Эй, сынок! А дай-ка мне сюда начкара!

Из поста вышел здоровенный малый с отлежанным лицом, лениво попытался что-то доложить, но Райерсон перебил:

Капрал, уровень угрозы желтый. Ты помнишь, парень, кем я являюсь для тебя в таком случае?

Да, сэр. Мамочкой и папочкой, - посерьезнев, армейский все равно обозначал отношение войск к спецслужбам.

…Даже хорошо, - не заметил дерзости Райерсон. - Парень, похоже, твердый; значит, выполнит все как надо…

Отлично, капрал. Через двадцать минут, так, что это у нас будет… ага, 7.10 AM, я проезжаю назад. И вижу весь личный состав построенным на инструктаж вот здесь. Будет доведена важная информация. Ты понял меня, капрал?

Я снимаю всех людей с периметра и сгоняю их сюда к 7.10 текущего утра. Я правильно понял ваш приказ, сэр?

– Да, парень, все верно. Или у тебя есть вопросы?

Никак нет, сэр.

Отлично. Успеешь?

Да, сэр, - угрюмо буркнул здоровяк, глядя на Райерсона с тщательно скрываемым подозрением.

Райерсон газанул и понесся меж расступающихся заснеженных сосен, наблюдая одним глазом в зеркало за оставшимся у блока капралом. Тот постоял, поскреб в затылке…Н-да, парень явно чует близкие неприятности… Ага, все… Потормозив, капрал принял решение и решительно направился в блокпост выполнять поставленную задачу…Ничего, дружок. Скоро твои неприятности останутсяв прошлом…

Без задержек миновав второй пост, где сидели уже свои люди, «юкон» Райерсона, попетляв между утонувшими в снегу заводскими корпусами, подкатил к серой бетонной громаде цеха, увенчанного циклопической трубой, вершина которой терялась во тьме наверху. Миновав навес со снегоходами охраны, «юкон» на первой преодолел наметенные за ночь заструги и встал под камеры у огромных ворот.

То, что скрывалось в этом обледенелом цеху с зияющими провалами редких окон, и было главной заботой майора Райерсона. Именно Вундерленд являлся главным его подопечным, хотя вся база считала хмурого аэнбэшника обычным начальником над стукачами, день-деньской слоняющимся по базе в поисках мелких пакостей, а вечером тихо напивающимся в солдатском баре, тем более что на объекте Райерсон появлялся нечасто; он лишь следил за сохранением надлежащего информационного режима. Удалял излишне любопытных, согласовывал замены, когда признаки совпадали, передавал информацию о возможных кротах по команде - такие куда-то исчезали, и ими занимались где-то в другом месте. Вербовал людей и руководил агентурой, запускал информацию и отслеживал каналы распространения, запрашивал и получал досье, вел дела и рисовал схемы - обычная контрразведывательная рутина. Делал он это успешно, информационная ситуация во втором кругу объекта полностью устраивала руководство, и проект Wonderland развивался как по маслу.

Официальная версия гласила: проект разрабатывается из чисто экономических соображений. Лучшим обеспечением этой дезы было то, что, с одной стopoны, она являлась истинной правдой: русский радиохимический завод был настоящим Клондайком. Углерод, иридий, америций, полоний, кобальт, нептуний… Русские производили эти ценнейшие изотопы буквально на коленке, ради экономии нимало не заморачиваясь чудовищными дозовыми нагрузками на персонал, отчего тот же углерод, грамм которого стоил на мировом рынке полторы тысячи, валялся в их топорно склепанных боксах буквально грудами. У русских это считалось неизбежными потерями. С добычи этих остатков русского разгильдяйства и начался Проект, постепенно обросший еще кучей контор, которые привозили каких-то черных резать медь, нержавейку и титан, из которого щедрые русские делали даже лестницы.

Когда военные забрали с захваченного дельтами завода все, из чего можно слепить бомбу, Служба решила досуха высосать трофей, и туда прибыли профильные специалисты. Походив по установкам и прикинув объем возможной добычи, специалисты с трудом закрыли рты и доложили цифру наверх. Ознакомившись, наверху тихонько охнули, перепроверили, убедились - и в South Ural Special Area закипела работа: в зону безопасности понаехало множество частных контор, которые быстро загнали в пустые, пронизанные смертоносным излучением цеха тех русских, что искали себе у новых хозяев защиты от кровавого бардака, установившегося в городке при заводе. Сразу же возникла проблема управляемости, и работы практически встали до того самого момента, пока один шустрый умник из Sin Microsystems не придумал изумительно эффективную штуку: он сумел совместить реальность и видеоигру.

Это был Прорыв, самый настоящий. На русского напяливали шлем, опускали прозрачное забрало, и загружали игру. Он оказывался в чудесном мире, где ничто не ассоциировалось с негативом, там был сплошной позитив и романтика - причудливые замки, которые так приятно иногда взять и немного разрушить, резвясь в компании хороших приятелей; высококультурные эльфы с такими красивыми напевными именами, зеленые чешуйчатые драконы и сказочно прекрасные принцессы - очень кстати весьма слабые на передок.

Чтобы жить в этом чудесном мире, нужно всего-навсего проникать в зловещие замки колдунов и людоедов, похищать там разные артефакты, соскребать со стен драконьих пещер Волшебную Плесень и носить добычу на Торжище, где за бесполезную хреновину можно было получить прекрасный меч гномьей работы, породистого скакуна или полновесное золото. Голос с Неба любезно подсказывал, куда идти и что откручивать-собирать-сливать, когда в бархатном кошельке переставали звенеть золотые.

Но это позже - сначала был ряд не столь удачных экспериментов, и материально-человеческие ресурсы расходовались нерационально: экспериментальный материал не был способен оперировать сколько-нибудь однообразными понятиями и в результате недостаточно понимал друг друга в игровом процессе. Потребовалось найти для русских некое общее знаковое поле, где участники могли бы уверенно опознавать и прогнозировать модели поведения партнеров. Некоторые горячие головы предлагали даже создать игровой мир на материале русских сказок, но едва Райерсон озвучил руководству их сомнения, как они оба тотчас были отозваны.

Все устаканилось лишь с выбором в качестве базового так называемого мира фэнтези, с которым охотно согласилось большинство лабораторных образцов; видимо, оттого, что перед установлением демократии этот жанр у русских был в большой чести. Тут все и пошло на лад - русские словно перезагрузились, безропотно встраивая себе чуждые паттерны. Исчезла немотивированная агрессия, образцы перестали игнорировать некомфортные команды и неадекватно реагировать на электростимуляцию, выросла производительность. Когда система наконец заработала, большие шишки, приезжавшие ознакомиться с ходом работ, уехали очень задумчивыми. Вскоре из метрополии пришла команда: обеспечить возможность непрерывного пребывания экспериментального материала в онлайне.

Программеры и технари взялись за голову: как?! Ведь мартышкам, целый день таскающим указанные оператором предметы, надо проводить регулярное обслуживание, ведь они лазают по местам, где ни к чему нельзя прикасаться без трех пар перчаток! А те из них, кто сортирует добычу и складывает ее в контейнеры, ведь к ним на площадку заезжают исключительно на оставленных русскими танках, и то лишь на пять минут! Их всех надо мыть, мазать бета-ожоги, менять спецодежду и вышедшее из строя оборудование, регулярно окатывать дезраствором, да хотя бы кормить, наконец…

Но постепенно, методом проб и ошибок, решилась и эта проблема. В игровом мире появились лазареты и трактиры, бани и портомойни, отныне на аудиенцию к самодержцам пускали только в чистом, к тому же дизайнеры немного подправили настройки игровой экономики - и мартышки перешли на полное самообслуживание. Ирония ситуации была в том, что теперь рыцарями и королями были боты, а мартышки даже в игре угодили на должности попроще, но игровой баланс умело поддерживал в них ощущение, что еще чуть-чуть - и выйду наконец в кавалеры… Так система обрела вполне законченный вид, готовый к масштабированию на более значимые области. Теперь ею управляли всего два оператора в смену. Снизился расход материала, средний срок службы образца достигал нескольких лет, а не месяцев, как в самом начале; к тому же степень вовлеченности оказалась столь значительна, что образцы сохраняли работоспособность вплоть до стадии некроза мягких тканей, вызванного совокупным воздействием низких температур и повышенной дозовой нагрузки.

За обеспечение прикрытия этого этапа Райерсон досрочно получил майора, а будучи в отпуске, удостоился приглашения на party к самому куратору проекта. Его заметили, на party он стоял с бокалом рядом с такими людьми, что даже немного кружилась голова. Его наконец вслух назвали своим - а это дорогого стоит. Теперь при нем обсуждались довольно важные вещи - такие, как, например, грядущие кадровые перестановки, отпускались шуточки, характерные только в своем кругу; ему даже намекнули, что проект, в обеспечении которого он так успешно себя проявил, рассматривается как вариант глобальной модели новых отношений между работником и работодателем.

Оставить все это в угрожаемой ситуации означало подставить Службу по полной. Кое-кто считал, что - а, фигня, но здорово переоценил подобное легкомыслие в Нюренберге[Нюренберг - город в Германии, где правительствами победивших во Второй мировой войне стран (СССР и примкнувшие к нему Великобритания и США) был проведен трибунал над военно-политическим руководством побежденной страны. Побежденные были вздернуты. С тех пор в обороте активно используются термины типа «военный преступник», а проигрывать войны стало опасно - политическое руководство проигравшей стороны может вдруг оказаться виновным во всех грехах человечества.]. Все меняется, и если сейчас у Правильной Стороны нет врага, способного при случае устроить Нюренберг, то подставиться на роль нового лейтенанта Келли[Лейтенант Келли - офицер американской армии, во время Вьетнамской войны назначенный по политическим соображениям дежурным козлом отпущения. Его подразделение, похоже, хапнуло горюшка, в результате у народа посносило крыши, и взвод выкосил вьетнамскую деревеньку Сонгми в составе, кажется, 140 человек. Что там было на самом деле, никто разбираться не стал, но так как есть взвод, его командир и 140 трупов, провели шоу «В зале суда». Естественно, солдатики радостно сдали своего командира, когда запахло ответкой, «это все он приказал» - и ныне бренд «лейтенан Келли» считается символом Военного Преступника.] можно легко, внутренняя политика абсолютно так же кровожадна, как и внешняя.

Райерсон хорошо понимал - разницы между неприятностями от внутренних и внешних разборок нет никакой. И в том, и в другом случае на карте место у ноги Власти - для тех самых Больших Парней, что вознесли и обласкали Марка Райерсона.

Для самого же Райерсона вопрос скорее стоит о жизни и смерти. Если не выполнить инструкций, по старинке сохранявшихся в бумажном конверте, которому, казалось, так и не суждено покинуть дальний угол сейфа, то Службе это здорово не понравится. И если Служба даже оставит его в живых, то уж точно брезгливо выплюнет, причем в не самый удачный момент, переживаемый миром, как выбрасывают из теплого дома на мороз непонятливую кошку. Тогда все - прощай, абсолютная безопасность, и здравствуйте, вопросы выживания в роли обычной мыши. Нет. Быть мышью? Ни за что. Вернее, Ни За Что. Да, вот так.