшую площадь ²¹⁵. Не было собст­венности на территорию у хадза, охотников и собирателей Восточ­ной Африки ²¹⁶.

Нам думается, что для охотников и собирателей верхнего палео­лита и мезолита какие-либо формы собственности на территорию были менее характерны, чем для низших охотников и собирателей этнографической современности. В новое время эти группы сохра­нялись лишь в маргинальных областях ойкумены, по большей части испытывали территориальное давление со стороны европейских ко­лонизаторов пли более развитых соседей (земледельцев, скотоводов, высших охотников) из числа коренного населения Африки, Амери­ки и других регионов.

В эпоху верхнего палеолита, а также в несколько меньшей ме­ре — мезолита картина была иной. При всем различии имеющихся для этих эпох оценок численности населения ни у кого не вызывает сомнения, что она была мала. На огромных пространствах жило лишь по несколько тысяч человек. Таким, по одной из оценок, было, например, население Австралии. За исключением некоторых обла­стей с ранним возникновением производящего хозяйства, общины охотников и собирателей не были оттеснены давлением своих бо­лее развитых и имевших большую плотность населения соседей. На то, что общины верхнего палеолита осваивали очень большие пло­щади, указывают данные археологии. Например, мезинская верхне­палеолитическая община охотников на мамонта численностью около 50 человек осваивала 750 кв. км²¹⁷. Мезолитическая община Стар-Карр, состоявшая в среднем из 25 человек, зимой охотилась на пло­щади в 500 кв. км²¹⁸. Летом, ведя бродячий образ жизни, она, воз­можно, имела еще большие угодья.

Для оценки размеров промысловых угодий раннепервобытных об­щин мезолита и раннего неолита большое значение имеют этногра­фические материалы.

У канадских эскимосов плотность населения была в пачале XX в. очень низкой — до 200 кв. миль на 1 человека. Заселенные терри­тории были разделены обширными незаселенными пространствами, и собственность на землю, как уже отмечалось, отсутствовала. У эс­кимосов Аляски плотность населения была в 5 раз больше (в зависи­мости от района) плотности населения канадских эскимосов. Более крупными были и общины²¹⁹. Промысловые угодья у них находи­лись в собственности племени в целом или входивших в ого состав общин. В некоторых случаях появляются семейные охотничьи и ры­боловные участки²²⁰. Как мы подробно увидим в пятой главе, плот­ность населения в верхнем палеолите и мезолите вообще была низ­кой. Кажется вероятным, что численность общин, особенно бродя­чих, ц площадь используемых ими промысловых угодий были сопо­ставимы с тем, что известно для канадских эскимосов; как и послед­ние, они еще не имели собственности на землю.