Генофонд

 

Кем же являются этнически нынешние русские? Этот вопрос поставила недавно Российская академия наук (РАН) – и получила четкий ответ. Российский журнал «Власть» (приложение к изданию «Коммерсантъ») опубликовал статью Дарьи Лаане и Сергея Петухова «Лицо русской национальности» (№ 38, сентябрь 2005 г., с. 54–60), в которой сообщается:

«Российские ученые завершили и готовят к публикации первое масштабное исследование генофонда русского народа. Обнародование результатов может иметь непредсказуемые последствия для России и мирового порядка»[13].

Оказывается, в 2000 году Российский фонд фундаментальных исследований выделил грант ученым из лаборатории популяционной генетики человека Медико‑ генетического центра Российской академии медицинских наук. Ученые смогли несколько лет полностью посвятить изучению генофонда русского народа.

Журнал «Власть» привел некоторые полученные ими данные. Удалось установить, что русские – это не «восточные славяне», а финны. По Y‑ хромосоме генетическое расстояние между русскими и финнами Финляндии составляет всего 30 условных единиц (близкое родство). А генетическое расстояние между русскими и так называемыми финно‑ угорскими народностями (марийцами, вепсами, мордвой и пр.), проживающими на территории России, равно 2–3 единицам. То есть генетически они идентичны.

Результаты анализа митохондриальной ДНК показали, что еще одна ближайшая родня русских, кроме финнов Финляндии, – это татары: русские от татар находятся на том же генетическом расстоянии в 30 условных единиц, которые отделяют их от финнов.

Одновременно анализ генофонда беларусов показал, что они генетически весьма далеки от русских, но идентичны северо‑ восточным полякам – то есть мазурам Мазовы. Иными словами, изучение генофонда лишь подтвердило выводы историков: беларусы – это западные балты, а русские – это финны.

Руководитель исследования Е. В. Балановская отметила:

/Пришлось/ «рассмотреть данные многих систем – антропологии (соматологии, дерматоглифики, одонтологии), классической генетики (группы крови, белки крови), тысяч фамилий, данные по разным системам ДНК маркеров (аутосомных, Y‑ хромосомы, митохондриальной ДНК).

… Мы собрали воедино два огромных массива информации о русском народе, накопленные за многие десятилетия антропологией и генетикой. Мы провели два новых исследования – ДНК и фамилий. И придумали способ, как сравнить эти четыре столь разных системы признаков – антропологии, классической генетики, молекулярной генетики, фамилий. Мы строили компьютерные геногеографические карты для каждого признака. Например, для антропологии – карту роста бороды; для классической генетики – карты встречаемости генов групп крови; для молекулярной генетики – карту гена устойчивости к СПИДу; для фамилий – карту встречаемости Ивановых во всех частях русского ареала. Четыре столь разных системы, и в каждой – много признаков. Для каждого создана карта. А затем получили «обобщенные» карты для каждой системы признаков. И после этого впервые могли сравнить все данные о русском генофонде.

… Наше «открытие» в том, что совершенно разные науки и признаки – антропология, генетика, фамилии – полностью согласны друг с другом и, дополняя друг друга, рисуют общий портрет русского генофонда.

Причем русский генофонд здесь, к счастью, не одинок. Еще до изучения русского генофонда мы сделали аналогичный набросок портрета генофонда народов Восточной Европы, включая в него и народы «ближнего зарубежья» (от Черного моря до Балтики), и Кавказа, и Приуралья. И обнаружили вновь единогласие свидетелей! Хотя портрет генофонда народов Восточной Европы оказался совершенно иным – волны генофонда следовали в Восточной Европе не по оси «север – юг», как в русском генофонде, а по оси «запад – восток».

Поэтому и для русского генофонда – занимающего огромную часть Восточной Европы – мы ожидали увидеть все ту же восточноевропейскую закономерность. Но нет! Русский генофонд обнаружил свое собственное строение, связанное с его собственной историей».

Результаты исследований действительно шокировали многих в России – ведь русские оказались генетически и антропологически финнами, а не славянами. Чтобы успокоить возмущенных и несогласных граждан (главным образом, политологов, публицистов, историков и журналистов), Е. В. Балановская разъяснила, что надо не заниматься мифами, а вспомнить о том, что раньше эти территории были исконно финскими:

«Термин «исконный» русский ареал мы всегда берем в кавычки, помня, что история дославянского населения на этой территории на порядок дольше славянского. Генетическая память пронизывает все слои генофонда, все напластования, пришедшие от разных обитателей Восточной Европы.

Поэтому, анализируя «исконный» ареал, мы никогда не говорим об «исконно» русском генофонде, об «исконно» русских генах. Авторы считают, что их просто нет. Есть генофонд, раскинувшийся в этом ареале и вобравший в себя (как и все другие генофонды) гены многих популяций, оставивших в ходе многих тысячелетий свой генетический след. И любая привязка гена к народу неверна – это разные системы координат. Принадлежность к народу определяется самосознанием человека. Генофонд определяется концентрацией генов в исторически определенном ареале. Поэтому, говоря «Русский генофонд», мы имеем в виду все гены, собранные ходом истории в «исконном» русском ареале и запечатленные в нем».

Да, можно согласиться с тем, что «принадлежность к народу определяется самосознанием человека». И если финские народы России считают себя русскими – это их право. Но проблема не в этом, а в том, что Е. В. Балановская дипломатично оставила вне обсуждения: что концепция о «едином происхождении восточных славян русских, украинцев и беларусов» ныне – разоблаченный миф. Никаких «восточных славян» нет, они «славяне» только вследствие славяноязычности. А генетически и антропологически русские – это чистые финны (пусть славяноязычные, пусть православные).

Что касается Беларуси, то на картах исследований ученых влияние русского генофонда еще ощутимо в Витебской и Могилевской областях, но в Центральной и Западной Беларуси (исторической Литве) его уже нет, там генетически самый близкий сосед – польская Мазовия.

Все это ставит крест на выдумке царизма о «едином происхождении беларусов и русских». Как оказалось, генетически и антропологически это два совсем разных этноса, и даже разные этнические группы, ибо беларусы – индоевропейцы, а русские – нет.

 

* * *

Елена Балановская признала, что больше всего российских ученых удивило следующее: они ожидали увидеть в Центральной России смешение местных финнов с пришлыми тюрками и славянами. Однако ни славянского, ни тюркского весомого влияния они не обнаружили.

На мой взгляд, в этом нет ничего странного. При соотношении населения в рамках 80% местного этноса и 20% мигрантов – за несколько поколений в результате браков с местным большинством пришлые этносы растворяются в нем, словно сахар в кипятке, теряя и язык, и гены, и культуру, и менталитет. То есть – полностью исчезают, в их потомках уже не найти следов исходных неместных черт. Например, у потомков Пушкина сегодня никакие исследования не находят эфиопских генов – они полностью исчезли.

В Центральной России (исторической Московии) все сельское население (70–80% от общего вплоть до середины XX века) генетически являлось финским (потомки мокши, мордвы, эрзя, муромы, мещеры и прочих). Это абсолютное большинство населения и растворяло в себе всех пришлых (у которых максимум оставались только дворянские неместные фамилии). В Литве (Беларуси) аналогично на протяжении всей истории литвины (беларусы) составляли около 80% населения и запросто в течение нескольких поколений этнически и генетически «переваривали» всех мигрантов (кроме евреев, которые до 1917 года не вступали в браки с иноверцами).

Например, русская семья с двумя детьми приехала в 1946–49 годы в БССР. В 1960‑ е годы эти дети с вероятностью 80% вступили в брак с беларусами, а их дети (наполовину русские, наполовину беларусы) в 1980‑ е годы с вероятностью 80% тоже вступили в брак с беларусами и дали потомство, которое уже на 75% явилось этнически беларуским. Вот таким образом за 3–4 поколения «пришлые» растворяются в этносе беларусов, попутно теряя свои фамилии и обретая беларуские. Аналогичный процесс происходил и в Центральной России. Российских ученых удивила устойчивость исконных этносов, но, как видим, ничего удивительного в ней нет.

Эта устойчивость доказывает, что Беларусь (историческая Литва) и Центральная Россия (историческая Московия) на протяжении многих веков являлись и остаются до сих пор, образно говоря, машинами по усвоению мигрантов в своих этносах. А эти этносы сохраняют свое изначальное генетическое и антропологическое содержание: славяно‑ балтское в Беларуси, финское в Центральной России. Называть «схожими до степени братства» две абсолютно разные по содержанию машины воспроизводства генофонда – просто нелепо.

Дополняют картину современные исследования беларуских ученых, изучавших антропологию беларусов. Она – западно‑ балтская, а не финская, как у русских. Отсылаю читателей, например, к интереснейшей работе Виктора Вераса «У истоков исторической правды», где показано, что антропологически современные беларусы – это ятвяги (исконные жители всей Западной и Центральной Беларуси). У беларусов генофонд и антропология ятвягов (шире – смесь западных балтов и славян), у русских – генофонд и антропология финнов (шире – смесь финнов и славян).

В 2005 году (то есть одновременно с завершением работ российских ученых по русскому генофонду) и в Беларуси были опубликованы результаты аналогичных исследований. Речь идет о книге доктора биологических наук А. И. Микулича «Беларусы в генетическом пространстве. Антропология этноса». Вот отрывки из удачной, на мой взгляд, рецензии Д. Санько к этой книге (в моем переводе):

«Как справедливо отметил во вступлении к книге украинский антрополог С. П. Сегеда, подобных изданий в беларуской антропологической литературе еще не было. Монография подводит итоги более чем тридцатилетним экспедиционным исследованиям, проведенным известным антропогенетиком Алексеем Микуличем в Республике Беларуси и на смежных территориях стран‑ соседей – Российской Федерации, Республике Летува, Украины.

Объектом их было прежде всего сельское население как носитель наиболее характерных генетических и конституционных особенностей популяций. Изучением было охвачено около 120 групп. Они формировались из представителей, которые имеют предков местного происхождения до 4–5 колена. Исследование генофонда коренных местных популяций показало целостность беларуского этноса, его гомеостаз во времени и пространстве, а также очевидность геногеографического компонента в этнической истории.

На карте генетических расстояний от средних беларуских частот генов в населении Восточной Европы, созданной на основе значений ДНК‑ маркеров, ясно видна особенность генофонда беларусов, к которым примыкают коренные жители Псковщины, Новгородщины, Смоленщины, Брянщины, Виленского края и Украинского Полесья. Компактный ареал беларуского генофонда на этой карте в общих чертах соответствует сфере расселения беларусов в исторической ретроспективе. Автор обращает внимание на очевидность многовекторной дивергенции этого ареала, которая показывает дальнейшие направления миграции.

Известно, что «европеизация» российского населения остановилась под татаро‑ монгольским нашествием. Изучение генофонда беларусов практически не показало присутствия в нем примет монгольской расы. Это подтверждает исторические свидетельства о том, что Баларусь не знала татаро‑ монгольского ига. Интересно также отметить, что общая тенденция изменчивости в границах беларуского ареала имеет меридиональное направление, в то время как для российского ареала ее направление перпендикулярно‑ широтное.

Каждый из трех восточно‑ славянских этносов, согласно антропологическим данным, имеет свою уникальность. Они формировались в разном географическом пространстве, на особых субстратных праосновах. Помещенная в книге графическая интерпретация обобщенных характеристик их генофондов позволяет наглядно увидеть степень схожести и различия. «Этнические облака» беларусов и украинцев довольно компактные и на приложенной диаграмме частично перекрываются. Российское же «облако» очень размытое, и только незначительная его доля перекрывается с первыми двумя.

В то время как украинское «этническое облако» вообще не граничит с финно‑ угорскими, а беларуское только касается их – центр «этнического облака» российских популяций находится в одном кластере с финно‑ угорскими, а не славянскими этносами.

Алексей Микулич аргументированно опровергает суждения московских коллег о том, что ядро российского генофонда исстари находится на северо‑ западе российского этнического ареала (Псковщина, Новгородчина) с привлечением части земель, которые сегодня находятся в составе Республики Беларусь. Он отмечает, что к беларусам Придвинья генетически очень близки коренные жители Псковской и Новгородской, как и Смоленской областей (и этому факту есть историческое объяснение – это этнически территория кривичей). Но это вовсе не дает повода исключать их из беларуского этнического ареала.

Сопоставление данных генной географии с материалами археологов дает очень интересные результаты. Географическая структура современного беларуского генофонда в очень многом соответствует древним археологическим культурам…. Это важный аргумент в пользу генетической непрерывности поколений. Анализ антропогенетического и генодемографического материала приводит автора к выводам о глубокой древности беларуского этноса. Современная картина беларуского генофонда сформировалась как путем долговременного приспособления в результате естественного отбора, так и в процессе этнической консолидации.

Пользуясь «генетическим календарем», автор установил, что популяции коренных жителей Беларуси ведут свою родословную непрерывно не менее как 130–140 поколений, это означает – самое позднее с середины 2‑ го тысячелетия до н. э. По мысли автора, происхождение, особенности языка, материальной и духовной культуры, существование в течение многих веков своего государства – Великого княжества Литовского, перевес эмиграционных процессов над иммиграционными – содействовали консолидации и формированию этнического содержания беларусов».

Отсылаю российских коллег к этому интересному исследованию, но… Книга издана на беларуском языке, а его в России никто не понимает. Книги, изданные на беларуском языке там в принципе читать не могут, хотя при этом россияне повторяют, как заклинание, что «наши языки – по сути один и тот же самый язык».

На самом деле это два разных языка, с разным происхождением.

 

* * *

Огромный «забытый» пласт истории славян и балтов заключается в том, что народы Полабской Руси и Поморья спасались от немецкой экспансии, уходя все дальше на восток. При этом они сражались вместе против немцев и нередко побеждали, например 15 июня 1243 года у Рейзенского озера под предводительством поморского князя Святополка. В конечном итоге все собрались под короной прусского короля Рингольда (отца Миндовга), как сказано в «Великой хронике Польской», и ушли дальше на восток, на территорию нынешней Западной Беларуси. Потом Миндовг несколько раз пытался отвоевывать с этой территории свою Пруссию и даже отвоевал на время, казнил там всех коллаборантов. Но оккупанты все равно одолели.

Эта летописная история показывает, что славянское содержание и культурное влияние шли в будущую Беларусь не со стороны далекого Киева или еще не существовавшей финской Московии. Оно стало результатом влияния славян Полабской Руси и Поморья (ободритов, лютичей, русинов острова Руяна‑ Русен и Старграда, лужичан и других), а также поморских западных балтов, среди которых преобладали пруссы и мазуры. Ясно, что этносы Западной и Центральной Беларуси, тогда – ятвяги и дайнова, дали им место как братьям для спасения от экспансии тевтонов. В итоге появилось Великое княжество Литовское, фактически государство мигрировавших народов Центральной Европы.

Они принесли сюда не только свои фамилии на «‑ ич», которые принципиально не могли возникнуть в языках ляхов, украинцев и русских (и не существовали в Полоцке), но принесли также свой европейский менталитет и славяно‑ балтскую технологическую модернизацию. Юрий Брезан, писатель лужицких сорбов, лауреат двух Государственных премий ГДР, в книге «Избранное» (Москва, 1987) своих персонажей‑ лужичан именует «беларускими» именами Якуб (Якуб Кушк), Ян (Ян Сербии) и так далее. Но «беларуские» ли это имена и фамилии? Или все‑ таки имена исторические, изначально – лужицкие?

Видимо, древние истоки культуры беларусов надо искать у лужицких сорбов. Серьезных исследований в этом направлении не было, хотя именно тут мы видим полное сходство и полное этническое совпадение в деталях, а не что‑ то «похожее» на других соседей.

Обращаю на это внимание по той причине, что в России существует иная, ничем не обоснованная версия этнокультурного происхождения беларусов (к тому же ныне опровергнутая генетикой). Мол, беларусы – это восточные славяне, которые изначально проживали на территории Днепра (и оттуда же, мол, «вышли» русские). Именно эта концепция позволяла царизму изображать беларусов «младшим», «изначально родственным» русским этносом, а его фактическую несхожесть с русскими объяснять результатом «полонизации».

На самом деле беларусы своим этно‑ культурным содержанием похожи на поляков меньше, чем на Мазуров и лужицких сорбов, на других славян и западных балтов Полабья. Это неудивительно, ибо беларусы возникли вовсе не в «Славянском треугольнике», как утверждают российские историки, а были открыты для мощного влияния со стороны Пруссии – которая (взгляните на карту) географически ближе к Западной Беларуси, чем Киев и Москва.

На наших предков в начале XIII века гораздо сильнее влияли пограничные нам Помезания (русинов Святополка), Погезания (поруссов Рингольда и его сына Миндовга) и Поморье (лютвинов князей Булевичей и Рускевичей). Именно от последних, после их миграции в район Новогрудка к 1219 году, мы переняли название «Литва» и герб «Погоню». Там происходили драматические события, результатом которых стало создание Великого княжества Литовского.

Что же касается исследований генетиков, то они не только показали, что беларусы никогда не были «восточными славянами», но и доказали, что беларусы древнейший и архаичный европейский этнос западных балтов.