МАЗМҰНЫ 6 страницаСказать, что Я был шокирован такому резкому, и возможно неуместному откровению из уст Светлого, это ничего не сказать. Что-то в голове встало на свои места, а что-то наоборот рухнуло с полки. Но Светлый был спокоен и весел как всегда. - Почему ты мне раньше это не рассказывал? – задал Я дурацкий вопрос. - Ты же мне не рассказывал, почему ты, когда живот чешешь, всегда брови приподнимаешь. - Ну, это рефлекторно получается, с детства, да ты меня и не спрашивал об этом. - Вот и ты меня не спрашивал о том, о чём Я тебе рассказал сейчас. - Но ведь Я тебя сейчас не спрашивал о «Понимании», а ты мне о нём рассказал. - Но и Я тебя не спрашивал, почему ты брови поднимаешь, когда живот чешешь, но при этом и ты мне об этом сейчас рассказал. Светлый рассмеялся, Я тоже улыбнулся. - А ты сам не хочешь остаться здесь? – решил Я вернуть разговор в сторону Анки и Степана. - Знаешь, Я думал это сделать, когда мы только приехали сюда. Но после того как ты мне сказал насчёт писательства, когда мы сидели вечером на сарае, Я серьёзно задумался об этом. А вдруг у меня серьёзно есть потенциал в этой сфере, и мне есть о чём рассказать людям через чёрную краску на белой бумаге. О тебе вот расскажу, например. Хочешь, чтобы люди узнали, что жил был вот такой узкоглазик, как Миру Накаяма? - Эй… - Я по-дружески стукнул Светлого в плечо. – Конечно хочу.
***
Степана, парня который оставался в Доме вместе с Анкой, Я тоже неплохо знал. Улыбчивый симпатичный черноволосый парень, немного заикающийся, но при этом очень общительный. Что подвигло его на то, чтобы навсегда остаться здесь Я не знал. С Анкой было всё понятнее, общаясь с ней долгое время, можно было прочувствовать усталость, и отсутствие интереса ко всему тому, что было за гранью этого леса. Она могла спокойно поддерживать разговор о современной и классической литературе, о музыке, политике, заработке денег, но всё в конечном итоге сводилось к тому, что это её не особо интересно. Думаю она не пожалеет о том что осталась. А Я? А могу ли остаться Я? Размышлять об этом долго в одиночку мне не пришёл. Вселенная нашла человека, которому ответ на этот вопрос был так же важен, как и мне, а может ещё важнее. Когда после собрания народ начал расходиться по своим комнатам чтобы начать собирать вещи, ко мне подошла Лада, взяла за руку и повела за собой на кухню. Был вечер, но электричество Лада включать не стала, полная луна бросала из большого окна жемчужное сияние, и этого света было вполне достаточно, чтобы свободно ориентироваться на кухне. Зайдя, Лада плотно прикрыла за нами дверь. На кухни стало тихо и уютно. - Миру, ты уезжаешь? – спросила она сразу, но не навязчиво. - Д-да.. – не уверенно ответил Я. Лада смотрела в окно, на лунный свет играющий блёстками в пышном белом снегу. - Ты, наверное, слышал про Рашида, который должен был вести сессию, но которого не было, - говорила Лада, не отворачиваясь от окна. - Угу, - кивнул Я. - Это был мой дядя, неродной, правда, но Я его знаю с рождения. Сколько себя помню, он всегда был в этом Доме, и пока Я была совсем маленькой, по сути это он меня воспитывал. Он стремился к всеобщему пониманию, и ещё в подростковом возрасте остался жить в этом Доме с моей матерью. Они вдвоём проводили сессии для прихожан, и следили за хозяйством. Когда мама умерла, всё перешло в руки Рашида. Он достойно вёл все дела, которые завещала ему моя мама, но недавно он исчез. - Как это так? – перебил Я Ладу, за что мне тут же стало стыдно. - Ты не переживай, это нормально, он стремился к этому. Он постигал «понимание» всю жизнь, и под конец, Я уже совсем его не понимала. Он не мог выразить свои мысли словами, так как они были слишком тяжелы. Тогда он уже почти всё понял, и единственное что его держало здесь, это физический труд и сессии, так как Я сама не могла это взять на свои плечи по причине возраста. Но он всё равно начал пропадать, просто пропадать из мира. Вот он сидит за столом, ест суп, и в тоже мгновение его нет, проходит несколько секунд и он снова появляется на том же месте и продолжает есть. Он говорил что, сейчас на равных может говорить только с «небесными учителями», и если он заговаривается с ними, то пропадает, но потом снова вспоминает о том, что есть Я и возвращается обратна. Он говорил, что общаться с людьми ему становится всё сложнее и сложнее. Когда он говорит со мной или с прихожанами, то это было похоже на разговор человека с кошкой, где он это кошка. Потом Рашид стал пропадать на более долгое время, сначала на часы, потом на дни. Он мог идти в комнату и пропасть, а через неделю снова появится в том же месте и продолжить путь до комнаты. Время перестала для него существовать. И недавно он пропал совсем. - Поэтому тут остаются Анка со Степаном? – спросил Я. - Да, - ответила Лада, отворачиваясь от окна и присаживаясь на подоконник. – Видишь ли, потомки Еремея не могут постичь понимания, так как это постигают все остальные. Мы просто показываем сторону, в которую можно пойти, но сами туда не идём. И не потому, что не хотим, мы этого не можем, Я не знаю почему, не получается. Среди всех присутствующих в этом доме, наиболее обычная для городского общества буду только Я. Я могу ходить в школу не задавая неудобных вопросов, потом стать работником муниципалитета и не вызывать агрессии со стороны коллег. Но своим присутствием Я буду наталкивать людей на понимание сначала ситуаций, а потом и моментов. Но как ты понимаешь, уходить в Мир мне нельзя, Я должна присутствовать здесь, Я и хочу присутствовать здесь, таково моё желание. - Понимаю… - И доля эта тяжёлая. Рашида, Я перестала понимать лет в десять. И тому есть моя вина, ведь именно моё присутствие направляло его на «понимание». Он только смотрел на меня и улыбался, иногда гладил по голове, а взгляд его уходил куда-то далеко, дальше этого леса. И можно сказать, что Я росла одна, только под покровительством сильного духа во плоти Рашида. Будут идти годы и Анка со Степаном будут так же всё глубже понимать наш мир, и Я буду с каждым днём всё хуже понимать их, пока в один момент они просто не перестанут говорить, и будут лишь, добро улыбаясь, гладить меня по голове. Можно было представить какова истинная грусть Лады, ребёнка по вине крови обречённого на одиночество во имя понимания мира. Я не верю в то, что она и вправду всем сердцем хотела этой участи для себя, но другого выхода продолжить тихий шаг «понимания» возможно не было. - И даже если ты уйдёшь в город, то всё равно все вокруг будут так… тупеть, в смысле просветляться, то есть… или начинать понимать суть вещей? - Да, но не все! Ты не будешь! – с улыбкой ответила Лада, как будто ждала похожего вопроса. - В смысле? - не понял Я. - Есть люди, которые не будут стремиться к пониманию, они могут, но не будут. Они боятся его, боятся оставить все те понимания о мире, которые имеют сейчас. Такие люди никогда сами не придут сюда, они попадают в этот Дом по случайности. И они никогда не останутся в этом Доме, потому что боятся. Трусы, это те единственные кто не способны понять мир, но встречи с ними в моей жизни так редки, что для меня, существование таких людей как ты почти миф. - Обожди, ты говоришь что Я «трус»? – немного возмутился Я, потому что возмутится серьёзно, посчитал неудобным, и тут же понял что Лада права. - Да! Но это замечательно! – Лада подошла и взяла меня за ладони. – Ты не будешь понимать этот мир, ты побоишься этого, а Я просто не смогу его понять. Ты сможешь жить здесь, со мной и ты не изменишься, ты будешь понимать меня, а Я тебя. Ты увидишь, как Я быстро повзрослею, из ребёнка стану красивой девушкой, а Я стану, моя мамы была очень красивой. Я выросту у тебя на глазах, распущусь как цветок, Я тебе обещаю. Я стану тебе самой лучшей женой, и мне ничего от тебя не будет нужно, кроме твоей люби и твоего страха перед глубоким пониманием мира! Тебе же здесь было хорошо? Хорошо?! – Лада стояла на цыпочках, крепко сжимая мои ладони и заглядывая своими небесным зеркальным взглядом в мои глаза. Эта девочка воплощала в себе всё это места. Красоту и неприкосновенность холодного зимнего леса, укутанного в пышные былые снега под высоким нежно голубым небом, со всей своей кроткой тишиной и диким страстным нравом. И теплоту, и уют этого Дома, находящегося в сердце леса, дарящего покой и заботу каждому, кто примет его объятья. Лада была центром этой местной реальности, и она предлагала мне забрать себя. Я медлил с ответом, блуждая по собственному пустому сознанию, и это напугало девочку. Свет полной луны блеснул в её чистом мокром взгляде, она вытянулась на носочках, насколько ей позволял рост и мягкими дрожащими девичьим губами, неумело, немного забавно, но почти как взрослая поцеловала меня в губы. Моё сердце задрожало, никогда ещё меня не целовала целая Вселенная. Лада опустилась на пятки и замолчала, ожидая ответа. Кровь пульсировала по всему телу, неприятное щекотливое чувство в груди призывало свернуться в позу эмбриона и забиться в угол. Телом владел страх. - Я боюсь… - только и вымолвил Я. Она продолжала смотреть мне в глаза, ожидая ещё каких-нибудь слов. То, что Я боюсь, то, что Я трус, Лада и так знала, это было то, что и должно стать основой нашей с ней общей жизни. - У меня мама, - продолжил Я, - бабушка во Владивостоке. Я на втором курсе МИПа, ещё всего два осталось, - говорил Я не моргая, пустым мёртвым голосом, как будто читал с бумажки текст. – Я хотел во Францию съездить, в Лувр сходить… Я не могу остаться навсегда… - Останься, пожалуйста… - промолвила Лада, на последних силах сдерживая слёзы. - Я не могу навсегда… - Останься, пожалуйста… - по щекам девочки потекли ровные струйки слёз. – Пожалуйста, останься! Пожалуйста! Пожалуйста! – Она начала рыдать и в крике маленькими кулаками бить меня в грудь, совсем не больно, просто чтобы попытаться что-то изменить силой. - Пожалуйста! Пожалуйста! Пожалуйста! Я стоял и ничего не чувствовал кроме страха. Я вспоминал, что совсем недавно испытывал неудержимое влечение к этой девочке, и был готов отдать всё за неё, вспоминал, как восхищался этим Домом и этим местом, всеми людьми, которые сейчас находились неподалёку, вспоминал чувство Духа внутри себя, вспоминал как нужно понимать мир, чтобы испытывать счастье всю жизнь, но страх сковывал все чувство. Страх перед тем, что ради Лады нужно отпустить всё, что Я имел ранее, блокировал мой разум, и заставлял тело застыть, точно так же, как тот раз в парке, с теми кавказцами. Сейчас нужно было просто шевельнуться, поднять руки и прижать Ладу к себе, успокоить её истерику, спокойно ещё раз поговорить с ней и всё здраво взвесить. Но Я не мог этого сделать. Я развернулся и вышел из кухни. Уже у входа мне в спину донеслись слова: - Я не хочу вырасти одна…
***
Скрип лесного снега изгонял из тела последний сон. Уходили из Дома мы рано утром, девятнадцать человек, с сумками и рюкзаками через плечо, каждый со своими мыслями и своим новым пониманием об этом и другом мире. Восемнадцать человек, несущих «Понимание» в общество, и Я, человек, испугавшийся Его, и отвергнувший новое во имя старого. После нашего вечернего разговора, Лада больше не показывалась мне на глаза. Ну и хорошо, иначе моё положение перед ней было бы ещё более не удобное. По дороге через лес Я рассказал всё Светлому, он внимательно выслушал не перебивая. - Что с ней теперь будет? – спросил Я у него. - Вырастит в одиночестве, как она и сказала. Ведь в её присутствие, в этом Доме все прихожане будут обретать понимание с завидной лёгкость. И Анка, и Степан вскоре станут молодыми стариками, и с ними уже не о чем будет поговорить. Потом, когда она немного подрастёт, то забеременеет от какого-нибудь прихожанина, чтобы продолжить род Еремея, и вырастит ребёнка одна. В этом конечно вся беспонтовость удела женщин рода Еремея. Мужикам всё-таки как то попроще в этом деле, они от природы более далеки от семейных отношений. Пустят семя в какую-нибудь оставшуюся в Доме прихожанку и добро. А женщинам приходится лишать себя радости мужского тепла, заботы, ибо видеть, как любимы человек, отец твоего ребёнка с каждым днём становится всё дальше от твоего понимания, очень сложно. Насколько Я знаю, мать Лады родила её точно так же, от какого-то захожатого. Но это норма у них, так принято. Те парни, которые остаются в Доме, обычно не хотят иметь детей, со временем просто начинают понимать, что не хотят обрекать своё потомство на жизнь, не в Доме, не в Миру. Вот кстати, ты сам должен был это заметить. Тебе пока мы жили там часто мысли о сексе приходили в голову? Я подумал, попытался вспомнить. - Пару раз кажется, в начале. - Чувак, пару раз за месяц! В обществе толпы вполне привлекательных девушек, да плюс в месте, где можно заняться этим за любым углом и против, тебе никто ничего не скажет. А если ты там насовсем останешься, то и вовсе забудешь для чего писюлька Богом дана. Так что забеременеет Лада от того, кто приедет на одиночную сессию, и всё. Была бы она постарше сейчас, то возможно забеременела от тебя. Но чтобы ты не слишком сильно переживал по этому поводу, - Светлый положил мне руку на плечо, - Я скажу, что ещё ни один трус, случайно попавший в этот Дом, не оставался в нём. - Ни один? – уточнил Я вопросом, чувствуя, как душа ещё больше проваливается в тоску. - Ни один. Когда мы подходили к выходу из леса, со мной стало происходить что-то не то. Сначала ели заметно стали путаться мысли, Я забывал имена ребят из группы, путался в словах. Потом, как будто кто-то отключил из реальности звук скрипящего снега. Были все звуки, кроме снежного скрипа. Я не сразу это заметил, но когда заметил, звук снова включился. У самого входа, Я почувствовал сначала лёгкое пощипывание, а потом и острую тугую боль в носу. - Светлый, посмотри, что у меня с носом, - обратился Я к другу. Светлый же невозмутимо продолжал движение дальше, как будто не слыша и не видя меня. - Светлый! – ещё раз обратился Я к нему. Реакции опять не было никакой. Я обернулся, мы выходили из леса. Свет солнца, отражаемый от снега, на ровной площадке оказался столь непривычным, настолько ярким, что Я зажмурился что было сил, но белый свет никуда не пропал, продолжая светить через веки.
四;
Яркий свет сменился глубокой тьмой. Запах крови застрял где-то в переносице, дышать неудобно. Боль, пришедшая совсем недавно, многократно усилилась и растеклась по всему лицу. - Ой… бля… - простонал Я, утирая с лица что-то мокрое и липкое. - Миру, Миру! – голос Светлого звучал как-то раздражающе звонка. – Фух, Я думал ты на последнем дыханье. Как голова? - Голова? – Я не совсем понимал, о чём идёт речь. - Как нос? Болит? Блин, Я думал ты и вправду помрёшь. Тебя тут так трясло, пена изо рта. Ещё б чуть-чуть и точно с того света не вернулся бы. Присядь. Светлый помог мне привстать, и Я спиной ощутил холодное касание бетонной стены. Я задрожал. Моё тело в мгновение ощутило всеобъемлющий холод, мёртвый и сухой. Осторожно, Я постарался открыть глаза. Взгляд заплыл и комнату, в которой мы находились, было видно размыто. Темно, обшарпанные бетонные стены, выкрашенные в синюю краску, две узкие лавки, решётчатая дверь из толстых прутьев. - Где мы? – проговорил Я сквозь боль и бред. - В КПЗ, нас таки закрыли. - Что? – ещё раз переспросил Я, стараясь полностью понять всю ситуацию. - В изоляторе мы! Вчера только вышли, пошли на метро, а тебя блевать приспичило. К нам мент подошёл, а ты от него как давай драпать, ну он за нами и побежал. Потом ещё один взялся откуда-то, Я умный сразу сдался, а тебе ещё наваляли, пока ты отбиться пытался. - Бля-я… - Я сел и обхватил голову руками. Помимо физической боли в моё существование пришло ещё паническое переживание. – Ты мою квартиру сжёг, дибил! – начало прояснятся в моей голове. – Аа-а… чёрт! Блять! Светлый! Ты конченый отморозок! Я потянул руку, чтобы дать Светлому подзатыльник, он не стал уклоняться, или сопротивляться и спокойно принял наказание. Все мои мышцы болели, и удар получился очень слабым, почти старческим. - Да нормально всё с твоей квартирой, Я все ценный вещи на лоджии спрятал, а горела только прихожая, Я уверен, её быстро потушили. Самая главная проблема сейчас это то, что мы здесь. Анализы у нас ещё не брали, но по любому возьмут. Глаза у нас у обоих краснющие были. Если сейчас не отмажемся, то пятнадцать суток как не фиг делать впаяют. У тебя сколько денег в доме есть? - Какие деньги?! Ты дибил Светлый! Ты мой дом сжёг, все деньги в прах! Ты понял? В прах! Откуда ты вообще такой взялся… блин… - Я сидел на лавки, упёршись локтями в колени и обхватив руками голову. На пол, стекая с кончика носа падали редкие капли крови. Я дрожал от холода, изо рта шёл пар, а Я только в тонком свитере, под свитером футболка. - Да успокойся ты! – сказал Светлый, строго, но в тоже время с осознанием собственной вины в этой ситуации. – Знаешь такую поговорку, «Всё, что не делается, всё к лучшему»? А если ты не веришь в опыт древних, то есть даже такой закон физио-философии, называется «закон Расширения Вселенной», он гласит, что любое действие, свершаемое нами, ими, муравьями или планетами, ведёт к Расширению Вселенной, то бишь к какому-то прогрессу. Если бы мы совершили с тобой какое либо иное действие, то с точки зрения квантовой механики Вселенная не смогла бы расширяться дальше. Мы сделали то, что должны были сделать, для того чтобы Вселенная существовала и развивалась дальше. - Что ты несёшь Светлый? - не выдержал Я. Меня, конечно, всегда прикалывали разговоры Светлого обо всей его физио-философии, но в настоящий момент, все эти слова выглядели как оправдания его глупости. - Миру, Я всё понимаю. Мы сейчас в жопе, но это не повод терять голову. Вот сейчас пройдёт год, ты окажешься в другом месте, и ты поймёшь что то место, лучшее из всего того что было в твоей жизни. И если бы не этот случай с молоком, КПЗ и сгоревшей квартирой, то ты сроду бы не попал в то место. Просто поверь мне, что Вселенная Расширяется… - Да пошёл ты! Никогда Я тебя больше верить не буду! Ты вообще больной… рубашка на рубашку блин, косичка с пером, епона мать! - Сыч… - протянул Светлый. - Сам сыч! – огрызнулся Я. - Знаешь, есть такая птичка «Сыч», из семейства совиных кажется. Живёт в основном на открытой местности, на полях, в степях. Питается грызунами. И знаешь, так природой заложено, что эта птичка сама по себе не очень умная, ну не умнее человека это уж точно, но при этом она никогда не подымается в небо над полем, если в этом поле не водятся мыши. Вот никогда такого не бывает, не знаю научное это наблюдение, или поговорка, но это факт. Сидишь один в поле, смотришь, сыч летит и понимаешь, что в поле мыши завелись. Иначе, зачем сычу над полем летать? И нет ни капли сомнения в этой истине, разум даже не подразумевает других вариантов. Хотя с другой стороны почему? Ведь сыч может и просто так летать, а вот и нет! Сычи не летают над полями, где нету мышей, и точка. Такова природа. - И что? - Почему мы верим, в то, что глупая птичка не совершает действий, которые не несут ей блага, а в то, что мы сами всегда творим только те дела, которые ведут нас к прогрессу, поверить не можем? Я долго молчал, тишина помогла мне успокоиться и всё взвесить. Я глубоко вздохнул и спокойно сказал: - Я верю… Я верю, что все мои поступки ведут меня к благу. Мои поступки, но не твои. Если нам удастся выбраться отсюда, то ты соберёшь свои вещи, и уйдёшь из моего дома. Это моё решение, моё действие, которое ведёт меня к благу. Всё как ты говорил, так что воспринимай это как хочешь. - Хорошо, договорились, - спокойно сказал Светлый, не расстроившись и не обрадовавшись моему решению.
***
Моей обиде на Светлого не было конца. Злость тонким обжигающим потоком струилась из самых недр сердца, не желая не то что прощать, а даже думать о прощении. Предпринимать какие либо попытки помочь Светлому вызволить нас из КПЗ, мне было так же не интересно. Думаю, он понимал мою позицию, и не противился ей. Возможно, он даже в полной мере чувствовал свою вину, в том, что с нами случилось, и обязательство, за то, чтобы нас вызволить. После непродолжительной борьбы со своей гордостью, Светлый позвонил родителям Егора и попросил помощи. Основной легендой для родственников была версия, что решив отметить хорошо сданную сессию, мы пошли в клуб, напились, поехали гулять и подрались с сотрудниками полиции, когда те пытались забрать нас в отрезвитель. Родители Егора оплатили негласный штраф, на руки сотрудникам правоохранительных органов и забрали Светлого к себе домой. Меня же отпустили на все четыре стороны. Когда Я подходил к дому, у подъезда уже вовсю шло судачество о ночном пожаре. Поднимаясь по лестнице, Я чувствовал, как запах гари становился всё сильнее, а страх внутри грудной клетке всё ощутимее. Обугленная дверь квартиры раскрыта настежь, хлюпая в сапогах по добро залитому пожарной пеной полу, шагает участковый. - Здравствуйте! – не представившись, сразу начал тараторить участковый. – Это вы владелец квартиры? - Нет, - спокойно, а точнее даже обречённо ответил Я. – Я здесь проживаю, снимаю квартиру. - Что-то вы не больно увидены случившемуся. - Я… мне… мне позвонила соседка, рассказала всё. Так что Я морально подготовился немного. Поначалу Я растерялся. Пока мы сидели в КПЗ, до меня дошло, что признавать свою вину, или уличать Светлого в поджоге, никак нельзя. В первом случае меня сразу обвинят в порче частного имущества, а во втором случае появится много вопросов: «Почему дал Светлому поджечь квартиру?», «А если это была случайность, то почему сразу не вызвал пожарных?», а после начнутся экспертизы, анализы, всплывёт то что мы были под Кабой и это будет уже совсем друга статья, плюс учёт в наркологии. Ведь даже пьяный может сообразить, что при пожаре нужно вызвать пожарных. Опять же сто пудов найдутся свидетели, и про наше задержание им тоже будет всё известно. В общем жопа полная, и всё это из-за Светлого. - А где вы вчера находились в промежутке между дестью вечера и пятью часами утра? – ненавязчиво начал заваливать меня вопросами участковый. Сил на мысли высшего пилотажа, чтобы смочь отболтаться от весомой вины, у меня на тот момент не было. Я скуксил очень усталую мину и попросил оставить меня в покое. - Извините, Я очень сильно устал и эта новость про пожар. В общем, Я просто не в состояние сейчас стоять на ногах, не то, что говорить. Мы можем перенести наш разговор на завтра. - Да, конечно, - ответил участковый без лишних колебаний. – Вы же не москвич, да? Тогда подпишите это, - он мне вручил бланк с печатью. - Что это? - Подписка о невыезде из города. Я не думаю, что она вам как-то затруднит жизнь в Москве. Я подписал бумагу и закрыл за участковым выбитую дверь. - «Хороший мужик, понимающий» - подумал Я. Проходя по квартире, Я оценивал ущерб. До голых чёрных стен сгорел полностью коридорчик, ведущий к ванне и прихожая. До углей также прогорели дверь в ванну, кладовка, шкаф и дверь в комнату Светлого. Благо тому, что Светлый додумался закрыть все двери, и внутри комнат ничего практически не пострадало. Примерно подсчитывая в уме ущерб, Я вернул с балкона документы с деньгами, подсчитал всё, что у меня есть, плюс на карточке, всё равно не хватило бы даже на треть. - Блин… - обречённо выдохнул Я. Присев на диван, Я почувствовал, как тягучая усталость сковывает мои движения. Я рухнул на правый бок и практически сразу отключился.
***
Проснулся Я глубокой ночью от невероятной сухости во рту, более сильного сушняка у меня в жизни не было. В квартире сильно пахло гарью, до такой степени, что всё казалось не моим, не мой диван, не мои чашки, не моя вода в графине. Вещей Светлого в доме не было, наверное, он вернулся и забрал их, когда Я спал. Ну и хорошо, не хочу с ним видеться. По-хорошему весь ущерб за квартиру нужно было бы на него списать, ведь только он, так или иначе, устроил пожар. Хотя с другой стороны, откуда у него деньги. Напившись воды, Я опёрся на столешницу и уткнул взгляд в стену. По закону жанра сейчас зевая и почёсывая между ног, в одних трусах должен зайти Светлый, открыть дверь холодильника и спросить, почему Я не сплю. Я поднял глаза на дверь, за ней никого не было. - Ладно, - сказал Я сам себе и рывком встал на ноги. Утро вечера мудренее. Без хозяйки дома, навряд-ли участковый будет активно копошиться, а когда она приедет, мы как-нибудь сами всё уладим. Я посмотрел на время. 02:09. Значит во Владивостоке примерно девять часов. Так-то в принципе сейчас самое время решать проблему. Вернувшись в зал, Я открыл ноут, яркое голубоватое сияние тут же режуще ударило в глаза. Разбудив в себе все скрытые писательские таланты, Я начал сочинять для мамы оправдательно-просительное письмо. Мол так и так, глупые юнцы выпили со счастья, решили погадать на будущий год, гадали на свече и воде, а когда вышло приятное пророчество по пьяни и по счастью побежали его исполнять и совсем забыли про свечу, которая каким-то злым чудом подожгла рядом лежащий в кладовке пуховик, а тот устроил пожар во всём доме. А когда вернулся на утро обратно, узнал, что огонь испепелил коридорчик и прихожую. Кратко изложил ущерб в приблизительных суммах и ненавязчиво и кротко в конце письма спросил, «Мам, что же мне делать теперь?». Ответ не заставил себя долго ждать. Через минут тридцать раздался звонок. Разговор по телефону начался с фразы: - Сына, ты охренел?! После череды браней и упрёков, которые с моей стороны требовали только редких поддакивании, типа «Да мама, извини, понимаю, виноват», начался процесс решения проблемы. - И что теперь делать будем? – спросила она меня, причём сама уже зная все шаги выхода из ситуации. - Не знаю… - печально протянул Я. - Ладно, не хнычь. Ты кашу заварил, мамка всё разрулит. Тётя Неля сейчас в Москве? – сменила она гнев на милость. - Не знаю, Я её давно не видел, - продолжал Я играть убитого горем и собственной беспомощностью сына. - В общем, Я с ней сама свяжусь, всё объясню. Она придёт, оценит ущерб. Пусть закупит стройматериалы, Я всё оплачу. Но ремонт, – она сделала явный угрожающий акцент на этом слове, - будешь сам делать, и обои клеить и ламинит стелить. Всё сам! Ты понял меня?! - Да, мам. - Вот так. Я побежала. Созвонимся. Я положил трубку. «Ну вот, вроде как одна проблема с плеч свалилась, а насчёт ремонта тоже можно не париться, будут деньги найму таджика». Впервые за сутки Я отчистил разум от гнетущего волнения, и у меня появилось время, для того чтобы проанализировать всё то, что со мной случилось.
«Будет Истина»
- …слов моих сухие листья ли заставят остановиться жадно дыша? Дай хоть последней нежностью выстелить твой уходящий шаг. - Серьёзно? Блин, даже как то стыдно немного, - Ася утрированно состроила смущённое выражение лица и ещё крепче прижалась к моей руке. Всю неделю стояла безветренная погода, и сползал с неба пушистый, ленивый снег. На квартире трудился одинокий таджик Галумбек, - отличный парень, отец большого семейства, человек проживший месяц у подножья Пика Исмоила Сомони, ибо это было когда-то условием девушки Хатии, первой красавицы на деревни, а в нынешнем жены Галумбека и матери его двоих детей. Галумбек второй раз приезжал в Россию на заработки и запросил небольшую сумму за ремонт моей квартиры. Я же сразу как-то просиял к нему сыновьими чувствами и предложил на время ремонта поселиться в комнате Светлого. Когда Я вечером возвращаюсь с учёбы, Галумбек встречает меня ужином и новой историей о горах Памира. Опять же пока Галумбек живёт в квартире, ремонт продвигается гораздо быстрее, если так пойдёт и дальше, то думаю, к концу недели он закончит. А что будет дальше… Я не знаю, пока что у меня есть сон и пища, а всё остальное думаю, придёт, когда ему будет нужно. Отношение с Асей тоже пошли в гору. Почти каждый день Я провожаю её после работы в общежитие, а в выходные мы ходим с ней то в кино, то на каток, в общем, всячески развиваемся развлекаясь. Заходил даже разговор о том, что у меня есть лишняя комната в квартире, а жить в общаге Асе уже весьма поднадоело. Прямого предложения съехаться Я, конечно же, не делал, но намёк Ася поняла и вроде как даже одобрила. Я же сам торопить в этом вопросе её не смею, да и в любом случае в комнате пока что живёт Галумбек. А ещё Ася перестала продавать видео, на которых она мастурбирует, основная причина «просто надоело», но Я на самом деле этому рад, даже в какие-то моменты очень. Кто Я в принципе такой, чтобы судить людей, но непонимание самой ситуации иногда сводило меня сума. С одной стороны Ася всегда плакалась мне о своей асексуальности, с другой стороны дрочила на камеру и продавала видео, хотя в деньгах как таковых она не больно нуждалась, официанты в московских кафе поднимают кругленькие суммы на чаевых, а продажа этих видео приносило ей совсем копейки. Тем не менее, с этим она завязала и Я счастлив. В сексе у нас с ней по-прежнему тишь да гладь, и Я на другом не настаиваю. Я скажу даже больше, к Асе у меня проснулась даже вроде как здоровая родительская любовь. Мне очень нравится видеть её, быть рядом, оберегать, дарить свою заботу, целовать её руки, розовые от мороза щёчки, и всё подобное мили-пусюлешное. И в тоже время, Я может быть с полной душой хотел бы от неё ребёнка. И вроде как «секс», как промежуточная часть между одним и другим, не становится целью, а лишь приятным средством её достижения. Наверное, это то самое «родное», как говорят люди. Разговор о её прошлых сексуальных оптах мы не заводим, как и не говорим о моих похождениях, и это тоже замечательно. На самом деле, если посмотреть на меня такого, какой Я есть сейчас, и сравнить с прошлым, наверное, и вправду что-то изменилось, что-то стало более лёгким, наверное сама жизнь. Жалко конечно, что сейчас меня не видит Светлый, он бы точно смекнул, что со мной стало. Но Светлый канул, куда точно не знаю. Было даже дело, хотел извиниться перед ним, раскаяться так, сказать в грубости, но найти этого хмыря так и не получилось. Может домой вернулся, а может и умер, кто его знает. А да, кстати, на занятия в универ Я так и не выходил, не потому что хочу отчисляться, а просто всё ноги не доводили до его дверей. Каждый день находятся дела поинтереснее. Записался на курсы изучения японского языка, решил, что хочу посмотреть отцу в глаза, не потому чтобы узнать, почему он бросил нас, а посмотреть, такого же ли у него цвета радужная оболочка как у меня, или нет. Посмотреть каков мой японский дед, японская бабка, есть ли у меня браться или сёстры. Думаю, когда с языком немного получше будет, мы вместе с Асей съездим к отцу на Хакаидо. И ещё что-то было вроде… ах да! В «Теме» моя нога тоже не бывала, опять же, как то всё не было времени. Просто если думать о том, чем лучше заняться, сидением на кожаном диване, питьём кофе и созерцанием гостей заведения, или например освоением искусства каллиграфии, то тут уже не до «Темы» выходит. И да, каллиграфия и вообще кисть пришлась мне по душе. Я купил себе мольберт, краски, и теперь осваиваю новое ремесло. Я хочу придумать новый цвет, думаю, это будет там самым «достойным» что Я могу принести за свою жизнь в Мир. Ну, так как практически все цвета уже есть вокруг меня, новый цвет Я ищу в себе. Я закрываю глаза и акцентирую внимание на точке в самом центре головы, там, где находится мозжечок, тогда появляются радужные картинки, похожие на калейдоскоп. Я верю что, зарисовывая нечто подобное, мне удастся открыть ту новую грань для человечества, которая ещё не была открыта.
|
