ПЕРИОДИЧЕСКАЯ ПЕЧАТЬ

НА ЗАПАДЕ

(сборник статей)

 

От издателя

П. Берлин. Очерки современной журналистики

Г. Гроссман. Периодическая печать в Германии

П. Звездич. Развитие печати в Австрии

Д. Сатурин. Очерк периодической печати в Англии

А. Лабриола. Периодическая печать в Италии

Е. Смирнов. Периодическая печать во Франции

И. Гурвич. Американская печать

Э. Пименова. Очерк истории развития английской журналистики

 

ОТ ИЗДАТЕЛЯ

Начало нынешнего года, на который пришлось празднование двухсотлетия периодической печати в России, ознаменовалось проявлением в русском обществе большого интереса ко всему, что касается истории и положения печати вообще. На этой почве среди некоторых сотрудников журнала «Образование» возникла мысль издания сборника статей с целью ознакомления русской читающей публики с современным положением периодической печати на Западе, уже много пережившей и достигшей большой высоты.

Настоящий сборник является осуществлением этой мысли. Большая часть статей написана специально для «Сборника», некоторые же главы, например II и VII, представляют переработку статей, ранее напечатанных в журнале «Образование». К ним же относится статья госпожи Пименовой, помещенная нами в приложении к «Сборнику». Нам казалось полезным присоединить этот чисто исторический очерк, так как он дает много интересных указаний для уяснения прошлых и будущих судеб печати в России – что и составляет главную цель настоящего «Сборника».

30 ноября 1903г., СПб.

В начало

 

П. БЕРЛИН

ОЧЕРКИ СОВРЕМЕННОЙ ЖУРНАЛИСТИКИ

Происхождение и эволюция газеты. – Газеты новейшей формации. – Искусство современного репортера. – Успехи газетной техники. – Издержки современных газет. – Рост объявлений в них. – Капитализм в печати. – Газетный пролетариат. – Литературный бойкот. – Школы журнализма. – Общественное значение газеты. – Социальное и правовое положение печати в Западной Европе и Америке.

 

I

 

Филологи еще до сих пор ведут нескончаемый спор о происхождении слова «газета». Иные филологи учено и упорно доказывают, что слово «газета» происходит от итальянского слова gazza, означающего название мелкой монеты, выражавшей некогда стоимость газетного номера, другие же филологи столь же упорно доказывают, что слово «газета» произошло от итальянского глагола gazettare или garrulare, что означает «болтать, шуметь». Обе спорящие стороны наваливают груду материала, от которого столбом поднимается пыль веков.

Я не знаю, кто прав, кто не прав в этом споре, но я твердо знаю, что современная действительность печатного слова одинаково хорошо подтверждает и первое, и второе толкование слова «газета».

Разве в самом деле, бросив взгляд на так называемое литературное поприще, вы не найдете живого подтверждения мертвенным филологическим раскопкам и не воскликнете, что да, слово «газета» происходит от слова «монета», выражающего всю сокровенную сущность столь многих и столь почтенных органов печати? Но, с другой стороны, и другая филологическая теория, выводящая слово «газета» от слова «болтать», тоже, конечно, не почувствует недостатка в подтверждениях, так как, что-что, а уж искусство болтовни иные современные органы, и опять-таки весьма многие и почтенные, изучили в совершенстве.

Итак, ни филологические изыскания, ни современность не дают нам окончательного решения вопроса, откуда заимствовало свое имя газета. Но, памятуя восклицание Шекспира: «Что в имени! Разве роза не также бы благоухала и под другим именем?», мы оставим в покое вопрос о происхождении слова «газета» и познакомимся с происхождением самой газеты.

И в этой области далеко еще не все освещено светом положительного знания, и опять-таки ведутся упорные и ученые споры о том, где, когда и у кого появились первые газеты. Иные заглядывают в седую старину, за тысячелетия назад, и указывают на существование газеты у древних китайцев, другие считают изобретателями газеты древних римлян (Моммсен, Бюхер^[31][1] и др.), третьи, наконец, ведут родословную газет лишь от изобретения книгопечатания.

Если понимать под газетой только современную газету, регулярно в очень короткие сроки сообщающую печатными буквами на белой бумаге различные новости, то тогда, конечно, надо признать, что возможность появления такого рода газеты была дана только с изоб­ретением книгопечатания. Но есть ли какая-нибудь надобность так суживать понятие газеты и приноравливать его к современному виду газетного дела? Мы думаем, что такого рода надобности решительно нет. Газета, как и все стороны и проявления человеческой жизни, развивалась и изменялась и лишь постепенно приобрела такой вид, какой она имеет теперь.

Мы не станем заглядывать в очень далекую старину и тревожить древних китайцев, чтобы расспросить у них о том, какие газеты у них существовали. Все относящиеся сюда мнения представляют лишь догадки, весьма щедро разукрашенные фантазией современных и древних историков. Оставим их поэтому в покое и обратимся к более достоверным данным!

Газета, в широком смысле этого слова, могла возникнуть только тогда, когда, так сказать, район общественной жизни человека раздвинулся за узкие пределы его семьи, его знакомых, его касты. Пока не было в наличности этого условия, пока люди жили совершенно замкнутыми группами, совершенно обособленными интересами, до тех пор между ними могла существовать еще, пожалуй, в том или ином виде переписка, но никакой газеты быть не могло. Газета прежде и раньше всего призвана удовлетворить, так сказать, социальное любопытство, социальную любознательность. Пока интересы человека были ограничены узким кругом небольшой группы лиц, не могло быть никакой ни нужды, ни потребности в газете. Бедная событиями жизнь этой группы была насквозь видна и известна каждому ее участнику, и если бы и появился среди них каким-нибудь чудом газетный предприниматель, то он бы не нашел материала для пополнения своего номера.

Газета могла возникнуть и возникла только тогда, когда общественная жизнь разрослась за пределы узкокастовой, когда создалась близость общественных убеждений, интересов, инстинктов наряду с географической разобщенностью людей. Когда по обширному пространству расселились люди, отделенные друг от друга большими расстояниями и тесно связанные общностью интересов, узами родства и т.п., тогда у них явилась потребность знать, что делается в их родном городе, родной общине или родном государстве. Кроме того, центральная государственная власть должна была постоянно внимательно следить за жизнью в своих колониях и окраинах. Вот почему потребность в газете или ее суррогате выросла не из нужды членов одной территориальной единицы города, общины и т.д., а из нужды установить общение между отделенными друг от друга территориальными единицами – между городами, между государством и его колониями, наконец, между государствами. Для удовлетворения этих потребностей служила раньше, конечно, переписка между частными лицами и учреждениями и всякие доклады, отчеты, отношения и предписания между официальными учреждениями.

И первая газета была не чем иным, как этим официальным отношением, изготовленным лишь в нескольких экземплярах и предназначенным для опубликования во всеобщее сведение. Древние города-республики, жившие совершенно обособленной жизнью, не чувствовали решительно никакой надобности в газете. Им совершенно достаточно было гонцов, глашатаев или надписей, доводивших до их сведения приказы попечительного начальства. Но когда при Цезаре^[32][2] Римская империя была строго централизована и зажила общею жизнью, тогда получилось для римлян весьма широкое поле общественных интересов и тогда-то впервые обнаружилась потребность в газете и у римлян.

Мы уже заметили выше, что потребность в газете возникла тогда, когда многие люди были географически сильно отдалены от того города или государства, с которыми были связаны прочными интересами и симпатиями. А это случилось тогда, когда быстро разраставшаяся Римская империя забросила многих своих граждан в далекие провинции – колонии. Жители этих колоний, конечно, очень живо интересовались всем тем, что творится в их столице – Риме. Частная переписка и частные сведения, в силу своей неполноты и нерегулярности, не удовлетворяли. Нужно было лицо, которое взяло бы на себя специальную обязанность следить за всеми событиями жизни Рима и сообщать о них в колонии.

На первых порах каждый порешил этот вопрос лично для себя. Богатые люди, жившие в колониях, позаботились о том, чтобы завести в Риме своих личных корреспондентов-хроникеров, которые должны были держать их au courant^[33][3] всего происходящего в столице. Большинство этих древних репортеров рекрутировалось из интеллигентных рабов, которые должны были исполнять прихоть своего любознательного господина. Постепенно большинство римских граждан, живших в провинциях, обзаводились в столице подобного рода корреспондентами. Был такой корреспондент у Антония^[34][4], который получал через него все отчеты о государственных делах и политических прениях. Когда Цицерон был проконсулом^[35][5], то и он не преминул завести себе корреспондента в Риме, некоего Хреста, сообщавшего ему политические новости, дававшего отчеты о гладиаторских играх, городских происшествиях и ходивших по городу сплетнях. Наконец, в эпоху, когда Цезарь мощно взялся за централизацию Римской империи, уже появилась не только частная, но и государственная потребность в газетах. У государства появилась потребность знать, что делается в его обширных владениях, и издавать повеления своим верноподданным. Таким образом, созданная в доцезарском Риме потребность в газете и попытки создать эту газету, с которыми мы выше познакомились, получили мощный толчок со стороны цезарского Рима.

Чем же была римская газета эпохи Цезаря? Римская газета эпохи Цезаря представляла нечто вроде современных официальных указателей. На белой, гипсом покрытой доске делались публикации, которыми правительство Древнего Рима доводило до сведения общества все, что считало нужным. Эти доски были весьма сходны с современными афишами, расклеиваемыми на столбах. С этих-то официальных досок и делали копии многочисленные писцы, изготовляя, таким образом, древнейшую римскую газету. Копии изготовлялись в многочисленных экземплярах и рассылались всем заказчикам, оригинал же, провисев некоторое время, сдавался в государственный архив.

Современные археологи раскопали образцы подобных римских досок, служивших прототипом римских газет. По этим раскопкам можно Довольно отчетливо восстановить характер римской газеты и ее обычный репертуар. Таких газет современная археология разыскала несколько. Одна из них называлась «Acta diurna Urbis» и имела обширное распространение. В репертуар этой газеты входил обычный материал, публикуемый в теперешних официальных органах; в ней печатались официальные указы императоров, распоряжения сената, всяческие назначения, награждения и т.д., заметки о жертвоприношениях, свадьбах, зрелищах и наиболее крупные факты текущей жизни. Газетные сообщения носили сухоофициальный характер, сведения сообщались без всякой системы, пестро следуя одно за другим. Вот, например, некоторые известия, опубликованные в древней римской газете и переведенные современными археологами:

 

«Консул Савиний вступил сегодня в отправление своих служебных обязанностей».

«Вчера над городом разразилась сильная гроза. Недалеко от Велии молнией зажгло дуб».

«В винном погребе произошла драка. Хозяин лавки опасно ранен».

«Меняла Анзидий бежал, захватив с собой большую сумму денег. Он был задержан, и все деньги найдены при нем».

«Разбойник Дениофан, недавно пойманный, сегодня утром был казнен».

 

В древнейшей газете мы находим далее те же сведения, которыми так часто пестрит свежий номер теперешней газеты. Мы читаем, например, что «Титаний приговорил к наказанию мясников, продававших мясо, не предъявленное предварительно к освидетельствованию». Такие-то вот пестрые репортерские заметки и составляли, наряду с официальными указами, предписаниями и назначениями, обычное содержание древней римской газеты. Современный газетный работник может с гордостью сказать, что в числе его родоначальников были такие люди, как знаменитый Плиний. Перу Плиния принадлежит целый ряд заметок в римской газете. Он изложил на страницах «Acta» легенду о том, как во время процесса Милоса, обвинявшегося в убийстве Клавдия, в различных частях Рима выпал град из кирпичей.

Драгоценным материалом, собранным в древних римских газетах и рисующим повседневную жизнь римлян, прекрасно воспользовались уже древние историки. Светоний пользовался этими газетами, когда составлял жизнеописания двенадцати императоров, когда устанавливал день рождения Тиберия и Калигулы и эпизод из царствования Домициана^[36][6]. Знаменитый Тацит тоже широко пользовался этими газетами в своих исторических трудах. Он черпал из них материалы, когда описывал смерть Германика^[37][7] и апофеоз Клавдия^[38][8], и, благодаря отчетам в этих газетах, он мог почти дословно воспроизвести дебаты, происходившие в римском сенате по поводу предложения построить храм в честь Перона.

Такова была прародительница современной газеты, поскольку, конечно, ее могут восстановить современные исследования.

Историки культуры и, в частности, историки журнализма весьма различно относятся к оценке значения этих газет. Знаменитый историк Рима Моммсен говорит, что в Древнем Риме существовала уже современная газета «для интеллигентных читателей». С этим полным отожествлением древней римской газеты с современной едва ли кто-нибудь теперь согласится. Но противоположною крайностью является утверждение других исследователей этого вопроса (например, Якоби), доказывающих, что римские газеты на самом деле ничего общего с газетой не имели. Конечно, если сравнить писанную римскую газету с современной, то мы скорее найдем в ней сходство с письмом, чем с газетой, но ведь если грубо внешне сравнить кокон с бабочкой, то мы между первым и второй найдем не больше сходства, чем между яблоком и книгой, но это не мешает кокону и бабочке быть лишь различными формами, различными звеньями в одном и том же ходе развития. То же самое и древняя римская газета; она представляет первый, но решительный шаг от частной переписки к опубликованию для общества сведений и рассуждений. Круг лиц и интересов, который ею охватывался, был до убогости узок и беден, но он все же был уже шире круга лиц и интересов, который захватывала частная переписка. Поэтому-то и современная газета должна признать в древней римской газете свою родоначальницу.

Собственно говоря, римские газеты еще стояли на рубеже между частной перепиской и правительственным указом, с одной стороны, и газетой – с другой. Но их ясно выраженный общественный характер и то обстоятельство, что они обращались не к данному, конкретному лицу, а к неопределенной, безличной публике, заставляет видеть в них предтечу периодической печати, зародышевые формы социального общения с помощью письма. Вбирая в себя все дальнейшие завоевания культуры и техники, эти зародышевые формы последовательным и правильным ходом развились в современную периодическую печать. Не следует, однако, думать, что как только культура вырастила семя периодической печати, эта последняя начала быстро и неуклонно развиваться. Развитие периодической печати было столь же обрывисто и неравномерно, как и весь ход исторического развития, судьбы которого всегда точно и верно отражала журналистика в своей эволюции.

Разгром Римской империи^[39][9] надолго прервал дальнейшее развитие газетного дела. На развалинах утонченной Римской империи уселись, как известно, варварские германские племена, которым совершенно ни на что не нужна была газета. И затем в течение всего раннего средневековья газета не появлялась вновь, и те ее зародыши, с которыми мы уже встречаемся в Древнем Риме, как будто совсем заглохли, заглушенные грубыми варварскими формами жизни. Жизнь снова была загнана в мелкие, обособленные и враждебные друг другу ячейки, кругозор человека снова был ограничен частоколом его дома или его маленькой группы. Люди раздробленно жили по своим маленьким социальным клеткам, круг интересов был крайне ограничен, всякий насквозь видел жизнь своей группы, – какая же при этом могла быть надобность в газете?

Лишь в более поздние эпохи средневековой жизни, когда начался сильный процесс усложнения и развития социальной жизни, снова пробудилась временно замершая потребность в газете. Для широкого, массового удовлетворения этой потребности недоставало не только книгопечатания, но и быстрых, надежных путей сообщения, без чего, конечно, невозможно было организовать правильную и регулярную доставку новостей. Отсюда понятно, почему развитие газетного дела шло рука об руку с развитием и усовершенствованием путей сообщения, причем представители этих путей сплошь и рядом являлись организаторами газетных предприятий. Необходимость поддерживать сообщения между городами и между отдаленными пунктами государства заставляла правительство, учреждения и некоторых частных лиц заводить особых специальных гонцов, которые постоянно ездили между определенными пунктами, передавая от одного в другой различного рода сообщения. В конце XV века для поддержания постоянного обмена известиями между различными пунктами усиленно начинают пользоваться этими гонцами правительственные учреждения, монастыри, князья, университеты. С течением времени между наиболее центральными и оживленными пунктами установился чрезвычайно деятельный и вполне урегулированный обмен известиями. Сначала известия эти были не чем иным, как сообщениями частных лиц частным лицам, т.е. простою перепискою или же правительственными циркулярами. Но постепенно все больший круг лиц начинал интересоваться всевозможными вестями, привозимыми гонцами, вести эти стали распространять среди лиц, для которых они представляли уже не личный, а общественный интерес. Письма, адресованные частному лицу, но представлявшие общий интерес, начали переписываться в нескольких экземплярах и рассылаться знакомым. Таким путем частная переписка постепенно развивалась в общественную рукописную газету.

В постепенном ходе развития и сообщающий известия начинал уже писать не для частного конкретного лица, как прежде, а для безыменной публики, придавая вследствие этого своим известиям все более общественный характер. Постепенно, как мы увидим, вырабатывалась и группа лиц, избиравшая своею профессией составление и рассылку этих известий, т.е. постепенно вырабатывалась профессия журналистов.

Подобный ход развития частной переписки в общественную рукописную газету мог произойти лишь в центрах наиболее интенсивной и далеко подвинувшейся социальной жизни. В средние века таким центром была, как известно, Италия и в частности Венеция. Чрезвычайно обширная торговля Венеции со всеми тогдашними государствами делала ее средоточием известий, приходивших со всех концов света. Торговцы, гости, послы, канцлеры и агенты, постоянно приезжавшие в Венецию и уезжавшие из нее, привозили с собой груду свежих известий и постоянно старались поддерживать сношения со всей страной, интересовались всем в ней происходящим. Навстречу удовлетворению этих потребностей и шла средневековая рукописная газета. Уже в XV веке магистрат Венеции взялся за собирание и опубликование бесчисленных известий, которые стекались со всех сторон в Венецию. Эти известия рассылались всем послам венецианской республики, чтобы держать их au courant всех событий.

Очень скоро и сторонние лица стали делать копии с этих магистратских газет и рассылать эти копии различным высокопоставленным лицам.

В XVI веке в Венеции среди менял и ювелиров организовывались самостоятельные бюро, которые брали на себя доставку всевозможных известий, преимущественно торговых. Круг лиц, заинтересованных в получении подобного рода известий, постепенно расширялся, благодаря чему получалась возможность для целого ряда лиц избрать себе, как профессию, составление и доставку этих известий, и таким путем начало складываться в Венеции сословие первых журналистов. Согласно духу тогдашней жизни оно образовывает вскоре свой самостоятельный цех Scrittori d'awisi^[40][10]. В непродолжительном времени возникают подобные же газеты и в других городах, а вскоре появляется на свет Божий и цензура.

Власти, и прежде всего духовные власти, начинают подозрительно коситься на нового пришельца – газету, поднимающего шум, доводящего до людского сведения то, о чем лучше бы было умолчать, и смеющего свое суждение иметь. За рукописными газетами начинают зорко присматривать; а затем прибегают и к более решительному образу действий и прямо запрещают издание этой дьявольской выдумки. В XVI веке папа Пий V и папа Григорий XIII издают специальные буллы, которыми строго-настрого и раз навсегда запрещается издание, каких бы то ни было рукописных газет, и профессия журналистов уничтожается папским велением. В то время римские папы шутить не любили и, предав анафеме газету и ее работников, они заявили, что всякий, кто осмелится издавать газеты или писать в них, будет жестоко клеймен и сослан на галеры.

Таким образом, едва только возникла газета, едва только начала образовываться профессия журналистов, как на ее голову начал сыпаться ряд репрессивных мер, которые должны были стереть ее с лица земли. Но, увы, все эти меры могли лишь задержать ход развития, принести тяжкий вред отдельным лицам, но задушить самую потребность в общении посредством слова они не могли. Газета не явилась, как выдумка какого-либо гениального человека, она, как мы видели, была выращена всем ходом культурного развития, и для того чтобы ее уничтожить, надо было уничтожить всю эту культуру, разрушить все ее формы, расселить людей по узким социальным клеткам, ограничить их кругозор частоколом их дома, тогда у них, само собою, умерли бы потребности социального общения, и газета, само собою, перестала бы существовать. Но сделать все это не могли даже всесильные тогда папские буллы, а потому газетное дело, несмотря на угрозы клеймением и галерами, продолжало развиваться.

Грозные папские буллы не задушили живого развития газетного дела, уходившего своими корнями в общую почву культурного развития; вслед за Италией и в Германии начинают развиваться рукописные газеты. В некоторых немецких библиотеках еще сохранились экземпляры газет восьмидесятых и девяностых годов XVI века. Древнейшая из них носит название: «Новые известия сколько их получено от 26 октября 87 г. (1587) по 26 октября 88 года (1588) из Нюрнберга». Как мы уже имели случай заметить, развитие газетного дела тесно зависело от развития и улучшения путей сообщения. В тех пунктах, где существовали постоянные и быстрые сообщения, живо устанавливалась сначала оживленная частная переписка, а затем и рукописная газета. Лица, служившие в узловых пунктах путей сообщения между крупными центрами, выступили в Германии первыми организаторами регулярных газетных сообщений, в этой же роли выступают управители почты, содержатели почтовых гонцов. К ним со всех сторон стекались изустные и письменные сообщения, и им легче, чем другим, было установить регулярное получение известий, по крайней мере, из более крупных центров. Неудивительно поэтому, что они первые берутся за дело собирания стекающихся к ним известий, за дело систематизации этих известий и рассылки их абонентам. Некоторые богатые и высокопоставленные лица, не довольствуясь выходящими рукописными газетами, заводили, для личного потребления, собственные органы, для этого они у профессиональных журналистов абонировались на непосредственное получение для них специально составленных известий. Например, саксонский курфюрст Христиан II^[41][11] заключил договор с фон Кальцгеймом, который обязан был за ежегодный гонорар в 100 гульденов доставлять курфюрсту известия обо всех происшествиях в Швейцарии, Франции и Саксонии. Своего собственного газетчика содержал и саксонский двор, и город Галле, и город Делич. Многие же из князей предпочитали абонироваться на рукописные газеты у почтмейстеров, уплачивая им подписную плату.

Крупные торговые фирмы, столь нуждавшиеся в регулярном получении известий, нередко основывали собственные газеты; из них особенно прославилась замечательная для того времени рукописная газета, издававшаяся Ротшильдами средних веков – Фуггерами^[42][12]. Фут-геровская газета выходила под названием «Ordinari-Zeitungen», отдельный номер стоил 4 крейцера, подписная годовая плата с доставкой на дом – 25 гульденов. Фуггеровские газеты наполнены регулярными известиями из различных мест Европы, Персии, Китая, Японии и т.д. Репертуар газеты очень разнообразен, он пестрит коммерческими указаниями, политическими известиями и даже рецензиями на новые литературные произведения. Благодаря своим огромным связям и своему богатству, Фуггеры сумели завести себе агентов во всех частях света. Их газета, как и все тогдашние газеты, была конечно распространена в очень ограниченном кругу, но она была бесспорно самой замечательной рукописной газетой.

Общественная жизнь в эпоху изобретения книгопечатания была уже настолько широко развита, ее интересы были настолько разнообразны, а район их действия настолько обширен, что потребность в периодических органах очень ясно чувствовалась и сознавалась. Однако печатный станок на первых порах своего возникновения не мог удовлетворить этой потребности; для этого он был еще слишком дорог, и круг лиц, на которых могла рассчитывать печатная газета, был еще слишком ограничен. Поэтому-то наряду с действовавшим печатным станком продолжают еще долгое время сохраняться рукописные газеты, деятельнейшими сотрудниками которых выступают крупнейшие деятели Реформации. Здесь особенно следует упомянуть о Меланх-тоне, знаменитом деятеле эпохи Реформации, он усердно поддерживал, составлял и получал рукописные газеты. Его выдающееся общественное положение давало ему возможность поддерживать тесные связи с наиболее интересными пунктами и людьми, и благодаря этому он мог сообщать для газеты массу интереснейшего материала. Все эти писанные газеты продолжали, как мы уже заметили, развиваться при существовании книгопечатания, причем потребовалось еще очень и очень много времени прежде, чем газета стала печататься. Необходимым предварительным условием для этого была демократизация образования, да и всей вообще культуры, необходимо было, чтобы в газете были заинтересованы гораздо более широкие слои населения, чем кучка гуманистов и князей.

Печатная газета могла существовать только при условии обеспечения более или менее широкого сбыта, а этого-то условия не было в наличности в течение долгого времени и после изобретения книгопечатания. Любопытно, что рукописные газеты возродились в XIX веке в новых колониях Австралии и Америки. Среди немногочисленных кучек колонистов стали циркулировать (в 1830 г.) небольшие рукописные газеты; печатные газеты, конечно, не могли существовать для нескольких десятков человек, так как в таком случае они не оправдали бы даже расходов на их воспроизведение. Попытки печатать газеты начинаются с конца XV века, причем на первых порах печатаются лишь отдельные номера газеты и только те из них, которые по тем или иным особым причинам могли рассчитывать на очень широкий сбыт. Подобные небольшие газетки печатались обыкновенно по какому-нибудь особому поводу – случалось ли событие, которое захватывало, заинтересовывало всех, или же просто происходило большое скопление людей в одном месте (ярмарки, базары); в таких случаях и появляется небольшой отпечатанный листок под названием «Новая газета».

Газетка эта довольно бойко составлялась и раскупалась и приносила своему издателю кой-какие барыши. Существование ее было мимолетное, проходил базар или ярмарка, жизнь входила в обычное русло, интерес к газете быстро шел на убыль, – и печатная газета исчезала, уступая снова свое место рукописной. Эти эфемерные печатные газетки сохранились до сих пор в довольно большом количестве в богатых книгохранилищах западноевропейских центров. Самая древнейшая из подобных газет, насколько это удалось установить, относится к 1493 г. Она наполнена подробным отчетом о похоронах императора Фридриха III. Затем число этих газет начинает возрастать, они выходят под очень прихотливыми и крикливыми названиями, пока, наконец, в XVIII веке их не вытесняет регулярная, появляющаяся в более или менее короткие промежутки времени, а затем и ежедневная газета, газета в современном смысле этого слова. Содержание первых печатных газет было довольно разнообразно, в большинстве случаев они наполнялись пестрыми и шумными событиями текущего дня. Сообщались по преимуществу политические известия, причем рассуждения обыкновенно отсутствовали.

Первая периодически выпускаемая печатным станком газета появилась в Германии. Сначала (в XVI веке) газета выходила один раз в год, представляя собой систематический обзор событий, преимущественно политических, за истекший год; во второй половине XVI века подобного рода известия начинают уже выходить два раза в год. Эти полугодовые газеты составляли весьма важную статью торговли на знаменитых осенних и весенних ярмарках во Франкфурте и Лейпциге.

Первая еженедельная газета начала печататься в Страсбурге, причем по своему содержанию она решительно ничем не отличалась от прежних рукописных газет – в ней сообщались те же самые пестрые и несистематизированные известия, которые составляли неизменное содержание рукописных газет. В конце XVI и начале XVII века газетное дело начинает быстро развиваться. Тридцатилетняя война, давая богатый материал для сообщений, возбуждавших общий интерес, содействовала сильному росту еженедельной периодической печати. В начале XVII века в тогдашней Германии насчитывали уже две дюжины печатных еженедельных газет. Издавались эти газеты или содержателями типографий, или же почтмейстерами. Надо вообще заметить, что в деле развития газеты почтмейстеры сыграли очень крупную роль. При отсутствии железных дорог почты служили наиболее оживленными пунктами, куда со всех сторон стекались самые различные вести. Почтмейстер крупных почтовых трактов имел благодаря этому возможность получать подробные и обильные сведения из самых различных концов мира; кроме того, живя в центре оживленного движения, он мог быстро передавать всякие известия во все концы, с которыми он также был связан почтовыми сообщениями. Неудивительно поэтому, что во многих местах пионерами газетного дела выступают почтмейстеры. Особенно значительна была их роль в деле составления и рассылки рукописных газет. Когда возникли печатные газеты, т.е. к тому времени, когда темп общественной жизни стал значительно быстрее, когда сношения между различными государствами, городами и людьми стали легче и оживленнее, когда печатный станок дал возможность быстро, во многих экземплярах изготовить газету, тогда монопольное положение почтмейстеров в деле организации газет начинает падать и в роли газетных предпринимателей выступают сначала владельцы типографий, а затем и частные лица.

Как мы уже неоднократно замечали, развитие газетного дела находилось всегда в тесной и неразрывной связи с развитием средств сообщения. Плохие и медленные средства сообщения не давали возможности ни регулярно и быстро получать известия, ни регулярно и быстро доставлять подписчикам газету. Вот почему, как справедливо замечает Бюхер, первые печатные газеты сначала выходили один, затем два раза в год, а затем стали сразу выходить еженедельно, – ежемесячные печатные газеты нам не известны. Это на первый взгляд странное явление объясняется очень просто. Один или два раза в год газеты выходили, приспособляясь к крупным ярмаркам тогдашнего времени, происходившим в некоторых местах ежегодно, а в некоторых два раза в год. На эти ярмарки со всех сторон стекалась масса народу с самыми различными интересами, и вот к этим-то ярмаркам и приспособили выпуск своих номеров первые организаторы печатных газет. Позднее, когда общественные интересы сильнее развились, давая большой материал газетам и вызывая на них больший спрос, когда газетные предприятия начали прививаться, выпуск газет стал приурочиваться к отправке почты, почта же отправлялась из крупных центров раз в неделю; вот почему в течение долгого времени существовали лишь еженедельные газеты. Плохие средства сообщения еще в течение долгого времени не давали возможности появиться ежедневным газетам. Первая ежедневная газета появилась в Германии, в Лейпциге в 1661 г., и носила название «Leipziger Zeitung» («Лейпцигская газета»); затем в 1702 г. появляется первая ежедневная газета в Англии, а в 1777 г. – во Франции.

Содержание первых ежедневных газет немногим отличалось от содержания рукописных газет – в них сообщались все те же пестрые известия, с которыми мы уже познакомились. Типографский станок предавал тиснению всякого рода вести, приходившие из разных концов, причем редакционная работа по систематизации приходящего материала, по его проверке, на первых порах совершенно отсутствовала, не говоря уже о пропаганде своих убеждений путем подбора известий и их истолкования. Первые печатные газеты не преследовали пропаганды своих идей и не выражали собою решительно никакого политического направления, цель их была более скромная и менее почетная – они просто шли навстречу спроса занимательных или полезных новостей. В одной из старых газет мы находим описание новейших небесных знамений и предсказаний на их основании близкой гибели мира, здесь же повествуется о найденной около Зонденбурга селедке, на чешуе которой были написаны какие-то знаменательные слова. Газеты эпохи знаменитой Тридцатилетней войны подробно рассказывают о событиях войны, о том, как провинившихся солдат наказывали, вешая их за пальцы рук, о том, что война высасывала народное благосостояние и народ бедствовал. Предержавшие власти чем дальше, тем все более косо и недружелюбно стали смотреть на новую силу – печать. Пока печать сообщала лишь более или менее замечательные новости, ее терпели и даже поощряли, но, когда она стала сметь свое суждение иметь, за ней учредили строгий надзор. Первыми всполошились католические власти, как мы уже заметили, крупнейшие деятели Реформации были ревностными сотрудниками рукописных газет. Уже одно это обстоятельство заставило католические власти увидеть в газете своего врага. Правда, первые печатные газеты в этом отношении решительно не подавали поводов к преследованию и подозрению в измене католичеству, уступая по содержательности даже рукописным газетам, которым сильно примешанный элемент переписки придавал все-таки характер обмена мнениями, попытки убедить своего корреспондента и выслушать его убеждения.

Но и печатные газеты постепенно научились не только давать пестрые сведения, но и высказывать свои мнения, действовать своим убеждением. Да и, кроме того, католическим властям совсем было неудобно, чтобы все факты доходили до общего сведения. Даже маленькие и скромные первые газетки, выходившие из-под печатного станка, как-никак, а все-таки служили гласности, а многим власть имущим это было неудобно. Уже в 1479 г. появляется распоряжение духовной власти наблюдать за всеми типографиями, а в 1486 г. курфюрст майнцский впервые вводит в Германии цензуру. Почти одновременно с первыми газетами появляются и памфлеты, жестоко нападающие на периодическую печать, в которой они почуяли громадную силу. В этом отношении весьма любопытно латинское сочинение «Usus et abusus novellarum»^[43][13], автор которого некий Каспар Шлибек приходил в ужас, как это власти спокойно относятся к появлению на свет газет. Он рекомендовал обратить на это серьезнейшее внимание и немедленно принять меры против «зловредных новаторов» – почтмейстеров, выдумавших глупую моду беседовать с «толпой» и совать свой нос, «куда не следует». Как видите, уже первые газеты не чувствовали недостатка во врагах.

В дальнейшем ходе своего развития газета точно отражала ход развития общественной жизни. Если эта жизнь бурлила и кипела, если на очередь дня, вызывая сильнейшую борьбу направлений, выдвигались важные общественные вопросы, то оживала и газета, число органов печати начинало быстро увеличиваться, статьи становились жизненнее, ярче, сильнее влияли на умы читателей. У журналов и газет росло число читателей-друзей, которые, «волнуясь и спеша», набрасывались на статьи любимых публицистов по жгучим вопросам дня.

А когда общественная жизнь мельчала и ее течение усыхало, когда общественные интересы замирали, тогда и газета обесцвечивалась, становилась бессодержательной, перья публицистов вяло, точно мухи осенние, бродили по бумаге и что-то о чем-то писали, не вызывая ни гнева, ни воодушевления, ни печали, ни радости в сердцах равнодушных читателей. Словом, употребляя выражение бессмертного сатирика, наступало то тяжелое и тоскливое время, когда читатель почитывал, а писатель пописывал...

Конечно, не только одна жизнь или, точнее, безжизненность делали печать бесцветной и тусклой; в истории печати нередко бывали и такие моменты, в минуты общественного брожения, когда печати было о чем говорить, в это самое время она вдруг оказывалась сугубо скучной и бессодержательной и говорила что-то темное, каким-то рабьим языком. Это действовали «независящие обстоятельства»...

Из этого уже очевидна тесная, неразрывная связь, уничтожаемая лишь внешним механическим образом, между жизнью и печатью, и, очевидно, что история газеты есть лишь незначительная часть истории общественной жизни, и дать исчерпывающую картину эволюции газеты, это значит изобразить весь ход развития общества. Такой огромной задачи мы в этих очерках, конечно, не преследуем, и для нашей цели вполне достаточно будет обрисовать лишь наиболее рель­ефные черты в эволюции газеты.

В былое время, когда пульс общественной жизни бился значительно слабее и ровнее, чем теперь, весь механизм газеты работал как-то тяжеловеснее и медленнее. На получение известий и их передачу читателям требовалось, по сравнению с теперешними условиями, очень много времени. Общественная жизнь была значительно проще, однообразнее, беднее содержанием и не волновала читателя такой массой вопросов, как теперь. Борьба за существование не была такою ожесточенной и напряженной, и у тогдашнего читателя газет, вообще говоря, было больше свободного времени, чем теперь. Он, этот читатель, любил коротать долгое время за чтением газеты, читал ее «с толком, с чувством, с расстановкой». Он любил солидные и длинные рассуждения газет, любил и сам солидно и длинно рассуждать по поводу газетных статей со своими друзьями, чадами и домочадцами. Газета обыкновенно прочитывалась от доски до доски и усердно комментировалась. Эта солидная газета старой формации любила «наставлять» своего читателя длинными и степенными рассуждениями, приучая его смотреть «в корень». Погоня за лихорадочно быстрым тиснением сенсационных известий была чужда этой старой солидной газете, «рассуждения» занимали в ней большее место, чем известия. Соответственно с этим и весь механизм этой старой солидной газеты очень сильно отличался от механизма современной. Роль махового колеса, с широким и скрипучим размахом, играл тяжеловесный передовик, а репортер изображал маленькое, с потешной быстротой поспевающее за большим, колесико, которому приходилось больше всех суетиться и меньше всех влиять на общий ход работы механизма. Репортеры в старой солидной газете были париями, которые в поте всего тела своего добывали факты в несколько нищенски оплачивавшихся строк. Их жалкое существование поддерживалось сообщениями о недостатках мостовой да мелкой уголовщиной.

С тех пор времена переменились. Общественная жизнь необычайно усложнилась, ее темп стал биться быстро, лихорадочно понижаясь и повышаясь, а параллельно с этим стал быстро и безнадежно вымирать нарисованный выше тип старой солидной газеты. Борьба за существование необычайно усложнилась и обострилась, деньги стали дешевле, жизнь дороже, и время сделалось деньгами. Современному западноевропейскому и, в особенности, американскому человеку совершенно нет времени на такое «баловство», как долгое, основательное чтение газеты. Если прежний солидный читатель «коротал» время с газетой в руках, то теперешний читатель «проглатывает» газетные известия в немногие минуты безделья. Необычайно трудная и сложная жизнь переживаемой эпохи навалила на современного человека столько забот и хлопот, что ему всегда некогда. Совсем не читать газеты он не может, ему газета решительно необходима, необходимее, чем кому бы и когда бы то ни было. Необходима она ему отчасти и в силу культурного бессознательного инстинкта социального любопытства и социальной любознательности, отчасти в силу сознательного желания знать, куда и как он может лучше приложить свои капиталы и труды, где он может выгоднее продать и купить, как ему лучше воспользоваться благоприятным экономическим моментом и т.д., наконец, газета ему решительно необходима, чтобы «поддерживать в обществе разговор». Но для всего этого ему вовсе не нужны рассуждения «газетных писак», которых он иногда очень презирает; ему нужны факты, нужна хроника из безусловно свежих фактов.

Современный, по горло занятый читатель обыкновенно «пробегает» газету за стаканом утреннего чая, на сон грядущий или в вагоне трамвая. Такой читатель равнодушно скользит глазами, не прочитывая, мимо всех длинных статей, о чем-то рассуждающих, и читает лишь телеграммы, хронику различных известий, да, пожалуй, фельетон, возбуждающий легкое движение мыслей, но вместе с тем не заставляющий самостоятельно думать. Фельетон этот должен быть обязательно приправлен острым соусом остроумия, пряностями дерзких афоризмов, разоблачений, пахнущих скандалом, или же представлять собою беллетристическую вещицу, которая очень легко прочитывается и еще легче забывается. Таковы несложные запросы, предъявляемые читателями так называемых «распространенных» газет к своим органам. Органы эти, у которых лишь одна цель – улавливать подписчиков, очень аккуратно выполнили вышеприведенные требования своих покупателей, т.е. читателей. Наиболее распространенные газеты новейшей формации изгнали со своих столбцов все серьезные статьи и рассуждения, поставив себе главною целью улавливать возможно точнее и быстрее все мало-мальски сенсационные известия и передавать их, пользуясь для этого всеми средствами, даваемыми современной газетной техникой, возможно быстрее. Гнаться, точно гончая, по горячим следам жизни во всех ее проявлениях и немедленно пропускать все интересные факты через печатный станок – такова программа этих новейших газет, программа, выполняемая ими с удивительной настойчивостью, мастерством и успехом. Для достижения этой цели газета располагает огромным штатом превосходно подготовленных «наших собственных корреспондентов» и репортеров. Многочисленные, рассеянные по всему свету, «наши собственные корреспонденты» и репортеры большой современной газеты служат как бы щупальцами огромного газетного организма, с помощью которых он улавливает и притягивает к печатному станку все сенсационные вести. Издатели не жалеют никаких средств для того, чтобы раньше других газет получать и сообщать крупные сенсационные известия. Затраты, которые делают для этого газеты, прямо колоссальны. Американская газета «Sour» тратила 10 000 руб. на одну телеграмму с Дальнего Востока и, благодаря такой организации, получила известие о победе американцев при Маниле раньше, чем морское министерство.

Параллельно с этой эволюцией газеты необычайно разрасталось значение репортера и репортажа в современной периодической печати. Из жалкого чернильного кули старых солидных органов печати, не гнавшихся за сенсационными известиями, а длинно и подолгу рассуждавшими об одном и том же, репортер сделался persona grata^[44][14] в современной газете и решительно вытесняет оттуда малоподвижного, сравнительно с ним, передовика и обозревателя. Он накладывает свою печать на всю газету: передовые статьи и статьи по отдельным вопросам приобретают легкий, отрывочный, репортерский характер. От хорошей организации репортажа зависит весь успех газет новейшей формации. Под влиянием этих условий выработался удивительно смелый, подвижной и предприимчивый тип современного репортера. По этой части побили рекорд, несомненно, американские репортеры. Они почти осуществили идеал репортера – являться за пять минут до начала событий, так как они вездесущи. С подонками и верхами общества у них имеются теснейшие связи и «своя рука», щедро ими оплачиваемая, которая проводит их во все тайники интересующей их области. Не довольствуясь схватыванием еще горячих событий на лету и лихорадочно быстрым тиснением их в живой легкой форме в газете, репортеры американских газет ежеминутно из пассивных зрителей переходят в энергично активных деятелей совершающихся событий, становятся, по выражению покойного Успенского, «в числе драки». Принимая энергичное участие в совершающихся событиях, они успевают проникать лучше судебных следователей во все подробности дела и дать до удивительности подробное описание, с сообщением интимнейших вещей. Когда кубинские события волновали всю Америку, совершаемые там гнусности приводили всех в негодование, – американские репортеры приняли самое деятельное участие во всем, там происходившем, а один из них, в 1897 г., сделал даже дерзкую, вполне ему удавшуюся попытку: выкрал из кубинской тюрьмы молодую девушку Еванжелику Циснерос, заключенную в тюрьму за отказ сделаться любовницей одного испанского офицера... В том же самом году, при крайне загадочных обстоятельствах, был убит в Нью-Йорке немец Гульдензуппе. Это убийство волновало весь Нью-Йорк, поставив на ноги всю полицию, которая тщетно разыскивала убийцу.

Репортеры, конечно, выбивались из сил, чтобы держать публику au courant всех фактов и слухов, но, не довольствуясь этим, они сами добровольно организовали сыск, и через некоторое время убийца был открыт, но не полицией, а тоже репортером одной газеты. Не довольствуясь обширным штатом собственных юрких репортеров, вмешивающихся во все общественные дела и принимающих в них самое деятельное участие, американская печать новейшей формации постоянно взывает еще к репортерам-добровольцам, которые и приглашаются за очень крупные вознаграждения сообщать все сенсационные факты и разоблачения. За нахождение преступников каких-либо крупных, взволновавших общество, злодеяний она назначает добровольцам колоссальные суммы в несколько тысяч рублей.

Однако даже самым идеальным образом организованный репортаж не мог бы все-таки справиться с теми бесконечно усложнившимися задачами, которые проходится выполнять современной прессе, если бы на помощь ему не пришли поразительные завоевания техники получения и тиснения вестей. Вплоть до начала XIX века техника печатания все еще стояла почти на том же самом низком уровне, на которую она была поставлена Гуттенбергом. Печатание производилось с помощью деревянного пресса. В 1800 г. изобретается вместо этого деревянного железный пресс, давший возможность отпечатывать в один раз целый печатный лист, тогда как до сих пор это делалось в два раза. Огромным толчком вперед было применение силы пара к печатанию и изобретение скоропечатания, сделанное Фридрихом Кенигом.

28 ноября 1814 г. вышел номер «Таймса», где заявлялось, что отныне газета будет печататься «без помощи человеческих рук», посредством машины, изготовляющей в час 1000 печатных листов. Бесконечные частичные изобретения затем в течение всего времени улучшали технику печатания, делая ее все более производительной – прежняя доска была заменена валиком, печатание между двух валиков дало возможность сразу отпечатывать обе стороны листа и т.д.

Изобретение ротационной машины в связи с изобретением стереотипии поставило технику печатания на ее современную высоту.

Наконец, и техника набора делала столь же быстрые завоевания, приведя к изобретению набирающей машины. Машина эта была изобретена в 1854 г. Мергенталером. Устроенная наподобие пишущих машин, эта машина управляется с помощью клавиатуры. Машинный набор производится гораздо быстрее, чем ручной, и обходится дешевле. Хороший наборщик может набрать в час приблизительно 30 печатных строк, тогда как на машине можно набрать в этот же промежуток времени от 150 до 170 строк, т.е. в пять раз больше.

Однако, несмотря на все эти технические преимущества, набор посредством машины очень туго распространяется. Объясняется это тем, что при машинном наборе всякое исправление статьи после ее отпечатания причиняет большие хлопоты и значительные расходы.

Машинный набор идет гладко и быстро, обходясь дешевле ручного, только при условии, если в печать сдаются совершенно готовые, без всяких опечаток и пропусков, рукописи и если при печатании тоже не делаются эти пропуски и ошибки. Но при спешной газетной работе на корректурных листах постоянно приходится делать исправления, добавления, примечания, а все это значительно удорожает и затрудняет набор посредством машин. Достаточно сказать, что при машинном наборе исправление хотя бы одной буквы в уже напечатанной статье требует непременно, чтобы была снова набрана вся строка, что при сложной структуре машины отнимает очень много времени.

Для иллюстрации технических завоеваний газетной индустрии достаточно будет указать на то, что полвека тому назад с помощью ручного пресса можно было отпечатать 100–150 экземпляров газеты в час, или тысячи полторы в день. Изобретение двойной скоропечатной машины и стереотипии дало возможность отпечатывать уже 3000 экземпляров в час, а в настоящее время двойная ротационная машина, одновременно отпечатывающая, разрезающая и складывающая газетные листы, доставляет в один час 30 000 экземпляров газеты.

Значение этого быстрого технического прогресса сыграло решающую роль в постановке современного газетного дела, так как только благодаря ему и развитию техники сообщений и передвижений получилась возможность удовлетворения массового спроса на газеты. Затем только эти завоевания техники дали возможность крайне удешевить газету, сделали ее доступной широкой массе народа.

Прогресс техники человеческих сношений и сообщений – почта, телеграф, телефон – сделали район интересов газеты необычайно обширным, включив в него весь мир и дав возможность с необычайной быстротой доводить до сведения читателей о крупных событиях всех пяти частей света. Современные ходкие газеты с необычайною щедростью пользуются телеграфом, тратя на это бешеные суммы и достигая действительно блестящих результатов. Во время китайских событий американская газета «Journal» тратила тогда до 20 000 руб. за телеграммы с Дальнего Востока в одном номере.

Корреспондент «Herold'a» во время грандиозного пожара 1876 г. в Чикаго, истребившего весь город, держал у своих дверей день и ночь оседланную лошадь и всадника, чтобы отвозить его телеграммы, а когда из Чикаго перестали принимать телеграммы, то он отсылал эти телеграммы со специальным экстренным поездом в ближайший город.

Корреспондент же «New York Tribune» в 1873 г., во время столкновения Соединенных Штатов с Испанией, для того, чтобы следить за ходом событий, нанял собственное судно, платя его владельцу 1000 руб. в день!

Тратя бешеные деньги на то, чтобы возможно скорее раздобыть сенсационное событие и передать его в газету, корреспонденты крупных газет в то же время не жалеют никаких средств для того, чтобы помешать конкурирующим органам передать событие раньше.

Например, корреспондент «Herold'a», посланный в один город, где ожидалось сенсационное событие, перед самым началом этого события явился на единственный, имевшийся в городе, телеграф и велел телеграфисту передавать по телеграфу... Библию! Этим путем он хотел завладеть телеграфом и не дать возможности другим корреспондентам послать вовремя телеграмму. Цель его была вполне достигнута, но обошлось это ему в полторы тысячи рублей.

Вот таким-то путем большие газеты новейшей формации и довели до степени совершенства аппарат получения и тиснения известий. Подобная постановка газетного дела требует колоссальных расходов, и бюджеты современных крупных газет разрослись необычайно. Для того чтобы издавать теперь на Западе или в Америке крупную газету, которая могла бы рассчитывать на широкий успех, необходимо вложить в дело миллионное состояние – обстоятельство, не мало посодействовавшее процессу капитализации прессы, принявшему теперь, как мы увидим ниже, необычайно широкие размеры.

Мы приведем кое-какие цифровые данные об издержках газетного производства. Для того чтобы основать крупный орган печати в Лондоне, надо иметь миллионное состояние. «Таймс», например, поглощает еженедельно до 80 тысяч руб., «Daily Telegraph» – до 60 тысяч. Каждая из этих газет тратит 2500 фунтов сажи для печатной краски. За свои парламентские отчеты «Таймс» уплачивает 2000 руб. еженедельно. За телеграммы крупные газеты ежегодно уплачивают бюро Рейтера, исключая, следовательно, собственные телеграммы, 12 тысяч руб. Главный редактор «Таймса» получает 30 000 руб. в год, передовик – 15 тысяч и местный («городской») редактор – 6–8 тысяч.

Расходы американских газет выражаются в столь же колоссальных цифрах. Так, например, один набор обходится крупнейшим органам в 300 тысяч в год, специальные телеграммы обходятся в 200 тысяч руб. в год. Годовой расход большой американской газеты достигает свыше двух миллионов рублей.

Ясное дело, что подобные колоссальные расходы может нести только очень крупный «предприниматель», и неудивительно, что крупные газеты почти без исключения принадлежат акционерным обществам или крупным дельцам.

Колоссальные расходы требуют, конечно, колоссальных приходов, и приходы крупных газет удовлетворяют этому требованию. Как ни огромно распространение подобного рода газет, однако деньги, поступающие от подписки и розничной продажи, покрывают лишь незначительную долю всех расходов газеты, большая же часть их покрывается доходами с объявлений. В этом отношении современные ходкие газеты самым резким образом отличаются от газет прежней формации. Небольшая историческая справка из области эволюции издержек газетного производства отлично пояснит нам эту перемену.

Летописи старейшей ежедневной газеты «Leipziger Zeitung» сохранили нам любопытную схему расходов газеты, выходившей в 1666 г. «Лейпцигская газета» печаталась тогда в 204 экземплярах, при подписной цене в 10 талеров (т.е. 15 руб. по теперешнему курсу). Таким образом, валовой доход равнялся 2040 талерам в год. Расходы же распределялись по следующим статьям: печать и бумага – 379 талеров, плата за корреспонденции и почтовые расходы – 300 талеров, прочие расходы – 500 талеров и общая сумма расходов – 1179 талеров. Таким образом, газете оставался чистый доход в 861 талер, сумма хотя с абсолютной стороны и ничтожная, но с относительной точки зрения, т.е. по отношению к величине затраченного капитала, представлявшая весьма крупный доход – чистый доход составил 42% валового дохода.

Из этой схемы видно, что в былое время подписная плата – правда, бывшая, принимая во внимание тогдашнюю дороговизну денег, очень высокой – не только покрывала все издержки газеты, но сверх того оставляла еще значительный чистый доход. Объявлений первые газеты совсем не знали.

Теперь сравним эту смету первой еженедельной газеты со сметами теперешних крупных газет. Крупнейшая австрийская газета «Neue Freie Presse» опубликовала в 1873 г. основные статьи своих расходов и приходов. Мы узнаем, что газета печаталась в 35 000 экземпляров, причем ее годовые издержки составляли 1¹/₄миллиона гульденов; таким образом, каждый годовой экземпляр газеты обходился в 4 гульдена, между тем как подписная цена равнялась 18 гульденам, т.е. подписная цена могла покрыть лишь немногим более половины расходов. Возьмем более свежие данные. Крупнейшая баварская газета «Münchener Neuesten Nachrichten» в своем юбилейном номере (1900) опубликовала смету своих расходов и приходов. Ежедневные расходы этой газеты превышали 7400 марок, подписная же плата за четверть года равнялась 2,5 марки, т.е. каждый экземпляр приносил ежедневно в среднем 2,75 пфеннига. Так как газета издавалась в 95 000 экземпляров, то, следовательно, подписная сумма и розничная продажа приносили в среднем в день 2612 марок. Следовательно, в мюнхенской газете подписная плата и розничная продажа покрывали лишь одну треть всех расходов, все же остальные расходы и весь чистый доход покрывался доходами с объявлений.

В дешевых, но очень распространенных газетах новейшей формации подписная плата и розничная торговля часто едва покрывают расходы на типографии и бумагу, и для таких газет дальнейший рост подписчиков сам по себе не только не приносит денежных выгод, но даже уменьшает чистый доход. И если, несмотря на это, газеты эти всеми мерами стараются увеличить число своих читателей, то это только потому, что дальнейший рост распространенности газет влечет за собою приток объявлений, на доходах с которых и строят все свое благополучие воротилы газетной отрасли промышленности. Каких колоссальных цифр достигают доходы с объявлений, показывает то обстоятельство, что «Таймс» в один счастливый день отметил у себя 17 тысяч руб. дохода с объявлений, а берлинская газета в первые три недели до Рождества – свыше 150 тысяч руб.! В среднем объявления приносят «Таймсу» 10 000 руб. в день, менее же крупным газетам от 3 до 5 тысяч в день.

Таким образом, ведение крупного «распространенного» органа печати представляет в настоящее время очень сложную и обширную отрасль промышленности, вызвавшей к себе значительный прилив капиталов. Процесс капитализации печати в настоящее время так далеко зашел и так ярко выразил одно из основных течений переживаемой нами эпохи, что нам представляется необходимым несколько подробнее остановиться на его характеристике.

 

II

 

Одной из характернейших и, прибавим, печальнейших черт переживаемой нами эпохи является процесс постепенного втягивания в область капиталистического хозяйства самых различных фактов и отношений, до сих пор не носивших не только капиталистического, но и вообще экономического характера.

Капиталистическое хозяйство расширяет район своей деятельности, не только капитализируя докапиталистические формы хозяйства, но и создавая совершенно новые объекты хозяйственной деятельности, вовлекая в хозяйственный оборот многочисленные «нематериальные» блага.

«По образу меновых ценностей, – говорит Маркс в «Капитале», – выражающих общественную организацию производительного труда, облекаются в форму меновых ценностей объекты, таковой организации сами по себе не выражающие: товарную форму приобретают такие, например, нематериальные блага, как совесть, честь и т.д., отчуждаемые за деньги». «Всюду, где она достигла господства, – говорит Маркс в другом месте, – буржуазия разрушила все старые патриархально-идиллические отношения. Она безжалостно разорвала пестрые феодальные нити, связывавшие человека с его повелителем, и не оставила между людьми никакой связи, кроме голого интереса, бессердечного чистогана. В холодной воде эгоистического расчета потопила она порывы набожной мечтательности, рыцарского воодушевления и мещанской сентиментальности. Она превратила в меновую ценность личное достоинство человека и на место бесчисленного множества видов благоприобретенной и патентованной свободы поставила одну, чуждую идеальных соображений, свободу торговли».

Этот процесс установления хозяйственного отношения к нехозяйственным фактам, процесс хозяйственной эксплуатации нематериальных благ, принял в настоящее время необычайно широкие размеры, разлившись «холодною водой эгоистического расчета» по всему лицу земли капиталистической...

Трудно подыскать какое бы то ни было явление современной жизни в Западной Европе и, в особенности, в Северной Америке, которое бы косвенно или прямо не было превращено в объект хозяйственной эксплуатации, не облеклось бы в форму меновых ценностей.

Экономистам доброго старого времени этот процесс создания ложных экономических ценностей был совершенно неизвестен. Они любили обсуждать и нередко осуждать экономические явления с нравственной точки зрения, а теперь установилась эксплуатация нравственных явлений с экономическими целями.

Один из первых наших экономистов, Ив. Посошков сердился даже за такие выражения, как «подушная подать», находя, что «душа» никакого касательства к хозяйственной жизни не имеет и иметь не должна. «Во исчислении душевном, – писал он по этому поводу, – не чаю проку быти, понеже душа не осязаемая и умом не постижимая и цены не имущая; надлежит ценить вещи грунтовые». Какими наивными кажутся нам теперь эти слова! Увы, теперь многие качества души, «не осязаемой, умом не постижимой и цены не имущей», превратились в обычный товар.

В их числе превратилось в товар и печатное слово. Слово, обращаясь к которому в восторженном гимне, К. Аксаков говорил:

 

Ты чудо из Божьих даров!

Ты мысли светильник и пламя,

Ты луч нам на землю с небес,

Ты нам человечества знамя,

Ты гонишь невежество, ложь,

Ты вечною жизнию ново,

Ты к правде, ты к благу ведешь!

 

Это самое слово, «дар Бога святой», «духа единственный меч», самым широким образом эксплуатируется теперь капитализмом, сделавшись чрезвычайно ходким товаром, производимым по тем же самым законам капиталистического хозяйства, как и все прочие товары. Язва литературного капитализма все разрастается и грозит на практике жизни полнейшею гибелью элементарному, сформулированному Гоголем требованию – с печатным словом надо обращаться честно...

Так называемое литературное поприще в настоящее время довольно густо застроилось литературными фабриками и лавками, торгующими печатным словом распивочно и на вынос. Развращающее влияние капитализма в печати сказывается прежде всего в том, что он ведет к полнейшему забвению развивающей, пропагандистской роли печати, крепко внедряя вместо этой благородной задачи единый руководящий принцип – «чего изволите?». Для капиталистической печати читатель служит попросту покупателем, капризным вкусам которого надо потрафить. Отсюда и «направление» капиталистического органа определяется исключительно спросом. Если либеральное направление обещает нашему литературному купцу больший доход, то он издает либеральные книжки и газеты, если же квартальное направление обещает ему еще больший доход, то он начинает квартальничать; если появится спрос на конституцию, он станет преподносить своим читателям богатый выбор конституций новейших фасонов, а если обнаружится большая склонность почтеннейшей публики к севрюжине, то он поспешит убрать конституцию, так чтобы и духу ее не осталось, и аппетитно расположить севрюжину.

Ниже, из статьи г. Гурвича, читатель познакомится с многочисленными фактами, рисующими капиталистическое грехопадение печати. Эти очень печальные факты газетной действительности Запада уже давно эксплуатируются нашей охранительной печатью с заранее обдуманным намерением доказать тлетворность свободы печати.

Но существует ли на самом деле какая-либо причинная зависимость между свободой печати и ведущим к беспринципности и продажности капитализмом в печати? У всякого человека, привыкшего рассматривать все крупные общественные явления в известной исторической перспективе, на этот вопрос может быть только один ответ – резко отрицательный.

Прежде всего, самая поверхностная историческая справка показывает, что, например, позорная продажность печати отлично существовала тогда, когда о свободе печати нельзя было и заикаться.

Чтобы не ходить далеко за примером, достаточно вспомнить хотя бы нашу «Пчелу» и знаменитого Булгарина.

Наоборот, при отсутствии свободы печати на так называемом литературном поприще происходит искусственный подбор органов и публицистов, пишущих больше за страх, чем за совесть, и идеи этих публицистов получают в обществе принудительный курс обращения.

Если же при свободе печати на Западе мы наблюдаем гораздо больше фактов продажности печати, чем у нас, то это объясняется отчасти не чем иным, как благодетельным действием свободной печати, выводящей все эти факты на свет гласности, тогда как при отсутствии